Пора менять струны

В последнее время он просыпался с неохотой. С такой же неохотой поднималось солнце за окном. В сумерках раннего утра он отдёрнул от себя одеяло и, приподнимаясь обеими руками на кровати, медленно и полусонно сползал к краю. Сидя уже на краю кровати, стопами ощущая холодный пол, он сидел так с минуту, держа голову в руке, которая опиралась на колено.
Комната была мрачна. Ей не хватало свежего утра. Ей не хватало света.
Его лицо не было видно, но мало-помалу черты стали вырисовываться. Ему 30 лет. Но выглядит он гораздо старше. Он всё ещё помнит проявление насилия в своей жизни. Он помнит, что был не только её свидетелем, но и участником. Участником против собственной воли. Он был мал. А сейчас ему 30 лет.
Он зажмурился, а затем провёл ладонью по лицу, словно отдёргивая себя от дурных воспоминаний.
Солнце тихонько, неторопливо проникало в комнату сквозь окно, осторожно освещая содержимое каждого уголка вселенной. И оно осветило тот уголок комнаты, в котором находилась она. Его гитара. Его хлеб и вода. Его убежище. Его сердце.
Сейчас он смотрит на неё, и ощущает глубокое родство. Словно что-то живое напротив него. Словно то, на что он смотрит – дышит и живёт своей жизнью.
Но потом он понимает, что это не так. Он понимает, что жизнь ей, гитаре, даёт он сам. Но и так же понимает, что благодаря ей он и может сейчас существовать.
-Мы радуем людей. Сказал он вслух, всё ещё сидя на краю кровати и смотря на гитару, освещаемую лёгким солнечным светом. Сейчас она кажется ему поистине чем-то священным. Он, смотря на неё, чувствует трепет.  -Понимаешь, мы радуем. Сколько же мы с тобой прошли… Продолжил он. -Сколько дождей было пролито на тебя. А ты всё терпела и терпела. Словно земля, терпящая каждый день что угодно. Подумал он.
И вдруг ощутил острое одиночество, ножом резануло в груди, в самом её центре. Он сейчас один, далеко от родных ему людей. -Да и друзей у меня толком нет… Сказал он вслух. -Но несмотря на это, я жив. Уже за это стоит благодарить бога, пускай вера и покидает меня. Покидает она лишь иногда. Но смотря на тебя, дорогая, я снова хочу жить. Легонько посмеялся он и опустил глаза. -Надеюсь, ты не сильно устала от моей нужды к тебе… Сказал он тихо.
Солнце уже наполовину вошло в комнату.
-Ладно. Сказал он вслух и зевнул. -Пора вставать… Он медленно встал и направился к гитаре. Стоя в метре от неё, он что-то вспоминал. -Ах да, нужно поменять тебе струны. Я купил новые. Те, предыдущие, не выдержали моего накала. Я уверен, ты будешь рада новым. И, взяв её обеими руками, он нёс её к кровати. -Будто после свадьбы жену на руках преподношу к брачному ложу. Подумал он и улыбнулся.
Солнце, пока он шёл медленно к кровати -он всё ещё не проснулся окончательно и брёл словно во сне- уже полностью осветило мир. Полностью взошло в его комнате. И, идя, он ощущал на коже теплое прикосновение мартовского солнца.
Теперь он снова сел на край кровати, а гитару осторожно положил на обе колени. Она лежала на его коленях как новорождённый ребёнок, и он любовался ею, как любуется любящая мать, наблюдая и растворяясь в каждом движении своего ребёнка. Сейчас этим ребёнком была для него она. -Я ведь не хочу зависеть от тебя. Сказал он негромко, словно говоря это самому себе. А потом громче, беря во внимание её саму: -Пойми – не хочу. Что-то в нём начало подниматься. Сомнения. На ринг вышли бойцы. Сейчас они будут бороться. Но они не дождались свистка судьи и разошлись по своим углам. И, глубоко вздохнув, сказал: -Пора менять тебе струны.