Как Марта Костюк сдулась бифуркацией

                Моей любимой Андрее Пришакариу
     Навстречу мелкий, юркий, ухватистый. Смутно знаком, тут же перебираю, наученный Глебом, все фотографии и фотороботы, благодаря маленьким язычком фронтовую службу в разведке, надрочившую память по полной, так, так, Мищенко ? Нет, у Мищенко следы от фурункулов на пояснице. Елатомский ? Нет, тот брит наголо и в кармане  " Браунинг " с отравленными пулями. Кто же ты, гад, сволочь.
    - Сабака лаяла, - напевает он, картинно задушиваясь свисающим с немытой шеи когда - то белым кашне. Ишь, настоящая шерсть. И это в условиях послевоенной и предвоенной разрухи ! Расхититель ! Присмотревшись, понимаю, что шерсть - то она шерсть, но не овечья или козы ангорской, а человеческая. Подонки. Будто нацисты обрили Марту Костюк и усадили какую несчастную дейкханку или Артыка Бабалы за токарный станок, свивать и ткать, рукоблудствуя рукодельем, как Бэйли Джей, пошившая подушку эксклюзивно для коалы, хитра и опытна толстая, недаром вот уже восемь лет выигрывает и в буру, и в штосс, и в игры разума.
    - Не мельтеши, Промокашка, - хрипло произносит горбатый армян, вполоборота зекая на меня. - А ты, - нахмурился горбатый, собирая ужасающую правосознание прическу на самый гребень костистого черепа усилием воли и злобы лютой, - фрайерок, иди вон к пианине.
     Иду. Хорошо, что еще до войны уяснил я крепко - накрепко : первое дело. Дороже второго, важнее третьего, потому как действительно первым делом. Вторым - пир горой. Пирует банда, чавкает, пожирает при разрухе народного хозяйства картофан в мундире, соль даже есть у них, мерзавцев, хлебушка вволю, водочка и кислая капуста, шикуют, пока народ последний х...й без соли доедает. Машет мне рукой горбатый, сажусь за пианину и бацаю ему  " Оду к радости ". Кривится Промокашка, говорит, что и сам так может, требует Мурку. Ну, погоди, дам я тебе Мурку в кожаной тужурке, нашел дурака, Мурка же ссучилась, а я роль играю битого фрайера, не суки. Выдаю из схожего.
     - Забыл я тот Манинский плот
     И рык паровоза веселый,
     Лежал на причале урод,
     Раённый, хохловый, говенный.
     - Другое дело, - регочет Промокашка, ведя меня за стол, - не будет прославлен раён, что памятен жолтой Луною, привет умытой Молдове, братва, вернешься невольно тут в ум - Останкино больше не пашет. Полный, фрайерок, полный, - прикрикивает Промокашка, жадно шаря в моих галифе влажными ладонями.
    - На продскладе подъедался, - вступает в культурную беседу убийца Диомидов, опасно посверкивая вставным стеклянным глазом. Кощунники ! У самого ведь Терминатора идею украли, национально - освободительного рабовладельца не пожалели, Кутузова, но может, и Суворова, не помню точно. У нас, например, на фронте мичман Дырка был, чепуха человек, но матрос. Хотя нет, не Дырка, а Шариков. Вперед себя всегда гранату пускал, организовывал песчаный десант, приведший к зарождению кошмарного глупостью Пескова, а уж тот, в свою очередь, породил страшную личиной и коррумпированную деятельностью дочурку, вторую Собчак, короче, гнусную обликом и вздорную повторением жертвенной любви некоего Ивлукича к соцсетям в целом. Там еще и Бритни Спирс поучаствовала, тупо и прямо воплощая сказочки коалы, немало угоравшего над сетевой травлей и некачественной информацией, отравляющей человека, что, оказывается, мог бы и не включать тиви, не забивать в поисковик определенные имена запросов, короче, не пояснили понимающим, что инет может и должен функционировать функционально, не видишь ты, скажем, талибов и нету ведь никаких талибов, а дрочишь ты на какую какашку Толокошку, то феминизьм сам прет косяком, сводя с ума.
    - Странное у него отложение жиров, - пренебрежительно бросает Аня, подходя к Горбатому и обнимая того за широченные плечи, - все в туза ушло, ни пуза, ни ляжек, лишь жопа в три обхвата.
    - От сидячей работы это, - медленно поворачивается ко мне мордастый и почему - то уже заранее пугающий до дрожи, - лежит на диване, как несогласный, постит х...ню всякую, опровергая здравый смысл режимов, вечно забывая, что никогда тута не было ничего хорошего, что руссияне по определению не способны хоть что - то пристойное произвести, в общем, граждане бандиты, рожа хоть прикуривай.
     Аня хохочет и наклоняется ко мне с сурово зажатой тонкими, накрашенными алым губами папиросой и прикасается ее кончиком к моему лицу. Прикуривает и выпускает клуб сизого табачного дыма прямо мне в середину лица, пошедшего морщинами от дум невеселых о судьбах социалистически - централизованной демократии в Российской Федерации РСФСР. Курю по - цыгански, жадно глотая дым, пока банда решает методы и способы спасти Фокса. Ничего, граждане бандиты, социалистическая законность позволяет еще и не такое. Вот, помнится, случай был. Жаль, что засекретили его, потому - то никто и не знает, а коала, гад ехидствующий и пересмеивающий, решил ничего об этом не писать, как Кастанеда, например.