Желейные человечки

Он читал занудную лекцию об интегралах, когда начал накрапывать дождь. По аудитории кружило какое-то насекомое. Царила тишина – студенты, склонившись над конспектами, старательно записывали ту ахинею, которую он вот уже битый час бубнил себе под нос. Щелкнув кнопкой, он сменил картинку с формулами на интерактивной доске. Насекомое завертелось, мерзко жужжа, на одном месте, выписывая круги под лампами.

В окно ударили струи дождя.

Полупрозрачные «змеи» извивались на холодном стекле, оставляя мокрые следы. Дождь выглядел… странно. Подойдя к окну и не переставая гундосить текст лекции, он посмотрел на улицу. Оконные рамы заливала тягучая субстанция, похожая на гель для душа. Она слегка пузырилась и казалось, что в окно плюнул какой-то сказочный великан. Рама задрожала, когда очередная липкая пригоршня плеснулась с небес. Молочно-белая пелена призрачной простыней застлала взор. Он нервно обернулся – студенты сидели непривычно тихо, слышалось шуршание ручек, щелканье клавиатуры да попискивание твари под потолком.

Раздался звонок с пары.

Послышались голоса, скрежет отодвигаемых стульев, шорох снимаемой со спинок кресел одежды… Он вышел в коридор. Ряд ламп обслюнил люминесцентным языком его манишку. Поток толпы смял его и повлек к лестнице. Он кинул взгляд в окно – пейзаж скрылся под белыми наплывами, по стеклам стекало тягучее желе…

Впрочем, остальных это причудливое явление, похоже, не волновало. Беспокойная толпа вскипала движением, волны тел спускались вниз, напоминая уходящий в сливное отверстие водный поток: пузыри голов, глаз, рук. В этом плещущемся море блеснули очки товарища по кафедре. Пытаясь к нему пробраться, он устремился против течения…

Ноги не слушались его.

Бунт? Не было ничего такого – ни судорог, ни онемения мышц, ни каких-то еще неприятных ощущений. Он просто не смог отдать приказ конечностям, а они ему больше не повиновались. Двигаясь со всеми, человек оставлял позади лестничные пролеты, а над ним, видимый сквозь стеклянную крышу, изливался желеобразный поток. Удивительно, страха, паники не было. Скорее, ощущалось некоторое недоумение. Вертя головой, он пытался понять, что в конце концов происходит? Марш увлек его сквозь анфиладу коридоров. Вот переход в столовую, а тут – Зала ректоров, там – аркада в университетский музей…

Ноги устали, теперь он чувствовал, что от непривычно долгой ходьбы у него заныли голени, ступни наполнились свинцовой дробью. Но шаг не сбавился, ритм не сбился. Левой-правой, левой-правой. Перед ним, разбивая человеческие волны, двигался исполинский линкор – легко узнаваемая величественная фигура проректора.

– Госпожа проректор! Госпожа… – дыхание срывалось, отдышка мешала говорить. Некстати подумалось: почему же он до сих пор не бросил курить? Тем временем «линкор» развернулся, могучее тело заколыхалось под ниспадающей мантией.

– Слушаю вас!

– Вам… уфф… не кажется, что что-то… не так?

Неторопливо переставляя ноги-столбы, она изумилась:

– В самом деле? И что же?

Раздувая паруса одеяния, она скрылась за поворотом. Ему захотелось пить, где этот чертов автомат… Рамы дребезжали, с подоконника близлежащего окна тянулась к полу липкая длинная нить – слюна неведомого монстра. Человек всосался в боковой проход, теперь он различал происходившие изменения. Видел лица, кривящиеся гримасой страдания, видел попытки противостоять непреодолимой силе. Один из студентов схватился руками за ноги: челюсти стиснуты, жилы на висках вздулись… Какая-то девушка чуть не бросилась ему под ноги, у нее по щекам текли слезы.

Стоит ли так переживать? Кто-то все равно вмешается в эту чертовщину, мы ж не на необитаемом острове, вокруг люди – самый центр! Кто-нибудь обязательно приедет, все разрешится…

Перед ним возник кабинет ректора, дверь настежь: телефон молчал, секретарша отсутствовала. Хотя, нет – во-о-он она там, в шеренге вместе со всеми. Линией, неразрывной цепью, изначальным гольфстримом двигались они по коридорам, единые, вместе, нерасторжимые. Что же ему все это напоминает? Слово вертелось на языке, но все не обретало форму. Не слово, имя. Точно. Гамельнский крысолов…

Под сочное шлепанье капель дикая «манифестация» достигла вестибюля. Тишина нежно взяла их в мягкие толстые перчатки. Здесь царил полумрак, лишь матово поблескивало окно над чуть приоткрытой входной дверью… Если бы только ему удалось провести маневр и вырулить к ней, он, возможно, получил бы шанс. Дверь стала ближе, ветер приоткрыл дверную филенку. Шире, шире… На полу растеклось желеобразное пятно. А за дверью мерцал серебристый морок, возвышалась белая стена. Стена, отделившая их от остального мира.

Пыль надежды растаяла. Приоткрытая дверь удалялась, быстро исчезла из виду. Снова коридор, колыхание теней. Они передвигались в полукруглой галерее, энергосберегающие светильники – нереальные полипы на стенках гигантской кирпичной кишки. Идущие обрели в движениях некое единообразие, шли ритмично, нога к ноге. Колонна напомнила ему ферромагнитный порошок, реагирующий на влияние магнита…       

А вот и уважаемые господа профессоры. Чинно вышагивают, шелестит неспешный разговор.

Он робко поинтересовался:

– А вам не кажется, что происходящее… хм… похоже на старую легенду? Крысолов из Гамельна.

Один из профессоров улыбнулся, по-отечески похлопал человека по плечу.

– Вы с кафедры фольклористики? Я вас не помню…

Он оторопел, ему захотелось крикнуть профессору в ухо, чтобы тот очнулся, посмотрел по сторонам, увидел желейный дождь. Вместо этого он забормотал:

– Должно же быть средство остановить это… Кто-то должен знать…

Профессор по-доброму расцвел улыбкой, пожал руку, шепнул пару ободряющих фраз. И исчез в проплывающем потоке тел. Движение продолжилось. Человек опустил голову, да и зачем смотреть по сторонам – ноги сами несли его вперед. В истории Гамельнского крысолова имелась какая-то логика. Теперь же… Он ничего не понимал, мысли галопировали, но он не видел ни малейшего объяснения происходящему.

Не было ничего.

Просто это случилось – и все. Вечное движение. Оторвавшись от мыслей, он увидел открытую ректорскую дверь. Он ее уже, помнится, проходил. Видимо, они движутся по кругу. По кругу. Как то насекомое в аудитории под потолком.

И что дальше? Что станется с женой? А дочь? Отныне ему никогда ее не увидеть: проклятая влажная пелена за окнами пожрала небо и землю, окутав все склизким белесым коконом… Мысль обожгла, пронзила до самого сердца. Раскачиваясь в общем строю, он вдруг рассмеялся. Ему вспомнилось как дочка играла с желейными человечками, мармеладками. Она перекладывала их из пакетика на стол, потом обратно – в пакетик. Туда-сюда, туда-сюда… Мы – желейные человечки.

Ноги отваливались. Со временем он вообще перестал чувствовать ступни, но они все равно продолжали выстукивать по полу нескончаемое стаккато, замыкая непрерывный круг. Впереди мельтешил щетинками голов исполинский «червь» – служившая ему телом толпа. Куда ни кинь взгляд, везде шеи, затылки, вихры, ирокезы. На миг его посетила жуткая иллюзия, что люди перед ним вовсе не люди, а перемещающиеся задом наперед инфернальные сущности с поросшими волосами лицами.    

Он обшарил карманы, вытащил пачку сигарет. В университете курить запрещено, но какое кому теперь дело…