5. Лялька

 
Креативность (кто бы подсказал мне русский аналог этого слова?) моей старшей дочки проявлялась еще и в том, что трех-четырех лет отроду всем сказкам она предпочитала наши импровизации.

Начинаю перебирать сказки:

-Хочешь “Кот да Воробей”? Нет. Тогда “Али Бабу”. Нет. “Карлик Нос”? Нет. Что же ты хочешь?

Она обводит комнату взглядом.

- Про стульчик.

- Ну как я тебе расскажу про стульчик, я не знаю такой сказки.
 
- Нет, расскажи.
 
Пристает до тех пор, пока не расскажу что-нибудь. Отвязался со стульчиком, подавай про котика. Ну не знаю я про котика. Потом в другой раз, вижу, не отвязывается, стал потихоньку и про котика придумывать.

После этого она уже и не сомневалась во мне: расскажет он, куда денется. Она видела, что я придумываю, радовалась, ждала.
 
- Расскажи про унитаз.

- Я не знаю.

- Нет, ты знаешь, знаешь.
 
Как я мог обмануть ее веру в меня? Рассказываю, сочиняю. Унитаз. Никто его в ванной комнате не любил, все отворачивались. То есть остальные обитатели ванной комнаты: ванна, душ, раковина. Смотрели на него свысока. Вдруг ремонт! Все закрывают, стучат, ломают, выносят, открывают. Все теперь в ванной другое, никто никого не знает, вместо старой раковины - лепесток с позолоченным краном. Из старых только один унитаз остался. Унитаз теперь и влюбляяется в раковину- лепесток. И дальше их диалоги.
 
Или вот еще: расскажи про какашку. Ничего удивительного нет в этой в теме. А какие еще темы близки ребенку? То, что он видит каждый день.

И про какашку рассказываю от самого начала до конца. От ее возникновения, дохожу до последних ее мгновений: шумит вода, она слетает вначале вниз, потом взмывает вверх и срывается в глубину, сердце в пятках, несется по трубе, попадает в коллектор, там поспокойнее, вокруг свои все, неспеша, по трубе, они плывут к месту своего последнего покоя -  пруду-отстойнику, ну это озеро такое, Сар Булак. Да, озеро. В озеро они там все оказались.

-Они там на лодочках катаются, - радостно кладет дочка свой светлый мазок на общую картину.

Конечно, озеро для нее – это Парк Культуры в солнечный день. Других она еще не видела. Я-то ей рассказываю драму, а она вместо этого для себя счастливый конец увидала. Только продолжения здесь еще не хватало, детской мыльной оперы. Сказку эту я потихоньку от греха прекратил.

Наконец, она добралась до главного вопроса: а откуда я появилась? Ну, с этим уже было давно ясно: купили. Но где? В магазине? Где этот магазин? Как он называется? Кто туда ходил? Почем купили? Из ответов на эти вопросы постепенно возникла связная история.

Жила, значит, семья: Мама, Папа и Дочка. Девять лет Дочке было. Вот она говорит как-то:

-Мама и Папа, купите мне Ляльку.

-Ну, зачем тебе Лялька, разве плохо тебе сейчас, - говорит Папа. -Мы ведь с тобой на каток ходим, в горы на санках. Для чего тебе кто-то еще?

-Ну, я играть с ней буду - говорит Дочка, - одевать ее, раздевать.

-Но, - говорит Папа, - Лялька между прочим немалых денег стоит, а у нас с ними теперь не очень.

-А давайте мы их накопим - говорит Дочка.

В общем, они спорили-спорили и уговорила Дочка таки родителей. Папа поставил трехлитровую банку в кухне на стол, и все туда стали бросать деньги. Даже и Дочка бросала иногда. Ей дадут денег на мороженное, а она их в банку бросит. Почти год бросали, набросали полную. Смотрит Папа и говорит:

-Не входит больше, пора наверное. Давайте пойдем в магазин.
 
Приходят они в магазин. Магазин большой, все там есть. Спрашивает Папа продавщицу:

-А почем у вас ляльки?

-Разные есть, - отвечает продавщица, - на какие деньги вы рассчитываете?
 
-Что-что? - говорит Папа.
 
-Денег у вас сколько, спрашиваю.

-Да вот, полная банка.

-Э, нет, надо их посчитать.

-Ну, считайте, - вывалил Папа банку на прилавок, оставил там Маму с Дочкой и пошел сам магазин посмотреть, пока считают. Все вокруг блестит, всего там много.

В те годы главным торговым сооружением стал киоск, грубо сваренный из стального листа, да еще базары на каждом углу. Даже и в больших старых магазинах каждый отдел выглядел крепостью и назывался «комком». А здесь я плыл на волне фантазии, дочка слушала. В одном отделе одежда: распашонки, шапочки. Все в кружевах, для девочек розовое, коляски, бутылочки с сосками...

Теперь уже и неинтересно все это вспоминать, а тогда как еще нас увлекало.

После обхода магазина, Папа возвращается к прилавку. Деньги уже подсчитаны, начинается выбор. Ляльки всякие, побольше и поменьше, мальчики и девочки, беленькие и темненькие. Выясняется тут, что мальчики дешевле. Папа бурно радуется:

-Тогда мы двух возьмем. Я с ними пиво пить буду и на рыбалку ходить.

- Ну, нет, - говорят дружно Мама с Дочкой, - никаких нам мальчиков не надо.

Понравилась им всем одна девочка с голубенькими глазками. Волосиков вот только почти у нее не было, это они потом уже выросли.
 
-Мы хотим эту, - говорят.

-Ну, эта одна из самых дорогих, правда к ней инструкция потерялась, да ничего там сложного нет, сами разберетесь по ходу,- говорит продавщица, - у вас там денег ничего не остается, ну только чуть-чуть. Я вам на них еще пеленку дать могу.


Взяли, стало быть, они Ляльку, продавщица ее им в пеленку ловко завернула, и пошли домой. Дома положили ее на диван, а сами на кухне сели поесть, так, ничего серьезного: чай, бутерброды. Папа уже и рюмочку себе налил да смастерил бутерброд. Хлеб маслом чуть смазал, сверху селедочку, на нее лучок...

       
До рта донести не успел - Лялька как заплачет!
 

Все к ней бросились: в чем дело, Лялька? А та ничего не говорит, только плачет.

-Какая-то бестолковая она, - говорит Папа, - и в магазине-то ведь не сказали, что плакать будет. Ну и что с ней теперь будем делать? А ведь я вам говорил: давайте мальчиков возьмем. Ну чего тебе, Лялька надо, чего кричишь-то?

А Лялька все себе плачет. Здесь Маме идея пришла: а давай бабе Гале, маме моей позвоним, она врач все-таки, может и присоветует что.

А что, Папа уже звонит. Так, мол, и так, баба Галя, купили мы сегодня Ляльку, как вы знаете, что мы уже давно собирались сделать. В магазине-то все хорошо было, а дома плакать начала. Почему плачет, мы не знаем, а она нам не говорит, Она вообще еще ничего не сказала. Неправильная она какая-то. Может быть сдать ее обратно?

-Не надо ее никуда сдавать, - баба Галя говорит, - говорить она еще не научилась, а плачет от того, наверно, что есть хочет. Вы ее кормили?

-Нет, - говорит Папа, - ну это мы мигом.
 
Слетал на кухню, свой бутерброд Ляльке принес, сует в рот: ешь, Лялька. Не ест, плачет.

Снова Папа бабе Гале звонит:

-Все-таки какая-то Лялька неправильная, Не ест ничего.

-Странно. А что вы ей такого дали? - спрашивает баба Галя.

-Ну бутерброд с маслом и селедкой, - говорит Папа, - а чем это плохо? Мне бы давали такое почаще, я бы и не пикнул.

-Но разве детям дают такую еду, - говорит баба Галя, - им молочко  надо.

-Ну, нет у нас молока, - говорит Папа.

-Да у нее и зубов-то еще, кстати, нет,- говорит баба Галя.
 
-Так ее еще и без зубов нам продали? - возмущается Папа.
 
-Да нет, они у нее еще не выросли.

-Э-т-то как?- накаляется Папа, - получается мы все свои деньги отдали за незаконченую вещь?

-Отдай-ка лучше трубку Маме, дочке моей,- говорит баба Галя, - я ей объясню, что надо делать.

И объяснила. Враз собирается Мама. Дочка с ней, как сговорились обе, а ведь и не слышала ничего.

-Мы сейчас в аптеку, скоро вернемся.

Обиделся Папа вначале, что они без него что-то решили, а потом думает: да ради Бога, идите. Пока вы ходите, я пару рюмочек себе на кухне махану.

Но вот они ушли, и стало ему стыдно: да что это я, ведь Лялька плачет... Да и никуда оно не уйдет. Сел рядом с Лялькой и успокаивает ее: то по головке погладит, то ручку подержит. Но Лялька не успокаивается, кричит, покраснела вся.

Мама с дочкой скоро пришли, ведь аптека рядом была. Принесли молочной смеси, бутылочку, соски, чего-то еще. Вмиг развели, снарядили, Ляльке дали. И Лялька впилась в бутылочку, плакать перестала. Все на нее глядят, умиляются. Поела Лялька. Личико довольное. Папа потихоньку палец ей в ротик всунул, пощупал: точно зубов нет. Удивительно.
 
-Ну возьми ее на руки, - Мама говорит.

Папа Ляльку осторожно взял, любуется. Вдруг Лялька как срыгнет шумно, и в то же время на Папу что-то теплое закапало. Что это? Папа аж чуть не подпрыгнул. Сунул Ляльку Маме, переоделся, звонит бабе Гале.
 
-Все-таки, я вам опять скажу, Лялька неправильная. Говорил я: мальчиков надо брать. Полилось из нее, закапало, прямо мне на одежду. А в магазине нам ничего про это не говорили. Инструкция у них потерялась. Говорят - сами разберетесь...Я так думаю, ее обратно сдать надо.

-Подожди  сдавать - говорит баба Галя, - у всех детей это бывает. И у мальчиков, между прочим, тоже.

-Так что же теперь нам делать, - кричит Папа, - так она нам весь диван испортит. Брюки мои, только одел, уже стирать надо!

-А вы надевайте подгузники на нее, - говорит баба Галя (дайперов тогда еще не было).

-Так она и подгузники тогда запачкает!

-Ну так постираете подгузники-то.

-Как это, руками что ли? - кричит Папа.

-А стирайте чем хотите, хоть руками, хоть машиной, - говорит баба Галя, - кстати вы ее еще не купали?

-Так ее что, и купать еще надо?

Баба Галя и говорит: - Вижу, что мне надо самой к вам приехать. Ждите.

И появляется вскоре с ванночкой и полной сумкой вещей. Тут все они  засуетились, Папа вроде бы свободный. Ну, он и на кухню, про рюмочку вспомнил.

Но они, конечно, долго там ему сидеть не дали. Пойди, говорят, посмотри, полюбуйся. Он смотрит: Лялька лежит чистая, румяная, спит, нежно  посапывает. Завернута во что-то розовое с кружевами, волосики золотятся.

-Да, красивая у нас Лялька.

-Ну что вы все, Лялька да Лялька, - говорит баба Галя, - пора бы уж и имя ей дать.

-Какое это имя? - говорит Папа.

-Человеческое имя, - говорит баба Галя, - как у всех у нас.

-Ну, тогда я ее Сонькой хочу назвать, - говорит Папа, - Сонька самой моей лучшей подружкой в детстве была, двоюродная сестра моя Сонька.

-Да никакой Соньки, - говорит Мама, - Элеонорой ее назовем. Пусть хоть у ребенка будет красивое имя, если для меня у вас не нашлось.

-А я ей давно уже имя дала, - кричит Дочка.

-Какое имя?

-Куська!

Здесь начался у них спор, а Лялька все спит. Спорили они, спорили, да и устали. Здесь баба Галя и говорит:

-А давайте назовем ее так, как звали маму моей мамы.

-Как это?

-Маша.

И назвали они Ляльку Машей.

Эту сказку я рассказывал моей дочери с трех лет, к великому ее восторгу. Когда ей исполнилось пять, мы переехали в Америку и какое-то время я продолжал рассказывать ей "Ляльку”. Когда ей стало шесть, родилась младшая дочь, и старшая очень скоро стала считаться взрослой. Да и сказки стали другими: помню я переводил ей с листа Sesame Street, Mother Goose, Amelia Bedelia. Тогда нам казалось, что надо спешить осваивать новую культуру. Кто бы подумал тогда, что лучше было бы беречь и приумножать старую.

Потом я вообще перестал ей что-то рассказывать и читать. И вскоре начал рассказывать все те же сказки младшей дочери. Но "Лялька” не создавалась специально под нее, она была для нее second-hand. Без особого интереса она к ней отнеслась. Как к платью старшей сестры, которое приходится носить, без особой радости. Ведь ей его не дарили, не выбирали в магазине при ней, не примеряли, не крутили ее, не цокали языком, не восхищались. Как можно любить такое платье?

Но старшая дочь, услышав как я рассказываю сказку, все сразу вспомнила. Она стояла, внимательно, с сомневающимся видом слушая историю, инспирированную ею, придуманную из ответов на ее вопросы, столь любимую ранее, слушала-слушала, а потом неуверенно сказала:

-Папа, мне кажется, все они какие-то глупые.

Конечно, доченька, глупые, все мы были глупые, все кроме Ляльки.