Ах, БАЛ! - Творение людское...

                Всем танцующим, посвящается!..

   Первый бал. Я прекрасно помню эти удивительные моменты. Ибо наша память стремится хранить только самое светлое и чистое, оберегая нас от дурного, грязного. Потому что, живя, занимаясь любимым делом, танцуя свою жизнь, мы получаем огромное удовольствие в этом постоянном движении, и до боли стремимся к счастью.

   Вся наша жизнь наполнена этими удивительными моментами, когда перехватывает дух, а чувство радости и восторга, а иногда горести и разочарования, неожиданно возникая и также, неожиданно уходя, волнуют нашу душу. Нам, как воздух, нужны эти моменты. Мы ими живем, ловим их и стараемся удержать как можно дольше при себе, затем в памяти, в мемуарах.

   И вот настал тот день, когда я был приглашён на губернский светский бал в пансионат на берегу Волги в последний день масленицы. Хозяин бала - отставной генерал с лампасами, в форме старого образца. Хозяйка - дама вся в украшениях, с большим бюстом, в пышном дорогом платье. Весь её облик напоминал портрет императрицы Елизаветы. Пожилая чета встречала всех приглашенных очень хлебосольно и весьма доброжелательно.
Ах, бал - творение людское. Блеск эполет, улыбки дам. И речи сладостной рекою слышны всё громче тут и там...

   В зале иллюминация пылала так, что засветился и побелел бы даже «Чёрный квадрат» Малевича. Дамы блистали в белых платьях, поскольку торжество имело название «Белая роза». Большой прекрасный зал с огромным балконом, на котором играл губернский оркестр. Бравый танцмейстер грациозно подавал команды в ослепительном зале всем танцующим на паркете, объявляя очередной танец. Бал напоминал кипящий муравейник в радужных красках цветного и чёрно-белого кино.
Я был влюблён, и всё мне казалось преувеличенно прекрасным.

   В буфете было море шампанского, но я почти не пил, так как был и так пьян от любви, чего не скажешь о моём конкуренте. Михаил чрезмерно увлекался крепкими напитками, чувствуя своё пошатнувшееся положение. Вика – объект нашего обожания, была облачена в легкое белое платье с кружевами. Пышный кринолин, напоминал пирожное, подчеркивал её тонкую талию. Я любовался ею весь бальный вечер. Она как будто проживала каждый раз в танце ещё одну историю любви.
 
   Что я мог вспомнить из истории балов? Первый бал Наташи Ростовой - фрагмент из кинофильма «Война и мир». Это начало XIX века, почти 200 лет назад. Пётр Первый привёз когда-то из Европы балы, тогда они назывались Ассамблеями. Они заменили мужские пиры. После чего можно было дамам посещать эти светские встречи. Особенно это было актуально для молодого поколения той эпохи, когда приглашение на бал было весьма значимое событие.

   Сегодня, услышав слово «бал», человек представляет что- то приятное, праздничное, в бальных нарядах. Любой романтик легко влюбился бы в само ощущение танцевальной карнавальности бала, витавшее в воздухе зала как запах попкорна или кофе, и увлекся бы танцами, чтобы оказаться хоть разок на современной ассамблее, среди пёстрой ритмичной толпы. Но вернемся к нашему балу.
   На губернском балу Вика сама выбирала кавалеров для танца. Раньше всё это расписывалось заранее в дамской книжечке карнэ. Поэтому мне доводилось танцевать с ней только некоторые танцы. Я с удовольствием вальсировал на блестящем паркете гавот, венгерский бальный, лендлер, а также кадриль, польку, лансье. Даже когда Вика танцевала с другими, я всё равно видел ее из любого конца зала и не мог отвести взгляд от сияющих её глаз.

   В оркестре был слепой музыкант. Все его называли Штраус. Он играл на многих музыкальных инструментах, вальс исполнял по-королевски. Когда я спросил его, как он представляет танцующий зал, то он, прищурившись, ответил так – кружение пингвинов среди лавины бурлящего снега. Я тоже прищурил пальцами глаза и увидел бесчисленные белые живые пятна и черные плечи фрачников. И вся эта звёздно-облачная весёлая масса кружилась в ритме музыки, словно танцующая Арктика среди снегов России.

   Но вначале бала первым танцем был полонез - один из самых длительных танцев, - «ходячий разговорчик». Он мог продолжаться до 30 минут. В полонезе участвовали все присутствующие гости бала. Они разбивались на пары и колонной двигались в такт, делая глиссе, приседание, правой ногой. Этим танцем торжественно открывали бал. Генерал громко объявлял «Руку дамам, господа, и следуйте за мной». Все пары неспешно повторяли и вырисовывали четкие геометрические фигуры, которые совершали первые пары в лице хозяина, хозяйки и самых почетных гостей. Все двигались колонной в променаде, затем следовали фигуры "Фонтан", "Траверсе", "Веер", "Мулине", их было так много, что всех не перечесть.

   После польского танца всегда следовал венский вальс. Он пришёл на смену другому фавориту 18-го века - менуэту. Стремительный, романтический, а в чем-то даже интимный. Кавалеры кружили дам по залу, приобняв их за тонкие талии. Славянские пары всегда славились своим особенным воздушным исполнением вальса, они плыли невесомо, как голубой Дунай.
   У меня вальсы ассоциируются, как воспоминания белых этапов жизни, ибо в кружении пар наше сознание выхватывает из памяти самые светлые моменты, которые несут глубокие чувства, связанные с переживаниями счастья, светлой надежды, радости, а порой и грусти. Я считал, что для меня на свете лучше вальса танца нет!
Во время танцев, я это заметил, все без исключения любовались Викой. В середине праздника наступил кульминационный главный танец – мазурка, перед тем как всем отправиться на фуршет.

 - Мазурка! - объявил маэстро. - Кавале, ангаже мадам!

   Сначала выбирали королеву бала. Выбор пал на Вику. Ей предстояло станцевать мазурку с хозяином бала. Зазвучала музыка и все пары буквально «поскакали» в этом быстром танце кавалеристов. Несмотря на возраст, отставной офицер, побрякивая медалями, старательно сделал полный круг мазурки. Вика грациозно двигалась, подстраивала свои маленькие шажки под могучую поступь командора, легко скользя по паркету. По окончании тура танца, под аплодисменты, генерал подвел Вику ко мне, и мы продолжили фигуры Па – Галя и Па – Курю, а далее закружились, изображая раненного хромого гусара и, проявляя чудеса эквилибристики. Пушкин так описывал этот кульминационный порыв:

«Мазурка раздалась. Бывало,
Когда гремел мазурки гром,
В огромном зале все дрожало,
Паркет трещал под каблуком…»

- Какой чудесный танец, - воскликнула Вика. – После такого музыкального вихря можно и проветриться.
- Будет вам, моя королева, освежительные напитки, - ведя даму в буфет, пообещал я. – Пожалуй, можно себе позволить фужер шампанского!?
- О, нет-нет, только не спиртное, - поспешила отказаться Вика. Я знал, что она крайне резко относится к спиртным напиткам, оттого, что они стали причиной распавшегося первого её брака.
   После мазурки все ринулись на фуршет. Здесь мы у стойки застали Михаила. Впрочем, уже до конца вечера он отсюда не выходил, пребывал под шафе. В буфете стоял запах кофе, куличей, ванили.

   После перерыва вновь оркестр Штрауса играл вальс - Большой фигурный, вальс бостон, ритмический, лирический… Все не перечесть.
«Таинственный, как дивный сон,
Врачует душу вальс Бостон...
Воздушных замков миражи,
И жизнь как вальс, и вальс как жи…»

   Я видел лишь совсем рядом, напротив лицо любимой женщины и не выпускал её рук. Лишь веер иногда оказывался между нами. Перед кадрилью я всё же освободился от последней маленькой преграды и с русской удалью и задором размашисто от пояса покуражился перед своей красавицей, за что был поощрен поцелуем, в щёчку.
Светлая ночь теплилась за витражными окнами. Запах волжских ледяных торосов и сырость от талой воды проникали в комнату вместе с голосами озорных ряженных, пытавшихся сжечь чучело зимы.

   Была очередная сильная оттепель. А упорная, неодолимая зима все длилась и длилась. Мы набросили пуховики и вышли на улицу подышать свежим воздухом, перемешанным с энергией Волги. Высокий сугроб снега осел, сделался ноздреватым, отчего неудобно было лепить снежную бабу, но перебрасываясь снежком, мы её всё же слепили. Вика надела на неё платочек и вставила веер. Было весело от всего, куда прикасались наши руки. Когда оторвались от снега, я взял холодные ладошки Вики и стал их греть в своих, согревая тёплым воздухом рта, касаясь губами. Затем набросил на неё полу своего ватника и, так в обнимку, мы вернулись в зал, где уже тише играла музыка и гасли свечи.

   Уже ночью, когда все спали, я тихо вышел на застеклённый балкон. Светила полная Луна – виновница всех бессонных и влюбленных. Сладко пахла столетняя липа возле отеля, бросая длинную лунную тень прямо на подталый снег и чистый лист белой бумаги. По весеннему тянуло оттуда, от воды свежестью и рифмами. Руки быстро записывали строки первого вальса, такого хрупкого и неумелого – просто хрустального вальса…

«Может  быть,  когда-нибудь,
Мы вспомним встреч очарование,
Тот первый вальс, и первый бал,
И наше первое свидание.

Бал я увидел там.
И вихрь страстей, и прелесть дам.
В кругу гостей
Наши глаза горят  огнем.

Здесь всё мне вновь волнует кровь,
Перемешались Миг и Вечность.
Я, обретенную любовь,
Несу с собою в Бесконечность.

Но как мне быть, вот так,
Как ты кружить, среди свечей,
Чтоб не разбить, а сохранить,
Накал страстей.

Буду стремиться,
Чтоб научиться,
Вместе с тобою кружить.
Как это чудно,
Просто прекрасно,
С танцем навеки дружить.

Вот тебе моя рука,
Ищу в глазах я понимание.
Я не хочу тебя терять,
О, как видны мои старания.
И мне казалось, что
Кружиться можно так всегда,
Но смолкла музыка.
И лишь, горит свеча.
Может к нам, придет весна,
Оценишь все мои старания.
И на любовь мою в ответ
Объединит нас вальс – признание.
Мы будем в белом плыть
Среди  свечей, среди гостей.
И этот вальс  зажжёт у нас
Весну страстей».

Этот рассказ есть отрывок из моей будущей повести "Жизнь по правилам и без..."
*Использовались стихи А.С.Пушкина, Германа Белякова и мои.