Наследие Белого конвоя Глава 30

УЛЬТИМАТУМ

Из естественного желания помочь своему бывшему мужу, Екатерина отправилась на Главпочтамт, чтобы оставить письмо на имя Гурьева Ивана Алексеевича, в котором сообщала о приезде в Новосибирск разыскиваемого им друга, указав на всякий случай адрес и новое имя Олега Крупинина. Не дома же ей давно не видавшихся однополчан привечать.

Следующий день, а в особенности его послеобеденное время, доставило Евгению Бельскому огромную радость, о которой он с ликующим восторгом готов был оповестить даже своих недругов, но в целях конспирации решил этого не делать и ограничиться лишь своим тайным компаньоном. Он с нетерпением вскрыл и прочел написанное женской рукой желанное послание от супруги недруга, в котором сообщалось о неожиданном появлении ее мужа в городе.

Первый тост в уютном ресторане они пили с Отто Свенсоном почти на «брудершафт», за новоявленного Шаповалова Игната Васильевича, которого Бельский однажды в Монголии хотел даже ликвидировать. Но времена поменялись и сегодня он пьет за его здоровье в одном из лучших трактирных заведений, вместе с сияющим от счастья иностранцем. Теперь они смело могут начать шантажировать настоящего Олега Крупинина до тех пор, пока не добьются от него признания. Остается лишь навестить его и не имело даже значения; в какое время суток они это сделают. Поэтому хотелось действовать прямо сейчас и тем самым удвоить радость общения со столь ценным, живым свидетелем. А уж потом, выбив из него признания, Отто Свенсон наконец-то удовлетворит желание «Ордена» начать подготовку операции к указанному их верным слугой сроку. Однако выйдя из ресторана, Бельский, поразмыслив, решил не торопиться, чтобы нетрезвым и глупым ночным визитом не испортить свой заранее продуманный план. Объявив приятелю о своем неуклонном решении, отложить встречу на завтра, разошлись по своим конспиративным квартирам, чтобы с утра быть готовыми к решительным действиям.

Игнат Шаповалов, даже будучи Олегом Крупининым, не был знаком с Евгением Бельским, но при его появлении в гостиничном номере, каким-то шестым чувством, проявившим себя еще в Тибете, интуитивно ощутил, что это тот самый тип, из-за которого ему в далеком прошлом, пришлось покинуть Харбин. О причинах столь длительного блуждания по его путанным следам он хоть слабо, но догадывался, а вот теперь появилась возможность спросить самого гостя. Однако первыми вопросы стали задавать пока что совершенно не известные ему люди, без приглашения явившиеся в номер гостиницы.

— Доброе утро, Игнат Васильевич, — приветственно обратился тот, что моложе.

— Простите, я с Вами не знаком, товарищи! И почему столь дерзко вы врываетесь ко мне? Могу я знать причины столь бестактного визита? — выразив откровенное недовольство, возмутился пока что считавший себя Шаповаловым, Олег.

— Ах да, конечно! Позвольте представится: бывший поручик Евгений Бельский, офицер сопровождения секретного конвоя под командованием штабс-капитана Киселева Николая Григорьевича. Думаю Вам, господин Крупинин, этого будет достаточно или все же требуется представить моего коллегу?

В душе Олега возникла минутная растерянность и отчаяние, но всеми имеющимися у него волевыми и артистическими способностями, он как мог, продолжал изображать недоразумение, и это пока удавалось.

— Ну, знакомиться с Вами таким образом я не намерен, а фантазии, которые Вы сочиняете, мне абсолютно чужды. Позвольте удалиться из моего номера, товарищи, ну если угодно — сыщики…

Бельский, однако, пренебрежительно прошел внутрь комнаты и бесцеремонно сел в кресло напротив.

— Значит, Олег, по-хорошему общаться ты не желаешь… Мы ведь можем пригласить в номер и представителей ОГПУ или милиции, и сообщить им сведения о твоем нелегальном нахождении на территории страны, под вымышленным именем. Не сомневайся, у нас имеются основания так считать или, скажем, завтра же испортить жизнь твоему юному сыну. Ведь если в Советской школе пилотов узнают о том, что отец Андрея «Враг народа» и он его покрывает, то как минимум ему придется надолго забыть о военном училище, а о жалкой судьбе его отца, разыскиваемого органами ОГПУ и говорить излишне.

Хотя и растерялся Крупинин, но сдаваться сразу не собирался:

— Шантажируешь значит. Только о своем статусе ты, очевидно, забыл или напомнить? Со слов Киселева я ведь тоже многое о тебе рассказать могу. На тех же нарах и окажешься, на пару со своим тайным коллегой, — считая глупым препирательства, высказался в свою защиту Олег. Хотя по его чистым документам, представителям власти уличить его, в предъявленных странными гостями обвинениях, будет трудно. Скорее нежданные гости могли сами скомпрометировать свое положение, непрошено находясь в номере. Однако, считал он, в его положении, любого рода проверки свежего, только что выданного паспорта были нежелательны и идти на риск не хотелось. И потом если они знают о сыне и жене, то любая очная ставка усугубит его положение. Он быстро сообразил, что в создавшейся ситуации, обе стороны устроит лишь сделка; умная договоренность, иначе сгорят все…

— Но глупо, как ты понимаешь, хитрить и изворачиваться; им нас не взять, несмотря на твои угрозы, а вот от нашего решения будет зависеть твое будущее, а от твоего выбора и участь сына. Так что решать тебе Крупинин, а не нам. И есть только один способ избежать ареста; в Советской милиции это называется «чистосердечным признанием». Ты рассказываешь нам о подробностях общения с полковником Киселевым в камере японской тюрьмы, показываешь место сокрытия ценностей и мы, со своей стороны, учитывая твою сознательную помощь, забываем о нашем недопонимании в вопросах нелегального пребывания в стране. Как видишь, нам нужно от тебя совсем не много и на крайние меры мы идти не намерены.

— Хорошо, — неожиданно скоро согласился Крупинин, — я пойду на эту низкую, вынужденную сделку, но лишь при одном условии; моего сына вы не трогаете, мы ведь еще даже не виделись с ним, — умышленно солгал Олег, — и потом, меня вы оставляете здесь. В проводники я не гожусь и надобности таскаться с вами по тайге тоже не вижу. Без сомнения, я никуда не исчезну, нет смысла; мне дорога судьба сына. Вы офицер, господин Бельский; обещайте, что оставите мою семью в покое, если я сообщу все подробности интересующего вас дела.

— Где гарантии, достоверности ваших сведений, господин Крупинин? Не кажется ли вам, что мы очень рискуем, согласившись на ваше предложение? Я уверен мой коллега будет против.

— Но, поверьте у меня нет желания скрываться ни от вас, ни от властей, которых вы сразу же пустите по моему следу. Разве судьба моего сына не гарантия для Вас? — убедительно заверил настороженных гостей, Олег.

— Я полагаю, — решился добавить веское слово Свенсон, — гарантия вашей свободы будет во многом зависеть от важности сведений, какими Вы располагаете и готовы поделиться.

— Ну что же, господа, тогда не будем терять времени…

Бельский, имевший эти долгие годы все же некоторые сомнения в факте передачи сведений об орденах Киселевым, абсолютно чужому и постороннему человеку, в мгновение обрел уверенность, и без зазрения совести, честью Белого офицера, легко поклялся сдержать обещание. Хотя ответственно понимал, что у Красных офицеров была совсем иная честь… Поэтому, по завершении деловой части тайной беседы, Бельский без промедлений велел Отто Свенсону вызвать двух своих секретных сотрудников, оказывающих ему всяческую поддержку, которые должны будут упрятать Олега Крупинина в надежно охраняемое место до момента их возвращения из предстоящей поездки в тайгу, к шаманам.

Оказавшись в заточении, Олег понял, что Бельский, бессовестно пользуясь возможностью ситуации, перехитрил его и все планы, относительно поездки в Ленинград, рушатся. Предупредить сына, который будет ждать на перроне, он уже не сможет. Решится ли Андрей действовать самостоятельно, справится ли? Такой уверенности не было, одолевали сомнения, но возможности выбраться, чтобы помочь — у него нет…



В этот же день Отто Свенсон с великой радостью, по тайным каналам, желая умерить негодование «Ордена», в связи с его кажущимся за рубежом бездействием, сообщил об обнаружении следа исчезнувших колчаковских орденов и своем решении наконец-то приступить к завершающей стадии операции.

Отправляясь на поиски затерянного в глубинах Сибирской тайги стана шаманов, озабоченный предстоящим путешествием Отто Свенсен, в первую очередь решил приобрести комплекты одежды и обуви у местных торговцев охотничьим, и рыболовным снаряжением. На что Бельский шутливо заметил:

— Вы очень своевременно принялись за дело, господин Свенсон; местные жители действительно не склонны бродить по болотам в туфлях, там иной раз и сапоги не спасают. Стоит обратить внимание, что и медведи кусаются не хуже собак, — подшучивал над ситуацией приятель, настраивая компаньона на приобретение хоть какого-то опыта, крайне необходимого при блужданиях по лесам и топям Васюганья. — В тех местах, куда мы собираемся, болот хватит с гарантией. Это я Вам обещаю, поэтому из всего что нам понадобится, я бы выбрал хорошие, резиновые сапоги; все остальное имеется в арсенале моего друга охотника, в гости к которому мы и направляемся.

Так Отто и поступил, приобретя две пары хороших охотничьих сапог, купив к тому еще и тяжелый, брезентовый мешок для их транспортировки, от которого Бельский долгое время отказывался, не имея желания таскаться с ним по вокзалам да ресторанам. Но непреклонный иностранец все же настоял на своем и сдав его в камеру хранения старого вокзала, с улыбкой на довольном лице, направился следом за Бельским. Расположенный неподалеку ресторан, прекрасно скрасил их нудное ожидание поезда следующего до станции с пугающим названием Тайга. Теперь можно было расслабиться и отпраздновать с компаньоном успех, безусловно затянувшегося во времени, перспективного начинания. Затем была та самая Тайга, полуночная пересадка на другой поезд, следующий уже до Томска. Позже, пароход до Колпашево и желанный отдых в доме вдовы Петра, погибшего где-то в лесных дебрях под Сургутом, при трагической встрече с «хозяином тайги». Однако потом, Бельскому долго пришлось объяснять шведу; с кем довелось иметь дело бывшему владельцу усадьбы…

Следующим утром, на телеге запряженной лошадью имевшейся на подворье хозяйки, компаньоны, уложив поудобней мешок с сапогами и двустволку Петра, которую Степан еще прошлой осенью закрепил за Бельским, отправились в дорогу. Бельский обещал вернуть коня при первой же возможности, видимо ублажив чем-то суровый нрав женщины показавшейся удивленному Свенсону могучим «Сибирским Викингом», только в фуфайке и без карающего меча. Отто хорошо знал из истории, что эту стеганую одежду надевали византийские воины и рыцари для комфорта и защиты металлической брони от непогоды, а в холодное время носили под кольчугой или панцирем, для тепла. Хотя здесь было и не европейское Средневековье, а Сибирь, швед понял одно; Российская империя, видимо заложила надежную основу для народной любви к этой одежде.

В хозяйстве ушлого, деревенского мужика оказалось все необходимое для подготовки похода к местам кочевий оленеводов, чтобы от них хоть что-то узнать о старом, известном шамане по имени Чалгай и его сыне Атунде. Хоть Степан и без особого удовольствия откликнулся на отведенную ему роль проводника, но перечить своему покровителю, никак было нельзя: «Голова на плечах одна, а шашкой этот, хитрый и коварный поручик, махать умеет». Как не причитала Мария с вечера, уткнувшись плаксивой головой в подушку, что на погибель идет, невесть куда и зачем. Но Степан ее стенания оставил без ответа, понимая и без бабьего нытья, что час «Х» никак не отложишь на потом и по счетам все одно платить придется. Только вот знать бы где и когда?..

— Знакомы мне охотники, что пойму Оби и Копыловской Кети вдоль да поперек исходили, до самого Нарыма, они могут подсказать дорогу, — заявил он следующим утром. — За пару дней обернусь; как ворочусь сразу и пойдем… Путь не легкий, места гиблые, силы понадобятся, — как-то по-особому, уверенно говорил о предстоящем походе Степан.

Бельский не знал его таким раньше; серьезным, рассудительным, знающим больше, чем он.

— Вы, товарищ Бельский, пока бы и «барина» этого к коню приучили, неровен час с седла спадет от волнения, на верховых ведь пойдем, — совсем не нравился бывалому Степану охотничий настрой изнеженного жизнью иностранца: «Зачем им эту „закордонную обузу“ за собой таскать, — силился, но никак не мог понять бывший партизан, хитроумную стратегию вроде бы проверенного в деле поручика, — как бы от всей этой затеи и самому в дурную историю не попасть? Выбираться то все одно придется».