корабли-кораблики...

миньярские элегии...

ветка-обломыш,
травинка, 
жёлтая берёзовая монетка,
листок узорчатый дубовый,
кусочки-частички еловой коры,
хвоинки,
островок мха,
лишайник,
махонькие комочки лесного существования
и всякая иная мелочь
попадает, сыплется в ручей и –
продолжается путь-путешествие;

только у всех существ оно своё,
путешествие во времени и пространстве,
весьма отличное от всех остальных,
и при всей прозаичности 
уникальное, неповторимое и необыкновенное;
по случайности или нет  –
куда и как попала лесовинка в ручей,
её форма, тяжесть, размеры,
пространства воды и прихотливость, быстрота или медленность течения –
и это, и многое другое определяет путь-путешествие;
у каждого -  своё движение…

обычная малая хвоинка:
соскользнула в водоворот,
пропала, исчезла,
появилась в заводи,
замерла
и снова –
в движении, только уже движение неуверенное,
какое-то забывчивое:
куда же плыть?

почти по кругу, медленно поворачиваясь, хвоинка движется к потоку;
ещё одно медленное раздумчивое движение и –
поплыла, полетела, словно бы и живая;
сколько ей встретится всего даже на малом пути:
будут и водопады, и воронки, будет медленность и плавность существования,
будет и стремительность, и краткость движения, будут озёра-острова и мерные спокойные воды;
малая хвоинка – большое путешествие, пусть даже в несколько шагов…

движение лесной братии абсолютно точно можно описать с помощью математики и физики, но если путешествовать вместе с лесной частичкой,
то о всяких науках забываешь, и они здесь совершенно ни к чему;

движение твёрдого тела в жидкой среде,
но почему же здесь и сейчас я слышу, ощущаю, чувствую – Тайну;
при всех правильных объяснениях мне слышится и видится иное:
кто-то всем этим «правит», но с какой целью?
в чём цель и смысл движения-изменения?
в самом себе – и других ответов нет? или они есть?
вот они, ответы-истины,
вкруг меня, во всякой лесной и другой  и в моей жизни,
да не дано мне слышать?
во всём, во всём  - сомнение…

вырубал, вырезал из чурок кораблики, ставил паруса и отправлял в плавание по весенней воде, большой воде, очень неприветливой, жгуче холодной и мутной;
они – хорошо плавучие, но палубу моих корабликов заливала угрюмая, глинистая вода-мачеха; среди огромной весенней буйной реки корабли были такие беззащитные и одинокие, мне хотелось их приласкать-пожалеть,
и я их жалел, и отправлял в плавание;
уплывали  мои корабли;
не хотелось, жаль мне было  их отпускать,
и прощался я с ними, опускал в воду, тихонько подвигал к волне
и отпускал в никуда;
в этом было что такое –
словно они по сей день плывут где-то и ещё долго будут плыть,
и, может быть,
найдут янтарную страну? кто знает…
конечно, я знал, что река Сим, по которой плывут корабли, притечёт в Ашу и дальше; но там, в Миньяре, я точно знал, что в этой реке есть другая, тоже Сим, но только она между Миньяром и Ашой, меж лесов и гор уходит-течёт в неведомые края, в тридевятые и тридесятые и совсем незнаемые…

на чём-нибудь, но плыть!
ранней весной откалывали льдины и плавали, пока вода не поднималась, не мутнела, а была прозрачно-ледяной, а мы ей любовались;
лесосплав; подтягивали к берегу подходящие брёвна, выискивали, выдёргивали и беспощадно крали скобы, где только возможно,  сколачивали плоты и плыли до Бердинского моста;
ещё будучи мелкотой мы с Васей Буториным пытались сколачивать плот из поленьев-метровок; плот наш тонул, но на мелководье можно было на нём передвигаться и совершать маленькие путешествия, в которых было много больших приключений…
иногда нас посещала удача, более всех – Саню Казьмирука;
мы находили доски, хорошие брёвна, шпигри, гвозди, скобы в достаточном количестве и мастерили-собирали  большой «пиратский» корабль;
такой плот берегли и больше плавали в заводях около стадиона, плавали на «тот» берег и обратно;
даже не столько плавали. сколько купались и совершали набеги на берег и обязательно жгли костёр;
летом плавали на автомобильных камерах;
самая лучшая была, конечно, у Сани;
мы с ним плавали вдвоём от Отводного камня до вокзала, или он давал мне на время камеру  для самостоятельного плавания;
я любил, когда плавал один, внимательно изучать берега, всякие заводи, а более всего – рассматривать через воду камни, водоросли, стайки рыб…

плыть! на чём-нибудь, куда-нибудь – плыть!

Челябинск, учебные годы…
по вечерам бродил по городу, который мерцал и переливался чудными огнями; провожал зарю; было очень одиноко и некому было сказать и не с кем было поделиться печальным очарованием вечернего неба, и был я как тот кораблик, который заплыл неведомо куда и неизвестно зачем;

институт, читалка, роскошные альбомы по икусству …
корабли Чюрлёниса, ладьи, корабли, птицы-облака Рериха…
фильм «Земля Санникова», песни Высоцкого:
корабли постоят и ложатся на курс…
краски на стол, и я писал в лист ватмана корабль за кораблём, лист за листом,  много-много опрокинутых в одиночество парусников;
плыли они и среди буйных волн и в тихих водах
неизвестно куда и неизвестно зачем…
одна работа, как мне тогда казалось, сильно удалась:
среди скал и тёмных разлапистых елей,
около ручья,
среди изысканных трав-цветов–
корабль, вечерняя заря, искры-огоньки, мерцание неба…
как он туда попал, кто его туда закинул?

в Точильном по наитию или по бессознательной памяти собрал я в саду плот, парус поставил, штурвал из самопряхи соорудил;
плот чуть возвышается над лугом;
подняться на «палубу», встать за штурвал и –
окружающее пространство располагает –
сказать по-ленински:
верной дорогой идёте, товарищи!
да только где она, верная дорога, и куда мы идём?

упал в ручей листик, закружило, понесло меж камней и мхов, опавших ветвей и сучьев; в завертях и завихрениях, извивах и столкновениях, через бурные и медленные воды несёт листок или он сам по себе путешествует?...
плывут корабли-кораблики…
плывут записки-листья…

на фото - работа автора