Паук

Я упал на пол и смотрел в потолок. Вместо люстры я видел огромного паука, который то появлялся, то исчезал. Я лежал неподвижно и неотрывно смотрел на него. Его толстые лапки растворялись в белой штукатурке, а тело оставалось неизбежно одинаковым, только изредка покрывающимся дымкой.

Я спокойно висел на потолке. Он упал на спину и стал пристально глядеть на меня, изучая каждую деталь, которую мог увидеть. Лапы мои были замурованы в штукатурку, они были обездвижены. Я сам был такой. Тело с округлённым панцирем тянуло меня тяжестью вниз, к земле. Но продолговатая конструкция организма крепко держала меня за потолок. хотя иногда просыпалась надежда на освобождение из этой бесконечной пытки. Я висел и висел. И только сейчас он увидел меня по-настоящему, во всей моей красе предстал я перед ним. Он изучал меня глазами, пару раз встревожено открывая их шире.

Я терпеть не могу пауков. Их неприятные лапы и ужасающие возможности. Все переходит рамки моего мира. Их передвижения заставляют внутри проснуться тревогу и неимоверную панику. Их мерзкие миллион миллиардов глазок так и впиваются в меня, заставляя яду в виде страха проникнуть в мой организм. Я обездвижен. Только и жду, когда наступит момент побега от опасности. Однако сейчас я лежу, а напротив висит огромный паук с толстыми утопающими лапками. Я мог лишь предполагать, что было бы упади он прямо на меня или поползи он по стенке неминуемо к кровати или столу. Я был бы даже рад его падению, моему тотальному освобождению от этой неподвижности.

Я терпеть не могу его. Уставшие впалые глаза с чёрными синяками под ними. Взъерошенные волосы и огромная мятая одежда. Я не понимаю его. Его тихий сухой плач, похожий больше на вой собаки. Резкие непонятные движения тела, что заставляют меня сомневаться в его адекватности. И видеть он может только то, что у него под носом. Поэтому никогда не смотрел наверх, на меня. А я всегда наблюдал за его отчаянными попытками найти истину, смысл жизни и сто сорок первую страницу в книге. Он никогда не был постижим мною, я только чуть-чуть мог догадаться о его замыслах. В его маленькой голове были большие мысли, которые никогда не уходили за пределы комнаты. Я слышал их, и почти все они были мне неприятны. А когда он случайно задевал меня, абсолютно не смотря на меня, я даже предположить не мог, что будет упади я сейчас. Для меня это, конечно, свобода, а вот что это для него?

Я лежал и смотрел наверх. Паук прекратил хоть какие-либо попытки движения и исчезновения. Мой взгляд стал ясным и четким. Теперь я мог рассмотреть его детальнее. Теперь я мог без страха и сожаления понять его природу и сущность. Теперь для меня он стал самым значительным объектом этой комнаты. Я пристальнее уставил свои глаза на него. Я понял, что ножки его не такие крепкие, как мне представлялось, а тело-намного худее и продолговатее. Мне даже показалось, что его крепления совсем уж плохие, и он правда упадёт тотчас на меня. Я встал, не переставая смотреть на паука, будто боялся, что этот большой механизм может убежать. Он так и висел, совершенно не шелохнувшись. Оглядев его совсем близко, я понял, что мне он для моих целей абсолютно не подходит.

Я висел, он, лежащий, порядком начал уже раздражать меня. Он беспокойно существовал сейчас, а я спокойно висел. Я привык к нему, но моментами негодование брало верх. Я хотел спрыгнуть и убежать от него, а лучше выгнать этого ничтожного, чтоб жить в своей комнате снова умиротворенно. Я был готов даже продолжить висеть на этом белом шершавом потолке, цепляясь всеми своими членами за эти оковы, но главное, чтобы он ушёл со всеми своими ужасными мыслями. Поднявшись, он ещё раз близко посмотрел на меня. Я почувствовал его громкое сбитое дыхание совсем рядом. Я хотел отвернуться. Прошла долгая и мучительная для меня минута. Он недовольно цокнул и сказал лишь: «Веревка не подойдёт».