Сталинград

На высоте, что выше на 102 метра
уровня моря,
в тысячах километров над уровнем горя -
тридцать тысяч вознесённых скелетов
от сгинувших миллионов. *
В городе, военной легендой ставшем,
Родина-мать на постаменте
с мечом возмездия к защите памяти
погибших взывает.
Новый город скрыл фасадами
красный кирпич довоенных кладок,
и - кости атакующих и оборонцев
под камнями жилых построек. 
«Красивая ложь  большинство устроит!»
Правда нужна – когда полезна
царям - и её властолюбцы прячут,
когда не нравится,
да льют медальки с лицом блестящим
без лика смерти на обороте.
Мирные годы стирают быстро
жуть войны
абразивом времени, 
окопы зарыты, очевидцы уходят,
и не успев задуматься,
уставший от лозунгов скажет -
а смысл рыться в кровавом прошлом? -
ведь разгромили их в сорок третьем
и в сорок пятом берлогу взяли!
А полки и дивизии,
не дошагавшие до Берлина 
во рвах, полынью заросших  горькой,
в степях,  в прострелянных гимнастёрках,
с винтовкой ржавой,
в бинтах кровавых
доныне словом 
клянут последним
немцев, Гитлера и  Верховного -
и матери под домов обломками
с детьми бездыханными
беззвучно плачут,
призраки,
войной ошарашенные,
своими брошенные…


А в сорок первом, оставив немцам
пушки и самолёты,
пехоту с кавалерией кинув на танки,
в окружение за окружением,
кто не погиб - тот предатель.
Стратеги хреновы! –
за часы проморгали
с Дона до Волги
фашистский бросок
на шестьдесят километров
Полдня им.
И три месяца
потом отбивались…

А после войны, что устояли,
дома,
израненные,
память Царицына,
не от немцев – от своих
пропадали,
их ломали,
чтобы вопросов не задавали,
лишних в грядущем
и о погибших,
и о позоре и неумении,
и о дооктябрьском времени.
Судьба, видать, у нас такая…
Вопрос открыт, как дыра озоновая.
А ноет, ноет, ноет!

На волжских, песком замытых,
незащищаемых переправах сорок второго,
где юнкерсы с мессерами в небе кружили
чёрными птицами смерти,
свинцом и бомбами били
солдат, матерей, детей,
плоты, паромы, лодки, -
косточки,
косточки,
косточки…
А сколько без хлеба поумирало
и без воды, а угнано было
трудиться на фюрера!?..
А ставка без удержу солдат швыряла
с эшелонов, с паромов, с маршей:
в контратаки без артподготовки
на обученных, хладнокровно,
«как листья сухие с веток», сбивающих
наши резервы в зевы оврагов: *
дальневосточных, сибирских, рязанских,
необстрелянных, недовооружённых - 
на
напирающих
немцев.
Вермахт уже из пэтээров*
термитным зарядом броню дырявил
и КВ, и тридцатьчетвёрок;
гранатами - в люки канализации,
фосфором, шашками с газом
в пробоины стен, проломленных танками, -
удар за ударом жал в Волгу последних, кто выжил.
Тракторный с «Баррикадами»* взяли,
и к ноябрю десятая часть развалин
Царицына и сталинских новостроек
от грохота танков и самоходок,
бессильно сжавшись, стихла,
заваленная железом и трупами…

В туманной дымке в окуляре бинокля
из-за волго-ахтУбинской поймы
на куске горизонта -
два храма* и Мать-Родина
в мольбе и  крике:
не забыть случившееся и погибших -
безымянных, ненайденных, незахороненных, 
забвеньем выветренных!

Мы так себя и не научились
любить, ценить, беречь!
Ненаученные.
Недомученные.
Недоросшие.

*  На Мамаевом Кургане при строительстве мемориала погребено более тридцати тысяч останков, приносимых туда: вёдрами! А в Сталинградской битве потери по неофициальным данным до трёх миллионов. А монумент возвели ( открыли в 1967) и отмечать День Победы стали, лишь спустя двадцать лет.
*  Сталинград был изрезан огромными оврагами глубиной до ста метров; два: слева и справа от Мамаева кургана, делали его труднодосягаемой господствующей над городом высотой.
*  ПТР – противотанковое ружьё; в 1942 немцы, напуганные нашими танками в сорок первом, быстро освоили новые средства.
*  Танковый и пушечный заводы вдоль берега Волги.
*  Храм Всех Святых на Мамаевом Кургане и храм Иоанна Кронштадтского.