На новый 2020-й год

Удивительно, но время круглое! Первый раз движение этого круга стало заметно мне, когда мы встречали 2013-й год. С раннего детства слова «тринадцатый год» означали для меня «1913-й». Мой дед родился в том последнем по-настоящему предвоенном году, и это словосочетание «тринадцатый год» до сих пор звучит в моей памяти его голосом. Но вот поди ж ты, вдруг подумалось мне, когда я крутил золотистый шарик новогодней ёлки – снова «тринадцатый» год, да не тот! – неужто и мне довелось пожить в таком «далёком» году? С ума ведь сойти... А потом пошло: «четырнадцатый год», «семнадцатый год» – слова-маркеры, каждое из которых с детства обозначало грандиозное начало великой эпохи из прошлого, но теперь почему-то эти слова снова были в нашем календаре, а прошлого, к ним традиционно прицепленного, не было (какое счастье, хотя...). А вот теперь мы подошли к явлению хронологически куда более масштабному, чем просто отдельный год: «Двадцатые годы».

Что это такое – двадцатые годы? Может быть, это то, что начнётся завтра? Подождите, ну как же! Двадцатые – это же вот те самые, разудалые, послевоенные! Время женщин-вамп и автомобилей «с шиной губатой»; время нэпманов, Маяковского и Есенина; время, когда в литературной Москве жил профессор Преображенский и подозрительный незнакомец беседовал с литераторами на Патриарших, а Остап Бендер и Киса искали двенадцать стульев! Время деревянного мавзолея, время больших надежд, для одних закончившееся Великой депрессией, а для других – Годом великого перелома… Или я что-то путаю?

Те 20-е были первой весной ХХ века, второй стали 60-е, только за весной 60-х пришло лето 70-х, а за весной 20-х пришла зима – тяжкая, суровая и долгая. Какими будут «наши» 20-е? Можем ли мы повлиять на что-нибудь? Или желающего судьба ведёт, а не желающего… Всё-таки удивительно. Я слышу, как гигантские шестерёнки истории гудят где-то глубоко под землёй. Двадцатые на пороге.