Холодный расчёт

«We all have two lives. The second one starts when we realize that we only have one».
 


                20** год
               
     Нелли Михайловна тихонько приоткрыла спальню супруга. Ничего не изменилось: тот как застыл с утра в одной позе лицом к стенке, так и продолжал лежать. Она внимательно смотрела близорукими глазами, пытаясь понять, дышит ли муж. Как назло еще часы тикали так звучно, что дыхание нельзя было расслышать отчетливо. Но по равномерному шевелению одеяла она поняла, что Иван Петрович дышал. Сегодня с утра женщина поставила две бутылки питьевой воды. Сейчас одна была наполовину пуста, и это радовало. Завтрак пришлось унести: тот был нетронут.
— Ваня, миленький, поешь! У меня обед уже готов, — обратилась супруга. — Через силу. Так надо, пойми же.
По тому, как громко муж вдохнул и выдохнул воздух, жена поняла, что тот сейчас отправит ее подальше. И она не ошиблась:
— Неля, оставь ты меня в покое! Закрой дверь и выйди, пожалуйста! Я тебя прошу, ради всего святого!
Нелли Михайловна не сдавалась:
— Ванечка, я бы с радостью съехала на дачу либо к Ольге с внуками помогать…  Но я боюсь тебя одного оставлять!
— Последний раз прошу —  выйди! — рявкнул мужчина.
Нелли Михайловна вылетела в прихожую, и из глаз тут же покатились градом слезы. За что ей это было сейчас на старости лет?.. В шестьдесят четыре года она должна слушать оскорбительно грубые слова от человека, с которым большую часть жизни прожили во взаимном уважении, доверии и понимании.
     И какого только лешего эту пигалицу принесло в его университет?! Непревзойденный специалист, ты ж понимаешь! Да на бирже труда  — их пруд пруди! Чего этой вертихвостке не хватало в своей семье? Ну, не любишь ты мужа — можно понять! Но ведь столько молодых свободных мужчин! Но нет же! Ей захотелось запретного плода! Плевать, что человек без тонометра и аптечки из дому не выходит последние лет пять!
     Захотелось ректора скрутить в бараний рог! Нужно было заставить унижаться руководителя ВУЗа, довести до развода с женой…  В конце концов, бросила влюбленного по уши старика и, как ни в чем не бывало, вернулась к супругу! Мерзавка! Других слов для нее не находилось! Даже о собственных детях не подумала, зараза!
     Где-то разрывался «Соловьем» Алябьева мобильный телефон Нелли Михайловны. Она уже совсем не соображала, куда положила средство связи. Точно  — он где-то в ванной комнате! Больше негде ему быть. Она же только там и может разговаривать с Олей. И женщина оказалась права.
 Никому о семейной проблеме Нелли Михайловна рассказать не осмелилась. Решили с дочерью, что справятся сами.
     Как раз Ольга и звонила. Если бы не ее Оленька, как бы она со всем этим несчастьем вообще справилась?..
     Сын Эдуард еще студентом в 2007 году уехал в Германию учиться, да так и остался там. Уже имел свою семью и неплохую должность занимал на одном из баварских предприятий. Если бы еще и дочь была вдали от родителей, Нелли Михайловне сегодня самой пришлось бы помощь оказывать!
— Мам, ты меня слышишь? Ну как? Есть изменения в лучшую сторону? — с надеждой в голосе спросила дочь.
— Все так же лежит с отрешенным взглядом. Правда, стихи начал писать, — почти севшим голосом ответила мать.
— О, Боже! Ладно, поняла. Прием в два заканчиваю и еду к вам.
               
             ***

     Это была  какая-то злая шутка природы. Их не было более сорока лет. В 1977 году они прилетели, и тогда казалось, что это — навсегда. В груди поселилось какое-то странное, ни с чем не сравнимое чувство. Оно случилось впервые, и юноша не сразу понял, что его настигло. Увидев однажды ту зеленоглазую девочку, он потерял сон, аппетит и частично разум. Стоило ей уехать на учебу, он почувствовал, что дышать больше нечем. Так плохо ему никогда не было. Первая юношеская любовь, к счастью, оказалась взаимной. Они с замиранием сердца смотрели друг на друга. Иногда могли просто молча простоять полночи, обнявшись и не проронив ни слова. Влюбленные не могли надышаться друг другом. Приятная юношеская дрожь не покидала их долго. Бабочки, словно ласточки, свили гнездо и, казалось, поселились навсегда в сердцах юных Вани и Олеси. А потом Ивана призвали в Армию. В 1982 году после окончания радиотехнического института Иван Смирнов попал на службу в Афганистан. Родители Олеси постарались дочь выдать замуж, объяснив, что Иван может вернуться контуженым или даже  калекой. И ей потом придется с ним провозиться всю жизнь. Послушная дочь не осмелилась перечить родителям.
     Тогда ОНИ,  взмахнув голубыми крылышками, улетели. А Ивану повезло через пару лет вернуться целым и невредимым. Лишь разок парень загремел в Ташкентский госпиталь с дизентерией.
     И вот ОНИ вернулись. Вернулись, много лет спустя, скорее как насмешка, издевательство и наказание! Они заполнили собой его всего,  делая уязвимым и беспомощным. Только они уже превратились из маленьких бирюзовых крошек, суетливо машущих нежными чешуйчатыми крылышками, в уверенных и спокойных махаонов, касание которых заставляло  замирать и, закрыв глаза, слушать учащенные удары собственного сердца. Прикосновение их бархатных прохладных крыльев дерзко бросало вызов ему самому и заставляло дрожать от волнения и периодической нехватки воздуха. Да, это были уже не те маленькие трепетные мотыльки. У этих были огромные и сильные крылья.
     Он увидел эту женщину и пропал! Новая сотрудница появилась в их ВУЗе только в прошлом году.  Молодая, уверенная в себе, харизматичная Полина Дмитриевна заставила с удвоенной силой биться сердце немолодого Ивана Петровича Смирнова. Мимо этой обаятельной и соблазнительной женщины невозможно было пройти мимо! И он не прошел, за что пришлось заплатить очень дорого. Как бедная Неля это все выдержала?.. Сейчас он сам мучился и жену заодно вынуждал страдать. В дополнение ко всем терзаниям добавилось еще и колоссальное чувство вины. Нужно было тронуться уже совсем головой, чтобы послушать Полину и подать на развод. И главное — жена согласилась, не сказав ни слова поперек. Пусть бы заупрямилась, так нет же! Подумав об этом, он тут же себя одернул: ему стало противно, что трусливо попытался мысленно сделать жену виноватой. Конечно же, он сам, старый осел, заварил эту кашу! Жаль, что самые близкие по его вине вынуждены страдать вместе с ним!
     Полина заполнила собой все его мысли. Разве можно было сравнить эту грациозную кошку с его, пусть даже родной и привычной, Нелькой?! Это то же самое, что сравнить новые элегантные «лодочки» с растоптанными старыми тапками, из которых торчат пальцы. Да, собственно, и женился он на Неле когда-то, чтобы Олесю забыть как можно скорее. Гости на их свадьбе с Нелей в 1985 году говорили, что это была самая трезвая и отвратительно правильная свадьба в мире. Никто не напился, не подрался, в «селедку под шубой» не зарылся, чужую жену на сеновал не затянул... Многие говорили о холодном расчете со стороны жениха, так как Ванин будущий тесть сидел в удобном кожаном кресле за дубовой дверью.
Взлетая по карьерной лестнице и не особо задумываясь о чувствах жены, Иван Петрович периодически для статуса заводил себе молодых и раскрепощенных подруг. Как позже выяснилось, жена тоже замуж выходила без особых эмоций к Ивану Смирнову. Девушка была на пару лет старше будущего мужа и знатно рисковала остаться вообще без обручального кольца, даже при папе-чиновнике. В девяностых, когда Иван Петрович Смирнов с двумя товарищами стояли у истоков открытия своего частного ВУЗа, Нелли Михайловна потеряла голову от любви к своему аспиранту и даже подумывала о том, чтобы уйти от Ивана Петровича. А потом юный Песталоцци защитил диссертацию и благополучно катапультировался от возрастной возлюбленной, которой, к тому времени, было аж целых тридцать семь лет. Что с той творилось! Сколько Иван Петрович нянчился  с супругой, выжидая, когда депрессия, наконец, покинет вторую половину. Дети, дом, семейный бюджет, набирающий обороты бизнес — все это лежало на его плечах. Он ни разу жену не попрекнул, поскольку чувствовал себя слегка виноватым за отсутствие любви в адрес супруги. Тогда они пережили всё вместе, и сейчас Неля, ни словом не упрекая, нянчилась с ним, разбитым и потерявшим банальное желание жить. Какая бы еще жена вместо упреков и разбитой посуды носила ему на подносе еду и шепотом справлялась о его самочувствии?! Женившись без любви, он приобрел надежного партнера и боевую подругу. Но не любимую женщину. Он бы сейчас отдал многое на свете, чтобы эти чувства испытывать к своей жене, а не к Полине.
               
               ***

     Ближе к четырем часам дня к родителям заехала Ольга.
— Мам, я зайду к папе. А ты иди — приляг и отдохни. На тебе тоже лица нет. Нелли Михайловна послушно проследовала к себе в комнату, а Оля постучала в дверь отца.
— Пап, можно к тебе?
Не дожидаясь ответа, дочь зашла в огромную комнату с высоким потолком, пропахшую лекарствами.
— Папулечка, я не буду тебе мешать. Я только тихонько у тебя приберусь. Если начну раздражать — скажешь.
Дочь открыла окно, смахнула пыль, затем принялась наводить порядок в шкафу. В самом дальнем углу висел почти новый малиновый пиджак, который в девяностые был куплен отцом для солидных переговоров.
— Папуль, глянь, что я нашла! Помнишь, как ты меня в первый класс вел в этом пиджаке? Мне тогда девочки все говорили, что у меня самый красивый и модный папа! — стараясь изо всех сил излучать оптимизм, произнесла Ольга.
Отец, наконец,  повернулся и устремил свой взгляд, полный боли и отчаяния, на дочь.
— Папочка, а хочешь, я тебе сделаю драники? Такие хрустящие и поджаристые, как ты всегда делал нам с Эдькой в детстве? Со сметаной! Имей  в виду, я все равно их сделаю, даже, если ты откажешься!
Отец посмотрел на дочь, затем приподнялся и налил себе воды.
— А хочешь — я секрет один тебе открою? — упрямо продолжала атаковать предложениями отца Ольга. — Только тебе. Маме не станем говорить. Помнишь, ты мне плейер из Германии привез, а его украли? Так вот его не украли — я вас тогда обманула. Я его Ленке Шпутенковой подарила. У нее не было никогда плейера, а у меня было целых три.
Ольга посмотрела на отца: из глаз того беззвучным ручьем текли слезы.
«Ну, слава Богу!» – пронеслось в голове дочери.
— Папочка, миленький, ты плачь, не держи боль. Сильные люди должны плакать даже чаще, чем слабые! А ты у меня вон какой сильный!  Все, я на кухню жарить оладьи.
— Спасибо, Лёлька!  — с явным облегчением выдохнул мужчина, вытирая полотенцем слезы. — Подай-ка мне этот пиджак. Я уже про него и забыть успел, а он меня сегодня к жизни почти вернул!
Подав отцу пиджак, Ольга с улыбкой выскочила из спальни отца и прямиком бросилась в ванную комнату. Только там сумела разреветься, уткнувшись в толстый махровый халат, чтобы никто не услышал ее рыданий. Затем умывшись холодной водой, как ни в чем не бывало, молодая женщина отправилась на кухню жарить картофельные оладьи.
     Из комнаты мамы доносилась с детства знакомая песня. «Белые крылья» Ободзинского.
               
                ***      

— Ну и далеко ты собралась? — глядя на собранные вещи супруги, произнёс Артём. — Поля, включи голову: потом пожалеешь.
— Тём, вот сейчас, пожалуйста, молчи и ничего не говори!
— О детях подумай. Им сейчас добираться до школы придётся на час дольше. Не дури, а? Я же всё понимаю. Мы можем просто жить вместе, но в разных комнатах. Здесь всё наше, нет твоего и моего. Полечка, ты самый близкий и родной для меня человек. Ты и наши дети.
— О, Боже! Да замолчи ты уже, наконец! — вытирая рукавом бегущие слёзы, резко вскрикнула Полина. — Я не могу так, прими уже это! Вот именно, что ты слишком родной для меня, слишком близкий… понимаешь? Ты, Тёмка, как брат мне, как третий ребёнок… Я устала от этого инцеста и угрызений совести. Ты мой очень дорогой человечек. Но я не люблю тебя так, как должна любить мужа. Мы слишком рано встретились с тобой. С восемнадцати лет мы вместе. Целых двадцать лет!  Мы как сиамские близнецы, как нитка с иголкой… Сейчас это сумасшествие ворвалось в мою жизнь. Если я останусь с тобой, то, рано или поздно, оно нагрянет без спроса и в твою жизнь. Оставаясь рядом и видя тебя каждый день, я теряю уважение к самой себе. Ты отличный муж, о котором многие барышни мечтают. Но я не могу спать с одним мужчиной, а, закрыв глаза, думать о другом. Это ад, понимаешь? Нельзя жить и врать себе, тебе и детям. Они уже выросли, поэтому в состоянии понять мать. Я и так уже себя сволочью последней чувствую после того, как он развёлся. Весь университет косится на меня, как на последнюю негодяйку! Многие даже презирают. А сегодня в аптеке увидела его жену. Она покупала что-то сердечное. Я увидела осунувшееся, постаревшее лет на двадцать лицо и седую голову. Почувствовала себя просто мерзавкой. Сердечные капли уже потребовались мне. А ведь три месяца назад в жизни бы никто этой женщине не дал больше пятидесяти лет с виду.
 — Ну и что ты собираешься делать? Вернёшься к нему? — задал свой вопрос Артём, не отрывая глаз от монитора компьютера.
— Нет, Тёмыч. На чужом несчастье своё собственное строить не собираюсь. Буду просто жить и работать, зато с чистой совестью. Единственное, о чём горько сожалею, что требовала развода от него. Он развёлся, а я испугалась. Думала, что Иван не сделает этого никогда. Даже на сто процентов была в этом уверена. Но мне так хотелось проверить, любит ли он меня. Допроверялась.
— Ладно, делай, что хочешь. Любишь ты его. Глупо тебя держать. Жильё у тебя есть, поэтому не смею задерживать. Знай, что всегда можешь на меня рассчитывать. Помни также, что этот дом и твой тоже. Двери его всегда можешь открывать собственным ключом, — тихо произнёс Артём и обнял жену за плечи.
     Они так простояли минут двадцать, пуская слёзы в два ручья. Потом Полина направилась в ванную комнату, чтобы умыться.
— Что с разводом будем делать? — поинтересовался Артём под конец.
— Перейду на новую работу, потом займёмся этим вопросом.
— В общем, надумаешь вернуться — буду рад. Но смотри — не затягивай: у меня поклонниц тоже хватает!
— В курсе.
               
                ***

     Нелли Михайловна, заметив, что супруг пошёл на поправку, переехала со спокойной душой на дачу.
     Иван Петрович, придя в себя, закрыл больничный и вышел на работу.
     Ольга курсировала между дачей и квартирой родителей. Приезжая на дачу, молодая женщина выпускала на лужайку детишек, собаку и кошку. Сама же шла помогать маме закатывать компоты. Особенно в текущем году уродилась вишня. Приходилось просто раздавать друзьям и соседям. Сочную ягоду даже оценили дачные домашние утки.
— Мам, ты так хорошо выглядеть стала после переезда за город. Я безумно рада за тебя. Особенно греет душу, что не слышу эти дурацкие «Крылья» Ободинского. Да и папа сейчас таким стал, каким был раньше: спокойным и счастливым. Слава Богу, писанину свою дурацкую забросил.
     Не укрылось от Ольги и то, что Нелли Михайловна постоянно мельком поглядывала на дисплей своего телефона.
— Так, мамуля, а ну-ка колись: чей ты уже звонок так ждёшь?
Нелли Михайловна покраснела.
— Лёлька, ты не подумай ничего, но Леонид Семёныч с двенадцатого участка  обещал телевизор мой глянуть. Почему-то телек стал непроизвольно отключаться.
Оля улыбнулась.
— Конечно, пусть придёт и починит, если сможет. А тем более я уже уезжаю со своей бандой. Вам пенсионерам есть о чём поболтать. Скоро Игорь из командировки прилетает, поэтому поеду ужин готовить любимому мужу и детям.
     Нелли Михайловна обняла дочь и крепко поцеловала в висок. Как в детстве.
— Спасибо Господу за моих детей. Вы наше  с папой счастье. Лёлечка, запомни: пока есть доверие и взаимное уважение между мужем и женой, есть смысл бороться за отношения. Доверие и взаимоуважение. Смотри — не перепутай! Но, если нет любви, то и они бессильны.
     В этот момент со стороны веранды послышались шаги, а затем и шелест бамбуковых штор на дверном проёме. В прихожей показался Леонид Семёныч с букетом кувшинок в руках. Мужчина поздоровался, извинился за внедрение на чужую территорию без спроса, а затем обратился к соседке:
— Нелли Михайловна, вот пришлось поплавать ради Вас. Держите красоту для прекрасной женщины.
Сейчас уже смутилась Ольга. Молодая женщина глянула на покрасневшую мать и тут же произнесла:
— Ладно, мы поехали. А то сейчас пробки начнутся.
               
                ***

     Последние дни Иван Петрович летал, словно на крыльях: информаторы донесли, что Полина Дмитриевна ушла от мужа и живёт с детьми отдельно. На днях женщина собирается писать заявление по собственному желанию, так как её с радостью ждут в другом учебном заведении.
— Интересно, кто тебе подпишет заявление?! Мечтай, мечтай! — запуская свой любимый паровоз, с улыбкой произнёс ректор себе под нос.