Небо - рассказ

«А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечёт тебя к себе, но ты господствуй над ним» (Быт. 4:7)

Доводилось ли тебе, мой читатель, устремлять взор свой в небо? Оно, верный спутник нашего мирозданья, стало для нас слишком обыденным и привычным. Но что скрывается внутри него?
Я хочу сегодня рассказать историю, услышанную мною от одного человека. Кто он? Тот, для кого подниматься в небо - обычная работа.
Не буду утомлять тебя, мой читатель, обстоятельствами нашего с ним знакомства. Скажу только, что, когда мы встретились, Виктор, так, изменив настоящее имя, назову я своего героя, был командиром крупного пассажирского авиасудна. Все отзывались о нём, как об очень опытном пилоте.
И вот, однажды, он поведал мне странную, удивительную историю, услышав которую, я, признаться, поначалу серьёзно засомневался в здравии рассудка этого человека. Не будь я уверен в том, что он регулярно проходит необходимое для доступа к полётам освидетельствование врачей, я бы счёл его рассказ вымыслом и ни за что не решился бы поделиться им с тобой, мой читатель.
Вот, что я услышал в тот день, когда неожиданно для меня мы с Виктором нечаянно разговорились. Вышел у нас тогда некий спор о вере. На тот момент я, как человек учёный и образованный, не мог допустить существования Бога, Виктор же, как оказалось, был религиозен. Позже я узнал, что он постоянный участник служб в храме, тогда же меня поразило то, что человек такой прогрессивной профессией, излетавший небо вдоль и поперёк, верит в того, кто якобы живёт в слоях земной атмосферы. Недоумения мои разрешил сам Виктор. В тот момент, когда я отчаянно допытывался у него, как мог он опуститься до религиозных басен, впечатляющих в наше время, как мне виделось, лишь слабо уравновешенные натуры, Виктор поведал мне свой рассказ.
Был он тогда пилотом двенадцатиместного самолёта представительского класса, перевозил, в основном, бизнесменов, спортсменов, политиков и вот как-то получил он очередной заказ. Арендовано его судно было некой группой. Когда в то утро Виктор поднялся на борт, то удивился немало. На него смотрело двенадцать пар кротких чистых и ясных глаз. Люди, сидевшие в креслах, были в одинаковых одеждах. В то время Виктор был далёк от веры в Бога и любую религию считал лишь обманным учением, но по длинным облачениям своих пассажиров, он догадался, кто они. Это были монахи. Виктор признался, что поначалу опешил, так непохожи были эти люди на прочих перевозимых им ранее пассажиров. Они не требовали к себе внимания, не шумели, а напротив, вели себя весьма смиренно и тихо.
«Двуличные», - подумалось тогда Виктору. - «С виду только такие. Правду говорят, что деньги у них имеются. Сумели взять себе в аренду самолёт».
Монахи учтиво отказались от алкоголя, от закусок, которые, по обыкновению, были им предложены. Всё было готово к взлёту: пилот и пассажиры на местах, взлётная полоса открыта. Погода стояла пасмурная, накрапывал дождь, но не настолько сильный, чтобы стать помехой полёту.
И вот Виктор ведёт в небо свою послушную машину, та, несмотря на ненастье, поднимается всё выше и выше, через полчаса набрана уже нужная высота. Самолёт, сияющий в лучах яркого солнца, оставив позади непогоду, ровно летит над пеленой белоснежных облаков, скрывающих собой оставшуюся внизу землю.
Полет обещал быть недолгим. Я позабыл название города, который являлся конечной целью того перелёта, поэтому назову его для твоего удобства, мой читатель, просто Сити. Так вот, когда самолёт прошёл почти половину пути, Виктор, как он рассказывал мне, услышал нечто удивительное. До слуха его донеслось монотонное, гулкое пение. Сначала тихое, затем всё более крепнущее оно доносилось из салона самолёта. Пели монахи. Что заставляло их петь? То ли страх перед пустым безмолвным пространством, то ли нечто другое... Виктор признался мне, что в тот момент понял, что перевозит, пожалуй, самых необычных своих пассажиров. Мелодично, старательно и протяжно монахи произносили слова каких-то своих молитв. То, что рассказал мне Виктор потом, не поддаётся объяснению.
Прошло минут десять, монахи продолжали петь, под крылом по-прежнему белели облака, и вдруг мощнейший воздушный поток подхватил самолёт и понёс его вниз. Монахи запели ещё громче. Виктор пытается выровнять самолёт, а тот опускается всё ниже и ниже, и вот уже вокруг белая пелена облаков, а машину болтает, крутит. Монахи в исступлении. Они поют уже ревущими, раскатистыми, грохочущими голосами, самыми громкими, которые только способна издавать человеческая гортань, а самолёт кружит, несёт и уже не понятно, в какой стороне земля. Приборы сбились. На какое-то время Виктору показалось, что он абсолютно потерял управление. Все его попытки выровнять самолёт бесполезны, а за окном только лишь сплошная пелена... Сколько так продолжалось? Виктор этого не запомнил. Он поведал мне только лишь о том новом для него чувстве абсолютной безысходности, испытанному в тот момент. Но вот прошло время и также внезапно, как началась эта безумная воздушная тряска, также нежданно она прекратилась. Самолёт вырвался из власти облаков, и внизу Виктор увидел вожделенную землю. Курс выровнялся, показания приборов пришли в норму, монахи пение своё прекратили. Через двадцать минут Виктор произвёл успешную посадку в аэропорту города Сити. Позже Виктор узнает, что произошло во время полёта.
Монахи покидать самолёт не спешили. Они вышли только после пилота. Так и стояли они на трапе - монахи и Виктор. Его сразу же поразил вид аэропорта.
Международный аэропорт города Сити был хорошо знаком Виктору, но с последнего его визита сюда что-то здесь незримо поменялось. Пожалуй, теперь здесь было как-то необычайно чисто, работа всех служб велась как-то непривычно слаженно, отсутствовала обычная для таких мест суета. «Наверно, руководство поменялось», - подумалось Виктору.
Войдя в здание аэропорта, Виктор нигде не смог обнаружить паспортного контроля. Люди беспрепятственно проходили в зал для прилетевших, а затем без помех выходили в город.
Монахов встречали. Когда Виктор взглянул на того, кто подошёл к ним, то обомлел. Это был ангел. Натуральный ангел в длинных белых одеждах, сияющий и чистый. Монахи низко поклонились ему, тот же обнял каждого из них, а затем приблизился к Виктору.
- Не беспокойтесь ни о чём, последуйте за мной, мы вас ожидали, - обняв Виктора, произнёс он.
Виктор не мог объяснить, почему он повиновался этой блистающей непостижимой силе. Он пошел вместе с монахами. Виктор не стал мне рассказывать, сколько мыслей пронеслось в его голове тогда, когда он, погрузившись в сияющий микроавтобус вместе с монахами, ехал по улицам Сити. Его не переставал поражать город. Ярко светило Солнце, весьма непривычная для этих дождливых мест погода. Улицы были многолюдны и одновременно с этим тихи. Движение на дорогах изумляло своей организованностью и простотой. Повсюду было чисто, поразительно чисто. Казалось, всё вокруг было вылизано, вымыто каким-то волшебным моющим средством. Всё сияло. Привыкшему к случайной небрежности городских тротуаров глазу на этот раз не за что было зацепиться. Это был идеальный город, идеальный внешне и с идеальными гражданами - приветливыми, вежливыми, улыбчивыми. Жители не спешили, не торопились, не бежали куда-то, а двигались размеренно, мирно беседуя друг с другом. Пышная городская зелень, которой Сити никогда не отличался, на этот раз бушевала на всех улицах сочной листвой. Здания, ослепительные, сияющие, отражали в безупречной глади своих окон пронзительную синеву безоблачного неба.
С городом что-то произошло. Но что случилось? Реальность была слишком хороша, и это было странно.
И вот гостиница, не шикарная, но уютная. Блистающий человек, что встречал монахов в аэропорту, и которого для удобства, мой читатель, будем называть все-таки Ангелом, уже ведёт всех к стойке регистрации. Женщина, что работает там, неподдельно рада гостям. Она расспрашивает о поездке, спешит выдать ключи и каждого отправляет в номер с такой заботой, которую встретишь разве что только у собственной матери. И вот лестница, коридор, и вместо положенного для таких мест запаха стиранного белья и пыли, в воздухе витает какой-то новый аромат, приятный и совершенно незнакомый, и нет обычных затёртых пятен на покрытии ковров, и подошва обуви непривычно чиста. Виктор в комнате, но уже через пару минут он снова внизу, рядом со стойкой администрации.
- Послушайте, - начинает Виктор.
Женщина-администратор вся во внимании.
- Послушайте, - повторяет он. - Там в моей комнате нет сейфа. Может вы замените мне номер? Или где тут у вас положено арендовать ячейки? И ещё... В моей комнате на двери нет никакого замка, я не могу запереть её...
- Простите, пожалуйста, я не совсем вас понимаю, - отвечает женщина и на лице её неподдельное удивление, - что такое сейф, что такое замок? Вы уж простите, но я впервые слышу эти слова, - сокрушается она. - Вы, верно, приехали издалека, у нас же, видимо, таких слов не употребляют.
Виктор признался, что в тот момент решил, что над ним шутят. Но видя, с какой искренностью эта женщина силиться понять его, он поборол свой гнев на неё и продолжил разговор.
В ходе него выяснилось, что женщина не знает не только слов «сейф» и «замок», но и самих этих понятий.
- Понимаете, мне нужен номер, в котором дверь запиралась бы так, что открыть её мог только я.
- Но зачем?
Женщина лишь изумляется.
- Чтобы никто чужой не мог зайти ко мне, - продолжал объяснять Виктор.
- Но как же он сможет зайти? Ведь это же не его номер.
- Но что же ему помешает, если на двери нет замка?
- Но как же это возможно... - растерянно бормочет женщина. - Ведь это ваш номер на время вашего пребывания, как же кто-то может зайти туда без вашего приглашения...
- У вас что, не было случаев воровства?
- Простите, я не понимаю вас...
- Всё хорошо, Марта, я сам всё объясню нашему гостю, - раздался за спиною Виктора ровный дружелюбный голос.
Виктор обернулся. Ангел в сияющих одеждах, стоял позади него.
- Вам не о чём беспокоиться, - обратился он к Виктору. - Воровства в этой гостинице, равно как и во всём этом городе, нет. Вы можете оставить ваши вещи в номере, и никто не тронет их. Также никто никогда не войдёт в него, пока вы сами не позволите.
Сказав это, Ангел положил руку Виктору на плечо. Рассказывая мне об этом, Виктор поделился тем, что никогда не забудет испытанные им в тот момент ощущения. Рука излучала такой безмятежный блаженный покой, какой невозможно испытать в условиях нашей современной свирепой жизни. Виктор тут же позабыл о своих волнениях, и, последовав совету Ангела, отправился в свою комнату. Он уснул таким мирным крепким сном, который не посещал его с самого детства.
На утро Виктор был полон сил. Документы и деньги его, оставленные им прямо в кармане пиджака, были целы. За дверью слышалось уже оживление, шум негромких шагов. Так обычно постояльцы покидают свои номера по утрам, только в этот раз как-то всё было аккуратнее, безмолвнее, тише. Двери не хлопали, а лишь осторожно прикрывались, набойки каблуков не громыхали, а тонули своим звуком в пышном ворсе ковров, и было ощущение, что там, за дверью все стараются идти на цыпочках, лишь бы только не разбудить прочих постояльцев.
Виктор распахнул шторы окна. Солнце, яркое, ослепительное озаряло сочную синеву неба.
Виктор вышел на балкон. Улица, раскинувшаяся внизу, сияла и блестела чистотой вымытых к этому часу тротуаров. Воздух был настолько свеж и чист, что хотелось вдыхать его большими глотками.
Всё в Сити было как-то странно и ново. Не было привычной для этого города суеты, погода вот уже второй день была до странности благоприятной.
Виктор оделся и спустился вниз. Марта, администратор, радостно поздоровалась с ним из-за своей стойки.
- Ваши друзья, с которыми вы прибыли вчера, просили вас не будить. У них сегодня дела в городе, ещё в семь утра они покинули гостиницу и просили предупредить вас о том, что вернутся только к ужину. Вы можете пока позавтракать.
Виктор отправился вниз. Тут под сводами уютного зала-ресторана уже пахло сдобной выпечкой и ароматным кофе. Стол для завтрака был уставлен множеством блюд, что было нехарактерно для гостиниц такого уровня, всё было красиво украшено и выглядело весьма аппетитно. Выбрав что-то наугад, Виктор удивился тому, что еда оказалось невероятно вкусной.
Вернувшись к общему столу за добавкой, Виктор увидел то, что поразило его немало. Дверь в кухню, была открыта, и там повар, обычный гостиничный повар, не просто готовил еду, а творил нечто невообразимое. Он работал так самозабвенно, как играл бы музыку талантливый музыкант или писал бы картину самый именитый художник. Его ловкие руки порхали, будто он был дирижёром этого бушующего звуками и запахами пространства. Что-то бурлило в больших кастрюлях и маленьких кастрюльках, шипело на противнях и сковородах, жарилось, тушилось, пеклось, клокотало, повинуясь
его движениям. Он трудился пылко, виртуозно и невозможно было поверить в то, что этот человек всего лишь готовит завтрак для пары десятков постояльцев рядовой гостиницы. Увидев Виктора, повар улыбнулся и тут же направился к нему. Он нёс на сковороде ещё шипящее горячим ароматом ризотто. Как же это было вкусно! Подходя за очередной добавкой, Виктору подумалось, что вот перед ним поистине счастливый человек, который просто любит свою работу, жаль, что таких, по-видимому, единицы. Покидая зал ресторана, Виктор не удержался от того, чтобы ещё раз не заглянуть в открытый проём кухни, и там он увидел повара второго. Тот жарил блинчики, самые обычные блинчики, но как? Как он мог делать это так вдохновенно? Что в этом рутинном занятии было такого, что заставляло повара мечтательно молчать, и в упоении закрывать глаза, и снимать со сковороды своими тонкими пальцами не блинчики, нет, а тончайшее кружево? Думал ли он в этот момент о чудесах далёких стран, либо же представлял себя в объятьях какой-нибудь неземной красавицы, перебирающей своими нежными пальцами его кудри, но нет, он был просто самозабвенно увлечён своим трудом. Как такое могло быть?
Поднимался Виктор в свой номер в полной решимости во всём разобраться. Город и жители его были нетипично хороши. Было понятно, что это был новый Сити. Внешне всё было прежним, тот же порядок улиц, та же архитектура домов, но в остальном всё было совершенно иным. Что же произошло? Где они приземлились?
Обратный перелёт был запланирован через три дня, а значит, три дня Виктор проведёт в этом необычном месте.
Завалившись на кровать в своём номере, Виктор включил телевизор. Сначала он не заметил ничего необычного, стандартные каналы, обычные программы. Странности начались минут через пять. Хорошо знакомые фильмы были иными. Их кто-то переснял. Во-первых, в них не было той однозначности, к которой приучил своих зрителей современный кинематограф. Картины стали тоньше, граница между добром и злом едва уловима. Воспитанный на комиксах Виктор уже не брался с точностью сказать, кто в картине положительный, а кто отрицательный герой. Персонажи стали многограннее, сложнее. Во-вторых, из лент совершенно исчезли сцены насилия. Переключаясь с канала на канал, за десять минут Виктор нигде не встретил кадров драк, насилия, жестокости. Зато внутренний мир героев открывался теперь таком многообразии, что сюжет не только не проигрывал, но захватывал борьбой каждого персонажа... с самим собой, со своими пороками, страхами, чувствами. В исторических фильмах великие стратеги не завоёвывали, а лишь разрабатывали в уме планы вторжения в другие страны. Наполеон был Наполеоном только лишь в своих мечтах. В драмах женщины были не развратны, и, преодолевая собственные дурные помысли, все-таки оставались целомудренно чисты. Даже Терминатор не был похож на себя. Бездушная машина прилетела в прошлое не убивать, а в надежде предупредить людей о предстоящей катастрофе.
В новостных программах Виктора поразил баланс хороших и скорбных вестей. Транслируемые известия стали от этого какими-то честными, что ли... Привыкший к тому, что с экранов обычно транслируется лишь будоражащее сознание обывателей описание случившихся катастроф, Виктор отдыхал, слушая, как наряду с сообщениями о печальных происшествиях, показывались сводки того, что было создано, выращено, произведено сегодня, сколько построено домов, возведено мостов, запущено в эксплуатацию новых объектов, вылечено людей, сколько самолётов покинули аэропорты и удачно приземлились. Репортёры не гнались за тем, чтобы поразить своих слушателей, а честно доносили информацию, после этих новостей на душе становилось спокойно, а за окном по-прежнему стоял ясный солнечный день, которым, по памяти Виктора, давно уже не баловала погода.
Сидеть в номере не хотелось. Благоуханный воздух из открытого окна манил на улицу под своды шелестящих на ветру сочно-зелёных крон.
Вывески, магазины, витрины - всё было обычно и в то же время ново. Нигде не было рекламы. Лишь два раза на пути попались Виктору плакаты, но и те зазывали не в магазины, а один - на новый спектакль, другой - на выставку картин.
Цены в магазинах были фантастически низки, товары - просты и удобны, одежда - элегантна и практична. Виктор купил себе тут же две пары преудобнейших туфель, в одной из которых продолжил свою прогулку. Он бродил по улицам города до того времени, пока не зажглись фонари. С упоением находил он в некогда знакомом ему городе всё новые и новые черты. Городской транспорт, к удивлению, ходил по расписанию минута в минуту, на тротуаре, вопреки обыкновению, невозможно было заметить ни одной, даже мелкой, трещинки.
Виктор уже не сомневался, что попал в какой-то другой, неведомый ему мир, и пока не находил объяснений тому, что с ним случилось.
Ответы пришли позже, когда, войдя в фойе гостинцы после своей длительной прогулки, он тут же наткнулся на группу прилетевших с ним монахов. Те, пребывая в радостной ошеломлённости, были тихи. Ангел стоял среди них.
- Прошу вас, присоединяйтесь к нам, - позвал Виктора Ангел. - Как прошёл ваш день?
- Неплохо, - отзывался Виктор. - Но скажите, куда я попал? Ведь это не Сити? Вернее, это какой-то другой Сити, я не узнаю его...
- Да, вы верно сказали, это Сити, но иной, - отозвался Ангел. - Если завтрашний день у вас свободен, то я хотел бы предложить вам слетать с нами. Вы многое поймёте, и я, будучи рядом, смогу всё вам объяснить.
Виктор признался мне, что очень обрадовался тогда этому предложению. Город достаточно удивил его в тот день, и теперь он бы предпочёл отправиться куда-нибудь ещё, а не теряться в собственных догадках.
Поужинали. Со слов монахов Виктор понял, что те сегодня тоже путешествовали по городу, но то, что они увидели, заставляло каждого из них блаженно замолкать, лишь только речь заходила о пережитом дне.
Еда, как и утром, была вкусна, но Виктор стал уже привыкать к тому, что в этом городе без замков на входных дверях, чистом и светлом, всё было необычно.
Возвращаться в номер не хотелось, Виктор вышел на балкон. Что же он увидел?
Стоял тёплый летний вечер. Темнота сумерек отступила под ярким светом фонарей. Улицы были многолюдны. Нет, не шум и сигналы торопливых машин тревожили слух, ни броские вывески баров, ни блеск сияющих витрин, заставили людей покинуть свои квартиры. Ничего этого не было. Вокруг царило величественное спокойствие, а снизу доносился гул людских голосов. Жители окрестных домов, расположившись под пышными кронами деревьев, неспешно беседовали друг с другом, вели разговоры о пережитом, о радостях и невзгодах прожитого дня, рядом бегала, резвилась детвора. Женщины вынесли нехитрые угощения и созывали всех отужинать. Это было настоящее живое общение, неспешное, душевное. Люди специально собрались, чтобы разделить время с друзьями. Кто-то взялся за музыкальный инструмент, и полилась мелодия, красивая нежная и протяжная. Виктору показалось, что все эти люди одна большая многоликая семья.
- Утро - Богу, день - трудам, вечер - ближним, - сказал ставший возле плеча Виктор Ангел. - И так каждый день. Сейчас то время дня, когда, отойдя от трудов, люди отдыхают.
- Я не видел ничего подобного прежде. Куда я попал? Это какой-то эксперимент? - пытался Виктор получить ответы на свои вопросы у того, кого до сих пор мне так сложно называть странным для нас словом - «Ангел».
Но в тот день Виктор услышал лишь два слова от того, к кому обращался: «Это Небо».
Зазвучала молитва. Она слышалась ото всюду, подхватываемая всё новыми и новыми голосами, неслась она вне времени, вне пространства. Светла, благодатна, тепла. Люди пели. Они славили Бога. Виктор кинулся в свой номер. Он не мог этого слышать. Слезы накатывались на глаза, сердце разрывалось от увиденного сегодня благообразия и счастья. Лучше бы было не родиться, не знать, что подобная жизнь существует. Жизнь, которая может быть так светла и чиста.
Уткнувшись в подушку, Виктор уснул, а на утро, прежде всех прочих, отправился на завтрак. И снова его встретила на стойке администрации участливая улыбка Марты, а в ресторане - вкусная еда.
- Мы хотели бы арендовать ваш самолёт на сегодня, - подошёл к Виктору один из монахов. - Вы не возражаете?
- Нет, - буркнул ему в ответ Виктор. - Я был предупреждён об этом ещё вчера.
Выйдя на улицу, он заметил, что ночью прошёл дождь. Сияющие тротуары ещё блестели гладью влаги под лучами восходящего солнца.
- Здесь так всегда. Ночью - дождь, чтобы вымыть улицы и оросить посевы, днём ясно, чтобы не доставлять неудобства людям, - услышал Виктор рядом с собою голос Ангела.
- Почему вы сказали мне, что это место называется Небом? - обратился он в свою очередь к Ангелу, поднимаясь вместе с монахами в автобус, следующий в аэропорт.
- Я сказал вам правду, - сев на сиденье рядом с Виктором, ответил Ангел. - Вам, возможно, покажется это странным, но вы сейчас находитесь на Небе. Помните то происшествие в облаках, что случилось с вами, когда вы летели сюда? Вас закружило. В тот момент, когда ваш самолёт вертелся в тучах и вам казалось, что вы потеряли управление, в тот самый момент земля и небо поменялись для вашего судна местами. Вы вылетели из туч, но приземлились уже не на земле, вы посадили свой самолёт на небе.
На мгновенье Виктору показалось, что разум его помутился. Он хорошо помнил позавчерашний полет, потерю управления, тучи...
- Вы хотите сказать, я умер? Мы все умерли?.. - запинаясь, спросил он тогда.
- Нет, нет! Ваши друзья, позвольте так называть мне ту группу, с которой вы прилетели, хотели попасть сюда. Им было разрешено увидеть этот мир и провести тут три дня.
- Это какая-то ерунда... Вы хотите сказать, что я потерял управление и привёл судно совсем в другой город?
- Нет, вы привели самолёт верно, но посадили его не на земле, а на небе. Вы попали в тот мир, который служит для земного мира эталоном. У нас всё так же, как и на земле с одной лишь только разницей - здесь каждый человек не позволяет собственным дурным мыслям превратиться в поступок.
- И всё?
- Всё, - улыбнулся Ангел.
- Хорошо, допустим... Но для чего нужен такой мир?
- Он нужен нам для сверки. По миру на небе мы сверяем мир на земле. Понимаете, видя то, каким человек может являться, мы понимаем, насколько правильна его жизнь на земле.
- Но для чего?
- Чтобы вести каждого к тому, кем бы он мог быть в лучшем своём варианте.
Виктор признался, услышав эти слова, посчитал, что эта белоснежная личность просто над ним шутит. Виктор решил замолчать, но Ангел сам продолжил разговор.
- Ваши друзья хотели попасть сюда, чтобы узнать насколько они в своих стараниях приблизились к эталону, вчера половина из них уже увидели самих себя, какими они являются в нашем мире, сегодня же, нам предстоит отправиться в другие города.
Ангел протянул Виктору список, в нём значились названия четырёх городов.
- Все эти города в других странах, - покачал головой Виктор, глядя на список, - мне нужно сначала получить разрешение на международные перелёты, на это может уйти несколько дней.
- Ничего не нужно, - улыбнулся Виктору Ангел. - В нашем мире нет границ.
- Как нет границ?!
- Если вы, находясь на Земле устремите взгляд в небо, то скажите, что увидите вы? Разве есть на небе границы, таможенные кордоны?
- Нет... нет... - пробормотал Виктор.
- Всё правильно, их и нет. Мир создан без границ. Земля, как и небо, задумано единым пространством.
- Но, постойте, на земле границы есть...
Ангел лишь отрицательно покачал головой.
- Их не должно быть. Земля - для всех.
- Да, но на земле вся территория разбита на страны... - продолжал спорить Виктор.
- Человеческое сознание установило эти границы, но в реальности их нет. Люди условились, что будут соблюдать их, но они не нужны. Они отсутствуют в эталонном мире, и скоро вы в этом убедитесь.
Виктор затих. Он решил молчать до тех пор, пока их группа не будет остановлена охраной таможенного контроля. Однако, прибыв в аэропорт, он увидел, что тот чист, нигде он так и не смог заметить ни одного работника пограничной службы. Все беспрепятственно проходили в зоны вылета, спокойно сдавали багаж, садились в самолёты и улетали. Аэропорт был тем, чем и был призван быть - структурой для организации удобных перелётов.
Первым по плану был перелёт в Сити №2, так назову я этот город, мой читатель. Виктор рассказал, что долетели они туда за полчаса. Он посадил самолёт, а уже через двадцать минут, с лёгкостью проделав замысловатый путь по улицам города, они оказались у ворот монастыря. Им открыли.
Сад и чистенькое кирпичное здание оказались за отворенной им калиткой. Один из монахов их группы выдвинулся вперёд. Твёрдо шагая какой-то хорошо знакомой только ему тропой, он подвёл всех к одной из келий. За незапертой дверью сидел абсолютно такой же монах. Он был похож на того, который привёл сюда всех, как брат-близнец. Поразительно была схожа вся внешность и даже одежда. Когда сидевшей в келье монах встал, чтобы поприветствовать вошедших, стало ясно, что он просто точная копия того человека, который стоял сейчас, смущённый, первым у порога. Виктор рассказал мне, что подобие этих двух людей, их внешности, движений, жестов не оставляло никаких сомнений в том, что это не две разные личности, а один и тот же человек. Монахи обнялись. Все вышли, оставив их ненадолго наедине.
В тот момент, когда все ждали монаха за дверью, Ангел обратился к Виктору:
- Вот подтверждение тому, что я рассказывал вам. Весь вчерашний день мы провели во встречах каждого из этих людей со своим эталоном. Сегодня мы продолжаем. А теперь я могу рассказать вам, почему всем им было разрешено увидеть наш мир. Посмотрите, как монах, ради которого мы прилетели сюда, похож на свой эталон. Могу вам сказать больше, там, на Земле, он ведёт абсолютно такую же жизнь, что и здесь, он живёт именно в этой же келье и проводит свою жизнь в труде и молитве. А теперь посмотрите внимательно на каждого из них.
Виктор бросил взгляд на смирено ожидающих своего приятеля монахов.
- Про каждого, без исключения, я могу сказать, что он не отличается от своего эталона. Поверьте мне, на Земле они точно такие же, как и здесь. Это величайшая редкость. Такие люди могут просить небеса о чём угодно. Мы хорошо знаем их. Они же захотели лишь увидеть наш мир и свериться с собственным эталоном. Их тут двенадцать. Их просьбу нельзя было не удовлетворить.
- А я? - спросил тогда Виктор. - Я тут зачем?.. Если следовать вашей логике, я здесь лишний. Я ничего не знал о вашем мире и просто совершал обычный рядовой полет.
- Мы не могли вас не пустить к нам вместе с этими людьми. Им нужен был пилот. Ваш перелёт - это физическая реальность. Этим людям было открыто, как попасть сюда, но для этого им нужно было, чтобы кто-нибудь их довёз. Мы не могли оставить вас дожидаться их на рубеже между землёй и небом.
Вышел монах. Тихий, растроганный, он бережно прикрыл за собою дверь и смахнул с глаза слезу.
День продолжился. Оставалось совершить ещё четыре перелёта. Виктор признался, что не надеялся проделать их все в один день, но к вечеру оказалось, что он везде успел.
Как же прекрасен был мир без границ! Виктор признался, что впервые в жизни он познал, что такое свобода! Настоящая, неподдельная, объединяющая всё в единое целое, она незримо присутствовала во всём и повсюду. Везде только лишь открытые двери, слаженная дружная работа, лица приветливы, глаза чисты.
Вернулись точно к ужину. В тот вечер Виктор не чувствовал никакой усталости. После ужина, он снова отправился на балкон. Смеркалось. Жители окрестных домов уже наполнили собою вечерние улицы. Прямо под гостиницей женщины уже накрыли стол. Мирные беседы взрослых, гам детей. Виктор вдохнул полной грудью этот мирный, благодатный воздух.
- Чистый? - услышал рядом с собой он голос Ангела. - Воздух?
Виктор только утвердительно кивнул головой.
- Это оттого, что мы не используем, как на земле, бензин.
- Как не используете? На чём же тогда летают самолёты, движутся машины? - удивился Виктор.
- На самом деле земля полна источниками энергии, но там, на земле, люди выбрали тот, который проще добывать и который дороже. Через несколько лет наступит его дефицит, и это будет выгодно тем, кто добывает нефть. Но в идеале всё должно было бы быть иначе. В нашем мире люди способны смирить собственную жажду наживы, поэтому здесь уже давно используют совершенно другие энергетические ресурсы. И у вас, на земле, учёные давно уже их открыли, но вы отдали власть тем, кто контролирует денежные потоки, хотя это неправильно и так быть не должно. К власти нельзя пускать тех, кто поклоняется деньгам, они продажны.
- Вы хотите сказать, здесь люди не стремятся заработать? Но у вас есть деньги. Я сам расплачивался ими в магазине! - возразил Виктор и тут же получил ответ.
Ангел достал из кармана купюру и спросил:
- Скажите, что вы видите, глядя на этот предмет?
- Я вижу деньги, за которые могу что-то купить, - ответил Виктор.
- Правильно, а что именно?
- Литр бензина, несколько бутылок воды...
- А так? - достал Ангел ещё купюры.
- Это уже новый костюм, часы...
Ангел снова прибавил к сумме в руке купюры.
- Отдых в отеле у моря... О, а это уже новенький автомобиль!
Ангел продолжал доставать и доставать купюры, изумляя Виктора всё больше и больше.
Затем он спрятал все и снова оставил одну.
- А теперь давайте я расскажу вам, как каждый из вас способен мыслить. Вот смотрите, эта купюра - ваш обед. Вот эта - обед, которым вы можете накормить того, кто сейчас в беде. Вот эта, - он прибавил купюру, - труд того, кто целый день провёл у станка, столько стоит его ноющая от работы спина, усталость его рук. Вот это, - снова в руке прибавилась купюра, - боль в ногах тех, кто всю ночь простоял на вахте, а столько стоит лечение тех, кто несколько лет вдыхал воздух, грязный от выхлопных газов. Вы понимаете отличие? Вы измеряете ценность денег приобретаемыми на них предметами, но на самом деле деньги - это мера деятельности. Скажите, захотелось бы вам взять лишнее, купить лишнее, если бы вы знали, что вот в этом клочке бумаге восемь часов чьей-то жизни, отданные напряжённому труду?
Виктор потупил взгляд.
- Вы способны трудиться с радостью и тратить заработанное разумно. Но в вашем мире всё не так. На земле принято почему-то труд считать обременительной обязанностью, а деньги - предметом вожделения. Естественно, в этом случае, деньги становятся тем, за что люди пытаются приобрести освобождение от постылой деятельности и материальное счастье. Но это иллюзия. Деньги требуют уважения, это энергия труда. Вы что-то делаете для людей, они что-то делают для вас, и ваш труд, для всеобщего удобства, вы выражаете в денежном эквиваленте. Посмотрите, в нашем мире нет понятия рекламы. Она не нужна, вы созданы быть не обществом потребления, вы созданы быть обществом прогресса. Человеку так мало надо. И всё, что нужно, сотворённая для вас Создателем земля содержит, и содержит с избытком. Воздух, вода, тепло, еда - всё это дано вам Создателем в достаточном количестве изначально. Таким образом, деньги - это лишь мера вашего труда, затраченного на то, чтобы из ресурсов земли синтезировать новый продукт. Если каждый человек будет знать, что, тратя лишнее, он заставляет чрезмерно напрягаться других людей...
Виктор бросил взгляд вниз на улицу. Люди там беззаботно смеялись. У них было время на общение друг с другом потому, что каждый из них не желал лишней работы другому. Подумалось, как должно быть, чисты и просторны их квартиры. Они не завалены грудой тех вещей, которые после покупки пылятся потом где-нибудь в шкафу. Как все эти люди были аккуратно и просто одеты.
- Вы показываете мне какой-то идеальный мир, - обратился Виктор к Ангелу.
Рассматривая женщин внизу, он с удивлением отметил, что, несмотря на их явную красоту, ни об одной из них он не мог думать с вожделением. Все они, те, которых он встречал на улицах в эти дни, и те, которые сейчас таким переливчатым смехом звенели в прохладной тишине, были милы и целомудренно чисты. Каждая из них неизменно опускала свой взгляд при взгляде на неё чужого мужчины.
- Этот мир сложился сам собою, он создан теми людьми, какими вы могли бы быть, - отвечал Ангел. - Посмотрите, здесь есть все атрибуты того мира, что находится внизу и откуда вы прилетели. Здесь те же здания, автомобили, та же еда, те же товары, только вы всё могли бы наполнить иным содержанием. Этот мир - всего лишь мир тех, кто контролирует собственные мысли и желания. И, поверьте, в каждом человеке есть для этого силы. Вы способны противостоять всему дурному, что есть в вас, не дать собственному эгоизму вырваться наружу.
- Постойте, но ведь тогда, здесь не должно быть тюрем, не должно быть войн!
- Что есть тюрьма? Есть ли большее наказание, чем муки совести человека? Что сковывает сильнее, чем клетка собственных грехов? Что есть война? Не вырвавшиеся ли наружу кровавые помыслы злодеев?
- Да как же узнать, что есть добро, а что зло? Как отличить зло от добра? Не зло ли, желая добра одному, навредить при этом другому?
- Вам даны священные писания. В них всё. Изучайте их, сверяйтесь с ними, живите по ним. В любом поступке можно выделить цель и средства. Если средства грязны, то добро становится злом.
- Постойте, но ведь есть общепризнанные злодеи. Или вы хотите сказать, что, например, Гитлер в вашем мире, задумав развязать войну, затем подумал, почитал писания и завоёвывать другие земли не пошёл?
- Не пошёл, - подтвердил Ангел. - Сорок лет страдал, боролся со своей идеей и не пошёл.
- И Наполеон? И не было революций?
- Не было. Как только человек, подумав, начинает осознавать, что война - это неизбежное убийство, он останавливается. И дальше уже всю жизнь борется уже только с собой, со своей навязчивой идеей, и побеждает...
- Да откуда же взять на это силы?! Сорок лет, всю жизнь! Да может ли человек на земле вынести это?
- Сейчас вы получите ответ на свой вопрос.
Ангел подвёл Виктора к одному из монахов, что сидел в холле. «Откуда взять силы человеку на борьбу с грехом?» - спросил его Ангел.
- Я могу показать, - смиренно ответил монах.
И вот втроём они идут уже по вечерним улицам. За углом Храм. Монах ведёт туда. Там светло, там пение, начинается служба. Звучит молитва. Подхватываемая множеством голосов, она выходит наружу, разливается в воздухе, и вот какая-то немыслимая, удивительная благодать незримо сходит на Виктора, согревает сердце и обдаёт таким нестерпимым блаженством, что самому Виктору кажется, что уже даже от самого присутствия здесь, он становится лучше.
Рассказывая мне это, Виктор признался, что никогда не испытывал раньше ничего подобного. Именно в тот момент, он ощутил, буквально физически почувствовал впервые в жизни то, что правильнее было бы назвать счастьем.
- Вот отсюда мы берём силы. Другого способа нет, - произнёс, наконец, монах. - Силы в Боге, в соединении с ним посредством общей молитвы.
- Это рай... Это рай? - бормоча, спрашивал Виктор.
- Нет, - покачал Ангел. - Это мир в котором и Адам ослушался Творца, и Ева согрешила... Но здесь люди, изучая священные писания, начинают разбираться что есть добро, а что зло. Наше Небо - этот тот мир, в котором каждый человек находит в себе силы господствовать над грехом. Таким способен быть каждый. Однако, я могу показать вам и то, каким задуман был рай.
И вот стоят Виктор и монах посреди улицы рядом с храмом, а Ангел разверзает над ними небеса. И что же там? Яркий свет, и мир, потрясающий невероятный, обрушивается своим блаженством. Всё в нём прекрасно. Земля плодовита, погода чудесна, люди красивы и всё подчиняется им. Животные добровольно склоняют свои головы перед человеком. И звери, рыбы, птицы не еда, человеку, а друзья. Земля беспредельно чистота, так что можно смело пить воду из-под ног. Бескрайние сады повсюду, цветущие, со множеством плодов. А люди подобны Богу, в них образ и подобие его, они совершенны, честны и управляют данной им во владение Землёй. Они создают потрясающие творенья одной лишь силой слова, и перемещаются свободно, куда захотят, и не заботятся о том, что есть и во что одеться. И нет боли, нет изнурительного труда, нет тревог, и видят они дальше, чем расположены над их головами великие звезды. Но что-то другое, что-то необычайное своей незримостью делало рай невообразимо иным. Там, среди садов, среди цветов и чистых родников люди напрямую разговаривали с Богом. Он был так близко, совсем рядом, он беседовал с каждым без исключений. Всё было так ясно, так просто и понятно, как жить. Люди открыто задавали Богу свои вопросы, и тут же получали на них ответы. Бог открывал людям тайны мирозданья. Это было счастье истинного познания, счастье любви, счастье благодатного покоя... Переносить этого блаженства ни Виктор, ни монах были больше не в силах. Лишь минуту смотрели они на рай, и после Ангел был вынужден захлопнуть перед ними небеса.
И вот, вместо цветущих садов перед глазами снова улица, и сердце сковывает невероятная боль утраты. Богопотерянность имя ей. Бог есть, Бог здесь, Бог рядом, но теперь к нему надо стучаться, греметь молитвой голосов в небеса и скорбеть об утрате общения с Ним. Теперь Его слова надо ещё уметь услышать в шелесте листвы, в шёпоте ветра... И в том печаль земной жизни.
Сев прямо на тротуар, обнявшись, Виктор и монах зарыдали. Они оплакивали то, что так бездумно утратили люди, то, что было истинным счастьем. Он скорбели о том, что когда-то на зов Бога: «Адам, где ты?», тот, безумец, предпочёл скрыться.
В гостиницу возвращались молча. Придя в номер, Виктор уснул сразу. Ему снились сады, и мир, в котором температура воздуха настолько стабильна, что нет необходимости носить одежду, где тело остаётся чистым всегда. Снилась благодатная земля, не ведавшая гнили нечистоты, тления плоти. Снились непрерывно плодоносящие деревья. А внизу, под раем, та земля, к которой Виктор привык - с серым образом безликих городов, с клетушками жилищ, с вечно покрывающей всё и всех пылью. Смог, суета... И тут все бросают свои занятия, останавливаются и каждый направляет свой взор наверх, к Богу. И все до единого вдруг встают на колени и произносят мольбы о прощении, каждый без исключения. Единая молитва всех и каждого звучит громким гласом, она растёт, набирает силу и несётся над землёй единым порывом, мощь его так сильна, что разверзаются небеса и вбирают в себя землю, и та сливается с раем. «Мы прощены, мы прощены...» - шепча такие слова, проснулся тогда Виктор. Он хорошо запомнил этот сон, а я передаю тебе его, мой читатель.
Наутро Виктор, хмурый, бледный спустился в холл гостиницы. Был последний день пребывания на Небе. Сегодня предстояло отправиться домой. Монахи уже собрались. Они были готовы лететь обратно. С тоской Виктор посмотрел на окружающий его мир. Хотел бы он остаться в нём? Конечно, хотел бы. Здесь всё было просто и как-то по-особенному благодатно.
- Перед отлётом, мы хотели бы показать вам ещё кое-что. Вы не против? - спросил его их верный гид по Небу.
Виктор признался мне, что тогда был чрезвычайно рад любой возможности погостить ещё в этом удивительном месте ещё хотя бы часик.
Конечно, он был согласен, и вот снова в путь. Вновь стены аэропорта и небеса без границ. Их перелёт был в хорошо знакомый Виктору город. Ещё только увидев его название в путевом листке, сердце его забилось в сладостных воспоминаниях о детстве. Родительский дом, озеро, верный пёс, руки матери, слова отца... Всё это было связано с этим прочитанным обычными печатными буквами названии.
Они приземлились тихо, посадка прошла мягко. Город был спокоен и принял с радостью своих гостей. Чистые улицы, сияющие машины. Здания такие знакомые и в то же время такие новые. И вот уже Ангел ведёт его к подъезду одного из них, высокий дом. Через окна стеклянного лифта виден просторный двор, зелень деревьев. Последний этаж, куст цветущих роз у двери квартиры. И что же видит Виктор? За дверью он. Он сам сидит за столом, занятый просмотром фотографий, со сладостной улыбкой, погружённый в собственные думы.
- Это наш подарок вам, - шепчет Ангел. - Вы можете познакомиться с самим собой, с тем, человеком, быть которым в ваших силах. Это ваш эталон. Ему столько же лет, сколько и вам, его жизнь протекает синхронно с вашей.
Виктор подходит ближе. Он садиться рядом с самим собой за стол, начинает тоже рассматривать фото, на них небо. Безоблачное, синие, с облаками и без, с серыми тучами, и небо, окутанное лишь тончайшей дымкой, небо с рассветом, небо с закатом, ночное небо... Виктор осматривает свой дом. Квартира проста и чиста, цветы повсюду. На балконе мирно дремлет собака. Почувствовав приближение хозяина, она открывает глаза и дружелюбно машет хвостом.
- Скоро придёт ваша жена, - предупреждает Ангел.
- Жена? - удивляется Виктор.
- Да, вы женаты. Пока же жена гуляет с вашими детьми, вы можете побеседовать с самим собой. В наш мир люди с земли попадают очень редко, воспользуйтесь возможностью познать себя.
Виктор последовал словам Ангела. Он не поведал мне, что узнал в той беседе, лишь только глубокий вздох вырвался у него из груди, когда он мне рассказывал об этом.
Потом пришла жена. Увидев её, Виктор признался, что никогда на земле не мог бы рассчитывать на искреннюю любовь столь прекрасного человека. В этой женщине было всё - доброта, верность, нежность, красота. Она была изумительна. С её приходом оживилось всё вокруг. А Виктору вспомнилась его земное жилище. Как не похожа была набитая электроникой квартира на то пространство уюта, что видел он сейчас перед собой. Женщины в жизни Виктора появлялись часто, уходили без скандалов редко, в сердце не оставляли следа. Счастье в любовных победах, в материальных благах, деньгах, карьере померкло для Виктора в один миг. Тому Виктору, что был его эталоном, всё это было не нужно. Он был безмерно уважаем лучшей из женщин, любим собственными детьми, жизнь его текла в достатке, его автомобиль и микроавтобус стояли внизу под окном, выставки фотографий снятого им из кабины самолёта неба ценились.
Виктор покидал этот дом, унося в сердце ту великую тайну, что открыл сам в себе. Его двойник-эталон сказал ему нечто, самое главное к чему стоит стремиться и путь, как достичь спокойствия в душе и счастья в окружающем мире.
- Почему же в моей земной жизни всё не так? - в отчаянье спрашивал он у Ангела. - Что, где я сделал не так?
- Позволил порокам поразить себя...
- Я не понимаю...
- Вспомни, когда-то в детстве ты задумал прогулять урок, подговорил своих друзей, и вы пропустили занятия, вам сошло это с рук, и никто этого вроде бы даже не заметил... Но с тех пор, у тебя большие сложности с тем, чтобы прийти куда-нибудь вовремя, а ведь именно из-за этого тебя и не взяли на ту работу, что ты хотел получить. Помнишь?.. И всё только потому, что тот детский прогул запустил в ум мысль о том, что твоё отсутствие может остаться незамеченным другими.
Виктор потупил взгляд.
- Вспомни твою первую, вроде бы, невинную ложь отцу и то, как ты радовался, что он поверил. А на сегодняшний день ты одинок, у тебя нет друзей, есть приятели, но нет ни одного верного друга. Это оттого, что после того, как отец принял твою ложь, ты сам разучился верить другим. Твой ум с тех пор твердит, что раз другие люди верят твоей лжи, значит они также способны на обман, и тебе никому нельзя довериться.
Виктор опустил голову.
- Твоя первая девушка, скорая близость, поспешная связь. Вы встречались недолго, расстались без сожалений. Но у тебя до сих пор теперь нет семьи. Почему? Потому что твоё сердце не способно с тех пор по-настоящему полюбить. Оно жаждет женщину особенную, а ум, повидавший множество женщин, теперь неумолимо твердит, что все они одинаковы.
Виктор всё понял. Ангел остановился. Виктор и без его помощи мог бы теперь продолжить эту изнурительную цепочку событий. Те замыслы, которые надо было бы подавить ещё в уме, перешли в поступки, они были совершены, открыв дверь новым пагубным мыслям.
Грусть тяжёлая, гнетущая навалилась на Виктора. Он готов был признать, что жизнь его, казавшаяся ему вполне успешной ещё три дня назад, не удалась. В ту минуту его согревали лишь слова, сказанные ему наедине его эталоном.
- Мы можем съездить к вашим родителям, они живут недалеко, а потом вам надо будет лететь. Время подходит, - произнёс Ангел.
- Родители? Они здесь? Мы жили двумя улицами ниже, квартал направо по широкой дороге, синий дом с серой крышей почти у самого озера. Но почему они здесь? Разве они живы?
- В нашем мире живы. На земле, откуда вы прилетели, ваша мама умерла пять лет, отец полтора года назад. Мать - от рака лёгких, отца похоронили после третьего инфаркта. Но болезни не свойственны природе человека. Они приходят только лишь оттого, что человек впускает в себя порок, а тот открывает уже двери тела для болезни. По замыслу Творца люди не должны болеть.
- Вы хотите сказать, что в этом мире нет болезней, нет больниц? - обескуражено посмотрел Виктор на Ангела.
- Храм есть больница. А боль... Она возникает от того, что дурной помысел начинает укрепляться в уме. Боль - это последний сигнал, предупреждающий человека о его собственных заблуждениях. Разумный человек всё поймёт, и после будет Храм, раскаянье, излечение...
 - Я не понимаю, не понимаю этого... - бормотал Виктор. - Здесь что, каждый живёт вечно?
- Нет, но каждый до смерти сохраняет бодрость и активность. Без болезней...
- Но рак, инфаркт, инсульт... Да сколько в мире ещё всего! Они возникают по непонятным причинам.
- У болезни, под названием «рак» две причины, первая - это элементарная жадность. Стоит один раз с невниманием отнестись к просящему у тебя и оправдать себя за этот проступок, как клетки твоего тела начнут брать пример с самого тебя, они начнут работать по накопительной программе.
- Один раз?!
- Да, этого достаточно, чтобы болезнь проникла в тело. Собственный ум человека впускает её. По второй же причине раком болеют те, кто, живя благочестиво, не взращивает в своей душе искреннюю любовь к своему Создателю. Ум таких людей пускает в себя гордость и неблагодарность. Это тоже, более сложный вид жадности - предпочтение материального духовному. Такие люди будут страдать в своей земной жизни, а болезнь будет понуждать их осознать собственное заблуждение.
- А инфаркт? - вырвалось у Виктора.
- Инфаркт - это болезнь сердечной мышцы, возникающая в результате чрезмерного его напряжения. Не бери на себя много, живи проще, не возносись, не суетись, доверься Богу, он всё задумал разумно, ты не будешь ни в чём нуждаться, и будешь здоров.
А потом была встреча с родителями, и Виктор признался, что никогда не видел их при жизни такими. Мать не ворчала, отец не злился. Отец, которого в последние годы жизни Виктор не видел иначе, как в кресле перед телевизором, на этот раз мастерил что-то в посаженном им прямо возле дома саду. Мама, никогда в земной жизни не бравшая в руки иголку с ниткой, сидела теперь на скамейке рядом с отцом и что-то вышивала. Они так обрадовались Виктору... Что-то тут же собрали на стол, и слушали каждое его слово, и давали свои советы. Никогда такого не было раньше. Никогда на земле у них не получалось такого откровенного, доверительного разговора.
Виктор уезжал от них с горьким чувством очередной утраты. Ему предстояло теперь возвращение в прежний мир. Для чего? Зачем? Он хотел бы остаться здесь. Но этот небесный мир был всего лишь отблеском мира земного. Прекрасным, восхитительным, чудесным, но нереальным. Он был заведомо недостижим. Он показывал лишь, каким может быть каждый человек, но было бы безумием ожидать от людей равного рвения в движении к идеалу.
Прибыли в аэропорт. И вот взлёт, внизу остаётся чудный солнечный город, а впереди небо, неизменно поражающее своей красотой. Но теперь уже нет страха, когда густая пелена окутывает самолёт. Снова трясёт и вертит его в пространстве, снова Виктор на долгие пять минут теряет управление. Когда же самолёт выходит из облаков, что же видит Виктор? Снова облака. Тяжёлые, грозовые тучи скрывают от него землю. Уныние охватывает Виктора. Это его мир, он вернулся, теперь он знает, отчего так часто на земле идут дожди.
Посадка. Серый унылый аэропорт встречает множеством проволочек. Уходит почти два часа, чтобы освободиться от дел. Хочется есть, но питание вдали от города стоит непомерно дорого. Маршрутный автобус уходит прямо из-под носа. Сам не заметив того, Виктор наступает в какую-то грязь.
Накурено, зябко. Не хочется стоять в тесной кабинке остановки. Виктор выходит из-под крыши и смотрит вверх. Небо, как же оно прекрасно. Оно - сама свобода, в нём нет границ. Это мы, люди, поделили всё внизу на государства, области, районы. Зачем? Комок подкатывает к горлу. Теперь Виктор знает, что всё задумано иначе. Мир безграничен. Это разум людей создал иллюзорные препоны, но ни небо, ни земля реальных границ не имеют.
Свинцом наливаются нависшие над землёй тучи. И вот, первые холодные капли достигают земли. Виктор не спешит от них укрыться, он смотрит, смотрит и смотрит на небо. Дождь, могучий, резкий хлещет его. Но Виктор рад. Этой ледяной водой небо омывает его, струи её текут по лицу, как собственные слезы. Небо плачет по тем, кто внизу. Потоки текут по улицам, смывают грязь, уносят мусор. Вода очищает город, но человеческие души... Готовы ли они впустить в себя благословенную помощь небес?
Виктор рассказал мне, что, добравшись в тот день домой, уснул крепким сном, а уже следующим же утром купил себе хороший фотоаппарат. Мы познакомились с ним на выставке его работ. В каждом своём полете он теперь фотографирует небо.
Он любим своей семьёй. У него жена и трое детей. Живут они где-то на окраине города, в их доме много цветов, а ещё у них есть собака.
В моей памяти Виктор отпечатался человеком ответственным, щедрым, честным.
Виктор закончил свой рассказ признанием о том, что изменило его. Это была всего лишь одна лишь единственная фраза, сказанная ему его же двойником там на Небе. Его эталон сказал ему: «Бог есть. Построй с ним доверительные отношения, полные любви, остальное сложится само собой». Больше всего Виктор дорожил теперь тем, что каждую неделю ему удавалось начать с совместной молитвы в Храме.

2017