Рядом с Чапаем

Мой дед по матери Пётр Алексеевич Петрухнов прожил довольно долгую жизнь (1902–1985 гг.). Похоронен в Домашке, где жил много лет, хотя родился не в этом селе. С ранних лет я знал, что воевал он и в Гражданскую войну (1918–1922 гг.), и в Отечественную (1941–1945 гг.). Знал и то, что в Гражданскую, он воевал в составе 25-й дивизии, много раз видел В.И. Чапаева и даже разговаривал с ним.

Слушая рассказ деда, я ещё очень давно сделал для себя некоторые наброски. А позже, будучи уже редактором Нефтегорской районной газеты, обработал и опубликовал их в виде рассказа в день 70-летия гибели Чапаева – 5 сентября 1989 года. В этом рассказе повествование ведется от первого лица, то есть от имени самого деда…

Было это в 1919 году. Семья наша жила на хуторе Кравцевский Летниковской волости Бузулукского уезда Самарской губернии. Это раньше так говорили. А теперь это поселок Кравцевский Богдановского сельсовета Утёвского, а потом Нефтегорского района.

По тем временам мой отец был маломощным середняком, было тогда такое выражение. Избрали его председателем сельсовета. Имели они с матерью трех лошадей и одиннадцать детей. Из сыновей я в семье был старшим. И как раз в этом году, весной, подошла пора идти мне на службу.

Тогда мы знали уже, что создана Красная Армия, что служить мне придется именно в ней. Но красноармейскую форму пока никто не видел. Да и была ли она, мы не знали.

Короче говоря, снаряжали меня в армию по-старому. Мать сшила красную рубашку, отец дал лошадь с телегой. Собрали нас новобранцев со всей округи в Богдановке и отправили целым обозом. Сопровождали уполномоченные с оружием.

Шли долго. Куда – точно не знали. Известно было только, что в сторону Уральска.

Была тишина, боёв пока не знали. По пути часто останавливались, грузили снаряды, продукты, столбы для телефонной линии. Все это везли с собой.

В один из дней наша разведгруппа, которая постоянно двигалась впереди обоза, подобрала тело красноармейца, зверски изрубленного саблями. На нас, молодых, необстрелянных, ничего еще не видевших деревенских парней, вид обезображенного трупа оказал тяжелое впечатление. Молча стояли мы над погибшим, впервые всерьез задумавшись и поняв, что ждет нас впереди.

Потом бывали мы в боях. Сами рубили шашками белоказаков, хоронили зарубленных товарищей, но это уже не оказывало такого воздействия, как в тот, первый раз, который врезался в память на всю жизнь.

Месяца через полтора под Лбищенском мы, наконец-то, соединились с 25-й стрелковой дивизией, которой командовал Василий Иванович Чапаев. Чапаева никто из нас пока не видел, но мы многое знали о нем по рассказам, в то время его уже называли "Чапай".

И тут произошла со мной одна интересная история, над которой все потом долго смеялись. Едем мы однажды с товарищами группой верхом на конях и слышим вдруг сзади конный топот и крик:

– Грач!!!

Мы оглянулись, увидели мчавшегося к нам бойца. Он снова крикнул:

– Грач!!!

Ничего не понимая, остановились в ожидании. Боец подскакал вплотную ко мне, осадил коня и, взглянув на меня с удивлением, резко, но без злобы произнес:

– Тьфу, черт! Я думал – ты Грач.

– Какой грач? – не понял я.

– Грач-то вон скачет, – указал на дорогу один из моих соседей.

Со стороны приближался еще один всадник, одетый во что-то красное. Когда он подъехал, догонявший нас боец сразу обратился к нему:

– Грач, тебя Василий Иванович срочно требует к себе! – И после небольшой паузы добавил: – А я тут тебя с одним спутал, – и указал на меня.

"Грач" тоже посмотрел на меня:

– Да, похож. А как же тебя звать, друг?

– Петром, – отвечаю.

И тут "Грач" вдруг расхохотался, запрокинув голову вверх. Даже лошадь под ним затанцевала от неожиданности.

– Вот это да! Вот это здо;рово! – вскрикивал он, давясь от смеха. – Да ты не просто похож!..

Я, так и не поняв в чем дело, стоял, смотрел и молчал.

– Посмотри, – начал объяснять мне "Грач". – Ты в красной рубахе и я – в красной. Ты молодой и я – молодой. Взгляни, какой у меня конь и сравни со своим. Да и ростом мы с тобой, кажись, одинаковы…

Теперь я помаленьку начал понимать, в чем дело. Действительно, формы тогда еще в армии не было, а может, была, но далеко не у всех. Одеты мы были кто как, в том числе и в красных рубахах. Ведь в Красную Армию воевать пошли. Поэтому между мною и Грачом было много схожего. И вся разница была лишь в том, что на мне была шапка-ушанка, а на нем кепка.

– А самое главное, – продолжал Грач, – нас с тобой даже и зовут-то одинаково.

– Я ведь тоже Петька, понял?

– Понял. А почему Грач?

– А вот почему, – ответил мой тезка и снял свою кепку, обнажив густые, черные волосы.

Так я впервые встретился с Петром Исаевым или знаменитым Петькой, верным ординарцем и помощником самого Чапая. Только ростом он оказался все же ниже меня. И был смуглым, с маленьким, острым лицом. Голова его иногда напоминала птичью. В самом деле – вылитый грач.

Чапаева я первый раз увидел издали. Широкая бурка сразу выделяла его из общей массы людей. Никаких знаков различия мы тогда ещё не знали, а у многих их и не было. Поэтому без бурки, пройди Василий Иванович даже мимо меня, не узнал бы его.

А потом получилось так, что я стал видеть командира дивизии почти каждый день. То на посту стою, а он мимо проходит, то по другой какой причине. Случалось, и заговаривал со мной Василий Иванович.

Однажды появились в расположении нашей дивизии две женщины, монахини. Стояли мы тогда под Уральском, а там неподалеку женский монастырь был.

Монахинь этих мы, конечно, остановили. Спрашиваем, куда, мол, идёте и зачем.

– К Чапаеву мы идём, с челобитной, – отвечают.

– А зачем вам Чапаев?

– Про это мы только ему сказать можем.

Василия Ивановича мы все очень любили. Понимали, что могут быть у него и враги, и шпионы подосланные. Поэтому никто, конечно, и не думал каждому встречному показывать Чапаева или рассказывать, где он находится.

Вперед вышел Васька-Таракан, мужик здоровый, уже в годах. Звали мы его так за длинные, рыжие усы, торчавшие вверх. О нём у нас говорили, что усы он отрастил, чтобы быть похожим и на Буденного, и на Чапаева, но больше всего походил на таракана-прусака.

– Я Чапаев! – заявил Таракан.

Обе женщины мигом бросились к его ногам и заголосили:

– Отец родной, Василий Иванович, не погуби! Вели вернуть в монастырь быка-производителя, которого твои солдаты у нас отняли.

– Не отняли, а кон-фик-совали, – перевирая непривычное слово, с трудом проговорил Васька. – Понятно?! Чтоб у бойца сила была контру-гидру разную добить! Понятно?

– Понятно, Василий Иванович. Но бык-то наш из Германии выписан недавно. Особой породы производитель. Ведь мы на него все монастырские сбережения истратили. А чтобы из Германии его довезти по железной дороге, пришлось нам денег еще в другом монастыре занять, а потому мы весь год постились.

– Ну и хорошо, что постились. А вы что же, мясо хотите жрать, дармоеды?

Смотрю я, шутка принимает дурной оборот. Подошел к женщинам и говорю:

– Это не Чапаев. Встаньте, шутит он.

– А где Чапаев?

– Чапаев здесь, недалеко. Я вас к нему провожу.

Тут Васька-Таракан обнажил саблю и, сделав страшное лицо, двинулся на меня:

– Ты что?! Всякой контре Чапая будешь выдавать?! Да я тебя сейчас, как тростинку срублю!

Увидев его страшные глаза и шевелящиеся усы, я здорово испугался: "И впрямь зарубит". Отпрыгнул назад, бросился было бежать, но тут же на кого-то наткнулся.

– Что это ты, парень, так прыгаешь? Чуть с ног не сбил.

– Василий Иванович!?… Тут вот к вам пришли, а Таракан над ними издевается!

Разобравшись в чем дело, Чапаев приказал быка вернуть в монастырь.

Через несколько минут Василий Иванович, повернувшись ко мне, сказал:

– А ты парень, молодец! Я давно за тобой смотрю. Как звать-то?

– Петькой.

– Ага, значит еще один Петька. Ну, а на коне ты хорошо держишься?

– Умею, а что же тут хитрого?

– А вот мы сейчас поглядим!

Тут подводит он ко мне своего Серого, снимает с него уздечку, седло.

– А ну, садись!

Я сел верхом. Чапаев пошептал что-то коню на ухо, похлопал его по гриве, и Серый пошел. А Василий Иванович вслед мне крикнул:

– Ты его не гони и не останавливай, ты только удержаться постарайся!

А конь подо мной уже набирал ход, переходя на рысь, а затем и на галоп.

Вцепившись в гриву, я думал только о том, как-бы не свалиться, не опозориться перед Чапаевым и перед своими товарищами...

Лихо описав большой круг по степи со мной на спине, Серый сам вернулся на прежнее место, встал смирно и положил свою морду на плечо Василия Ивановича. Чапаев ласково потрепал коня, погладил его, а мне сказал:

– Молодец! Вижу теперь, что и впрямь держаться на коне можешь. Хочу я тебе ответственное поручение дать…

И приказал мне тогда Василий Иванович возглавить группу, занимающуюся обеспечением дивизии продовольствием.

– Помни, – говорил он, – мы не разбойники, а Красная Армия, которая за народ воюет. Поэтому силой брать ничего нельзя.

Подумал и с улыбкой добавил:

– А тем более – племенных быков редкой породы.

Но тут же, снова став серьезным, продолжал:

– Ни быков, ни дойных коров, особенно из семей бедняков, не брать под страхом смерти! Наша сила в вере и поддержке народа. Народ голодает, но, видя в нас своих избавителей и веря в нашу справедливость, сам отдаёт последнее. И мы эту веру ни разу не должны обмануть!