45. Петька продолжает старую жизнь

Кто бы знал, как приятно получать письма!
Два месяца Петька ждал ответ Ласточкиной. Короткая встреча, когда вместе с ребятами получали деньги за оружие, прошла на людях. Поговорить ни о чём не получилось. Возвращаясь домой, он каждый день и даже несколько раз на день проверял содержимое почтового ящика. Если из пропиленного отверстия в доске забора торчала свернутая в трубку газета, он аккуратно вынимал ее, совал под мышку как градусник, заходил во двор, привставал на цыпочки, и заглядывал под крышку в темноту деревянного ящика. Иногда ещё и рукой там шарил, для верности. Если газеты не было, процедура повторялась, только без бумажного градусника. С каждым днём надежда как айсберг, дрейфующий к экватору, таяла. Уже и не верилось, что однажды увидит он как свет далекой звезды в глубине ящика заветный конверт.
Часто мечты, как известно, сбываются в тот самый момент, когда ты обречённо машешь рукой: «Не жили богато, не фиг начинать!»
Так и Петька, возвращаясь в сумерках из магазина, куда он, зарабатывая еще один балл на добром деле, вызвался ("Ма, я ща мигом слетаю!") за неожиданно и закономерно закончившейся солью, по заведённой привычке сунул руку под деревянную крышку и... Ёкнуло сердце - это пальцы уперлись в бумагу.
Почтальонша позже обычного проходила.
Дробно простучали ботинки по ступенькам крыльца, на веранде холодный для живота и горячий для сердца конверт переместился под свитер.
Вихрем ворвался Петька в дом. Сбросил ботинки, не развязывая шнурки. Не до того... Некогда. Сунул на скамейку сумку. Потом разгрузить можно. Метнулся в свою комнату.
В нетерпеливо разорванном продолговатом конверте была открытка от Ласточкиной...
Есть!
Есть счастье в жизни!!!
Петька понял, что этот день навсегда останется в его памяти. Озаботился. День-то не простой. А как же потомки, а биографы, а вдруг сам что-нибудь забуду? Надо бы записать для памяти. Как там раньше, летописи вели.
- Летопись, летопись... а у нас на дворе что? Зима. Значит, начнем ЗИМОПИСЬ, - Петька решительно взял авторучку. Занес ее над первой страницей чистой общей тетради. Как бы так аккуратнее написать?
- Петька, иди ужинать!
- Щас! Ужин - ужинать - ужин на. Завтрак - завтра - завтракать. Лучше бы сегоднякать, - сделал вывод Петька. В свою зимопись я вношу записи о событиях. Событие - это со-бытие, быть вместе. Соединение - это совместная еда? - задумался Петька. - Открытка - открытие - от красавицы... сладко заныло сердце. Ласточкина его помнит! С новым годом поздравила! Он понюхал открытку. Аромат!

Радость как, впрочем, и беда никогда не приходит одна.
Но случаются и смешанные варианты. Не успел Петька как следует порадоваться, его позвал отец.
- Садись, поговорим как мужчина с мужчиной.
- Давай, - охотно согласился Петька, он решил, что речь пойдет о рыбалке.
- Меня мать попросила, не хочет сама. Боится, что отлупасит как сидорову козу.
- За что?
- Есть за что, - отец внимательно посмотрел сыну в глаза. - Давно куришь?

Непонимание родителей - это эхо собственного опыта. Сами курили в школьные годы, вот и нас подозревают во всех смертных грехах.
- Я не курю.
- Вопрос был задан так: давно куришь или еще не успел втянуться. А то, что куришь, понятно, - оборвал отец.
- Я не курю, - Петьку заклинило, он не мог понять откуда ветер дует. Ладно, если бы курил. А то ведь не пробовал с прошлой весны, когда с интернатовскими на речке тянули едкий дым из «курительных» палочек.
- Надо иметь мужество признать неправоту, или признаться, что натворил что-нибудь, а не отпираться. Это бесполезно, - гнул свою линию взрослый.
- Я не курю.
- Петька, ты же всегда был честным человеком. Что с тобой сделалось? Врешь, изворачиваешься. Второй раз ловим!
- Я не курю. Я не был честным. Я и есть такой. И не изворачиваюсь! Мне скрывать нечего.
- Хорошо. Поставим вопрос иначе. Кто тебя научил? Дубильченко?
- Вовка тоже не курит.
- Кустиков?
- И Кустиков не курит. Мы все на секцию ходим, а Саныч курильщикам красный свет включил.
- Тогда кто?
- Никто.
- Сам научился! Получается...
- И сам не учился. Я не курю, - слёзы обиды навернулись на глаза Петьки.
- А если я докажу?
- Не докажешь.
- Ах, не докажу! Замечательно. Мать, принеси находку.
В комнату зашла мать. В руках любимая Петькина рубашка в клеточку.
- На, куряка...
- Я не курю-у-у-у, - Петька дал волю слезам. Куда их денешь, если текут. Да и из носа тоже ручей.
- Тогда объясни мне, как это называется? Мне кажется, что сигареты... - жестом фокусника отец извлек из нагрудного кармана две мятых сигареты.
- «Бонд», - автоматически ответил Петька.
- Ага. «Бонд»... - отец оторопел, - Бонд, получается, по-твоему не сигареты!
- Сигареты... - признал Петька.
- Ну, хоть в чем-то наши взгляды совпадают. Давно балуешься?
- Я не курю.
- Ага. Попробуем разобраться. Рубашка твоя?
- Моя.
- Карман на ней твой?
- Мой.
- Всё, что в нем лежит, твое?
- Нет.
- Как «нет»?
- Так. Не мое. Это мне Женька дал, когда бегал домой на обед. Потом его не отпустили на улицу, а Бонд остался в кармане. Я про них забыл, а потом рубашку снял и в машинку сунул, потому что грязная.
- Не врал бы хоть, - вмешалась мать.
- Я не курю и не вру, - с вызовом ответил Петька. Слезы высохли. Нос продолжал течь. Обижайся — не обижайся, но, если тебя не хотят понять, слезами делу не поможешь. Краснокаменка, разумеется, поменьше Москвы, но тоже слезам не верит.

Петька решил уйти из дома. НАВСЕГДА!
Он выскочил на кухню, схватил в охапку одежду, сунул ноги в валенки, хлопнул дверью в сени. Здесь оделся. Вышел во двор. В ноги бросились Клеопатра, а коротко – Клёпа, и её подросший щенок. Один остался, остальных Петька раздал в добрые руки. Куда пойти? Взгляд упал на сооружение в углу двора. На месте, где лежал мусор, Петька ещё осенью построил себе убежище. В зависимости от настроения и фантазии он был и балаганом, и домом, и блиндажом, и вигвамом, и космическим кораблём... Забрался в промёрзшую темноту, притулился спиной к неостроганным доскам забора. Нахохлился как воробышек. Сунул руки в карманы. Верные собаки пристроились рядом.

«На фиг! Надо отсюда уходить, - думал Петька. - Делаешь что-то хорошее, не замечают или смеются. А за плохое, даже если и не делаешь, достаётся. Сбегу от них в Монголию. Буду там рыбу ловить и отправлять в Россию. Разбогатею. Пусть жалеют и мучаются. Завтра же и уйду. Сегодня куда попрёшься по темноте. Только вот до утра еще дожить надо. Не замерзнуть. Могут же утром найти замёрзшую сосульку, которая из меня получилась».

Петька обнял Клёпу. Жалко, что собака маленькая. Будь она хотя бы как Дружок у Вовки, так до утра можно было бы вытерпеть. Плохо, что собак мало. Собрал бы сейчас упряжку, сел на санки, свистнул и умчался. Или увёл бы с собой в лес, стал бы местным Маугли.
- Может быть к корове уйдем в сарай? - спросил он у собаки. - Она большая, теплая как печка. Рядом с ней курицы всю зиму живут и ничего.
Клёпа не ответила. Она умная, все понимает, но с русским языком у нее, как и у хозяина беда.
- Есть хочется, - вздохнул Петька. - Родителям сейчас хорошо. Сидят в тепле, ужин едят. Обидели ни за что и радуются. Специально и родили, чтобы издеваться.
- Петька, иди ужинать, - услышал он голос отца, вышедшего на крыльцо.
- ...
- Вылазь из балагана своего, на вот... отдай Клёпке кости. Выходи, пошли ужинать, - щенок при слове «кости» сделал пару шагов на голос, виновато оглянулся на обитателей уличного домика. Полез в дыру на свободу.
Слово «кости» и слово «сыновний долг» вроде бы и неравнозначные, но у четырёхлапого штрейкбрехера оправдание готово. Возьмет и Петьке с Клёпой в зубах принесёт. Втроём погрызут. Все веселее будет... Какой смысл голодать? Он со взрослыми хозяевами не ругался. Мало ли чего они могли со своим щенком не поделить. Может быть, он и сам виноват. Кошку укусил, в горшке с цветами лапами порылся... или другое что.
- ...
- Петька, мне же холодно в тапках!
- Мог бы обуться, - сердито заявил Петька, выбираясь вслед за щенком и повеселевшей Клёпой, через узкий лаз. - Говори вам — не говори. Нисколько о здоровье не думаете...
- Я же не знал, что тебя придется десять минут выкуривать... гм... из укрытия.
- Туда вкурить времени не жалел, - вызывающе отметил сын. Он не обратил внимания на нечаянно сорвавшееся слово. Впрочем, раз уж тему задели, надо заканчивать.
- Ладно, не дуйся как мышь на крупу. Нам же обидно с матерью. Мы не курим, а ты вдруг начал.
- Я не курю, - развернулся к убежищу Петька, намереваясь прекратить переговоры.
- Да ладно! Верим.
- Тогда пошли, - снова повернулся Петька на одной ноге.
Есть и сидеть в теплом доме куда как лучше, чем не есть и трястись от холода в недостроенном балагане.

Уходил навсегда. Получилось - ненадолго. Зато часто уходишь всего на минутку, временно… а получается, что навсегда. Такая уж она «теория относительности» в отношениях!

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/02/01/1319