Дневник. Февраль 1970

1.02.1970 Воскресенье.

Погода такая, как сегодня, бывает очень редко. Небо голубое-голубое
с белеющими раскидистыми кронами берез, так неотделимо вписывающихся
в небесную голубизну, похоже на счастье.

Чистое, морозное, голубое, радостное небо, спасибо тебе, что я живу,
спасибо за простор, за солнце, за искорки серебряного снега, за
свежую, красивую лыжню, за ласку и радость, которые ты даришь людям.

Покатались сегодня замечательно, я весьма довольна. Немножко настроение
подпортилось, правда. Сейчас расскажу, почему.

На станцию я пришла раньше Володи. Вот-вот электричка должна подойти,
я уж волноваться начала. Наконец, я увидела его, слава богу.

Когда он подошел, поздоровался, я сняла фотоаппарат, намереваясь
положить все хозяйство в его рюкзак. А он вдруг сказал: "Повремените
пока. Здесь моя сестра, и я не хочу, чтобы нас видели вместе."

Я ошалела, но внешне, конечно, я осталась спокойна. Мне сразу вспомнился
Стасик и ребята, как радушно они знакомили меня с их знакомыми
и друзьями. А тут... Боже мой, как глупо. И что он себе вообразил.

Начала припоминать моменты нашего разговора.

"...Я надеюсь, что это не последняя наша встреча?" "...Ну как ваша Надя?"
- Я рассказала ей вчера. Смеялась, что везде попутчиков себе нахожу.
- Ага, значит на ловца и зверь бежит?...

Я усмехнулась, почему не сказала, что я не ловец. Вспомнила его слова
о женитьбе. Господи, какой он все-таки дрянной и противный. Старик ведь,
а туда же. Я бы и разговаривать с ним не стала, одна бы лучше покаталась,
но нехорошо, к тому же, он удивительные места знает, горки с трамплинами
бесподобные, подходящие для меня, так что я наплевала на его лысину и
поехала с ним. Кстати, о лысине.

Он так здорово загремел с одной горы, что спортивная шапочка свалилась с
его головы. Я не удивилась его дыне, но заметила, как, смутившись, он
потянулся за шапочкой.

Меня господь сегодня тоже покарал за что-то.  Я уже увереннее прыгала
с трамплинов, почувствовала в себе пружинку.  Прыгала сегодня со всех
подряд, не считая последнего, правда, о нем после.

Ну вот, попался, стало быть, "мой любимый", с канавкой. Никак не могла
его освоить. Прыгну так хорошо, уже приземлюсь, а из этой проклятой
канавки уже на пятой точке выезжаю, никак не могу корпусом вперед
наклониться в нужном месте.

Вспомнила, как дядя Коля съехал с горы два раза и упал оба раза.
Поднялся и на лыжи смотрит. А Аркаша ему кричит: "Теперь, дядь Коль,
не на лыжи смотреть надо, а на штаны." Это вспомнилось мне,
когда я в последний раз попробовала прыгнуть, и бедные мои штаны
лопнули в самом неподходящем месте, все таки протерлись.

И не то, чтобы маленькая дырочка была - все насквозь: и трусы и
кальсоны. Не знаю, как добрались мы до Танькиного дома, недалеко
от Подушкино меня проучил этот трижды проклятый, но красивый
и не покоренный мною трамплин.

Абрамовых не было дома, уехали к теще во Владимир. Мама Танина
встретила меня очень радушно и иголку с собой дала на крайний
случай. По пути попался хорошенький трамплинчик, который я
преодолела с дрожью в коленках. Вообще, страх - ужасная вешь.

А потом мы приехали к "шальной" горе. Прыгали с него ребята со
стальным сердцем. Крутой, почти вертикальный спуск сильно
выносит на большущий трамплин, а там уж как хочешь, пока летишь,
даже "мамочки" успеешь крикнуть. Летят они красиво, 4 - 5 метров,
даже дух захватывает, глядя на них.

Я подумала о том, что должна попробовать рискнуть, почувствовать
полет настоящий, взмыть, как птица, высоко, к деревьям, но страх
беспощадно сжал сердце, и я, повинуясь разуму, отступила.

Я знала, что я только начала прыгать, у меня может не получиться
полета, сломаю голову. Мой партнер даже смотреть  вниз  боялся,
он вообще с гор не катается, дундук.

Сейчас у меня перед глазами трамплин, ребята смелые, волевые,
мужественные "летающие". Вспомнился Высоцкий...

"Как вечным огнем
Сверкает днем
Вершина изумрудным льдом,
Которую ты так и не покорил."

Стасик бы прыгнул, он такой. Я хочу, страшно хочу прыгнуть с этого
трамплина. Я буду тренироваться, я обязательно прыгну с него, чего бы
это мне ни стоило. Я так хочу. И так будет.

3.02.1970 Вторник.

Итак, лыжи мои в порядке, склеили замечательно. В субботу бежать 5 км.,
наверное, сдохну.

Сегодня Машкова заявилась с билетами в театр оперетты. Как всегда,
сразу, разве так можно? Я ехать отказалась, на тренировку она меня
проводила.

Я заметила, что у нее изменился голос, грубоватый стал. Хотела у меня
закурить, но я ведь дома не позволяю себе такой роскоши, а у Люськи
"дома все знают".

В институте у них многие девчонки курят. Как Мария Сафроновна
сказала: "Сейчас модно курить. Привыкай, Наташ, может и закуришь
когда". Я еще ответила тогда: "Ну что вы, Марья Сафроновна, ведь это для
здоровья вредно!" Сказала так, что можно было поверить в искренность
моих слов.

Безумно хочу спать. Коротко об игре. Поиграли сегодня здорово, с
площадки ушли непобедимыми.

4.02.1970 Среда.

Приехала от Ирины Борисовны, настроение хорошее, хочется танцевать.
Пропела муле несколько арий из оперетт. Такое дурацкое настроение,
усталость самая настоящая. Мамка говорит, что я мгновенно засыпаю,
едва коснувшись подушки. Еще бы, все условия, да не заснуть.

Если уж я в автобусе сплю, сидя и стоя, приятно до чего, просыпаться
не хочется. Подумаю о чем-нибудь приятном, закрою глаза и блаженно
витаю в мире грез, улыбаюсь своим мыслям, отключаюсь от всего,
хорошо так.

 7.02.1970 Суббота.

Нервничала всю неделю, ждала соревнований. Сегодня вся дрожала.
А соревнований не было, подвели нас, свинью подложили. Обидно,
конечно. Лыжня замечательная, трасса, погода, и, самое главное, силы,
настройка хорошая была. Вот всегда так.

10.02.1970 Вторник.

Смотрю фигурное катание и восхищаюсь нашими парами. Особенно
мне нравятся Л. Пахомова и А. Горшков, Л. Смирнова и А. Сурайкин,
И. Роднина и А. Уланов.

Успех, слава, счастье и будущее. Стоило посвятить жизнь любимому
занятию,  трудному, но прекрасному.

Снова вечер, и я тяжело вздыхаю. "Все пройдет, Наталка, не переживай."

Почему-то вспоминается Стасик, вот уж не надо бы думать о нем.
А я, дурочка, спросила о нем у Володьки, еще передаст, что соскучилась,
мол, Наташка по милому капитану. Ну что поделаешь, если он у меня
сейчас - идеал, восхищаюсь его смелостью, такими чудесными полетами.

11.02.1970 Среда.

Мандраж жуткий какой-то. Соревнования сегодня. Еще полтора часа до выезда,
а я не в состоянии ничем заняться. Хоть постель убрала,  и то хорошо.
Шмотки приготовила, зачехлила лыжи и сижу, считаю минуты.

О, господи! Отпросилась  сегодня с работы, отпустили в долг, т.е. должна
буду отработать летом.

Вчера на лыжах не покаталась, правда, на тренировку ездила. В волейбол
поиграли не дюже хорошо. Я даже на подачах срезалась иногда, обрадовалась,
что сверху подачи хорошо идут, и своим обычным способом не могла подать
как следует. Но ничего. Зато хорошо брала высокие мячи.

Ой, о чем же думать, чтобы отвлечься, ну о чем? О ребятах не хочется. А что,
если написать пару анекдотов в дневник.

"...Лежит у дороги камень. На нем написано: "Путник, переверни меня."
Любопытный прохожий, приложив немало усилий, наконец поворачивает камень
и читает следующее: "А теперь положи меня на место, чтобы в дураках
остался не ты один..."

Последнее время я много переживаю, даже недавно закурить пришлось.
Реву и все, уткнулась в подушку и задыхаюсь от рыданий. Припадок.
Нервы распущенные до ужаса. Предвещая недоброе, вскочила, набросила
телогрейку, сигаретку, спички - и на улицу. Только этим пока и спасаюсь.

По любому поводу руки дрожат. Соловьеву у нас на работе зовут "трясучкой",
так она хоть пьет, много пережила в войну, а я то с чего? Запуганная я что ли
выросла, под ремнем да палкой всю жизнь. Отец ведь признает только такой
метод воспитания.

Интересно, вот как бы я сейчас себя повела, если бы меня вдруг бить
начали. Как умею, дралась бы или убежала, как трусливый зайчик.
Еще не поздно воспитывать в себе смелость, еще не знаешь сильной боли,
горя, нет страха за жизнь, поэтому можно рисковать и побеждать, решительность,
смелость и воля не должны отступать перед трусостью, слабостью и распущенностью.

Плохое качество в человеке - самоуверенность. Я чувствую, что самоуверенность
и уверенность в себе суть разные понятия. Но, по-моему, лучше быть не вполне
уверенным в себе, когда есть для этого основания, чем самоуверенным.

Ну ладно, одеваюсь.

Такой счастливый день. Уже около двенадцати. Я валюсь с ног от усталости.
Не жизнь, а каторга. Но бог подарил мне счастье, наконец. В чем оно?
Самое главное то, что деваха отказалась со мной заниматься по физике,
я прыгала от радости, ведь ни одной задачки не решила.

А пробежала я сегодня как лошадь загнанная, трудно. Хорошо, что
Коля, их тренер, провел по дистанции, я ему так благодарна.

13.02.1970 Пятница.

Ой, мамочки! Позвонила Володьке, а он меня ошарашил моим результатом.
Пробежала 5 км. за 21 мин. 50 сек. "Это же первый разряд!" - крикнула я
в трубку. "Да?" - удивился он. Я засмеялась. Такая паршивая погода, да
и силы уже не те, и вдруг. Не верится что-то. Хотя трасса легкая была,
да и Коля вел, я не боялась заблудиться и слушала его дельны советы, где
потолкаться, где подольше катить.

Ой, Коля тут меня совсем завербовал. Бежать в следующую субботу на
"Первенство района" 28.02 соревнования какие-то. Вот черти.
На лыжне я совсем умирала, думала, все брошу к дьяволу, так тяжело
было, а потом все прошло, и на душе стало радостно.

14.02.1970 Суббота.

Ой, такой день сегодня. Вкратце опишу. На станции увидела этого
несчастного кретина. Спряталась за столб, не помогло, нашел все-таки.
Я попыталась улыбнуться и удивиться. Он изрек: "Не думал, что тебя
здесь встречу, но очень хотел встретить."

Предложил мне сойти в Ромашково, с ним поехать. Я ему сказала, что со
своими еду, тогда он изъявил желание ехать с нами. Я не знала, как от него
избавиться. Сказала ему, что мы ведь в воскресенье договаривались.

"Хорошо", сказал он, - "только приезжайте одна".
-  Как одна?
- Ну вы понимаете меня. Без тихоходов, не приглашайте никого, поедем
вдвоем.

Я не могла даже смотреть на него, он был мне до ужаса противен.
И все сводилось к неприятному. Села не в тот вагон, не удалось
перейти в шестой. Села в каком-то вагоне, он нашел и снова начал
просить выйти в Ромашково. Сел так близко ко мне и руку
протянул, касаясь плеча.

Я нахмурилась, уставилась в окно и тупо молчала. Он стал расспрашивать,
во сколько я  встаю и могу ли завтра пораньше поехать, какой электричкой
 я езжу с работы.

"Ну ладно", - сказал он, не понимая моей холодности, "если ваши ребята
приедут, я не поеду с вами, а если нет - то мы с вами вдвоем поедем, ладно?"
Я кивнула.

 С ужасом и радостью ждала я конечной остановки. "Господи, не наказывай
меня. Неужели я обречена выносить сегодня этого старика, глупого дурака,
бабника старого? Как мне неприятно его видеть, я не могу, он противен мне.

Ну, ребята, где же вы, почему я не нашла вас? Стасик, я так соскучилась.
Неужели вас нет в этой электричке?"

 Прямо драму сотворила, трагедию в одном действии.

 Наконец, станция. Он был уверен, что я сегодня буду его спутницей.
Я выскочила с такой дикой надеждой,  глянула сначала вперед, потом
обернулась назад и, увидев Аркашу, со всех ног бросилась к ним, сияющая,
радостная и счастливая.

Володька, Юра, Маруся, Стасик, милые вы мои, вы здесь, слава богу!

С тайным злорадством и радостью я посмотрела, как этот рахит отчаливал,
успокоилась и тут же забыла о нем. Завтра я не поеду ни за что на этой электричке.
Что бы мне сделать, чтобы не встречать его больше никогда.

Ну, хватит о нем. Буду писать о Стасике. Я влюбилась. Ой, дурочка, Наташка.
Ну не по-настоящему, конечно.  Я сама удивляюсь. Хочется мне на него смотреть,
приятно чувствовать его прикосновения, случайные, возможно.

Невзначай подержал за талию, когда в другой вагон переходили, сидел в
вагоне напротив меня, легонько касался ног, а когда я встала на выход, он
толкнул меня и сказал: "Сиди. Рано еще."

Глупо думать, что я нравлюсь ему. Да и ребята, наверное, подшучивают.
Мы со Стасиком убежим на горы, уже реплики раздаются в наш адрес.

Я заметила, что когда он впереди - убегает от меня, а если сзади - отстает.
Быстро пролетело мгновение, когда я видела его сегодня. Я смотрела на него,
хотела запомнить его лицо, чтобы представить, когда захочется.

Теперь не знаю, когда увижу. В следующую субботу - соревнования,
через субботу - тоже, а там уж и зима кончится. И до следующего года.

Ой, мрачная картина. А чего ты хочешь, любительница острых ощущений,
найдешь другой идеал, других ребят.

Ну почему хорошие, приятные люди всегда уходят, надо обязательно
с ними расставаться, ну почему?

Впрочем, почему мне не надо расставаться с ними? Что я для них?
У всех свои дела, свои заботы, семья. Только Стасик не женат, интересно,
сколько ему лет?

Сегодня остановились со Стасиком, я ему про Надю стала говорить, а он
 вдруг спросил: "Это с той бабкой что ли?"

- С бабкой? - удивилась я. - Почему с бабкой?
- Ну сколько ей лет, уже за 30?
- За тридцать. Она спортом занимается.
- По ней не видно.

"Стасик", - хотела сказать я, - "не говори так о ней. Она очень хороший
человек и не бабка вовсе, не замужем." Но замолчала, поражаясь его
неожиданной грубости.

15.02.1970 Воскресенье.

Прошли выходные, быстро и не очень радостно. Отрадно то, что
покатались сегодня без лопуха сетуньского.

Я рада даже, что еду на соревнования, не встречу этого дурака. Ей богу,
дикость какая-то, даже страшно.

Хотя вполне объяснимо, у него ведь нет своих детей.  Бобыль, конечно,
опасней старой девы.

Ох, позанималась сегодня, устала и несу всякую чушь.

Вычитала в Крестьянке интересные высказывания:
"Как волшебство меняется мир, когда в юности приходит любовь! Каждое утро
кажется, что день будет обязательно чудесным! Если светит солнце - это прекрасно!
Если стучит в окна дождь, - такой милый дождик! - в доме еще  уютнее. Нравятся
все люди, и хочется, чтобы все лица вокруг были добрыми и веселыми. Ведь у
самой так хорошо на душе! И все  переживания Джульетты, Татьяны Лариной,
Наташи Ростовой понятны, как свои. Потому что ты тоже любишь..."

Генки нет. Я забыла его. Вся дрожь, охватывающая меня при виде его, ушла
в прошлое, осталась в детстве. Меня окружают другие люди, я нахожу человека,
о котором приятно думать, воспроизводить отдельные моменты нашего разговора,
его поведения.

Я не могу мертвого тебя любить. Я не знаю, где ты, я не знаю, о чем тебе говорить.
Ты ведь взрослый теперь, как и я, ты может и не знал о безответной и печальной
моей любви, не думаешь обо мне, святое чувство верности тебе гаснет, как все
страшно меняется в жизни.

Ты меня уже не поддерживаешь в трудные минуты, трудно чувствовать тебя
рядом, когда нет тебя нигде. Я по привычке шепчу тебе по ночам: "Спокойной
ночи, Гешенька", но тут же забываю о тебе и чувствую рядом другого человека,
безразлично кого, лишь бы он был приятен мне.

Свежие, недавние воспоминания теснят старые, давно прошедшие. А ты - мое
прошлое. В настоящем тебя нет, но есть другой. Я свыклась с мыслью, что не
увижу тебя больше, не побегу к тебе, выкину тебя из памяти навек.

Я не зову тебя и ты не приходишь. Мы не нужны друг другу, как это глупо -
боготворить тебя. Я думаю о том, кого я могу видеть, с кем могу поговорить,
кто мне нравится. Пока таким человеком является Стасик.

 Он вдохновляет меня, помогает быть радостной и счастливой, и смелой в
какой-то степени.  Я даже не могу сравнивать тебя с новыми своими знакомыми,
я не чувствую, не помню, не знаю тебя.

16.02.1970 Понедельник.

Хочу написать об одном эпизоде. На работе сегодня Марья Сафроновна
мне говорит: "Наташ, тебя Миша зовет"
- Зачем?
- Не знаю.
А где он, в теплице?
- Да.

Я вошла в теплицу. Он сидел на стеллаже со своими гибридами и смеялся.
Напротив него стоял молодой человек очень приятной наружности, с
любопытством разглядывая меня.

- Миш, ты меня звал?
- Да, Наташа, вот этот товарищ хочет с тобой познакомиться, - бесцеремонно
заявил Миша.

Я смутилась. Я даже не знаю, что в таких случаях следует говорить, или шуткой
отвечать на возможную шутку.

Растерянно посмотрела я на этого товарища и повторила, как эхо: "Вы хотите
со мной познакомиться...?" Обратилась прямо к нему, и его это тоже смутило
немножко, по — моему.

Он мотнул головой, как будто сказал: "Помилуй бог, нет" и заговорил: "Мне
сказали, что у нас девушка работает, Наташей зовут.

Я не видел вас и думаю, что за Наташа, которую я не знаю, хотел на вас
посмотреть.

"Такое внимание с Вашей стороны меня очень трогает", подумала я. Ничего
больше не сказала. Уже повернулась, собираясь уйти, Миша сказал: "Наташ,
Марья Сафроновна пошутила."

- Ты пошутил, или Марья Сафроновна?
- Марья Сафроновна.
Я вошла в шестую и смеясь сказала: "Марья Сафроновна, Миша сказал, что
вы пошутили."

- Я пошутила?
- Да.
- Что он, ошалел что ли?
- Не знаю, спросите у него.

Она пошла выяснять отношения, а мне этот вызов показался весьма забавным.

18.02.1970 Среда.

Вчера возвращались с Надей с тренировки, в автобусе Володеньку встретила я,
того, кто на Кавказе с нами был. Он увидел меня, обрадовался: "Ой Наташенька!"
Мне тоже очень приятно было его видеть.

Вспомнили поход, разные смешные моменты, он спросил, как Лилька,
простила ли она ему грешок, ведь он незадолго перед отъездом в таком
неудобном, видном главное, месте шеи засос поставил.

"Ой, она на тебя страшно разозлилась, не простила, что ты", - говорила я.

"Наташ, ну я ведь нечаянно. Я хотел ее поцеловать, а она не давалась, вот и
пришлось силу применить." Володька, чертик, что он вытворял, жутко
вспомнить. А теперь вот смеялись, вспоминая.

Ему тоже, как и мне, поход понравился, с удовольствием поехал бы еще,
но в мае должны в армию забрать.

19.02.1970 Четверг.

Такое выдающееся событие, которое останется незаметным. Оно незначительное,
пустяковое, но для меня, боже мой!

Позвонила Володьке, он меня опять убил. В заводской газете упоминается о
Савочкиной, занявшей по заводу первое место и выполнившей первый разряд.

Обидно даже черт возьми, разве приятно инкогнито бежать? Даже самой не
верится, что это не Савочкина, это я, Саврасова.

Да ну, Наташка, брось, какое значение имеет фамилия? Важно, что ты не умерла,
ты можешь бегать, у тебя есть силы, есть желание. В случае неудачи с институтом,
ты пойдешь в "Динамо", запишешься в секцию и вернешь ушедшее счастье.

Господи, ты же можешь и хочешь. И тебя должны принять, ты же любишь эти
проклятые, чертовы лыжи, ты не бросишь их. Ведь не бросишь? Нет, никогда,
люблю, хочу, выдержу тяжелые испытания, выпавшие на мою долю.

Я хочу быть лыжницей, хочу чувствовать прокат, скорость, толчок и огромную
трепещущую радость.

21.02.1970 Суббота.

Заболела вчера, не думала ехать на первенство района, но не хотелось подводить.
Поехала и пробежала нормально. Коля сказал, что я молодец, удивился, когда
узнал, что я не работаю на их предприятии, спросил: "Да где же они нашли тебя?"

- В лесу, - смеясь ответила я.

Он засмеялся, схватил меня в охапку. Я вырывалась, рассказывая ему эту
интересную шутливую встречу.

Коля бесподобный парень такой, простой, милый до чего. Ужасно хочу
тренироваться, с ним тренироваться хочу.

Кстати, Савочкину все поздравляют, а она принимает поздравления эти, как
должное. Даже зло берет порой, но отрадно то, что принесла им много очков.

26.02.1970 Четверг.

Ох, я нахалка самой наивысшей степени. У Люськи день рождения  22 февраля,
а я, подлая, забыла. И это страшно нехорошо, потому что ей исполнилось 20 лет,
такая дата. Пришлось послать поздравление позже. Потрясающая новость: у
Любки Шуваловой в эту субботу свадьба, так не верится мне, все еще не верю
в нашу взрослость.

Оторвала время от занятий, хочется посмотреть "Граф Монте Кристо", попутно
пишу о новостях. Почему-то не пишу о работе. Иногда она меня радует, как
сегодня, например. Сама вела анализ, странно даже. Все болеют, но незаменимых
людей, как видно, нет.