Наследие Белого конвоя Глава 31

ПРОСТРАНСТВО ВАРВАРЫ

К проходящему поезду, следующему до Москвы, Андрей подошел, как и договорились; за час до прибытия. Но отец почему-то опаздывал. Прошла первая половина напрасного, напряженного ожидания, а его все не было. Андрей начинал беспокоиться, ведь через полчаса прибудет поезд, который стоит самое большее двадцать минут и придется торопиться. Время таяло как никогда быстро, а отец так и не появлялся. Однако, без опоздания, подошел пребывающий на перрон первого пути поезд Иркутск — Москва, на который отец должен был сесть и плацкартный билет он приобрел заранее: «Что могло случиться? Почему отец не пришел к поезду? Кто мог помешать ему с отъездом?» — вопросов было много. Проводив взглядом последний вагон, Андрей решил поехать в гостиницу, в которой тот остановился, под чужим, известным ему именем. Единственное, что в возникшей ситуации, казалось ему подозрительным — это полученный отцом где-то в Тобольске, новый, как он его заверял, «чистый паспорт». Других причин опоздания на поезд, не находилось.

В гостином дворе сообщили, что в номере на имя товарища Шаповалова никто со вчерашнего дня не появлялся, и ключ всю ночь оставался у дежурного. Совершенно не имея никаких предположений, Андрей решил проведать мать, она должна была быть дома по причине выходного дня. Но и она ничем не смогла утешить опасения сына; однако, когда он собрался уходить высказала вдруг свои догадки. От отца Андрей никогда не слышал, чтобы у него в городе были какие-либо друзья, а вот мать утверждала обратное и рассказала ему о письме, оставленном ею на Главпочтамте на имя сослуживца; Гурьева Ивана Алексеевича, с которым он якобы был знаком еще со времен Гражданской войны, в Приморье.

Попытки хоть что-то разузнать о приятеле отца, ни на Главпочтамте, ни в справочной службе, успехов не имели. Размышляя, Андрей все больше склонялся к мысли, что отец пропал по вине именно этого самого приятеля-сослуживца, о котором он, может быть, даже и ничего не знал. Просидев до самого вечера в раздумьях, Андрей окончательно понял, что принимать дальнейшие решения он должен самостоятельно; поиски ничего не дадут, а время будет потеряно. У него его и так мало. Он чувствовал себя так словно его нежданно, подкравшись со спины, окатили ледяной водой, и он не может сообразить; что же произошло, кто виновник и как теперь правильно поступить?.. Придя вечером домой, он сообщил матери, что едет в Ленинград по просьбе отца и собрав остатки денежных сбережений, стал готовиться к отъезду.

Ночью плохо спалось, но бессонница, пожалуй, впервые в его жизни оказалась плодотворной. Он хорошо обдумал свои действия, с утра отправив на имя Софьи Авериной телеграмму якобы от отца; с просьбой принять его сына, который приедет вместо него. Сам же он за это время приготовит все необходимое для экспедиции и встретит ребят в Новосибирске: «Немного хитроумно, но по крайней мере реалистично», — посчитал Андрей.

Знакомство с Москвой и Ленинградом, произвело на него неизгладимое впечатление, хотя долгая дорога сильно утомила. Андрей впервые посетил великие города, где жил и работал Ленин, где зарождались первые истоки революционного движения, приведшие к перемене общественного строя, в котором он сейчас живет. Но противоречия, возникшие от рассказов отца, сражавшегося в Гражданскую на стороне армии Колчака и пережившего множество гонений этого самого нового общества, заставляли задуматься над тем, что происходило вокруг. С одной стороны был огромный энтузиазм среди молодежи, да и он сам был охвачен идеями строительства будущего общества, а с другой — шла скрытая борьба с множеством возникавших из ниоткуда «Врагов народа», таких как его отец, вынужденных скрываться под чужим именем, но бесконечно любящих свою Родину. Наверное, при больших ломках устоев и убеждений народа, так и бывает. Раскол в обществе и умах людей так же неминуем, как и слом старой, отслужившей машины. Только ему хотелось настоящего, созидательного строительства, и чтобы все окружавшее его в этом мире было открыто для людей, чтобы исчез голод, ушла разруха, чтобы люди больше улыбались, сняли с лиц маски озабоченности и страха за будущее.

В семье Авериных гостя не ждали, хотя о его приезде должна была знать Софья. Андрей располагал лишь адресом квартиры на Малой Посадской улице. Двери отворила пожилая полная женщина и не сказав ни слова, тут же обернулась. Из-за ее спины неожиданно и, по-детски игриво, выскочила юная девушка с необычными, фиолетового цвета глазами, в которых таилась оживающая глубина удивления всему происходящему. Такого фейерверка лучившегося во все стороны счастья Андрею видеть еще не приходилось. Он вежливо представился, назвав свое имя.

— Ну и что, а я Варвара Аверина, а вот она Циля, милая и добрая женщина. А ты Андрей, только вот мы тебя не знаем…

— Ну тогда будем знакомы. — И он улыбнулся, потому что не улыбаться этой милой девчонке он просто не мог. Андрей понадеялся на телеграмму, а здесь о нем даже не слышали. Он протянул руку; ладонь Варвары оказалась очень мягкой, теплой и чуточку влажной: «Должно быть от ее чрезмерной активности».

— Мне, наверное, нужна ваша мама. Иначе, трудно будет объяснить причину моего приезда.

— Мама скоро придет, а пока пойдем ко мне в комнату, — предложила Варвара.

Андрей, ничуть не смущаясь, проследовал за очень доверчивой девчонкой. В комнате оказалось не то, чтобы комфортно и уютно, а скорее необычно и неожиданно. Огромное пространство, не загроможденное мебелью, хранило дух таинственного, личного отношения к своему миру. Все стены были аккуратно увешаны рисунками некоего особого свойства. Андрей, наверное, не смог бы их даже описать. Как и необыкновенный взгляд Варвары, они просто затягивали и поражали глубиной магического мира, открывавшегося перед смотрящим на них зачарованным взором. Эта вселенная, совсем иного свойства, оживала и брала тебя за руку. Ощутимо вела неведомой тропой, мимо голубой сияющей Ели, в далекое пространство непознанных миров и сказок, где герои — не люди, и даже не братья меньшие, а сама живая природа. Вот из бездны звездной Вселенной тебе улыбается луна, ухватив за бочок пугливое облако, вот комета, летящая мимо и увидевшая их забавную игру, вот заяц выглядывает из сугроба и завидует; ему тоже хочется поиграть. Всюду искрит снег, и прозрачная льдина отражает все как в зеркале. А там, за спиной, Земля — голубая, несущаяся среди бесконечного пространства звезд планета и свет исходит от тебя самого, словно освещая всех героев сказочного преображения. Ты в роли солнца, ты в центре всего что открывается перед очарованным взором, ты участник сотворенного Варварой необыкновенного мира ее тайн и ощущений.

— Ну ты что удивляешься?.. Ни разу не летал?.. Ведь это так просто, ну как на велосипеде с горы, только чур не падать, а мчаться туда, где тебя не ждут, а ты радуешься всему что видишь, во что окунаешься прямо лицом, как в воду. Только лучше в холодную, она бодрит; в теплую скучно, в ней ничего нет и в сон клонит. А ты любишь петь? А я люблю, только одна, когда никого нет. Я тогда слышу музыку, без музыки песня не поется… — без умолку, говорила и говорила хозяйка своего оживленного воображением, пространства чувств.

— Я вообще-то такое впервые вижу. Это красиво, тебя кто научил так рисовать? — напрямую спросил Андрей.

Варвара удивленно посмотрела на гостя, бросила взгляд в дальний угол.

— А вон они, краски… Я с ними тоже иногда разговариваю, ну как с тобой; когда говоришь с ними, они живые, а молчишь, то такую нелепость изобразят, что картина даже жить не хочет, так и стоит где-нибудь за шкафом, плоская и скучная.

В прихожей что-то стукнуло.

— А, ура!.. Вот и мама пришла!.. — и Варвара унеслась, оставив Андрея одного в обществе живых красок и улыбающейся луны, готовой прямо сейчас ухватить и его за бочек или заигравшись, плеснуть в лицо звездной россыпью магического пространства своего автора.

Вечером пили чай и говорили о разном. Софья была внимательна к гостю и благодарна Олегу за знакомство с сыном. Когда Андрея спросили, чем он занимается или учится, то инициативу в свои руки вновь переняла неугомонная Варвара.

— Ну вот, ты ведь тоже умеешь летать. Покатай меня, обязательно!.. Покатай!.. Я так хочу летать на стратостате, на шаре, на чем угодно… А на чем летаешь ты?..

— Я, на аэроплане, только у меня сейчас каникулы после первого курса. Если честно, мне тоже нравится летать, как и Варваре, только ей проще от земли отрываться, — общаясь со всеми присутствующими, отвечал Андрей.

— Ха… ха… — усмехнулась Варвара.

— Ну она пока летает только во снах и иногда приземляется рядом с кроватью, на пол, — уместно пошутила над ней Циля, собравшаяся уходить, чтобы проведать Исая.

Когда речь зашла о странном наследии отца, Варвара стала серьезной и Андрею показалось, что она может быть совсем иной, рассудительной и почти взрослой девушкой. Софья предлагала не искать богатое наследие отца, сокрытое в опасной и непроходимой тайге, а передать его в музеи Эрмитажа — это достояние целой страны и присваивать его себе, лишая людей красоты, и подлинной истории прошлого, неправильно, эгоистично и вовсе не предсказуемо. Андрей же напротив, придерживаясь мнения своего отца, считал, что Варвара должна прикоснуться к сокровищам, которые держал в своих руках ее отец и за которые, отстаивая честь офицера, погиб оставаясь преданным Отечеству.

Андрей помнил предостережения отца, но старался успокоить всех тем, что он встретит их в Новосибирске. Обещал постоянно быть очень осторожным во время предстоящей, трудной дороги. Он вынужден был идти на такого рода уловку, потому что понимал опасения матери Варвары.

А как только подтвердится местонахождение сокровищ, то они непременно обратятся в музей. Ведь пока нет уверенности, что клад отыщется… Однако, Софья все же колебалась и настаивала на передаче этого дела администрации музея, и она даже готова и способна этому посодействовать. Андрей сомневался в подобном решении из опасения, что таким образом Варвара просто может лишится всего; она должна увидеть наследие своего отца, а потом уже передать его государству, получив за это хоть малую благодарность от Советской власти. Убедительные аргументы Андрея все же склонили Софью согласиться с мнением молодого человека, столь смело готового стать защитником и заботливым стражем ее дочери в трудной, и опасной поездке в Сибирь, на поиски затерянного в тайге стана шаманов-оленеводов.

— Это же целая экспедиция, а вас всего трое — беспокоилась Софья, не переставая, — и готовиться к ней нужно основательно, — уверяла она оптимистично настроенную, ждавшую ее согласия, молодежь.

В остальном Софья верила необычной легенде Олега, о дарованной Варваре магической способности открыть проход ведущий к таинственной Ели, хранительнице драгоценных орденов, сделанных из золота и Хризолитов. Убежденная в том, что разбирательства музейной администрации неизбежно станут известны сотрудникам соответствующих органов, а это лишит их возможности хоть что-то узнать о тайне, к которой непосредственно прикасался сам Николай, она склонна была согласиться с Андреем. Ведь шаманы спасли жизнь Николая и доверять этим таежным людям Софье хотелось больше, чем кому-либо. Передав сейчас, не совсем правдоподобную, мистическую тайну, разрешить которую способна лишь Варвара, в руки знакомых ей не понаслышке, вездесущих органов ОГПУ, она может только осложнить жизнь и стать причиной принятия губительного решения, не только для дочери, но и для всех.

Прощаясь на перроне и обнимая дочь, Софья плакала. Ребятам предстояло длительное путешествие вместе и мать, понимая и проживая сердцем симпатии дочери к юному покорителю неба, беспокоилась за нее и в тоже время доверяла сыну Олега, чувствуя серьезность его намерений. В последнее время их внимательные отношения друг к другу становились все заметнее и утаить их не удавалось, не только Варваре, но и Андрею старавшемуся казаться гораздо уравновешеннее юной и беспечной девушки.

Долгая дорога до родного Андрею города, оказалась слишком быстрой; время таяло на глазах, словно льдинка в теплых ладонях, согретая одной лишь мыслью предстоящего увлекательного похода. В такого рода загадочных экспедициях Варвара еще никогда не бывала. Она бурно радовалась приятному общению с нравившимся ей молодым парнем, пилотом, который так внезапно свалился с огромного неба без всякого аэроплана. А так хотелось бы уплыть вместе в голубую высь небес, и слететь ангелом на красивую землю с распростертыми объятьями серебристых крыльев, любя и радуясь нахлынувшему счастью. Но они мчались на поезде, восхищаясь мелькавшими за окном пейзажами, знакомясь с Уралом, Сибирью с ее просторами и величественной, вечнозеленой тайгой, сопровождавшей их всюду, но все это было через вагонное, мутное стекло, а Варвара жаждала воочию…

Радуясь коротким стоянкам, они выбегали на перрон, покупая продукты на дорогу, ели душистый, вкусно хрустящий хлеб. Пили домашний квас из маленьких стаканчиков. Рискуя опоздать, вскакивали на подножку отходившего поезда и подобно юным, незрелым скворцам, с любопытством высовывались через открытое окно, обдуваемыми ветром лицами.

Все больше открывая себя друг для друга, к ним мягкой походкой подкрадывались любовь. Она обожала их молодость и будучи еще слабой и хрупкой, схожей с гнущейся от легкого ветра тростинкой, живая и трепетная, она с каждым прожитым днем, росла и крепла. В едва пробужденном, неведомом мире, где они стали важны друг для друга, Варвара искала и находила целый калейдоскоп новых, живых красок, какими она еще никогда не пользовалась, какие не видел и не чувствовал Андрей. В своем уютном купе, местечке для общения и уединения их душ, они любили открывать и познавать новое, ощущая бьющимися в такт сердцами невысказанную нежность и нужность друг другу. Устремленные, понимающие один другого взгляды и чистота открытых помыслов, удерживающие переполнявшие их чувства, крепили желание дать большее, чтобы это большее принять, увидеть и пережить.

Еще до Новосибирска, где их должен был по договоренности встретить отец, Андрей и Варвара тщательно ознакомились с планом поиска стана оленеводов. И уже на подъезде к городу, Андрей сообщил, что дальнейшее путешествие им предстоит проделать вдвоем, ведь он не знает причины исчезновения своего отца. Уверен, что тот обязательно разыщет их и они скоро встретятся. Он просил Варвару довериться ему и не беспокоиться по поводу конечной цели экспедиции. Однако, Варвара, встревоженная скорее участью Олега, чем предстоящими неудобствами, выглядела совсем не испуганной девчонкой, а одержимым идеей поиска сокровищ, исследователем, стремившимся как можно скорее познать все тайны тайги.

Имея свои соображения и значительно лучше отца ориентируясь в родном городе, и его окрестностях, Андрей размышлял над тем, как лучше добраться до Колпашево. В душе, ему хотелось приблизить Варвару к Сибирской природе, не обозревая просторы через окно поезда, как они познавали мир до этого, а идти пароходом на север, к Томску, по водам могучей Оби и далее… Он знал, такого великолепия природных красок Варвара еще не впитывала в себя. Не видела своего отражения в великой Русской реке, не дышала прохладой утреннего тумана исходящего от сонной, тихой воды. Не знала и не могла чувствовать запах сосновых лесов, в том неведомом аромате, который ей суждено было ощутить. О дальнейшем, предстояло договариваться уже на месте. Рыбаки или оленеводы, хорошо знающие местность, безусловно наслышаны о таинственных шаманах, и возможно, знают места их скрытых поселений.

Андрей где-то уже читал, но не разделял мнения авторов статей, в которых одобрялись решения партии на все большее притеснение шаманского направления религии. «Шаманизм» осуждался за приверженность этих людей к ритуальным обрядам с жертвоприношением, к слепой вере и служению духам потустороннего, так называемого, «нижнего» мира. Он видел любого человека свободным, и никто не в праве был решать за него, каким устоям ему следовать, сохраняя при этом священную память и дух предков. Подобно индейцам, изгнанным со своих земель, Советская власть бралась за искоренение обычаев и традиций малых народов Севера. Поэтому, как считал Андрей, отыскать в тайге шаманов будет трудной задачей, тем более что местные жители наверняка не будут сразу откровенны и доверчивы к пришлым людям. Основной целью поисков была встреча со старым шаманом Атундой и его дочерью Анчикой, которые владеют всей тайной сокрытого у Лиственной личины тайника: «Но, — оптимистично считал будущий пилот, — главное знать где летать».