Ojos azules исп. Голубые глаза

Правда ли, что человек – хозяин своей судьбы? Или даже если нам кажется, что мы играем по установленным нами правилам, высшие силы словно в насмешку путают карты, и вот уже планы разрушены, иллюзии утрачены, и мы уныло бредем по серым закоулкам мироздания…
Эти мысли проносятся у меня в голове в то время, как я смотрю на своего собеседника и слушаю его рассказ. Я в гостях у Мануэля, или коротко Ману, в его квартирке в городе Лорьяне, в Бретани. За окном догорает лето: дни солнечные, но августовские вечера уже стали прохладными.
Любопытный тип этот Мануэль! Он говорит по-французски с сильным испанским акцентом, хотя живет во Франции уже много лет. Да и весь его внешний облик как-то странно сочетается с окружающей действительностью. Можно подумать, что он сошёл со страниц какого-нибудь романа Фенимора Купера про индейцев. Не хватает только головного убора из перьев.
- Ты мог бы в кино играть роль индейского вождя! – замечаю я.
- Да, многие мне так говорят, - усмехается он.
Мануэль не молод, ему хорошо за пятьдесят, но в длинных иссиня-черных волосах, собранных сзади в хвост, серебрятся лишь отдельные седые волосинки. Он небольшого роста, но кажется выше благодаря идеально прямой осанке и подтянутой мускулистой фигуре. Правильные черты лица, которое уже покрывает сеть морщинок, орлиный профиль – всё это свидетельствует о том, что в молодости он обладал незаурядной красотой. Его лицо хранит благородство древней расы. Уроженец Перу, он вырос в маленькой деревне, затерянной Андах, в бедной семье, где говорили на кечуа. Имя ему дали испанское. В индейских деревнях католичество переплетается с местными поверьями. Наверное, ему бы подошло другое имя: не Мануэль, а какой-нибудь Орлиный Глаз или Ястребиный Коготь!

Из-за своей эффектной внешности мой приятель стал однажды жертвой мошенников, которые предложили за неплохую плату использовать его фото из соцсетей в какой-то рекламе. Получив его согласие, эти деятели тут же выслали ему чек. Но когда обрадованный Мануэль отправился с чеком в банк, выяснилось, что это фальшивка.
Мы сидим за бутылкой красного вина, Ману угощает меня такос (популярное в Латинской Америке блюдо) его собственного приготовления, и мы говорим о жизни.
Мне нравится общаться с ним. Нравится потому, что у нас нет общего прошлого, мы знакомы совсем недавно, и нет общего будущего: совершенно ясно, что наши отношения не будут иметь какого-то либо серьезного продолжения.  Это история «в лёгком жанре», как выражался один мой знакомый художник. Так бывает, когда двое попутчиков едут вместе в купе, и между ними протягивается незаметная нить, которая свяжет их на несколько часов. И они могут поделиться даже самыми сокровенными воспоминаниями.
Помимо яркой внешности Мануэль располагает к себе своей удивительной уравновешенностью. Надо полагать, что это у него в крови. Лицо его почти всегда бесстрастно. Даже когда он вез меня в машине и неудачно припарковался, поцарапав крыло автомобиля о какой-то столбик, он лишь досадливо поморщился (Представляю, какой тирадой проклятий разразился бы на его месте француз, а уж о моих соотечественниках, русских, и говорить нечего!)
- Я так и не научился хорошо водить, - поясняет он.
Да и понятное дело, ему бы скакать на коне, как он это делал в детстве и юности! Не создан он для того, чтобы управляться с машиной на узких улочках французского городка…
- В нашей деревне была лишь начальная школа, а родители хотели, чтобы мы с братом продолжали учиться, - рассказывает Ману, - Вот нас и отправили в Лиму, к дяде.  Этот дядя был очень строгим с нами. Мы помогали ему по хозяйству. Когда он приходил с работы после ночной смены, на столе должен был стоять приготовленный завтрак. Однажды перед его приходом я принес из магазина бутылку с маслом. Она вылетела у меня из рук в коридоре и разбилась. Я принялся убирать, но не успел закончить, как явился дядя. Он был просто в бешенстве. Стал орать на нас: «Дармоеды!», сильно ударил меня. После этого случая я решил уйти из его дома. Так я и сделал. А брат остался. Я долгое время бродяжничал, перебивался случайными заработками, иногда воровал.
Мануэль ненадолго умолкает, погрузившись в воспоминания.
Позднее он вернулся в деревню, где женился на молоденькой девушке. У них родилось двое детей – дочь и сын.
Ману зарабатывал, путешествуя по разным городам, где он продавал сувениры местного производства. Кроме этого он играл на флейте кена и чаранго в составе небольшой группы самодеятельных музыкантов. Его жена надолго оставалась одна с детьми и, по словам Мануэля, пристрастилась к бутылке. Узнав об этом, он отобрал у нее детей, которые были еще совсем маленькими и отвёл их жить к своим родителям.
Во время скитаний по стране, он встречал много разных людей. Он, как и его товарищи, старались бывать в тех местах, которые пользуются наибольшей популярностью у туристов. Там сувениры раскупались быстро, и музыкальные выступления пользовались успехом.

Туристки из Европы заглядывались на красивого молодого перуанца, иногда завязывали знакомство.
- Однажды, - рассказывает Ману, - я обменялся адресами с двумя девушками, одна была из Германии, а другая – из Франции. Я написал обеим письма. Написал-то я им одно и тоже, да перепутал их имена, и каждое письмо положил по ошибке не в тот конверт. Можешь представить, как они разозлились. Одна мне вообще не ответила, а другая обозвала меня по-разному! – он весело смеется.
Надо сказать, что отношение Мануэля к женщинам начисто лишено какого-либо романтизма.
-Я не понимаю, - как-то заметил он, -  как можно покончить с собой из-за несчастной любви? Ведь в мире столько женщин!
И вот однажды очередное знакомство Мануэля с туристкой из Европы получило неожиданное продолжение: девушка без памяти влюбилась в индейского музыканта и решила, что он непременно должен приехать к ней во Францию. Все расходы на поездку она брала на себя. После недолгих колебаний Мануэль решил пуститься в авантюру: он оставил детей на бабушку с дедушкой, брошенную жену – на произвол судьбы и пересек океан на борту трансатлантического лайнера. Любил ли он свою французскую невесту? Вряд ли. Скорее его манила иная, неизвестная жизнь. Девушка была привлекательной, но на целую голову выше Мануэля. По всей вероятности, ее это не смущало, а что касается Ману, то он объяснил мне со свойственной ему непосредственностью и долей цинизма:
- Если на нас смотрели на улице, то мне было плевать, а в постели это неважно.
Наш герой поселился в квартире своей подруги, в Лионе. Шли приготовления к свадьбе, но, по словам Мануэля, он всё больше и больше осознавал, что не сможет создать с француженкой семью. Почему? Да потому что она стремилась все решать за него, вплоть до мелочей. Даже костюм и галстук для торжества выбрала она сами, да и ее мать постоянно вмешивалась в их жизнь. Короче говоря, перед самой свадьбой несговорчивый перуанец…  покинул невесту!
Да, он заявил, что уходит, хотя понятия не имел о том, где он поселится и чем будет заниматься. Никакого страха перед будущим он не испытывал, так как вся его предшествующая жизнь приучила его не бояться скитаний, легко переносить голод и прочие тяготы. Началось его путешествие по стране. Он знал, что во Франции проживает немало мигрантов из Латинской Америки, и случай свёл его с одним из его соотечественников, который зарабатывал на жизнь музыкой. Парень этот, по имени Карлос, был одаренным от природы: он прекрасно играл на флейте, отлично владел и другими народными инструментами.  Они скооперировались, стали выступать вместе, добрались до Парижа, и сняли там комнату на двоих. Карлос был совсем молод, лет на двадцать моложе Мануэля, но это не стало препятствием для их дружбы.
У Карлоса появилась подруга-француженка, его ровесница. Звали девушку Флоранс. Она жила в другом департаменте, но часто бывала в Париже, где встречалась с возлюбленным. Поскольку она сама училась музыке, она быстро оценила талант перуанца, посоветовала ему брать уроки с тем, чтобы в дальнейшем поступить в консерваторию.
- Я и сам сейчас уже не помню, как получилось, что Карлос куда-то переехал, дела у него видно пошли хорошо. А я так и продолжал снимать комнату, устроился работать в один ресторан, хозяином которого был перуанец.
Я лично убедилась в том, что Ману – классный повар. У него дома на кухне хранятся разные перуанские приправы. Приятно смотреть на него, когда он чудодействует у плиты, все движения его плавные, отточенные, словно он исполняет какой-то неведомый ритуальный танец.
- Я уже жил один, - продолжает свой рассказ Мануэль, - а Флоранс каждый вечер звонила Карлосу. Он не оставил ей своих координат, просто исчез и всё. Она ждала, не могла никак забыть его. Мне было немного жаль ее, и я разговаривал с ней, старался как-то развлечь. Прошёл месяц, другой, а от Карлоса ни слуха, ни духа. За это время я уже многое узнал о Флоранс из телефонных разговоров, это была славная девушка. Наконец решили, что пора встретиться.
Если верить словам Мануэля, а, по-моему, он никогда не врёт, ну только если прихвастнёт слегка, ему не понадобилось много стараний, чтобы соблазнить Флоранс. Семья девушки хорошо приняла Мануэля, а когда спустя некоторое время выяснилось, что Флоранс беременна, то он сделал ей предложение.
 - Я не мог поступить по-другому, - объясняет Ману, - ведь я уже оставил двоих детей в Перу.
- Кстати, а ты поддерживаешь с ними отношения?
- С сыном я регулярно общаюсь, а с дочкой – нет. Она отказалась. Видно, не может простить меня.
Семейная жизнь Мануэля стала налаживаться. Они с женой открыли маленький ресторан перуанской кухни. Вслед за рождением первого ребенка – это была девочка, на свет появились еще две дочки. Все они получили унаследовали экзотическую внешность папы и получили индейские имена.
- Флоранс – красивая женщина, - любопытствую я.
- Она молодая, - коротко отвечает Ману, показывая мне фотографию в телефоне.
С фотографии на меня смотрит миловидная, худенькая женщина в очках с волнистыми каштановыми волосами. Мануэль показывает также фотографии девочек. Старшей уже шестнадцать, у нее уже есть жених, а самой младшей и самой хорошенькой – только десять.
Нашу беседу прерывает телефонный звонок. Это по поводу дома, который собирается приобрести Мануэль. Пока он живет на съёмной квартире. Дом находится южнее, в другом департаменте, это старинное здание, требующее серьезного ремонта, на который мэрия готова выделить средства. Особенно привлекает Мануэля то обстоятельство, что при доме есть большой сад с фруктовыми деревьями. Он уже заранее приобрел разные инструменты для работы в саду.
- Так скажи, Ману, а почему сейчас ты не вместе с Флоранс?
Сначала казалось, что Мануэль обрёл, наконец-то, семейное счастье. Но с годами отношения супругов неизменно ухудшались.
- Почему так? – настаиваю я.
Кажется, что Мануэлю либо не хочется углубляться в эту тему, либо он и сам не очень хорошо понимает, по каким причинам поиски тихой гавани обернулись очередным фиаско.
- Она всё время кричала. Всё ее стало раздражать. И на флейте я никогда не смогу хорошо играть, у меня, видишь ли, плохое чувство ритма, и машину я вожу плохо, и всё, всё так. Я устал от этого…
Да, сам Ману, очевидно, никогда не кричит. Не хочет терять лицо… Я задумываюсь о судьбе этой женщины, его бывшей жены. Если я правильно поняла, в начале знакомства Мануэль стал для нее единственным звеном, которое хоть как-то связывало ее с бросившим её возлюбленным. Он оказывал ей поддержку, успокаивал, помог выбраться из депрессии. Очевидно, после их реальной встречи Флоранс показалось, что он сможет занять место Карлоса в ее жизни. Кто знает? Возможно, когда она впервые легла с ним в постель, слыша в темноте его голос, этот испанский акцент, она по-прежнему представляла, что с ней Карлос. Но в жизни такие схемы по замене не работают. То, что утешало и, возможно, умиляло ее вначале, со временем стало раздражать.
Разумеется, наличие троих детей – серьезный связующий фактор. Делать или нет прививки детям? Мануэль категорически против. В той среде, где он сам вырос, ни о каких прививках никто и понятия не имел. И вот, пожалуйста, он никогда не болеет. Так и потянулась их жизнь со скандалами и ссорами… А между тем спустя целый ряд лет на сцене их жизни вновь появился знакомый персонаж.
За эти годы Карлос получил музыкальное образование и стал профессиональным флейтистом. Флоранс была первой, кто безошибочно угадала в нем незаурядный талант. Его карьера быстро пошла в гору. Его имя все чаще появлялось на афишах, он уже записал несколько дисков. А когда ему снова было суждено встретиться с Флоранс, в сердцах обоих вспыхнуло прежнее чувство.
- Если они будут вместе счастливы, то меня это только обрадует, - говорит Мануэль без тени ревности, хотя тут же добавляет:
- А Карлос здорово изменился, растолстел…
Чтобы отвлечь Ману от грустных мыслей, я прошу его сыграть на перуанской флейте кена. Он делает это с большим удовольствием. Очевидно, что его бывшая жена права, чувство ритма – не самая сильная его сторона, но зато его исполнение очень эмоционально. Звучит знаменитая перуанская мелодия “El condor pasa”, затем другие песни. Ману исполняет также несколько композиций на чаранго.
- Если бы я учился музыке, возможно из меня тоже что-то получилось бы… - говорит он с легкой горечью.
Потом он снова разливает в бокалы красное вино, и предлагает мне послушать записи разных латиноамериканских групп. За окном уже темнеет…
Неожиданно одна из песен, которые мы слушаем, привлекает мое внимание. Нежные, печальные звуки буквально захватили меня своей незамысловатой красотой: “No llores, ojos azules…” (Не плачь, голубоглазая…)
Я замечаю, что на лицо Мануэля словно легла легкая тень грусти. Я уже научилась кое-что читать на этом загадочном лице.
- Ты что-то вспомнил, Ману? – догадываюсь я.
- Да, - он, не дожидаясь других вопросов, делится со мной своим воспоминанием.
В те далекие годы, когда он, сбежав из дома дяди, начал скитаться по Лиме, на улице одного из богатых кварталов города он однажды встретил девочку необыкновенной красоты. Ему было лет пятнадцать, и ей на вид столько же. Особенно парня поразили глаза девочки – огромные ярко-голубые глаза. Как известно, светлые глаза – редкость среди латиноамериканцев. И как говорится в песне: «Я полюбил тебя еще до того, как узнал тебя…». Мануэлю показалось, что он уже знал эту девочку в своих мечтах, в своих снах. Девочка была нарядно, красиво одета, а на Ману были какие-то изношенные тряпки, у него был вид настоящего бродяги. Но несмотря на это, его затем вновь и вновь тянуло завернуть в этот квартал, пройти по этой улице. И он не противился этому стремлению. Лишь бы увидеть ее! Так они стали пересекаться, узнавая друг друга. Ману осмелился однажды поздороваться с ней, и девочка ответила ему без всякого жеманства или пренебрежения. В следующий раз им удалось немного поговорить. Голубоглазая красавица заняла прочное место в сердце подростка…
- Но однажды, - продолжает рассказ Мануэль, - я попался на воровстве в магазине: очень хотелось есть, и я украл хлеб. Меня арестовали и отправили за решетку. А когда я вышел из тюрьмы и снова захотел увидеть свою любовь, она стала сторониться меня. Как я выяснил, родители запретили ей общаться со мной.  Ну, конечно, это неудивительно…
Пока Ману описывал мне этот небольшой эпизод из своей юности, лицо его как-то просветлело, даже голос его звучал по-иному…
На следующий день мне предстояло вернуться в Париж, а оттуда на родину. На прощание Ману подарил мне диск с видео и рассказом о Мачу-Пикчу, а также маленький серебряный кулон с каким-то индейским божеством, амулет от сглаза и воздействия злых духов.
Вот уже мои вещи собраны, и мы в машине. Разговаривать не хочется, и Ману ставит вчерашний диск с перуанской музыкой. Среди других песен звучит эта, запомнившаяся мне грустная мелодия со словами о голубоглазой девушке. А я думаю о том, что, возможно, для Мануэля этот романтический эпизод, эта любовь с первого взгляда и была тем самым светлым и чистым чувством, которое каждый человек хотя бы один раз переживает на заре своей жизни: “No llores, ojos azules…”, не плачь, всё проходит.