Театральные истории, часть 14

По многочисленным просьбам продолжаю выкладывать истории из своей коллекции.
Начало  http://proza.ru/2021/07/26/1052
               
                ****
В первоначальном варианте пьесы «Человек с ружьем» была сцена, в которой Сталин, роль которого исполнял Рубен Николаевич Симонов, приходит в кабинет к Ленину. Однажды актеров пригласили исполнить эту сцену на правительственном концерте в честь юбилея Советской власти. Гримировались и одевались актеры дома. И вот в таком виде Борис Щукин и Рубен Симонов отправились в Большой театр на концерт. В то время еще не было тонированных стекол и на окнах старенького «Форда» висели занавески. Подъезжая к театру, водитель Симонова нарушил правила дорожного движения и появившийся милиционер остановил автомобиль, и стал кричать на шофера:

– Что ты прёшь!? Сейчас Сталин приедет! Вылезай!!! – и стал буквально вытаскивать бедолагу из машины.
Наблюдавшие эту картину актеры решили, что пора выручать водителя, и тогда Рубен Николаевич отодвинул занавеску, представ перед ретивым служителем закона в гриме Сталины и при полном «параде», и тихо, но уверенно сказал:
– Товарищ милиционер, подойдите, пожалуйста, сюда.

Милиционер вытянулся в струнку, а вошедший в роль Симонов продолжал:
– Вы знаете, что останавливая мой автомобиль, вы облегчаете покушение на меня. Вы знаете, сколько у меня врагов. Я выбрал такой простой автомобиль, чтобы дезориентировать противников.
Обезумевший милиционер стал извиняться, на что «самозванец» ответил:
– Я вас прощаю, но я не знаю, что по этому поводу скажет Владимир Ильич?
– А с вами, батенька, я поговорю попозже, – вступил в игру Щукин, придвигаясь к окну.

Вконец обалдевший милиционер просто лишился чувств, а актерский автомобиль проследовал дальше.
После сыгранной на концерте сцены к актерам подошел человек и попросил их проследовать за ним. Их привели в ложу к товарищу Сталину. Иосиф Виссарионович, даже не обернувшись, сказал:
– Слышал о вашей шутке с милиционером. Можете его навещать в Кремлевской больнице, палата 26.
               
                ****
Московские артисты на гастролях в Тбилиси. Концерты ведет все тот же Михаил Гаркави. Как водится, гостей ведут в серные бани — это одно из главных тбилисских угощений. По дороге те, кто уже бывал, рассказывают новичкам о банщиках-чудодеях, которые своим искусством просто возвращают десять лет жизни! Гаркави особенно волновался в предчувствии новых впечатлений. Быстрее всех разделся и побежал в зал. Увидев его, громадного, высоченного, необъятно пузатого, маленький жилистый банщик категорически сказал: «Эта мить нелзя!»
               
                ****
В Малом театре был когда-то артист Живокини – большой такой, басовитый, полный серьезного уважения к своей персоне. В концертах выходил на сцену и говорил о себе в третьем лице приблизительно такой текст: "Господа, внимание! Сейчас с этой сцены будет петь артист Живокини. Голоса большого не имеет, так что какую ноту не возьмет, ту покажет рукой!"
               
                **** 
Большой театр хоронил народного артиста СССР Пирогова. Похоронная комиссия решила, что раз покойник был бас, то и на панихиде должен звучать басовый репертуар. Обратились к солисту театра Батурину, но зная особенности интеллекта вокалистов, на всякий случай предупредили: "Вы только с репертуаром там… Пойте только грустное!" Грустное так грустное: Батурин, ориентируясь на первую строчку, выбрал романс на стихи Лермонтова "Мне грустно оттого, что я тебя люблю". Но в финале почему-то протянул руку в сторону гроба и с чувством спел: "Мне грустно оттого, что весело тебе!"
                ****
Ойстрах готовился к одному из своих первых конкурсов. Столярский был с ним особенно строг, ему все казалось, что Давид может сыграть лучше. И вот однажды, когда Ойстрах в очередной раз сыграл учителю программу, Столярский упавшим голосом сказал: "Ой, Додик, ты мене сегодня возмутил!" – отвернулся и заплакал, закрыв глаза рукой. "Неужели так плохо?" – спросил ученик, и учитель ответил: "Ой, нет, Додик: ты мене возмутил на ДА!"
               
                ****
«Вы никогда не наблюдали за людьми, у которых начисто отсутствует чувство юмора? Я всегда испытывал к ним нездоровый интерес, более того — коллекционировал», - так обычно начинал свой рассказ о том, как его подвела женская попа, актёр с необыкновенно глубоким голосом и проницательным взглядом Зиновия Гердт.

Одним из выдающихся «экземпляров» его коллекции была Сарра, администратор Театра кукол. Милая, добрая, славная женщина, но шуток не понимала решительно. Все ее, конечно, разыгрывали, а он — больше других. Она, правда, не обижалась, а только обещала: «Зяма, тебе это боком выйдет!»  И вышло. Дальше рассказ самого Гердта.

Как-то Театр кукол гастролировал в небольшом российском городе. Шло расселение артистов. Я быстро обустроился в своем номере, соскучился в одиночестве и отправился в фойе на поиски приключений. Спускаюсь по лестнице и вижу: стоит наша пышная Сарра, засунув голову в окошко администратора, и ведет напряженную беседу. Понимаю, что вопросы обсуждаются важности чрезвычайной: кого из актеров перевести с теневой стороны на солнечную и наоборот, кого переместить из двухместного номера в трехместный, а кому «по штату» полагаются отдельные хоромы...

Вид сзади открывается просто роскошный. Идея у меня еще не созрела, но импульс уже появился — и я несусь по ступенькам вниз. А когда достигаю цели (Сарры), материализуется и идея. Я хватаю нашего администратора за самое выдающееся место, мну его все и при этом еще и трясу... Класс? Сарра в негодовании оборачивается и... оказывается не Саррой!

Мог ли я вообразить, что есть на свете еще одна женщина с формами подобного масштаба?! Я лихорадочно соображаю, что идеальный выход из ситуации, в которой я оказался, — умереть на месте. И действительно, со мной начинает происходить нечто подобное: сердце замирает, кровь перестает течь по жилам; я с головы до ног покрываюсь липким холодным потом...

Тут добрая незнакомка начинает меня реанимировать. Она хватает меня за шиворот, не давая грохнуться на пол; бьет по щекам ладонью и приговаривает: «Ну-ну, бывает, не умирайте... Ну, пусечка, живите, я вас прошу! С кем не случается — ошиблись жопой!» Я выжил... Оказалось, она — доктор химических наук, профессор, большая умница. Мы с ней дружили все две недели, на которые нас свела в этой гостинице моя проклятая страсть к розыгрышам.
               
                ****
В одном из фильмов снимавшихся в 90-е была такая сцена. Один мужик из глухого села решил приехать в Кремль к Ельцину. Его, естественно, остановили и решили проверить в психушке. Показывают ему "Сикстинскую мадонну" и спрашивают: "Кто это?". Он посмотрел внимательно и отвечает: "Баба. Красивая. Добрая". Показывают "Возвращение блудного сына": "Что это?" А он: "Человек прощения просит". Показывают, наконец, " Черный квадрат" Малевича. Мужик посмотрел и говорит без раздумья: "Да это же дорожный знак!". "Ну, - говорят врачи, - да вы не просто нормальный, вы больше чем нормальный".  Жаль, из фильма сцену вырезали.
               
                ****
После войны в Театре им. Моссовета работала уборщица тетя Паша. Она была безграмотной, поэтому, когда получала зарплату, ставила крестик против своей фамилии. Но однажды, получая деньги, поставила нолик.
– А почему нолик? – поинтересовались у нее.
– Вышла замуж и поменяла фамилию…
               
                ****
Знаменитый в свое время актер Мамонт Дальский был приглашен на гастроли в роли Гамлета в маленький украинский городок. Он не знал, что театр украинский. Дальский вышел на сцену, на свой монолог… Появляется тень его отца и говорит что-то вроде:
– Хамлету! Син мій! Це батько твій!
– Да ну вас на хрен с такими родственниками, – сказал Мамонт Дальский и покинул театр, а затем и город.
               
                ****
Рассказывают, в пору революции Фёдор Иванович Шаляпин пришёл к художнику Константину Коровину:
– Меня обязали выступить перед конными матросами. Скажи мне, ради Бога, что такое конные матросы?
– Не знаю, что такое конные матросы, – сумрачно ответил Коровин, – но уезжать надо.
               
                ****
В 1949 году шел в филиале спектакль «Рюи Блаз». Постановка была прекрасная, в нем играли гениальные артисты: Борис Васильевич Телегин, Михаил Францевич Ленин, Дарья Васильевна Зеркалова, Михаил Иванович Царев. В 12 часов – начало, гаснет свет, открывается занавес, и в глубине сцены, красиво опершись на камин, стоит Михаил Францевич Ленин. Стоит, молчит и только слегка покашливает. Зал замер, все думают: «Вот это начало!» Пауза длится, длится…

Наконец, Михаил Францевич наклоняется к суфлерской будке и громко говорит: «Тина! Я ведь так до вечера буду молчать!». Суфлер встрепенулась, подала текст, спектакль начался… В зале хохот, аплодисменты.
               
                ****
Ну и в заключении пара театральных анекдотов.

После спектакля в гримерке актрисы:
- Это вас задушили в третьем акте?
- Да, а что?
- Я хочу тело забрать...

Театр. Свет притушен. Полная тишина, идёт спектакль. Вдруг ряда из третьего раздаётся возглас:
- Доктор! Есть в зале доктор?!
Где то с балкона отвечают:
- Я доктор. Что случилось?
- Коллега! Что за чепуху нам показывают?!