Улыбка нежности. Глава1. Пастораль XX века. Семья

                Глава1. Пастораль XX-ого века.
                Семья моей мамы.




   «Жили-были дед да баба…»

   В мое время почти все сказки начинались с прекрасных слов «давным-давно». Эти магические два слова сразу окунали ребенка в другой мир и настраивали его на что-то интересное и необычное. Вот и сейчас я начну свою «сказку» именно так, ведь в зрелом возрасте любому уже ясно, что реальная жизнь человека интереснее любой сказки.

   Когда-то давным-давно «жили-поживали да добра наживали» мой дедушка Гитлевич Давид Моисеевич  и моя бабушка Гитлевич Роза Борисовна (в девичестве Соловьева). Много добра они не нажили, но зато было у них двое прекрасных детей: девочка Анета – моя мама и мальчик Арлен – мой дядя. Когда Ане исполнилось двадцать шесть лет, она вышла замуж за моего папу и родила меня – маленькую девочку Таню, вашу бабушку Тату. Вернее, сначала родила, а потом уже официально стала законной женой моего папы – Виктора Самуиловича Давидовича. На то были серьезные причины. Но теперь – все по порядку.

   Моя бабушка, Роза Борисовна Соловьева и мой дед, Давид Моисеевич Гитлевич, оба родились в Витебской области Белоруссии, вблизи города Орша, в маленьком еврейском местечке типа деревни или поселка, где жили религиозные еврейские семьи. Все они соблюдали еврейские традиции и разговаривали на языке идиш. Как получилось, что бабушка Роза впоследствии оказалась ярой атеисткой, я так и не поняла и не знаю до сих пор. Видимо, с этим рождаются.

  О жизни наших предков в Орше почти не осталось воспоминаний. Знаю лишь несколько скудных сведений. Вот они.
Моя бабушка Роза родилась 31 мая 1899 года по «новому стилю», введенному через год после революции в 1918 году. Она была вторым ребенком в семье и моложе своей старшей сестры Зины на два года. Потом на свет появился их братик Моисей, а вслед за ним самая младшая сестра Двося. Революция разбросала всех по разным уголкам великой России. У каждого из них была своя история: Двося и Зина оказались в Петербурге, а Моисей остался где-то в Белоруссии, прошел сталинские лагеря и умер довольно рано от рака желудка. Бабушка Роза всегда помнила об этом, и ее не покидал страх, что кто-то из ее детей умрет от рака. Уже тогда считалось, что рак передается генетически, в основном, через одно поколение. Она оказалась права: моя мама, ее любимая дочь Анета, умерла в возрасте 87-ти лет от рака поджелудочной железы.

  Зину, сестру своей бабушки, я никогда не видела, она умерла   довольно рано от какой-то хронической болезни. Но помню, что моя бабушка говорила о ней всегда с большим уважением. Они часто переписывались, ведь Роза с 1924 года жила в Москве, а Зина в Ленинграде. У Зины была своя удивительная для того времени «сказка». Еще, будучи совсем молодой гимназисткой, (кстати, Зина и Роза успели до революции получить полное классическое образование), она познакомилась на первом же балу в своей жизни с неким «принцем красавцем» Сергеем, тоже гимназистом. Они полюбили друг друга с первого взгляда, и как это нередко случается уже в реальной жизни, Зина неожиданно забеременела. Родители Зины, то есть мои прабабушка и прадедушка, заставили Зину  избавиться от будущего ребенка, и надеялись, что их дочь тем самым разорвет отношения с Сергеем, который допустил такое безобразие. Аборт Зина сделала, но любовь победила: вскоре она вместе с ним убежала из дома. Как говорится в сказках, жених украл невесту. Впоследствии они оказались в Петербурге и прожили счастливо долгие годы вместе. Но вот детей у них так и не было. С Двосей, младшей сестрой моей бабушки, я познакомилась, когда первый раз в 1964 году поехала на школьную экскурсию в Ленинград (бывший Петербург, после революции – Петроград, а после «перестройки» – Санкт-Петербург). Я нагрянула к ней, как снег на голову. Вначале она даже не сообразила, кто я, ведь она меня никогда не видела. Но потом в ее добрых глазах я прочла столько неподдельной радости, что сразу почувствовала себя в кругу родной семьи. Я была поражена ее гостеприимством и простотой общения. Сама «святая простота», Двося жила в одной небольшой комнате коммунальной квартиры вместе с семьей своей дочери, синеглазой красавицы Светланы. Очень скромная обстановка указывала на довольно бедное существование. Двося получала такую же крохотную пенсию, как и моя бабушка Роза, пятьдесят пять рублей, но почему-то казалось, что их жизнь гораздо беднее, чем наша. Меня приняли очень радушно, заставили пообедать, а потом мы все пили чай с печеньем. При прощании, уже в дверях, Двося тайком засунула мне в карман 10 рублей, которые, конечно, я брать не хотела. Тогда это были большие деньги. Вскоре после моего посещения от Светланы ушел муж.

  Фамилия Соловьевы отнюдь не еврейская, и было неясно, откуда в еврейском местечке оказалась семья с русской фамилией. Эту загадку раскрыла мне ваша вторая бабушка – Галлиана, которая в девичестве тоже носила нееврейскую фамилию – Орлова. Оказывается, на Руси было много случаев, когда вместо детей богатых помещиков и дворян в солдаты отдавали еврейских мальчиков. Конечно, за немалый выкуп. После окончания срока службы (примерно 25 лет - все лучшие годы жизни), демобилизованным из армии солдатам давали новые фамилии, преимущественно тех полководцев, под началом которых они служили: Соловьевы, Орловы, Гумилевы и т.д. Я думаю, что это и было причиной нееврейской фамилии моей бабушки.

  Я уже упоминала, что бабушка Роза родилась по новому стилю 31 мая 1899 года. Про новый стиль в России тоже необычная история. Издавна в Европе в связи с астрономической поправкой был введен дополнительный день в феврале, который прибавляется один раз в четыре года. Как известно этот год называется «високосный» и включает 366 дней вместо обычных 365-ти. Православная Россия, от большого ума отказалась принять эту поправку. Скорее всего, из-за серьезных противоречий с католической Европой. За несколько столетий количество дней в году в России уже отличалось от европейского летоисчисления на целых тринадцать. Так, что по старому стилю моя бабушка Роза родилась 18 мая 1899 года. После Социалистической революции 1917 года религия была отделена от государства, и поправка на новый стиль была принята на государственном уровне, что явилось, как мне кажется, единственно положительным явлением в результате Октябрьского переворота.

  Родители моей бабушки Розы принадлежали к мещанскому сословию и жили довольно зажиточно. О том, кто такие на самом деле мещане мне стало понятно только недавно. Оказывается, мещане – это немецкое слово и в переводе означает просто горожанин. Или мелкий домовладелец, или ремесленник или просто городской обыватель. Это определение появилось в то время, когда в Европе крестьяне начали переезжать из деревень в города. А сколько презрения в советской России было в слове «мещане»! Пошлость, лень, неумение жить своим трудом, дешевый неразвитый вкус, узкий кругозор, безразличие к интересам общества и, вдобавок ко всему самое страшное и порочащее простых граждан обвинение: занятость исключительно своими сугубо личными интересами! Вопрос: а чьими же еще интересами должен был заниматься уважаемый горожанин?! И еще, бог знает, что только не приписывали этому несчастному мещанину. Ан – нет! Очень даже уважаемый в свое время (до революции) был этот мещанин!

  Роза была невысокой полноватой, но очень привлекательной (как и положено в сказках) девушкой с роскошной темно-каштановой копной волос и светло-серыми с томной поволокой глазами. С детства она была очень смышленым ребенком. Очень успешно окончила женскую гимназию. И даже поступила учиться в Институт благородных девиц, но в этом я правда не уверена. Об этом я узнала случайно: в семье старались не афишировать наличие хорошего образования, полученного в царской России. Роза свободно владела несколькими языками: французским, немецким и конечно латынью. Знала и любила русскую литературу. Память у нее была уникальная. Часто она мне читала басни Крылова наизусть. Помню сцену: она гладит белье на нашем круглом обеденном столе, а я, еще маленькая, стою рядом, и от нечего делать пристаю и мешаю ей. И вот она, вместо упреков в мой адрес и продолжая гладить, начинает рассказывать мне басню, намекая на мою надоедливость и мелкую пакостность:

           Свинья под Дубом вековым
           Наевшись желудей досыта, до отвала;
           Наевшись, выспалась под ним;
           Потом глаза продравши, встала,
           И рылом подрывать у Дуба корни стала…и т.д.

  Надо сказать, что я, хоть и была маленькая, но интуитивно прекрасно понимала ее намеки. Мы очень любили друг друга. Просто я была очень язвительная, непослушная и не поддавалась никакому воспитанию. Говорили, что я была очень похожа на нее, но не характером, конечно, а внешностью.

  Знала она наизусть и много стихотворений А.С.Пушкина. А уж «Войну и мир» Л.Н.Толстого перечитывала по многу раз. Это была ее настольная книга. Никакая современная советская литература ее не интересовала. Правда к концу жизни она вдруг заинтересовалась политикой и перешла исключительно на советские газеты. Вот вам, пожалуйста, живой пример радикальной перестройки личности в разные периоды жизни, хотя на наши взаимоотношения это никак не повлияло. Читать у бабушки времени почти не было, а к вечеру она очень уставала, ведь все домашнее хозяйство было на ней, но газеты не выбрасывала, а прятала под подушку, как самую ценную реликвию. По-прошествии же некоторого времени с тяжелым вздохом доставала снизу несколько газет из накопившейся довольно толстой стопки и давала их мне на выброс. Что я и делала с большим удовольствием!

  Роза довольно рано вышла замуж. Ее будущий муж, Давид Моисеевич Гитлевич, мой дед, был старше ее, думаю лет на восемь, а когда они поженились, ей едва исполнилось девятнадцать. Давид был из семьи потомственных кузнецов, которые, скорее всего, владели своей кузницей и в ней же и работали. Так что хлеб доставался им очень нелегким трудом. Но дело это было довольно прибыльное. В семье Гитлевичей было много детей и одна из сестер Давида, старшая Роза, впоследствии прожила с нами бок обок всю свою жизнь. Она стала как бы моей второй бабушкой. (А была еще и третья - Мария Ревека Райх, мать моего папы и даже четвертая, Галина Юльевна, вторая жена отца моего папы).

  В детстве я долго не выговаривала букву «р» и называла сестру деда Давида не Роза, а «Ёзя». Это имя так и осталось за ней на всю жизнь. У Ёзи не было детей, жила она одна и я была ее любимой внучатой племянницей. Но главной ее любовью в жизни была моя мама, ее племянница Анета, дочь ее родного брата Давида.

  Когда мой сын Борис, ваш папа, был маленьким, он называл обеих прабабушек так: баба Роза «здоровая» и баба Роза «больная». Обе они были Розы, но Ёзя последние десять лет своей жизни была прикована к постели и не вставала, а бабушка Роза «здоровая» за ней ухаживала, хотя тогда ей уже было далеко за 70. Жили они в отдельной комнате в квартире моих родителей на Малой Пироговкой улице в Москве.

   Вспоминая свою любимую бабушку Розу, я чтобы немножко отвлечься от грустных и в тоже время приятных воспоминаний,  включила запись концерта трех замечательных оперных вокалистов, выступающих с Берлинским симфоническим оркестром. Как Роза любила оперное пение! А из всех голосов предпочитала бас. Теноров, кроме Лемешева, она почему-то не очень жаловала. Федор Шаляпин был ее любимым певцом. И до сих пор он считается в мире величайшим басом на все времена. Кстати, этот диск мне привезли в подарок из Москвы ваши родители. Ариэлю было тогда около двух лет. Но продолжу…