1
Ночное бегство Януковича из Киева было неожиданным и непредвиденным никем. Ведь в ту ночь это был уже не президент крупнейшей европейской страны, только что подписавший с лидерами оппозиции соглашение об урегулировании кризиса. То был мелкий, запутавшийся в своих порочных связях мошенник, которому сказали: «Теперь беги!» и он побежал. А как еще можно расценить действия этого человека, после того как были показаны кадры, снятые с камер видеонаблюдения его загородной резиденции в Межигорье, на которых под личным руководством «гаранта Конституции» в кузова грузовиков, загружают картины, антиквариат и, конечно же, «самое ценное» - огромные целлофановые тюки с валютой.
Наверное, вполне закономерно, что бывший зек самым надежным местом для хранения собственных «сбережений» считал личный матрас. Если в детстве тебя плохо воспитали или не воспитывали вовсе папа и мама, если школьные годы, словно незаметный дым, прошли не оставив в душе и малой толики чего-то доброго, вечного, то и повзрослев ты вряд ли сможешь стать достойным человеком, какое бы положение не занял впоследствии на иерархической лестнице. К тому же, прежде чем говорить об иерархии, не мешало бы, дать критерии для низа и верха в ней! Так рассуждал Школьников, относительно личности беглого президента, одновременно задумываясь: ЧТО же на самом деле сказали Януковичу и КТО, чтобы он сбежал той ночью?
Ведь, казалось бы, только что обо всем договорились. Буквально несколько часов назад с тремя лидерами оппозиции Яценюком, Кличко и Тягнибоком подписано соглашение, которое вроде бы устроило всех. К тому же, документ своими подписями скрепили министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер, министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский, представитель министерства иностранных дел Франции Эрик Фурнье. Лишь российский представитель и даже омбудсмен «братской федерации», вальяжный либерал и демократ Владимир Лукин, до того так прочувственно рассуждавший о необходимости мира и компромиссов, неожиданно отказался подписывать достигнутое соглашение, содержащее те самые компромиссы и ведущее к миру в Украине. Когда-то этот деятель стоял у истоков первой российской, действительно, либерально-демократической партии «ЯБЛоко», даже дал в ее название первую букву своей фамилии, выступал против авторитаризма, военных действий в Чечне, как и против любых насильственных действий. А тут отказался подписывать мирное соглашение. Без объяснения причин. Ничуть не стыдясь столь откровенному расхождению собственных слов с делами.
Впрочем, подпиши он тогда тот документ, который так и не был реализован из-за бегства Януковича, ничего не поменялось бы в запущенном (вот только КЕМ?) маховике исторических событий. Может поэтому не подписал? Но, скорее всего, послушался тех, КТО запускал весь этот дьявольский маховик. Что ж, воистину «либерал» и «демократ»!
Рассуждая о «маховике», Школьников вспоминал, как года три назад Гриша Замковой дал ему почитать весьма интересный документ с грифом «совершенно секретно». Замковой привез его тогда из Москвы, где получил от своего старого приятеля – однокашника по Высшим курсам КГБ СССР, с которым он на заре своей чекисткой деятельности вместе учился и проживал в одной комнате общежития. С тех пор они поддерживали дружеские отношения, несмотря на то, что после развала Союза Замковой решил завязать с контрразведывательной деятельностью, а его московский приятель продолжал служить, и к тому времени носил погоны полковника ФСБ России. Документ же, копию которого он передал Грише, относился к лету 2004 года, когда Виктор Янукович, еще премьер-министр Украины делал свою первую попытку стать президентом, закончившейся для него полным фиаско.
То была докладная записка директора ФСБ Патрушева на имя президента РФ Путина. Она носила весьма длинное название, что-то типа «О выявленных попытках участия некоторых руководителей организованной преступности Украины в процессах приватизации стратегически важных предприятий Российской Федерации», но речь в ней, выдержанной, как и положено, в строгом бюрократическом стиле, шла не об «украинской», а только лишь о «донецкой» мафии. В подробном описании всех ее кланов, «выявленных устремлениях» к Брянскому машиностроительному заводу и ряду уральских предприятий, в записке фигурировали всего лишь два конкретных персонажа, и оба близких к Януковичу, который к тому времени уже премьер-министр почему-то именовался в том документе «бывшим председателем Донецкой областной государственной администрации». Фигурантами документа были Юрий Иванющенко, более известный в Украине, как «Юра Енакиевский» и двоюродный брат Януковича и его кум Анатолий Зуев, он же «Зуй».
О «Зуе» тогда Школьников даже не слыхивал. Некую известность этот персонаж приобретет уже после Майдана, когда по предложению все того же ФСБ, от которого видимо «не сможет отказаться», начнет финансировать донецких сепаратистов. И все равно «известность» его будет специфической, больше среди работников спецслужб и журналистов-расследователей. А вот первый фигурант записки Патрушева был личностью довольно известной! Всего через год после прихода Януковича к власти по версии украинского журнала «Корреспондент» Иванющенко, будучи лишь одним из 450 народных депутатов, занял второе (сразу после президента) место среди самых влиятельных людей Украины. И занял его вполне заслуженно, поскольку был назначен «смотрящим» за несколькими промышленно развитыми областями юго-востока Украины, в том числе и Привольской.
В чем состоял полный перечень всех функций, что вменялся в права и обязанности того, кто на тюремном жаргоне именовался «смотрящим», наверное, не знал никто. Но все сведущие люди в Привольске знали, что их областной прокурор, начальник милиции, начальник СБУ - креатуры «Юры Енакиевского». Только губернатор являлся ставленником самого Януковича, поскольку, до этого, будучи директором одного не самого крупного по меркам Привольска предприятия, уже десять лет возглавлял областную организацию Партии регионов. Можно сказать, «стоял у истоков движения». Но права новоиспеченного руководителя области были сильно урезаны. Некий Петр Михайлович, фамилию которого мало кто знал, занял кабинет по соседству с ним. Совсем небольшой скромный кабинет, точно такой же, как у помощника губернатора. Но помощником он не был. Он вообще не занимал никакой должности в областной администрации. Он был просто Петр Михайлович, мужчина лет под пятьдесят, веселый, общительный, гражданин России и бывший (так он себя подавал) сотрудник ФСБ. И все в обладминистрации знали, что любое более-менее важное решение губернатор принимает после одобрения его Петром Михайловичем. Может тот тоже был «смотрящим»? Только вот от кого? Где «Юра Енакиевский»? И где ФСБ?
В городской власти Привольска все обстояло значительно проще. Там заправлял делами «Афоня». Фамилия у него была Афанасьев, а звали Саша. Этакий здоровенный тридцатилетний жлоб с лицом серийного убийцы: широченные скулы с крупными волоснящимися родинками, тяжелый, обрубленный подбородок, вечно свирепый взгляд под сдвинутыми к переносице бровями. Про «Афоню» знали, что он - настоящий «смотрящий от Юры». И никакого кабинета в мэрии у него не было. А мэр, избранный вполне демократично, «в пику донецким» от оппозиционного «Блока Юлии Тимошенко» сам приезжал к нему в офис согласовать дальнейшие действия. Но кончил «Афоня» плохо, еще за полгода до Майдана. Когда он начал убивать тех, кто не хотел уступить бизнес, а его картеж из трех бронированных «гелендвагенов» тоже был обстрелян, «наверху» решили, что это уже перебор и «смотрящего» в Привольске пора менять. «Афоню» посадили по статье уголовного кодекса, «демократический мэр» тоже долго был под следствием, потом добровольно оставил свой пост в пользу «регионала» - секретаря городского совета, был прощен и отпущен на вольные хлеба, которых он к тому времени не без помощи «Афони» смолотил уже достаточно. Нового «смотрящего» в горисполком назначить так и не успели. А Петр Михайлович исчез из обладминистрации чуть ли не на второй день Майдана.
Не менее экзотичный случай произошел с дальним родственником Олега Сенченко, полковником, и когда-то заместителем начальника областной налоговой милиции. Сразу после победы «оранжевой революции» полковника уволили со службы, как представителя «злочинной влады» и Олег «приютил» родственника у себя на фирме своим замом по экономической безопасности, благо нужной информации и связей у того было предостаточно. После же восшествия на престол Януковича, в Киеве вспомнили о «пострадавшем» полковнике и решили дать ему «за все пережитое» генеральскую должность - начальника областной налоговой милиции. Но поскольку область находилась «под Юрой», окончательное решение должна была принять некая дама, начальник налоговой инспекции города Алчевска Луганской области, особа, приближенная к «САМОМУ». Вот ГДЕ еще, КОГДА, В КАКОЙ СТРАНЕ, чтобы стать командиром дивизии ее начальнику штаба надо было получать одобрение у командира полка в соседней армии!?
Полковник поехал в Алчевск. Дама оказалась уже давно пенсионного возраста, но продолжала трудиться на государственной службе. Видимо неким было заменить. А говорят, что «незаменимых нет»! Она долго расспрашивала полковника о семье, о жизни, о чем угодно, кроме его профессиональных знаний и достижений. В заключение беседы посетовала на то, что «у Юры сильно болят ноги, из-за чего тот вынужден практически безвыездно жить в Монако», а после отпустила, пожелав соискателю на генеральскую должность всего самого хорошего. В итоге, кандидатуру полковника дама не одобрила, и тот вернулся в фирму Олега.
Одним словом, к моменту чтения «секретного документа», что привез Замковой из Москвы, Школьников владел достаточным количеством подобной информации, позволявшей ему делать собственные выводы о власти «донецких».
- Представляешь, сколько у Путина «компры» на нашего Янека!? – говорил Гриша, когда Константин Федорович прочел докладную записку Патрушева. – Ведь это – только лишь малая толика! Да Путин может им вертеть, как марионеткой в кукольном театре! Вот отсюда и «харьковские угоды», и наверняка много чего еще, о чем мы даже не догадываемся!
«Отсюда» наверняка была та давняя и постоянная поддержка «бывшим кэгэбистом» «бывшего уголовника». «Отсюда», действительно, много что происходило! Теперь-то после четырех лет правления «донецких», после Майдана и бегства Януковича Школьников представлял все очень хорошо. Он даже представлял, что мог сказать Путин украинскому президенту на их срочной, незапланированной встрече в Сочи, накануне поездки Януковича в Вильнюс, где тот должен был подписывать ассоциацию с Евросоюзом, а так ее и не подписал. Константин Федорович мог даже представить, КТО сказал Януковичу: «Теперь беги!
Итак, Янукович сбежал. Впоследствии приспешники беглеца уверяли, что в противном случае его бы непременно убили. И в качестве доказательства такой версии ссылались на то, что радикально настроенные участники революции не согласились с мирным соглашением между властью и оппозицией. А «сотник Майдана» некий Владимир Парасюк, которому еще предстоит много раз «отличиться» во всяких скандальных историях, обращаясь к «вождям революции» прямо заявил тогда с трибуны:
- Семьдесят семь человек положили головы, а они договариваются! Я от своей сотни: если вы завтра до десяти утра не выступите с заявлением, чтобы Янукович уходил в отставку, мы идем на штурм! Я вам клянусь!
Этот «герой» еще много чего провозглашал и даже совершал, особенно после того, как на революционной волне стал депутатом Верховной Рады. Например, на одном совещании он, как само собой разумеющее, съездил ногой по морде милицейскому генералу. Правда, надо признать, что уж больно «в пушкУ» было то генеральское рыльце. Поэтому и не долго, после столь постыдного прилюдного унижения, настаивало оно на защите своей чести и достоинства от распоясавшегося нардепа. Видимо, благоразумно посчитало, получившее ногой в нос милицейское рыло, что деньги, которые были им «заработаны» непосильным генеральским трудом, значительно перевешивают и честь, и достоинство.
Подобно Парасюку, немало «героических поступков» совершили и другие «украинские патриоты», как в момент самой революции, так и после. Особенно, когда поступки их были направлены против тех, кого надо было приструнить, или, когда «революционным вождям» необходимо было продемонстрировать «прямую демократию в действии». Чтобы о ней подольше поговорили «пэрэсични громадяны», отвлекаясь от чего-то более значительного, например, от перераспределения финансовых потоков, или очередных очень важных, но совершенно нелогичных кадровых назначениях.
К счастью, не только такие «герои», а вернее сказать, вовсе не они определяли тренд послереволюционного развития и общества, и страны. Поэтому утверждение, будто, действительно, трусливый Янукович испугался какого-то Парасюка, или ему подобных, и поэтому сбежал, может показаться убедительным лишь для человека, не имевшего и малейшего представления, как устроена реальная политическая кухня. К тому же, как засвидетельствовали те же самые камеры видеонаблюдения по месту жительства президента-беглеца, складывать «вещи» в грузовики тот начал еще за два дня до побега, а значит, и до всех угрожающих заявлений в свой адрес. Стало быть, готовился заранее, независимо от результатов переговоров. Вот почему вполне искушенного в политических и иных раскладах Школьникова так интересовало, ЧТО же заставило Януковича бежать той ночью?
Бегство то, ставшее настоящим приключением, сопровождалось многочисленными информационными вбросами, сплетнями и фактами: реальными, непроверенными и вымышленными, порой противоречащими друг другу, а порой совершенно анекдотичными, касающимися, не только самого бывшего президента, но и повального бегства его ближайшего окружения.
Кто-то извещал, что самолет с Януковичем приземлился на аэродроме Харьковского авиазавода, и он будет принимать там участие в очередном сепаратистском съезде, на котором должны объявить о создании отдельного государства на юго-востоке Украины; кто-то говорил, что беглец побоялся приземляться в Харькове и в последний момент приказал лететь в Сочи; а кто-то уверял, что его самолет видели в Объединенных Арабских Эмиратах. Наконец, по телевизору показали, как Янукович, действительно, в Харькове подходит к месту съезда, потом достает из кармана телефон, подносит к уху, а после резко разворачивается и бежит, обратно. Бежит президент страны! Натурально бежит туда, откуда, только что шел! Ну, чем не захватывающее зрелище, чем не приключение!?
Тогда же показали и неудавшуюся попытку покинуть пределы Украины генеральным прокурором Пшонкой и министром налогов и сборов Клименко. Толстые, еще недавно столь уверенные и респектабельные, они рвались теперь назад через пункт пропуска донецкого аэропорта, сметая на своем пути пограничников и таможенников, опять же после того, как им кто-то позвонил по мобильному телефону. Так КТО же так твердо и беспрекословно управлял этими марионетками?
Одновременно с Януковичем бежали глава его администрации Клюев, председатель Верховной Рады Рыбак, недавно смещенный по требованию Майдана с поста премьер-министра Азаров, исполняющий его обязанности первый вице-премьер Арбузов, многие министры, депутаты и другие, еще вчера столь влиятельные особы. Рушилась вся, казавшаяся незыблемой властная вертикаль «могучего донецкого клана», и его самые одиозные личности, словно крысы, спешили первыми покинуть тонущий корабль.
2
Тем временем в Киеве победившие «оппозиционеры» делили между собой ставшими бесхозными правительственные портфели. Дележка была не простой, по квотному принципу, в зависимости от «вклада каждого в революцию». Только представления о «вкладе» у каждого были, естественно, тоже свои. И прежде не доверявшие друг другу «вожди» Яценюк, Кличко и Тягнибок, до того всегда ходившие на Банковую только втроем, чтобы кто-нибудь не договорился с Януковичем за спиной у других, теперь делили между своими однопартийцами бесчисленное множество престижных и хлебных должностей.
Палатки на Майдане еще стояли. Люди по-прежнему в них жили, ели, спали. Всюду дымились походные кухни. Но уже не горели шины, не звучали сирены и выстрелы, не метались беспорядочно под ними люди. На Майдане было тихо, как бывает тихо после отбушевавшего погрома. Где-то звучала музыка. Меж обветренных, запыленных и задымленных бойцов ходили казавшиеся на их фоне празднично одетыми киевляне, пришедшие сюда теперь на экскурсию. Всюду сновали корреспонденты различных средств массовой информации, вели репортажи, брали интервью.
- Откуда вы? – спрашивала, совсем молоденькая, по-видимому, только начинающая девушка-корреспондент с микрофоном в руках у пожилого, лет шестидесяти мужчины.
- Из Александрии…. Кировоградская область.
Лицом он напоминал классика русской литературы Ивана Сергеевича Тургенева. Такая же окладистая борода с проседью, торчащие из-под завязанной наверху шапки-ушанки давно нестриженые седые волосы. Одет, словно рыбак для зимней подледной ловли: плотный защитного цвета плащ с капюшоном, под которым виднелось несметное количество телогреек и другой одежды, ватные штаны, валенки с галошами….
- Давно здесь? – снова поинтересовалась девушка.
- С пятого декабря.
- А почему не едете домой?
- Жду.
- Чего?
- О чем они там договорятся, - кивнул мужчина в сторону правительственного квартала.
- А о чем они, по-вашему, должны договориться?
- Как жить дальше будем, - едва заметно усмехнулся он.
- А вы считаете, что теперь мы должны жить по-другому?
- Конечно!
- Но ведь девять лет назад уже был Майдан. А жизнь после него не сильно поменялась!
- Сейчас другое…. Люди погибли!
- А если не поменяется?
- Тогда мы снова придем. И вынесем этих, - снова, усмехнувшись, кивнул мужчина в сторону Банковой. – Как вынесли Януковича.
Он говорил негромко, даже тихо. Но в его словах звучала твердая уверенность, что так теперь и будет.
- Спасибо вам! – спрятав микрофон в репортерскую сумку, с особым чувством, словно благодарила сейчас своего отца за что-то сделанное им лично для нее, произнесла девушка.
- Все будет хорошо, дочка! Вот увидишь! – улыбнулся мужчина в ответ, тоже очевидно уловив, что благодарят его не за интервью, а за совершенное здесь, на Майдане.
А вот на центральной площади Симферополя не было так же спокойно и тихо, как в Киеве.
Здесь у здания Верховного Совета Автономной Республики Крым бушевали крымские татары под руководством руководителя меджлиса Рефата Чубарова. Бушевали не просто так. Они требовали, чтобы местная власть, которая все время выступала сторонницей Януковича, теперь признала новую центральную власть в Киеве. Заполонив всю площадь, «представители коренного народа» одновременно не давали проникнуть в здание нескольким десяткам молодых людей своим видом уж больно напоминавших тех, что били стекла в киевском центральном универмаге еще в первый день революции.
Руководил симферопольскими молодчиками спортивного вида юркий и говорливый мужчина лет сорока, коротко стриженный, в кожаной коричневой куртке. Он то и дело подбегал к мощному, стоявшему, словно монумент, Чубарову, что-то ему горячо говорил, злобно ухмыляясь. Получив короткий ответ, отбегал к своим нукерам, советовался с ними, потом снова подбегал к крымско-татарскому лидеру то ли с угрозами, то ли с просьбой. Но результат был тот же, т.е. никакой. Чубарову видно надоело это бессмысленное общение, и он уже даже не обращал внимания на пронырливого пройдоху в кожаной куртке.
Фамилия пройдохи была Аксенов. Он не был родственником известного писателя, опубликовавшего тридцать лет тому назад замечательный роман «Остров Крым», в котором в некоторой степени предугадал многое, что в скором времени произойдет на полуострове. Симферопольского Аксенова не интересовала русская литература. Его с недавних пор занимал весь «русский мир», хотя вряд ли он мог так же «стройно» объяснить, что именно подразумевается за ставшим столь популярным словосочетанием, как, к примеру, это проделывал «русский писатель» Проханов. Ведь, чтобы столь пафосно «объяснить», тоже надо учиться! И хорошо бы на каком-нибудь гуманитарном факультете престижного ВУЗа. А тут за спиной лишь не оконченное военно-политическое строительное училище, работа в нескольких коммерческих фирмах-однодневках, и кличка «Гоблин», полученная вовсе не за успехи в коммерции….
Так бы и прозябал этот недоучка дальше, если бы четыре года назад не пришли к власти в Киеве «донецкие», для которых Крым не был простым звуком. Его южный берег давно манил «детей шахтеров» морем, солнцем, золотистым песком и будущей россыпью собственных еще не построенных всевозможных вычурных вилл, какие они могли только вообразить в своем «пролетарском» сознании. Для реализации столь грандиозных планов в Симферополь председателем совета министров Крыма был отправлен один из самых ближайших и доверенных помощников Януковича жесткий и хамоватый Василий Джарты, известный в девяностых годах в Макеевке и Донецке, как «Вася Бита». А тому для «решения вопросов» требовалось как можно больше «своих людей» в Верховном Совете автономной республики.
С благословения Джарты мало кому доселе известная партия «Русское единство» во главе со своим «лидером», пусть полукриминальным, но вполне понятным ему Сергеем Аксеновым на очередных выборах и получила, аж, целых три мандата в крымском парламенте, потратив на свою победу какие-то немыслимые деньги. Чьи это деньги, уже тогда было ясно по названию партии. Но через год Василий Джарты неожиданно скончался в возрасте пятидесяти трех лет. О его смерти долго не объявляли, отчего она обросла многими сплетнями и пересудами. На похоронах присутствовал президент страны. А на могиле в родной Макеевке безвременно усопшему «герою донецкого края» (читай – клана) был выстроен целый архитектурный ансамбль.
«Пахан» умер, но старт был дан и новоиспеченный «молодой политик» включился в бурную жизнь полуострова уже в ранге депутата и председателя крымской федерации по греко-римской борьбе. Ежегодно публично выражая соболезнования крымским татарам в день их депортации 18 мая, Аксенов одновременно стал со своими бойцами основной реальной силой по сносу татарских поселений в наиболее живописных уголках Крымского полуострова. Означенные действия, которые тот же Рефат Чубаров называл «погромами», лидер «русского единства» объяснял выполнением решений судов, а тем самым очищал наиболее привлекательные земельные участки для более важных и состоятельных застройщиков. Поэтому смена власти в Киеве, за которую сейчас на симферопольской площади ратовали крымские татары, ничего хорошего Аксенову не сулила.
Тем временем на площадь прибыло еще несколько десятков человек с российскими флагами, называвшие себя на майдановский манер «дружиной самообороны»: кто-то в папахах и камуфляже, кто-то в спортивных костюмах, но все с георгиевскими ленточками на груди. По возрасту, они тоже были все разные. В основном, конечно, молодежь, посетители спортивных секций, культивируемых единоборства. Но были и люди постарше, особенно среди тех, что в папахах, с задубевшими на ветру морщинистыми лицами, с битами в руках, а кто-то и с кнутом. «Казаки» ж все-таки! Двое из них только вчера приехали из Вологды и еще полгода назад работали в тамошней милиции, а позвали «добрые люди» в теплые края, они и подались «казаковать в крымской самообороне»! Еще трое - из Кургана. Эти молодые, не больше тридцати каждому и у каждого в кармане сложенная велосипедная цепь с ручкой, обмотанной изолентой. Видимо, тоже «казаки, потомки Ермака Тимофеевича», кнутов не нашли, взяли цепи. Почти на треть «дружина» состояла из приезжего люда, мужиков решительных и прошедших уже не одну потасовку.
А все равно силы были неравны: полторы сотни пусть и физически крепких, натренированных бойцов, против нескольких тысяч крымских татар. Поэтому посовещавшись еще раз между собой и, потолкавшись больше для приличия, «дружинники» помаленьку начали расходиться. Хоть и Юг, а холодно было торчать на улице без дела.
В соседнем Севастополе крымских татар не было. Толпа с российскими флагами подошла там к зданию горадминистрации. Зашумела. Освистала, вышедшего было к ним, руководителя города Владимира Яцубу, назначенного на эту должность Януковичем всего два года назад, и тут же избрала себе «народного мера», некого Чалого.
- Кто он такой? Почему его? – спрашивал вечером по телефону у живущего в Севастополе брата Школьников.
- Какой-то предприниматель! Говорят, доктор наук. У него вроде бы своя фирма, но чем занимается, не знаю, - поведал Сергей Васильевич. – А почему его? Там, по слухам, основными застрельщиками были его работники. Они крикнули, все и «проголосовали»!
- А вообще обстановка очень нехорошая! – продолжал Пашутин. – На горисполкоме уже российский флаг подняли, а все въезды-выезды из города контролируют российские БТРы. Яцуба, говорят, подал в отставку. СБУ и милиция ничего не делают. Если киевская власть немедленно не назначит сюда новых руководителей силовых структур, Украина не только Севастополь, а и весь Крым может потерять!
«Киевская власть» новых руководителей ни в Севастополь, ни в Симферополь не назначила. Чем она руководствовалась тогда, можно лишь гадать. Во всяком случае, позднейшие объяснения ее представителей, что «не на кого было положиться, и что все силовые структуры в стране были при Януковиче пронизаны кремлевской агентурой», выглядят неубедительно и не соответствовали действительности. Скорее всего, новые «кормчие», пришедшие на революционной волне к власти, были заняты в те дни не судьбой страны, а в первую очередь обустройством собственных судеб.
Мало того, окрыленные победой «революционеры», находясь в угаре собственной эйфории, совершили ряд непростительных ошибок. И ключевым вновь стало «мовнэ пытання», выразившееся в отмене так называемого «закона Кивалова – Колесниченко», принятого всего два года назад, суть которого мало кто знал и который абсолютно ничего не менял в жизни украинцев. Однако еще при его принятии было побито немало депутатских рож, кому-то даже проломили голову, а основному докладчику, Колесниченко, в клочья разорвали рубаху, и он с голой грудью под изрядно потрепанным, но все-таки уцелевшим пиджаком раздавал потом свои интервью «победителя». Естественно, что и отмена злополучного закона, как и его принятие, ничего не меняла в жизни общества, но явилась мощнейшим катализатором для недовольства большинства его русскоязычной части. А чтобы понять причины недовольства, следует совершить небольшой экскурс в историю развития «языкового вопроса» в постсоветской Украине.
3
История эта началась в конце октября 1989 года, когда Советский Союз еще казался незыблемым и прочным, и когда в Верховном Совете УССР, состоявшем исключительно из проверенных и надежных кадров, представлявших по сути республиканский партийно-хозяйственный актив, был принят закон «О языках в Украинской ССР».
К тому времени уже отбушевал Первый съезд народных депутатов СССР, уже саперными лопатами прошлись по манифестантам в Тбилиси, уже третий год полыхал армяно-азербайджанский конфликт в Нагорном Карабахе, уже наметилась «особая» позиция прибалтийский республик на отделение от Союза…. А если вспомнить еще и декабрьские события 1986 года в Алма-Ате, то руководству Советской Украины «братская дружба» народов СССР не казалась столь нерушимой, как о ней было принято говорить с высоких трибун. К тому же и в самой Украине, прежде всего в ее западных украйиномовных областях, «стали стремительно нарастать националистические тенденции», как это было принято писать в партийных документах.
Поэтому новый закон должен был по замыслу его авторов слегка выпустить пар из начинающего закипать «украинского национального котла». Закон объявлял государственным языком только украинский, но одновременно закреплялось официальное использование русского языка, как языка межнационального общения. В частности, должностные лица были обязаны владеть как украинским, так и русским языком, акты высших органов должны были публиковаться на двух языках, изучение во всех общеобразовательных школах украинского и русского языков являлось обязательным.
Таким образом, формально бросив кость националистам принятый закон не много что менял. Правда, после его принятия, первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий все свои официальные доклады и речи внутри республики произносил только на украинском. Вслед за ним эту тенденцию попытались подхватить другие партийные и советские бонзы, но кто как мог и далеко не все удачно. В то самое время и взошла звезда заведующего идеологическим отделом ЦК КПУ Леонида Кравчука, который не только искусно владел «ридной мовою», но и как никто другой из партийных руководителей мог на равных вести полемику со столпами украинской интеллигенции, зацикленной на национальном вопросе. Практически сразу же такие способности средней руки партийного функционера были отмечены избранием его секретарем ЦК и кандидатом в члены республиканского Политбюро.
А вскоре состоялись новые, демократические выборы в Верховну Раду Украины, в результате которых представители партийно-хозяйственного актива снова получили большинство и даже образовали в новом составе парламента так называемую группу «239». Но этому послушному начальству большинству теперь приходилось противостоять оппозиционной «народной раде» из 125 неугомонных активистов, в основном представителей западных украиномовных областей и столичных деятелей культуры, для которых «ридна мова» тоже не была простым звуком. В своем желании заставить всех в парламенте говорить исключительно «державной мовою» отдельные ретивые национал-демократы порой переходили всякие нормы приличия. Начались первые, прилюдные, на всю страну парламентские стычки на «языковой почве».
И все же подобные споры были очень редкими, и в основном звучали с экранов телевизора. На местах все оставалось по-прежнему. Во Львове люди и на работе, и в быту говорили по-украински, в Привольске – по-русски. Мало что изменилось в языковом вопросе и после провозглашения в августе 1991 года Акта независимости Украины и прошедшего в декабре того же года всенародного референдума, подтвердившего Акт. Служебные документация и корреспонденция постепенно переходили на «державну мову», однако и написанные по-русски они не вызывали возражений в государственных и хозяйственных органах. Устные речи провозглашались на том языке, который был удобен оратору, поскольку все друг друга прекрасно понимали, на каком бы языке не говорили. Многие на Юго-Востоке вообще воспринимали «одну украйинську державну», как некое временное недоразумение, как детскую игру, и когда какой-нибудь национально-озабоченный депутат местного совета требовал вести заседание на «державной», над ним смеялись, словно над юродивым.
Новый всплеск «мовнэ пытання» получило при принятии Конституции Украины летом 1996 года. Леонид Кучма, два года назад ставший Президентом страны в своей предвыборной программе пообещал придать русскому языку статус государственного. Это обещание дало ему тогда немало дополнительных голосов русскоговорящих регионов. Теперь обещание надо было выполнять. И в проект первой Конституции независимой Украины была внесена такая норма. И она имела большие шансы быть принятой, поскольку подавляющее большинство в, казалось бы, разношерстной Верховной Раде второго созыва, состоящей из восьми депутатских фракций и групп, по-прежнему составляли недавние коммунисты, тот же самый «партхозактив». Но теперь для них в большинстве тоже говоривших на русском главным была не «мова». Перед глазами «партхозактива» маячила предстоящая приватизация!
Поэтому, когда национально-озабоченное парламентское меньшинство захватило трибуну, требуя изъять из проекта Конституции норму о втором государственном языке, бывшие партхозаппаратчики немного для приличия покочевряжившись, чтобы оппоненты достойно оценили величину их «уступки», в итоге, согласились. Согласились, несмотря на то, что во время выборов, как и украинский президент, тоже ратовали перед своими избирателями за два государственных языка. Но будущие материальные выгоды были для них, несомненно, выше гуманитарных и ссориться с национал-демократами из-за «какой-то мовы», накануне принятия более важных законов о судьбе государственной собственности, им точно не хотелось. Вот тогда-то, наверное, впервые русскоговорящие украинцы почувствовали себя обманутыми и оскорбленными, чем впоследствии весьма успешно будут пользоваться различные политики, а вернее политиканы.
Однако и после того, как Конституция стимулировала все большее применение «украйинськой», прежде всего в государственных учреждениях и в средствах массовой информации, «мовнэ пытання» стояло лишь во втором десятке проблем рядовых граждан страны. Снова подняли его на невиданную доселе высоту все те же политиканы в период предвыборной борьбы за президентское кресло между Ющенко и Януковичем. Причем специально «разгоняли» языковое противостояние, как раз «донецкие», понимавшие, что их кандидат интеллектуально проигрывает Ющенко по всем статьям, а значит, в ходе предвыборной борьбы им надо было задеть самые глубинные чувства русскоговорящих избирателей, из которых и состоял в основном электорат Януковича. Справедливости ради следует отметить, что и противоположенная сторона не отставала в этом деле.
Уже став Президентом Ющенко неустанно продолжал повторять, что «мова – е головным чинныком самоидентыфикации нации». Естественно, что, будучи националистом, Виктор Андреевич в понятие «нация» вкладывал не политический, а только лишь этнически-языковый смысл. Таким образом, половина граждан Украины автоматически выпадала из этого понятия, а, следовательно, становились гражданами, пусть не второго сорта, а все-таки немножко неполноценными. И если сам украинский президент, слывший либералом и демократом, так может и не считал, то именно это в открытую заявляли деятели типа Тягнибока и Фарион. Вскоре на «Свободе слова», перебравшегося из России в Украину Савика Шустера, начались бесконечные «собачьи бои» между представителями двух противоборствующих лагерей, за которыми с наслаждением, переживаниями и собственными эмоциями наблюдал каждый житель страны. Самым удивительным, смешным и печальным было то, что выходя из студии недавние спорщики, только что хватавшие там друг друга за грудки, зачастую мирно обсуждали свои бизнесовые, личные и прочие дела. Некоторые из них даже дружили семьями. А вы - рядовые «хохлы» и «кацапы» продолжайте тягать друг друга за чубы!
Смена Ющенко на президентском посту Януковичем ничего не поменяла в этом постоянно подогреваемом обеими сторонами и разогретом уже до немыслимых пределов противостоянии. Ведь «языковая тема» моментально уводила коллективное общественное сознание от чего-то более важного, включая в нем один единственный индикатор: «свой-чужой». Как раз для того чтобы еще больше укрепить в обществе такую простоту в оценках того или иного человека или общественного явления через два года правления Януковича и появился злополучный «закон Кивалова – Колесниченко».
Второго автора данного законодательного акта, хотя на самом деле не только эти двое участвовали в его разработке, можно смело отнести к «полезным идиотам». В молодости окончивший в Умани, что на Черкащине, в самой что ни на есть украинской глубинке, сельскохозяйственный институт, Вадим Колесниченко являл собой образчик законченного украинофоба с полным набором причитающейся для русского шовиниста ненависти к геям, лесбиянкам и прочей «европейской нечисти». Послужили ли тому причиной какие-то неприятности, произошедшие с ним в Умани, или все дело было в семейном воспитании, история умалчивает. Да и вряд ли кому-то это интересно. Не того калибра птица. Хоть сей персонаж, получивший к сельскохозяйственному еще и юридическое образование, ко времени принятия «закона своего имени» носил звание Заслуженного юриста Украины.
А вот «вторая, то бишь первая птица» была уже более высокого полета. Ректор Одесской юридической академии Сергей Кивалов «прославился» на всю страну еще в 2004 году, когда возглавлял Центральную избирательную комиссию Украины в период президентских выборов, ознаменовавшимися массовыми фальсификациями, но результаты, которых под его начальственным давлением были утверждены ЦИК и отменены только решением Верховного Суда Украины. Почему этот деятель, получивший кличку «Сережа Пидрахуй», снова отправился руководить Одесским ВУЗом, а не сел за решетку, Школьникову было не понятно. По-видимому, в столь благоприятной для него профессиональной рокировке сказались и бесхребетность «оранжевой власти», и личные черты ректора-юриста, которому, по мнению Константина Федоровича, больше подходила бы кличка «Хитрый Лис». Теперь же, наверняка, понимая какое восприятие в Верховной Раде получит законопроект, озаглавленный его фамилией, Кивалов уступил почетную роль докладчика своему напарнику Колесниченко, который и собрал все причитающиеся для них обоих «награды» от коллег-депутатов: порванную одежду, побитую морду и пр. А для чего еще нужны «полезные идиоты»?
Сам закон, носивший название «Об основах государственной языковой политики» шел на смену того самого, еще советского «О языках…» 1989 года и, как было уже сказано, реально ничего не менял. Все было решено в 1996 году Конституцией – Основным законом, где черным по белому записано: «государственным языком в Украине является украинский язык» и «в Украине гарантируется свободное развитие, использование и защита русского, других языков национальных меньшинств». Чтобы что-то поменять здесь, нужны были голоса не менее двух третей от общего числа народных избранников, которых у представителей провластной коалиции не было. Новый же закон вводил понятие «регионального языка», который считают родными более десяти процентов населения соответствующего региона (Автономной Республики Крым, области, района, города или села). И «В ПРЕДЕЛАХ ТАКОГО РЕГИОНА региональный язык мог быть использован в законодательно установленных сферах наравне с государственным украинским языком».
А что мешало В ПРЕДЕЛАХ ТАКОГО РЕГИОНА использованию «регионального языка» до принятия этого закона? Ответ довольно прост: НИЧЕГО! Разве до того в Привольске или в Крыму на сессиях депутатов всех уровней не говорили по-русски? Или может совещания чиновников, не говоря уже о хозяйственниках и предпринимателях, велись там «державной мовою»? А может быть только на ней, «державной» писались там письма из одного сельсовета в другой? Так что же реально на практике менял принятый закон «Кивалова-Колесниченко»? Ответ тот же: НИ-ЧЕ-ГО!!!
Он был нужен «правящей элите» лишь для очередного «мордобоя». И не столько в стенах парламента, сколько на территории всей страны. Чтобы каждый житель Украины еще раз подумал о своей «самоидентификации», подумал «за кого» он, кто для него «свой», а кто «чужой»?
К сожалению, «полезных идиотов» было достаточно не только среди сторонников Януковича, но и среди его противников. Один из них, целый вице-премьер по гуманитарным вопросам времен Ющенко (куда там тому Колесниченко!), а теперь народный депутат от «Батькивщины» Вячеслав Кириленко уже на второй день после бегства Януковича внес в повестку дня Верховной Рады законопроект об отмене закона «Кивалова-Колесниченко».
И круг замкнулся.
4
Пока национально-озабоченные «украинские революционеры» в Киеве занимались подобным пустозвонством, тем самым, лишь увеличивая число своих противников внутри страны, противоборствующая сторона не сидела, сложа руки.
В тот самый вечер, когда Школьников разговаривал по телефону с братом, в Симферополь прибыла делегация Государственной думы России во главе с Леонидом Слуцким, который публично под телекамеры заявил, встречавшему их Аксенову:
- В случае решения крымчан на референдуме или обращения Верховного Совета Крыма к России с просьбой о присоединении…. Россия рассмотрит этот вопрос очень быстро!
Заявил не председателю Верховного Совета Крыма и не главе правительства автономной республики, а именно Аксенову, дав тем самым тому указание, что нужно делать. И то была лишь видимая, «официальная часть» визита. К тому времени Аксеновым и бывшем, а может и не бывшем полковником ФСБ Игорем Гиркиным уже велась «обработка» председателя Верховного Совета автономии Владимира Константинова, человека менее решительного и которому в отличие от Аксенова было что терять. Тюремный срок маячил перед глазами Константинова почти год, после того, как он «кинул на деньги» не одну сотню крымских семей, вложивших в его строительную фирму «Консоль» свои сбережения с надеждой получить долгожданное жилье. К тому же обанкротившаяся «Консоль» набрала еще и сотни миллионов кредитных гривен в украинских банках. На вопрос, куда исчезли все эти деньги, мог дать ответ лишь председатель крымского парламента. Но одно дело нести ответственность за финансовые махинации, что далеко не всегда кончается тюрьмой (можно же и откупиться!), а другое – за государственную измену! Было, о чем подумать вконец запутавшемуся и запуганному спикеру! Кто его в итоге «додавил», Гиркин или Аксенов, неизвестно. Потом каждый из них будет приписывать эту заслугу себе.
Вскоре на центральной площади в Симферополе собралось уже несколько тысяч людей под российскими флагами, требовавших отставки правительства автономии и выхода Крыма из состава Украины. А в здании Верховного Совета в тот день должна была пройти сессия под председательствованием Константинова, на которой планировалось рассмотреть данный вопрос. Массовка же на улице служила красноречивой и настоятельной подсказкой крымским депутатам, как тем следует голосовать.
Однако и в этот раз, хорошо разработанный план поломали крымские татары, окружившие своим многотысячным кольцом правительственное здание. Можно только удивляться способности коренного народа собрать за пару часов несколько тысяч мужчин со всего Крыма. Видимо уже в самой крови у них сидит многолетний опыт выживания в условиях депортации, ссылки и постоянных преследований. Снова, словно монумент, стоял на площади невозмутимый Рефат Чубаров. Снова вокруг него суетился, пытаясь договориться, Аксенов. Потом, так и не уговорив, дал команду идти стенка на стенку. Но и это не помогло. Новое противостояние закончилось так же, как и в прошлый раз. Уставшие и окончательно замерзшие пророссийские активисты стали расходиться сначала по одному, а потом и целыми группами. Под вечер, когда их осталось уже считанные единицы и без своих главарей, Чубаров что-то коротко бросил стоявшим рядом помощникам, и буквально за несколько минут площадь опустела и от татар.
А после, уже глубокой ночью в общее здание Верховного Совета и Совета министров Автономной Республики Крым вошли хорошо экипированные вооруженные «неизвестные». Утром кто-то обзвонил всех сотрудников, работавших в правительственном здании, и сообщил, что оно захвачено, а, следовательно, на работу выходить не следует. К тому времени вход в здание был забаррикадирован, чем попало, а вокруг ходили те самые солдаты без знаков различия, опасливо озираясь по сторонам, несмотря на то, что в руках держали автоматы, снабженные подствольными гранатометами.
К правительственному зданию подъехал председатель Совета министров Крыма Анатолий Могилев, два года назад сменивший на этом посту умершего Василия Джарты, а до того работавший министром внутренних дел Украины. Прослуживший в милиции более тридцати лет, от участкового и оперуполномоченного уголовного розыска до министра и генерал-полковника, Могилев смело открыл забаррикадированные двери, видимо посчитав, что-ему-то при народе негоже бояться вооруженных преступников. Еще недавно верный сторонник беглого украинского президента, приложивший немало усилий к тому, чтобы рядовые крымчане воспринимали происходящее на Майдане исключительно, как «бандеровский шабаш» и «антиконституционные выступления распоясавшихся хулиганов», Анатолий Могилев после бегства Януковича признал новую киевскую власть и оставался верным законам Украины. Надо отметить, что и в период, когда он критиковал происходящие в Киеве события, то ни разу не подверг сомнению государственную целостность и суверенитет страны. Такое поведение главы правительства Крыма, население которого уже достаточно долго находилось под влиянием одновременно и «родной» (в смысле уже убежавшей властной верхушки) и российской пропаганды, несомненно, заслуживало уважения.
Все три месяца противостояния на Майдане большинство украинских телевизионных каналов, владельцы которых, так или иначе, были связаны с официальными властями, освещали происходившие там события либо весьма сдержанно и дозировано, либо продвигали провластную точку зрения. А она заключалась в том, что протестующие – это люди, исповедующие идеологию украинского национализма, «бандеровцы», выступающие против русского языка и дружбы с Россией («поэтому и хотели попасть в Евросоюз»), а также всякие хулиганы из бандитских, профашистких группировок и небольшая часть несознательной молодежи, которой просто «задурили мозги».
Примером такого представления революционных событий был сюжет, обошедший все телеэкраны Украины и России, когда на заснеженном Майдане две очевидно замерзшие девицы, подпрыгивая друг перед другом чтобы согреться, весело выкрикивают у пылающего рядом костра, повторяя одну и ту же фразу:
- Кто нэ скачэ, тот - москаль! Кто нэ скачэ, тот – москаль!
- Вот и вся идеология этих протестантов! – наперебой вещали тогда с экранов провластные комментаторы, намекая не только на «идеологию», но и на умственное развитие участников Майдана, которых, как «несмышленых детей, заставляют жертвовать и здоровьем, а порой, и жизнью, стоявшие за ними кукловоды».
Российские телеканалы, которые вполне легально работали на всей территории Украины, еще более усиливали представление о протестующих, и о стоявших за ними политических силах, как исключительно «антироссийских» и «бандеровских». На самом деле националистическая идеология была присуща лишь одной парламентской партии, поддержавшей революцию, – всеукраинскому объединению «Свобода», чей рейтинг составлял чуть более пяти процентов. На очередных парламентских выборах, прошедших сразу после Майдана, «Свобода» вообще не преодолеет пятипроцентный барьер и не войдет в новый состав Верховной Рады Украины. Все остальные националистические и экстремистские организации, типа «Правый сектор», которым особенно пугали российского обывателя и русскоговорящих граждан восточных областей Украины и Крыма, имели то же влияние в украинском обществе, что и подобные организации в самой России.
Но такое гипертрофированное представление своих политических противников было всегда выгодно и характерно не только для российских пропагандистов, но и для сторонников Януковича, Азарова и других «регионалов», поскольку заставляло малосведущего человека сразу выбирать за кого он: «за наших», или «за бандеровцев»? Шло то самое разделение людей на «своих» и «чужих», что и в вопросе о языке.
К сожалению, и их «политические противники», так же преследующие исключительно свои узкопартийные цели, и опиравшиеся по «языковому принципу» на население Запада и Центра Украины, свою информацию о событиях на Майдане вещали тогда лишь через два «украйиномовных» канала. Русскоговорящему же обывателю на Юго-Востоке и в Крыму, сидевшему на диване в домашних тапочках, всегда было сподручней смотреть вечерние новости на русском, а значит в интерпретации Януковича и Азарова. Местные телевизионщики тоже подавали информацию с оглядкой на свои «региональные» власти. А далеко не все губернаторы даже после бегства Януковича признали новую киевскую власть, как это сделал тот же Могилев в Крыму. Ведь российские официальные лица к тому времени называли ее уже исключительно «фашисткой хунтой», говоря о разобщенности и необходимости федерального устройства Украины, и тем самым давая «регионалам от власти» на местах надежду, что для них еще не все потеряно.
Выйдя из правительственного здания на площадь, Анатолий Могилев не слишком много поведал окружившим его журналистам:
- В четыре часа утра здание Верховного Совета и Совмина Крыма были захвачены неизвестными. Мои переговоры с ними ни к чему не привели. Они сказали, что не уполномочены вести переговоры. Взяли мой мобильный телефон и сказали, свяжутся со мной, когда будут готовы разговаривать. Никаких требований они не выдвигали. Сказали, что взяли здание под охрану.
- Надеюсь, жить там они не собираются!? – добавил он, усмехнувшись. – Думаю, скоро все прояснится.
«Прояснилось» все, действительно, достаточно скоро. К полудню Гиркин со своими людьми в «охраняемое» здание крымского парламента стал свозить «под охраной» крымских депутатов. Правда, следует признать, что были и такие, которые пришли туда сами.
Заседание было недолгим, естественно, антиконституционным, но «продуктивным». В отставку была отправлено все крымское правительство. Главой нового вместо Могилева назначили Аксенова, а на 25 мая - день выборов президента Украины, был объявлен «всекрымский референдум о будущем статусе полуострова».
На следующее утро 28 февраля на авиабазу Гвардейское под Симферополем один за другим стали приземляться военно-транспортные самолеты. На улицах, перекрестках, перед стратегически важными объектами Крыма появились на бронетехнике новые вооруженные «неизвестные». Ими были блокированы все аэродромы и все въеды-выезды на полуостров. Кто-то потом назовет их «зелеными человечками», кто-то «вежливыми людьми», но не у кого, даже самого простодушного и мало сведущего в политике человека не будет и тени сомнения в том, кто они и откуда прибыли.
Большинство населения Крыма к тому времени уже достаточно запуганное «ужасами, творящимися на Майдане», и слухами, что «теперь бандеровцы оттуда придут в Крым наводить свои порядки» («вон, отменили же закон Кивалова-Колесниченко, какие вам еще нужны доказательства?»), вполне благосклонно отнеслось к появлению на полуострове вооруженный «зеленых человечков», говоривших по-русски.
Школьникову запомнился эпизод, многократно показанный в тот день по всем телевизионным каналам.
Девушка с огромным чемоданом на колесиках выходит из здания Симферопольского аэропорта. К ней подходит журналист и спрашивает:
- Вы – крымчанка, или приезжая?
- Крымчанка, - отвечает она.
- А как вы относитесь к тому, что на площади перед аэропортом стоят неизвестные вооруженные люди?
- Нормально! Они нас охраняют!
- От кого?
- От Бендеры.
- А кто это?
- Не знаю…, - пожав плечами, искренне ответила девушка и покатила дальше свой чемодан.
Когда Константин Федорович увидал этот телевизионный сюжет, то вспомнил свою давнюю беседу с братом, состоявшуюся лет восемь назад. Тогда Пашутин гостил у Школьниковых в Привольске. После ужина они с братом сидели в комнате вдвоем, пили коньяк, разговаривали. На каком-то украийномовном канале тихо работающего телевизора, на который они до того не обращали внимания, начался документальный фильм о партизанской деятельности УПА. Школьников его уже видел раньше, и теперь предложил посмотреть Сергею Васильевичу.
- Только сделай погромче, - попросил тот.
А когда фильм закончился, Пашутин высказался довольно эмоционально:
- Вот почему такие фильмы не показывают на русском?! Ведь у нас большинство представляют ОУН и УПА, только как пособников Гитлера! А украиноязычные каналы в Крыму смотрят лишь единицы. Кто ж их будет смотреть, когда полно каналов на русском! А там такого не показывают!
- Ты знаешь, я этот вопрос задаю сам себе, уже который год! С того момента, как стал интересоваться реальной историей и событиями на Западной Украине, с сентября тридцать девятого и заканчивая послевоенными годами. И знаешь, ответ у меня только один: эти придурки - националисты не понимают элементарных вещей! Ведь для того, чтобы привлечь как можно больше людей на свою сторону, надо начать говорить на языке этих людей. Ну, очевидная же речь! Или вещь! Сам уже сразу не соображу, как правильно! Но для них же «ридна мова» – это святое! Как можно отказаться!?
Теперь, сложив тот свой давний разговор с братом и эпизод с этой девушкой в Симферопольском аэропорту, Константин Федорович в очередной раз подвел неутешительный итог: вина за нынешний политический кризис в стране лежит на обеих противоборствующих сторонах. Конечно же, не в равной степени, но на обеих! Все политические игроки несут ответственность, за то, что многие жители не только Крыма, а и всей Украины, воспитанные в старой, еще советской исторической парадигме до сих пор не знают подлинной истории своей страны. Не выхолощенной, не намеренно искривленной и подретушированной под те или иные политические симпатии, а настоящей, подлинной, с героическими и постыдными поступками всех ее исторических персонажей одновременно.
А тем временем «зеленых человечков», как и «вежливых людей», контролирующих на бронетехнике дороги и перекрестки Крыма в тот день 28 февраля 2014 года, становилось все больше и больше….
И только к 16 часам того дня в Киеве собрался Совет национальной безопасности и обороны Украины, чтобы обсудить сложившуюся на полуострове ситуацию.
5
Вел заседание председатель Верховной Рады Украины Александр Турчинов, избранный на этот пост шесть дней назад, сразу после бегства Януковича и всего прежнего украинского руководства.
Такие непредвиденные никем поступки высшего руководства страны, произвели неизгладимое впечатление даже на депутатов фракции Партии регионов в украинском парламенте. Ее глава Александр Ефремов заявил тогда:
- Украина оказалась обманутой и ограбленной, но это даже ничто перед горем, с которым столкнулись десятки украинских семей, потерявших своих близких по обе стороны противостояния. Украину предали, а людей столкнули лбами. Вся ответственность за это лежит на Януковиче и его ближайшем окружении….
Было заметно, как Ефремов, давний соратник беглого президента, обескуражен и одновременно возмущен позорным поступком своего бывшего патрона. Что уж говорить о других «регионалах»? Многие тут же переметнулись в другие парламентские фракции, а те что остались, голосовали теперь исключительно, как того хотели их политические оппоненты. Поэтому завидное единодушие украинских парламентариев было проявлено не только при отмене злосчастного закона «Кивалова-Колесниченко», но и при новых кадровых назначениях. Во всяком случае, при выдвижении Турчинова на пост главы Верховной Рады других альтернативных кандидатур не предлагалось.
Александр Турчинов, многолетний «серый кардинал» импульсивной и взбалмошной Юлии Тимошенко, ее вечный «начальник штаба», разруливающий бесчисленные заносы «леди Ю», а потом, когда та оказалась за решеткой, заключивший союз с молодым и амбициозным Яценюком, отведя себе снова роль «второго человека», оказался, пожалуй, одним из немногих «победивших революционеров» на своем месте. Ведь после повального бегства всего государственного руководства, Верховная Рада осталась единственным легитимным и, главное, «верховным», выбранным всем украинским народом, органом власти в стране. Чтобы управлять таким органом в период послереволюционного синдрома, когда многие были готовы и дальше действовать не в рамках закона, а исходя из политической целесообразности, нужен был как раз такой руководитель - тертый калач с холодной головой не имевший явных амбиций первого человека в стране.
Заседание Совета национальной безопасности и обороны Украины под председательством Турчинова, который согласно Конституции исполнял теперь обязанности Президента и главы Совбеза, проходило не в специально отведенном для таких заседаний помещении, а в одном из кабинетов Верховной Рады, не защищенном от прослушивания. На заседании присутствовали:
Арсений Яценюк, премьер-министр Украины с 27.02.2014;
Виталий Ярема, первый вице-премьер-министр Украины с 27.02.2014;
Игорь Тенюх, исполняющий обязанности министра обороны Украины с 27.02.2014;
Арсен Аваков, министр внутренних дел Украины с 27.02.2014;
Андрей Дещица, исполняющий обязанности министра иностранных дел Украины с 27.02.2014;
Валентин Наливайченко, председатель Службы безопасности Украины с 24.02.2014;
Виктор Гвоздь, председатель Службы внешней разведки Украины с 27.02.2014;
Олег Махницкий, исполняющий обязанности генерального прокурора Украины с 24.02. 2014;
Степан Кубив, глава Национального банка Украины с 24.02. 2014.
Андрей Парубий, секретарь Совета национальной безопасности и обороны Украины с 27.02.2014;
Таким образом, большинство из присутствующих официальных лиц только вчера получили свои портфели. Но это вовсе не означало, что они не влияли на ситуацию и на принятие политических решений до своего назначения, хотя были среди них и такие.
Кроме членов Совбеза в заседании участвовали двое приглашенных: Юлия Тимошенко и Андрей Сенченко.
Юлия Владимировна в «приглашенные» напросилась сама. Скорее даже не напросилась, а просто была уверена в необходимости своего участия. Ведь без нее «эти молокососы могли начудить все, что угодно»! Наверняка так думала она тогда. Через два года ей это припомнят.
А сейчас она все никак не могла определить свое место в победившей революции. Появившись на Майдане в инвалидной коляске (в сравнении с ней Елена Николаевна Гоголева в «Мамуре» могла бы отдохнуть!), прямо из Качановской колонии, но уже после победы и бегства Януковича, Тимошенко была убеждена, что тут же, на всенародном вече ее изберут и новым президентом Украины, и матерью (в смысле отцом) нации! Ведь это же она девять лет назад в оранжевом свитере проехала со знаменем в руках по правительственному кварталу на асфальтовом катке, а может на какой-то другой дорожной машине (она не особо в этом разбиралась). Именно она была Жанной д'Арк «оранжевой революции», принесшей тогда победу Ющенко. И она же больше всех незаслуженно пострадала от «клики Януковича», мотая тюремной срок в женской колонии общего режима. Даже заработала там свою (пусть придуманную) инвалидность! И вот теперь прямо из колонии, на инвалидной коляске, она здесь снова с вами! На Майдане! Так думала Юлия Владимировна.
Но Майдан не принял в тот вечер ее наставническую речь. Люди там всего несколько дней назад пережили такое, что Тимошенко даже и не снилось в комфортабельной камере Качановской колонии со всеми ее воспоминаниями о победных маршах на дорожных машинах. Майдан тогда не принял и в большинстве своем осудил речь «пламенной революционерки», оторвавшейся от новой революционной реальности. Видимо поняв это, Юлия Владимировна теперь хотела восстановить свой статус-кво хотя бы среди «партийных соратников». Ведь Александр Турчинов – ее «воспитанник», а, следовательно, она, а не он – главная на сегодняшнем заседании, не говоря уже об Яценюке! Тот вообще мальчишка! Какой из этого «очкастого кролика» премьер-министр!? В том не сомневалась Юлия Владимировна, идя на заседание Совета национальной безопасности и обороны 28 февраля 2014 года. И «соратники» не противились ее присутствию, все ж таки она теперь лидер самой большой парламентской фракции. Вон и второй «приглашенный» тоже оттуда, из «Батькивщины»!
«Вторым» был однофамилец приятеля Школьникова народный депутат Украины из Симферополя Андрей Сенченко. Кроме принадлежности к «Батькивщине», он еще долгое время возглавлял ее Крымскую организацию, поэтому, по мнению членов Совбеза должен был владеть политической ситуацией на полуострове и мог дать ценные советы.
Открыв заседание, Турчинов первому предоставил слово председателю СБУ Наливайченко, который обязан был владеть самой полной и достоверной информацией по должности. К тому же, Наливайченко только что вернулся из Крыма, куда выезжал вместе с Аваковым, чтобы «найти и задержать там сбежавшего Януковича». Естественно, им не удалось его даже отыскать. Да и вряд ли они верили в свою удачу, если вообще ставили перед собой такую цель.
Валентин Наливайченко докладывал, как всегда четко, строго, по-деловому. Во внешней своей деловитости он мог дать фору многим из присутствующих, как, впрочем, и в безукоризненности костюма и прически. Пожалуй, на этом и заканчивались все «выдающиеся» качества «цього державного дияча». Ну, еще, справедливости ради, следует добавить хорошее владение им «ридной мовою», а также английской и финской, что, впрочем, не имело никакого значение для сегодняшнего доклада.
Тем не менее, несколько слов о «вновьназначенном» председателе СБУ сказать просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы понять, что можно было ожидать и от него самого, и от деятельности спецслужбы под его началом.
Не станем выяснять, как сын рабочего и медсестры из Запорожья, через год после окончания харьковского университета отправился учиться в московский Институт разведки КГБ СССР имени Андропова. Вполне возможно, что в этом помогла ему некая случайность. Все-таки английский он к тому времени уже знал. Важно другое! Этот «пламенный украинский патриот и демократ» отправился туда в 1991 году буквально накануне приобретения Украиной «незалэжности», когда про «преступные методы работы КГБ», а также про «антидемократичность и бесчеловечность» этой организации не сказал лишь ленивый «национально-озабоченный украинец».
Из Москвы на горячо любимую Родину Валентин Наливайченко возвратился только через три года, почему-то, с его слов, «так и недоучившись, хоть и был там отличником». Неужто ностальгия так замучила, что на получение диплома об окончании «бурсы» не осталось сил? «Злые языки» однако, будут утверждать, что «кэгэбэвский институт», ставший к тому времени Академией Службы внешней разведки России, наш герой все-таки окончил. А сразу после возвращения «молодой человек» отправляется вторым секретарем посольства Украины в Финляндию. Не зря же в московской разведшколе финский учил! «Видно, не зря!», говорили впоследствии некоторые «эсбэушные» генералы, задаваясь одновременно вопросом, «кто ж его на самом деле послал тогда в Хельсинки?»
Все последующие десять лет «молодой человек» на дипломатической работе в странах Северной Европы, Нью-Йорке и Вашингтоне, а по возращению в Киев вскоре получает портфель заместителя министра иностранных дел. Неплохой карьерный рост для украинского дипломата, учившегося на российского разведчика. Потом, правда, кривая поползла вниз – отправили послом в Минск, но ненадолго. Самое интересное, что в разное время одни и те же люди считали его, то российским, то американским, то снова российским агентом…. Кем он был на самом деле можно лишь предположить по его дальнейшей карьере.
Виктор Ющенко, которого многие считали «агентом американским», назначает Наливайченко руководителем СБУ. Собственно, тогда безупречно одетый «молодой человек» с безупречной прической и стал известен широкой публике. Причем, как говаривали те же «злые языки», назначение малоизвестного дипломата на столь ответственный пост произошло без какой-либо предварительной аудиенции у главы государства. Впрочем, в практике Виктора Андреевича это был не единственный подобный случай. Видно некогда ему – «миссии Божьей» было лично заниматься такой малоприятной текучкой, как – кадры. Он же не Сталин какой-то, в самом деле!
На посту руководителя спецслужбы Валентин Наливайченко прославился довольно быстро. Не было в истории Украины бОльшего разоблачителя «преступной деятельности» ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ. Только этим он и запомнился тогда. Что двигало им, тоже можно только гадать: может, чтобы не было и намека, любых воспоминаний на его недавнюю причастность к этой отталкивающей и ненавистной многими аббревиатуре, а может желание как можно больше угодить тому же Ющенко. Во всяком случае, тема разоблачения преступлений ОГПУ в период «голодомора» и НКВД-НКГБ-МГБ во время борьбы с ОУН-УПА, стала основной в публичной деятельности нового председателя СБУ. Называлось это «открытием архивов». Но почему-то «открывались» они молодым украинским националистом Вятровичем, возглавившим при Наливайченко центральный архив секретного ведомства, весьма однобоко, одновременно «закрывая» даже уже известные материалы неблаговидной деятельности ОУН. Можно лишь догадываться, сколько подобных архивных материалов тогда же навсегда прекратили свое существование в «сером здании на Владимировской» лишь по единоличному решению молодого львовского «историка».
Но такая «плодотворная работа» руководителя СБУ нашла свой отклик в душе Виктора Андреевича Ющенко. И когда тот с треском проиграл очередные президентские выборы, то именно Валентину Наливайченко, оставшемуся тоже без работы, предложил пост председателя политсовета своего детища - партии «Наша Украина». Виктор Андреевич предложил от всей души, но партия катилась вниз со скоростью потерявшего тормоза локомотива, поэтому понимая, что «ловить тут нечего», Наливайченко вскоре бросил Ющенко вместе с его партией, а еще через год стал пусть не рядовым, но далеко не первым членом партии «УДАР» Виталия Кличко. Там было что ловить! За известным украинским боксером стоял Дмитрий Фирташ, газовый и нефтехимический олигарх, всегда замечательно ладивший и с украинским, и с российским высшим руководством. Химия состояла еще и в том, что финансируя оппозиционный «УДАР», Фирташ одновременно отваливал немалые деньги «регионалам» Януковича.
Именно к Фирташу, якобы главному спонсору «революции достоинства», к тому времени уже арестованному по запросу ФБР США и находившемуся под домашним арестом в Австрии, ездила группа «вождей революции» вместе с некоторыми представителями «старой власти», чтобы «богатый арестант» окончательно поделил между ними государственные посты. Поэтому вряд ли новое назначение Наливайченко главой СБУ произошло без одобрения «невыездного олигарха».
Основной посыл довольно длительного доклада Наливайченко на Совете безопасности и обороны Украины 28 февраля 2014 года сводился к нескольким простым фразам: «все пропало!» и «нечего ловить!», так как «во всем СБУ Крыма не на кого положиться, сплошь агенты ФСБ…»
- Поэтому главной задачей сейчас является информирование тех, кто остался верным присяге, чтобы не поддавались на возможные провокации, - подытожил в конце докладчик.
Вот это - задача! Прямо-таки с риском для жизни, как и полагается настоящему разведчику! А сколь важное, прямо-таки первоочередное значение она имеет для укрепления государственной безопасности и территориальной целостности Украины!!!
Ну, хорошо, в Крыму «не на кого положиться»! Совсем скоро далекий от спецслужб Школьников узнает, что «было на кого» тогда и в Крыму. А во всем СБУ есть «на кого»? Ведь можно в Симферополь и Севастополь немедленно отправить надежных и опытных руководителей управлений, которые бы повели за собой остальных сотрудников! Собственно, именно это говорил по телефону Школьникову Сергей Васильевич Пашутин, никакой не спецслужбист, а обыкновенный морской офицер на пенсии. Что, прям вот во всем СБУ не на кого положиться? И многократно отвечая впоследствии на такой вполне резонный вопрос, Наливайченко продолжал твердить, что и «во всем СБУ тоже не на кого было»! «Буквально все ведомство при Януковиче было пронизано российской агентурой!» А как же те, кто работал с тобой еще четыре года назад, когда ты первый раз возглавлял СБУ? Что? Тоже все стали агентами ФСБ? Именно такие вопросы напрашивались этому «одетому с иголочки хлюсту» на высокой генеральской должности.
Но выслушав Наливайченко молча и с завидным спокойствием, Турчинов предоставил слово министру внутренних дел Авакову.
Доклад того был более обнадеживающим, но тоже не оптимистичным: «подали рапорты на увольнение руководители Крымского и Севастопольского управлений МВД, внутренние войска и патрульно-постовая служба Симферополя пока несут службу, но противодействовать русским не будут. Кроме милиции, в Крыму порядка тысячи человек внутренних войск, которые, готовы выполнять приказы». Поэтому министр предложил: «вместе с внутренними войсками взять под контроль аэропорт Симферополь, но не столкновением, а выдавить их силой».
При этом и Наливайченко, и Аваков делали упор на то, что бойцы спецподразделения «Беркут» МВД Украины - основные защитники режима Януковича на Майдане, теперь сбежали в Крым и, изменив присяге, являются силовым ядром тамошних сепаратистов.
- Сколько бойцов «Беркута» изменили присяге с оружием? – поинтересовался Турчинов.
- Предварительно 67. Цифра неточная. Нужно уточнять, - торопливо начал объяснять Аваков, понимая, что «67» - это капля в море. - Потому, что там не очень понятно, кто доехал до конца. Многие, еще возвращаясь из Киева, бежали в Россию, боясь ответственности. Им подвезли подкрепление те же вооруженные силы Российской Федерации…. Там полевая кухня. У них там – "майдан", у них там палатки, у них там гражданское прикрытие….
Арсен Аваков свой портфель министра внутренних дел получил можно сказать «из рук народа» на так называемом «совете Майдана». Это дешевое показушное действо состоялось по инициативе «вождей революции» вечером на следующий день после бегства Януковича. Тогда Турчинов со сцены выкрикивал должность и фамилию, а Майдан «голосовал». Всех поддержали сразу «единогласно», а вот с Аваковым произошел небольшой конфуз. Многие недоумевали, почему именно он, далекий от милиции бизнесмен, а не присутствующий здесь же на сцене Ярема, генерал-лейтенант и в прошлом начальник киевской милиции? Пришлось брать слово Яреме и объяснять «почему». Генерал плел про какие-то «новые общественные отношения после Майдана, при которых Арсен Борисович на этой должности справиться лучше, чем он – профессиональный милиционер». Не мог же, Ярема прямо сказать собравшимся на площади восторженным людям, что «так хочет Аваков, вложивший немало собственных средств в наш Майдан, и который здесь, на этой сцене «весит» значительно больше, чем я! Так уж решено, давно и без вас»!
Совсем скоро Арсен Аваков поднатореет на своем посту и станет самым влиятельным министром внутренних дел за всю историю независимой Украины. Настолько влиятельным, что его будут считать политиком по силе равным президенту Порошенко. Но сейчас Арсен Борисович слабо владел обстановкой и откровенно «плавал».
- Понятная ситуация, - подвел итог его выступлению Турчинов. – Пожалуйста, министерство обороны….
Министерство обороны представлял адмирал Тенюх, в прошлом командующий военно-морскими силами Украины. В новое правительство он попал по квоте националистической «Свободы», непонятно, когда очутившись в ее рядах. Не будучи выдающимся военачальником и флотоводцем (самый большой корабль, которым он командовал, был морской тральщик), в отличие от двух предыдущих докладчиков, Тенюх доложил четко и со знанием дела:
- Уважаемые коллеги! Под прикрытием учений происходит концентрация российских войск вдоль всей украино-российской границы. Их цель — не просто демонстрация силы, а реальная подготовка к вторжению на нашу территорию…. На киевском, харьковском и донецком направлениях уже сконцентрировано 38 тысяч человек, 761 единица танковой техники, 2200 бронированных машин, 720 артиллерийских систем и систем залпового огня, также до 40 ударных вертолетов и 90 вертолетов боевого обеспечения, и 90 самолетов штурмовой авиации. В акватории Черного моря на боевое дежурство вышло 80 военных кораблей РФ. Те, кто захватывает объекты в Крыму, – это спецназ, который прошел боевую подготовку в горячих точках России…. Наши действия…! С целью соответствующего реагирования на угрозы прошу, уважаемый Александр Валентинович, разрешения привести Вооруженные силы в боевую готовность "полная". А также, в случае вторжения, использовать все имеющиеся экипажи штурмовой и бомбардировочной авиации для практического, боевого применения, которые удерживаются в готовности номер два.
Но начав по-боевому, адмирал и новоиспеченный и.о. министра в конце своего доклада перешел на минор:
- Ситуация отслеживается, но есть просьба, чтобы не было прямого военного контакта. Мы не готовы к полномасштабной войне. Нам нужно время, нам нужна помощь. Нужна жесткая реакция мира, всего международного сообщества. Буду говорить откровенно. Сегодня у нас нет армии. Она системно уничтожалась Януковичем и его окружением под руководством российских спецслужб. Сегодня мы сможем собрать со всей страны военную группировку численностью около пяти тысяч военнослужащих, способных выполнять боевую задачу. Их можем бросить в Крым, но это не решит проблему Крыма. Мы их там просто положим. А что делать с тысячами километров границы и подготовкой России к вторжению? Если зайдут с утра со стороны Черниговской области, то до вечера уже в Киеве будут!
Адмирал был слабым военным, да и командиром, наверное, тоже. Вернее, он был военным и командиром уже давно разваливающейся армии. Армии, которая начала деградировать еще задолго до развала СССР. Что привело уроженца города Стрый из самого центра Галиччины в конце семидесятых годов прошлого века в Ленинградское военно-морское училище, пожалуй, уже и сам он не ответил бы честно. Особенно после своего членства в «Свободе», которая все советское мазало исключительно черной краской. А ведь при получении лейтенантских погон и офицерского кортика, будущий адмирал наверняка был членом КПСС. Но Бог ему судья. Некоторые понятия о порядочности и чести он все же сохранил. Меньше чем через месяц Тенюх сам подаст в отставку с поста министра после разговора в эфире телеканала «1+1» с заместителем командира керченского отдельного батальона морской пехоты майором Никифоровым.
- Скажите, что мне делать! – на всю страну будет вопрошать Никифоров, у которого командир с бОльшей частью батальона к тому времени уже перешел на службу в армию Российской Федерации. – Со мной сорок девять человек, оставшихся верными присяге, я могу их вывести на территорию Украины? Я могу применять оружие?
- Трымайтэсь! Трымайтэсь! – только и будет твердить ему и.о. министра. – У мэни тэж нэ мае видповидного ришення политычного кэривныцтва!
Но то будет через месяц, а сегодня, уловив пораженческие нотки в докладе адмирала, Турчинов поинтересовался:
- Господин министр, все же переведите в цифры. Сколько в Крыму находится военных Российской Федерации и какое количество наших им противостоит?
- Докладываю. Наших - это в основном военно-морские силы, пятнадцать тысяч человек.
- А кроме морских сил у нас нет никаких сухопутных?
- Пятнадцать тысяч - это полный состав, включая морскую пехоту и другие части. То есть всех, которые нам подчинены. Но это - номинальная численность.
- Боеспособная составляющая?
- Трудно ответить. Большинство среди военных - местные контрактники. Для них служба – это заработок. Настроение населения в Крыму вы знаете. Плюс молодежь, срочники, которые вряд ли будут воевать. Готовых выполнить приказ относительно применения оружия тысячи две максимум, - подвел неутешительный итог Тенюх.
И тут же добавил:
- С российской стороны, кроме сил Черноморского флота, идет постоянный переброс штурмовых подразделений вооруженных сил и спецназа ГРУ. Уже сейчас боевая компонента превышает двадцать тысяч человек. Но количество российских военных, боевой техники и оружия постоянно растет.
Украинская армия, которую двадцать с лишним лет разваливали все, кому не лень, а не только Янукович, на которого будут вешать всех дохлых собак, к тому времени, действительно, представляла плачевное зрелище. В так называемые «контрактники», денежное содержание которых составляло чуть больше полутора минимальных заработных плат, шли представители самых обездоленных слоев населения, где такие понятия как «патриотизм», «родина», «страна» даже не обсуждались. Заработная плата младшего офицера, когда-то сознательно выбравшего для себя профессию военного, не на много превышала зарплату рядового контрактника. И хотя здесь с «идеологической надстройкой» было все в порядке, но не подкрепленная соответствующей материальной базой и зачастую давно забывшими об идеологии командирами частей, погрязшими в меркантильных связях с местными властями и хозяйственниками, она не особо способствовала молодому офицеру заниматься военным делом «настоящим образом». Если добавить к этому постоянную кадровую чехарду в верхних эшелонах военачальников из-за смены политического руководства, устаревшую и давно не обновляемую военную технику, отсутствие серьезных учений со стрельбами, выездом техники и вылетом самолетов и вертолетов, то вывод о небоеспособности украинской армии был очевиден. Начиная с самого момента обретения независимости, Украина ни с кем не собиралась воевать, наивно полагая, что воевать ей просто не с кем! А уж с Россией, тем более! Теперь пришло время расплачиваться за свою наивность.
- Слово министру иностранных дел, - объявил Турчинов, после того, как Тенюх закончил доклад.
Андрей Дещица сообщил о переданной Российской Федерации ноте протеста, проведенных консультациях с представителями стран – подписантами Будапештского меморандума и переговорах с представителями других стран – партнеров Украины….
- Все они выражают обеспокоенность, но своих планов и действий не сообщают. Все просят нас не делать поспешных шагов, - заключил он.
- Премьер-министр, пожалуйста! – снова огласил Турчинов.
Арсений Яценюк конечно же на этом заседании считал себя главным действующим лицом. Почти десять лет он шел к сегодняшнему «триумфу». Этот еще один «одетый с иголочки хлюст» стал широко известен в период «оранжевой революции», когда в тридцатилетнем возрасте неожиданно оказался исполняющим обязанности главы Национального банка Украины, после того, как его бывший шеф Сергей Тигипко возглавил «официальный» предвыборный штаб Януковича. Главной пиар-фишкой Яценюка стало тогда то, что «несмотря на революционные потрясения, он сохранил стабильность национальной валюты!» При этом умалчивалось, что стабильность национальной валюты в первую очередь базируется на стабильности национальной экономики, которая весь второй срок президентства Леонида Кучмы показывала удивительные темпы развития.
Но старт был дан. К тому же Яценюк, получив известность, стал демонстрировать не менее удивительную, чем национальная валюта, приспособляемость к самым разным политическим лидерам, порой и на дух не переносящих друг друга. За четыре последующих года он смог перебывать заместителем главы Одесской обладминистрации, министром экономики, заместителем главы секретариата Президента, министром иностранных дел и председателем Верховной Рады Украины. Причем министерский пост умудрился занимать даже в правительстве Януковича. Просто удивительный и многогранный «профессионализм»! Но вряд ли он принес тогда хоть какую-то пользу стране. Хотя бы потому, что для того, чтобы приносить пользу надо хорошо войти в курс дела на каждой должности. А когда было входить при такой их быстрой сменяемости? Так можно было лишь строить свою собственную карьеру. И Яценюк ее построил.
Сразу несколько украинских олигархов рассмотрели в молодом политике «новую звезду». А главное, «звезду» легко управляемую, что он уже неоднократно продемонстрировал, получив прозвище «политического клоуна президента Ющенко»! И вскоре на свет Божий выходит новая политическая партия «Фронт перемен» во главе с Арсением Яценюком, который оказывается на четвертом, но все равно заметном месте в президентской гонке 2010 года. Почуяв деньги, под крыло «Фронта…» начинают собираться другие политические неудачники. А после посадки Юлии Тимошенко в колонию общего режима, происходит объединение «Фронта…» с ее «Батькивщиной». Пусть под ее названием, но во главе с Яценюком! Естественно под лозунгом «Свободу Юлии Тимошенко!» и с надеждой, что та никогда не выйдет из тюрьмы. Потом будет революция и в ней он, «самый главный, самый бесстрашный революционер»! Многие надолго запомнят его боевой клич: «якщо куля в лоб, то куля в лоб!», призывавший во чтобы то не стало идти до победного конца. Но когда на Майдане засвистели реальные пули, нашего «бесстрашного Робеспьера», как и других «вождей революции», там не оказалось. А вот в премьер-министры его на Майдане «выбирали»! Уже после победы. Это когда с Аваковым тот самый конфуз вышел.
После очередного изменения Конституции именно премьер-министр, а не президент получал большинство властных полномочий в государстве. Вот почему Арсений Петрович на сегодняшнем заседании Совета национальной безопасности и обороны считал себя «главным». Через полгода Петр Порошенко докажет ему, что Конституция – Конституцией, но «главный» в стране все-таки Президент. Но, то будет только через полгода, а пока….
Яценюк говорил долго, разводил руками (видно известный прием Ющенко ему тоже пришелся по вкусу), взвешивал все «за» и «против». Он сообщил присутствующим, что успел обговорить сложившуюся ситуацию с вице-президентом Соединенных Штатов, мимоходом, словно учитель в классе, сделал замечание кому-то мешавшему ему говорить, одним словом, вел себя, как «главный», а значит и «самый умный». В конце речи Арсений Петрович призвал своих коллег «не торопиться, а обратиться к западным партнерам с целью обеспечения мира и стабильности в Черноморском регионе».
После его выступления началась общая дискуссия. Обсуждались две точки зрения: либо давать силовой отпор агрессии Российской Федерации в Крыму (и не только силами армии), либо рассчитывать на дипломатическое урегулирование конфликта с помощью тех самых «западных партнеров». При этом Турчинов настаивал, что агрессия России может перерасти в полномасштабную войну и к ней нужно готовиться, несмотря ни на что!
В самый разгар обсуждения в помещение, где шло заседание, вошел сотрудник аппарата Верховной Рады и сообщил, обращаясь к председательствующему:
- Простите, Александр Валентинович. Глава Госдумы России Нарышкин просит о срочном телефонном разговоре с вами.
- Он возглавляет российский парламент и отвечает вам, как главе Верховной Рады, по статусу! – тут же вставил свое мнение на этот счет и Яценюк. – Нужно говорить!
- Хорошо, поговорим…, - ухмыльнулся Турчинов, вставая из-за стола. - Давайте, сделаем паузу в нашей работе на пять-десять минут.
- Поговорили…, - промолвил он, уже возвратившись и усаживаясь вновь на председательствующее место. - Что сказать…. Нарышкин передал мне угрозы от Путина…. Они не исключают, как он сказал, принятия жестких решений относительно Украины за преследование россиян и русскоговорящих. Наверное, намекают на введения войск не только в Крым…. Передал слова Путина, что если погибнет хотя бы один россиянин, они объявят нас военными преступниками и будут преследовать по всему миру…. Я ответил, что, начав агрессию против Украины, они уже стали преступниками и будут отвечать перед международным судом. То есть где-то так поговорили….
- Продолжаем нашу работу, - объявил Турчинов через небольшую паузу. – Давайте закончим обсуждения! Нужно принимать решение. Главный вопрос, который я ставлю на голосование, - это введение военного положения….
- Александр Валентинович, вы что, не видите, что я руку держу? – возмущенно воскликнула Тимошенко.
- Пожалуйста, Юлия Владимировна, - словно уже устал от нее сегодня, произнес на это Турчинов.
- Уважаемые друзья, я не хотела выступать, но как лидер самой большой партии коалиции не могу молчать! – как всегда с жаром начала свою речь Тимошенко. - Цена сегодняшнего решения невероятно высока, и у нас нет права на ошибку! Я провела консультации с самыми опытными людьми и могу сказать, что Путин хочет реализовать абхазский сценарий и только ждет, чтобы мы дали ему повод. Вы припоминаете, как тогда повелся на его провокацию Саакашвили, и проиграл! У нас нет права повторять его ошибки. Поэтому призываю всех и каждого семь раз подумать перед тем, как сделать хоть один шаг…. Что я хочу сказать. Если бы у нас был хотя бы один шанс из ста выиграть у Путина, я была бы первой, кто поддержал бы активные действия. Но посмотрите, в каком состоянии сейчас наша армия! Посмотрите, можем ли мы противостоять ему в Крыму, где на порядок больше солдат, современнейшее оружие и полноценные российские военные базы…? Я также разговаривала с нашими иностранными партнерами, и они также подтверждают – российские войска на границах, и просят не делать никаких движений. Мы должны их послушать, потому что без них мы абсолютно бессильны…! Поэтому мы должны сегодня умолять все международное сообщество стать на защиту Украины. Это наша единственная надежда! Ни один танк не должен выехать из казармы, ни один солдат не должен поднять оружие, потому что это будет означать проигрыш! Никакого военного положения и активизации наших войск! Мы должны стать самой мирной нацией на планете, просто вести себя как голуби мира….
- Вы предлагаете ничего не делать? – прервал ее Турчинов.
- Мы должны придумать какие-то нестандартные ходы. Например, пригласить лидеров европейских стран на какой-нибудь мирный саммит в Киев или в Крым. Провести конференцию по вопросам мира. Должны все вместе писать обращение в ООН, в НАТО, США по поводу миротворческих войск. Задействовать все дипломатические связи…. И поэтому я очень прошу вас не делать поспешных шагов! Я не могу голосовать, потому что не являюсь членом Совета безопасности, но прошу услышать меня, оценить все и ни в коем случае не вводить военное положение и не попасть в ловушку Путина!
Юлию Владимировну тут же поддержал Наливайченко (вот кого надо было в министры иностранных дел!):
- Информация, поступающая по нашим каналам, полностью подтверждает готовность России к введению войск, концентрирующихся вдоль нашей границы. И американцы, и немцы - все в один голос просят нас не начинать каких-либо активных действий, потому что, по данным их разведок, Путин использует это для начала широкомасштабного сухопутного вторжения. Мы должны услышать западных партнеров, а им необходимо время для принятия решений.
- Давайте завершать обсуждение! – на этот раз, уже не сдерживая раздражения, призвал присутствующих Турчинов. - Если учесть уровень готовности российских войск на наших восточных границах, мы должны сделать все, чтобы быть способными защищаться. Россияне будут считаться только с сильными….
- Но в том-то и дело, что мы слабые! – воскликнула снова Тимошенко.
- Нам нужна полная мобилизация страны, - не обращая на нее внимания, продолжал Турчинов. - Необходимо безотлагательно начать перебрасывать имеющиеся войска из Центра и с Запада на Восток и Юг. Это жизненно необходимо….
- Вы представляете, что начнется в стране, если танки и БТРы поедут по улицам городов? – на этот раз уже грозно и тоже раздраженно провозгласила Тимошенко. - Это спровоцирует массовую панику! Люди начнут массово бежать из страны! Проблема с продовольствием, с горючим…
- Я вас не перебивал, Юлия Владимировна, - зло прервал своего бывшего многолетнего «шефа в юбке» Турчинов. - Еще больше паника будет, если на Крещатике окажутся российские танки. Мы должны сделать все для того, чтобы быть способными защищаться, в том числе и самостоятельно, если не дождемся военной помощи от Запада. А для этого необходимо действовать! Поэтому я не могу не поставить на голосование решение о введении в стране военного положения! Кто «за»?
- Ясно. «За» один Турчинов, – хмуро подытожил он, спустя минуту. – Это значит, что решение не принято.
Наступила продолжительная пауза. Присутствующие смотрели куда-то в стол, кто – со смущением, кто – с превосходством.
- Мы должны сделать возможное и невозможное, чтобы обеспечить защиту страны, - заговорил снова Турчинов. - В том числе определиться с форматом, который позволил бы нам массовую передислокацию войск, чтобы занять оборону вдоль российской границы…. По результатам обсуждения прошу поддержать решение Совета национальной безопасности и обороны Украины, базирующееся на предложениях, которые не вызвали у членов Совета возражений. Я оглашу проект….
6
Александр Турчинов лишь исполнял обязанности Президента и не был наделен всеми полномочиями, полагавшимися тому по Конституции. Это для Президента Украины Совет национальной безопасности и обороны был совещательным органом, к которому он, избранный всенародным голосованием, мог только прислушаться, соглашаясь или не соглашаясь. Но независимо от мнения членов Совбеза, Президент имел полное право принимать те решения, которые он – гарант Конституции, сочтет необходимыми. У председателя Верховной Рады, который избирался не народом, а депутатами парламента, даже в случае выполнения им функций Президента, а значит и Верховного Главнокомандующего, таких прав не было. Поэтому для него решение Совета национальной безопасности и обороны Украины было обязательным для исполнения.
Из всех присутствующих, у Александра Турчинова на тот момент была самая длинная политическая биография. И практически вся она прошла в высших эшелонах украинской политики. В этом отношении на сегодняшнем заседании с ним могла потягаться только Юлия Тимошенко, но в данный момент та не занимала никакого государственного поста, а значит, не несла формальной ответственности за принятые решения. Остальные члены Совбеза по сравнению с ними были «политическими юнцами», как бы ни хорохорился сегодня Яценюк. Конечно же, за свою долгую политическую биографию, бОльшая часть которой прошла в оппозиции, нынешний глава Верховной Рады совершил столько малопристойных поступков, что иному для того не хватило бы и всей жизни. Но, пожалуй, никто из присутствующих на заседании Совбеза, не ощущал историческую ответственность за судьбу страны так, как ее воспринимал Турчинов.
Возможно, его столь непримиримая и принципиальная позиция была обусловлена тем, что еще в самом начале своей политической карьеры Александру Турчинову пришлось близко работать с такими жесткими лидерами, как Леонид Кучма и Павел Лазаренко. Причиной тому могло быть и его в некотором значении хобби. Александр Валентинович иногда отвлекался от своей основной деятельности профессионального политика на такие далекие от нее занятия, как литературное творчество и религиозные проповеди. Причем, религиозность его явно не была данью моде, что в последнее время стало характерным для многих публичных деятелей с их показушным и лицемерным посещением церкви. В противном случае, он, тоже публичный политик, принявший в уже довольно зрелом возрасте крещение по православному обряду, не перешел бы через несколько лет в протестантскую церковь. Следовательно, искал «своего Бога». Не исключено, что это тоже заставляло его задумываться не только о сиюминутном, но и о вечном, о своей исторической роли и ответственности, как Верховного Главнокомандующего.
Кроме того, фраза, произнесенная Турчиновым на заседании Совбеза, «мы должны сделать все, чтобы быть способными защищаться, россияне будут считаться только с сильными», красноречиво свидетельствовала, что уже тогда он предполагал, как будут развиваться дальнейшие события, и что уже тогда не особо верил в действенную помощь «западных партнеров». Прозвище «кровавый пастор», которое он вскоре получит у российских пропагандистов, станет дополнительным подтверждением, что его жесткую позицию «оценили» и в Кремле. Сейчас же, не получив согласие других членов Совета безопасности и обороны на введение военного положения, он, как исполняющий обязанности Верховного Главнокомандующего, тут же на заседании, помимо согласованных решений, раздал свои протокольные поручения.
Так, Министерству обороны и Генеральному штабу приказывалось: «в случае штурма воинских частей, с целью защиты жизни военнослужащих и обеспечения исполнения поставленных задач, применять оружие соответственно требованиям военных уставов». Поэтому заявление адмирала Тенюха майору Никифорову, что прозвучит на всю страну 21 марта, будто у него (министра) «тэж нэ мае ришення политычного кэривныцтва», не будет всей правдой. И на вопрос, почему в марте 2014 года со стороны украинских военнослужащих, находящихся в Крыму, не раздалось ни единого выстрела, мог бы ответить и.о. министра обороны. А ведь далеко не везде украинские военные объекты переходили под контроль российских вооруженных сил мирным путем. Были и настоящие штурмы. А выстрелов не было. Хотя нет. Были и выстрелы! Только в воздух! Почему? Можно лишь предположить, что давление «западных партнеров» на украинское руководство по «мирной передаче» Крыма России стало к тому времени определяющим. И может быть, именно поэтому тот же Турчинов, чувствуя собственную вину, все последующие годы будет с особым рвением выявлять и преследовать тех, «кто в 2014 году предал Украину в Крыму»? Ярким примером тому является длительное уголовное преследование начальника Генерального штаба еще времен Януковича генерал-полковника Заманы, на которого Турчинов «со товарищами» пытались переложить всю ответственность за свое собственное бездействие во время аннексии Крыма Россией. Благо, что безрезультатно.
А членам украинского Совбеза, собравшимся на заседание 28 февраля 2014 года, воевать с Россией за Крым точно не хотелось. Какая война? Разве для этого они буквально вчера получили свои должности? Чтобы теперь потерять из-за какого-то Крыма? Вон, Путин грозит в случае смерти одного российского военнослужащего «по всему миру преследовать»! Нет уж! «Забирайте!», по примеру домуправа Бунши из гайдаевского «Иван Васильевич меняет профессию» могло сказать большинство присутствующих. С той лишь разницей, что в фильме речь шла о Кемской волости, а здесь - о полуострове Крым. Вовсе не за смертью все они пришли сюда! «Якщо куля в лоб, то куля в лоб!» - призыв конечно красивый, но не для них! К тому же, лишь малый процент украинских граждан, проживавших в Крыму, можно было отнести к «симпатикам» новой киевской власти, а, следовательно, и к их потенциальному электорату на ближайших президентских и парламентских выборах. А такие мысли, наверняка, тоже посещали участников сегодняшнего заседания.
Совсем скоро все они станут рьяными, воинственными патриотами, готовыми не на жизнь, а на смерть воевать с Путиным за каждый «клаптик украйиньской зэмли»! Естественно, на словах…. Два года премьерства Яценюка запомнятся резким обнищанием народных масс и удивительной стойкостью к экономическому кризису самых богатых людей Украины. Сам премьер, еще при вступлении в должность высокопарно «обозвавший» свой Кабинет «правительством камикадзе», тоже за это время никак не пострадает. Многие будут утверждать, что даже наоборот! Поговаривали и «про первый собственный миллиард» Арсения Петровича. Не отстанут от главы правительства и другие члены Совбеза. Сын Авакова вскоре попадется на поставках защитникам Украины бронежилетов по завышенным ценам. У родственников «расторопного» Наливайченко, почти год выплачивающего жалованье сотрудникам СБУ, оставшимся в Крыму после присоединения полуострова к России (не мог определить, по какой статье Закона их можно уволить со службы), дотошные журналисты обнаружат появление значительное количество элитной недвижимости. «Свободовец» Махницкий, как генеральный прокурор вскоре попросит австрийские власти, чтобы те сняли арест с имущества беглого премьера Азарова и его сына. Видимо исключительно из альтруистических побуждений. Такой вот окажется «непримиримый националист» и борец с представителями «злочинной влады». Не он, не все последующие генеральные прокуроры Украины так и не определят в законном порядке, кто же убивал людей на Майдане? А еще один «вождь революции» Кличко, став столичным мэром, вообще распорядиться спилить в окрУге все деревья с застрявшими в них пулями (вероятно, «для простоты проведения следователями баллистической экспертизы»). «Героическому руководителю самообороны Майдана» Парубию придется по вкусу проживание за рубежом в апартаментах для арабских шейхов. Естественно, за государственный счет. И это далеко не все, и все это в условиях войны….
Сегодня же все они, только вчера получившие свои высокие должности (многие впервые), сулившие им немалые дивиденды, готовы были пожертвовать чем угодно, но не собственным настоящим и будущим благополучием. К тому же, придя к власти на плечах восставшего народа, вряд ли они до конца верили в силу этого народа, в его способность защитить страну, ее суверенитет и территориальную целостность, а, следовательно, и их самих от «грозного Путина» и его армии.
Очень скоро тот, кого они так боялись, не оставит им иного шанса, как защищаться.
Бездействие и политический инфантилизм «новой киевской власти» сразу же почувствовали в Москве. Уже на следующий день, 1 марта, чтобы усилить «крымский эффект» антиправительственные митинги по примеру Симферополя прошли в Харькове, Донецке, Днепропетровске, Луганске, Мариуполе и Мелитополе. Причем везде митингующие против «нелегитимной власти в Киеве» выступали почему-то под российскими, а не украинскими флагами и скандировали «Ро-с-си-я!». В «столице регионалов» Донецке они пошли еще дальше, пытаясь тогда же штурмом взять здание областной государственной администрации, закончившееся пока только побитием стекол. Не сумев преодолеть милицейский заслон, «восставшие» тут же на ступеньках главного административного здания области избрали себе «народного губернатора», некого Павла Губарева, в прошлом активиста «Русского национального единства», известной российской профашисткой военизированной организации, именуемой еще «гвардией Баркашова». Тогда же, там, на ступеньках обладминистрации впервые для многих прозвучало и словосочетание «Донецкая республика».
Начавшаяся с Крыма «гибридная война» России против Украины теперь как короста расползалась по всему Юго-Востоку «братского государства». А к вечеру того же дня стало известно, что Совет Федерации поддержал обращение президента Путина о возможности применения российских Вооруженных Сил на территории Украины.
7
Боре Николаенко по жизни не везло. Он учился на пятом курсе Привольского политеха на инженера-электрика, когда его «повязали с наркотиками». Причем, сам он только пару раз «покурил» и сразу бросил «от греха подальше», а чтобы «ширнуться» - это ему даже и в голову не приходило. «Дурь» Борис брал у цыгана Эдика уже расфасованной на порции, раскладывал ее по тайникам, и только потом, получив деньги от клиента, говорил тому, где ее можно забрать. С Эдиком за товар Борис расплачивался сразу, поэтому все последующие финансовые и прочие риски ложились исключительно на его плечи. У богатенького и преуспевающего цыгана, таких, как Николаенко, было более чем достаточно. Скорее всего, тот его и сдал «ментам», хоть и божился потом, что «не причем». Во всяком случае «повязали» Бориса с «товаром» у подъезда собственного дома, когда он на недавно купленном «ланосе» только возвратился от Эдика.
Чтобы «не сесть» и остаться в университете, Борис отдал тогда «правоохранителям» все, что успел заработать почти за три года своего рискового бизнеса. Оставшись без денег, Николаенко одновременно лишился и перспективы трудоустройства после окончания учебы в престижное Привольскоблэнерго. Его мать, работавшая там кладовщицей, предварительно уже договорилась об этом с какой-то работницей отдела кадров. Привольскоблэнерго славилось высокими зарплатами, и попасть туда, да еще и сразу со студенческой скамьи было не просто. «Кадровичка» запросила за свою услугу «штуку зелени», которую вместе с другими деньгами изъяли у Николаенко при обыске.
Своего отца Борис не знал вовсе. Со слов матери тот уехал на заработки куда-то на Север и не вернулся, когда Боря еще не родился, хотя сам он в эту историю не особо верил. Его мать точно не была красавицей и Борюсик, так она его называла, был ее единственным и довольно поздним ребенком. Жили они с ней, сколько он помнил, в однокомнатной «хрущевке». Мать постоянно болела целым букетом самых разных болезней, и когда случился этот ужасный случай с наркотиками, с обыском, с угрозой тюрьмы, сдала окончательно. Она умерла от сердечного приступа утром в троллейбусе, по дороге на работу за неделю до защиты сыном диплома о высшем образовании.
Но получив диплом инженера, Борис теперь безрезультатно тыкался в двери различных предприятий в надежде найти работу по специальности, а параллельно был вынужден сутками «таксовать» на своем «ланосе», зарабатывая на жизнь. Через полгода после окончания университета он устроился в рекламное агентство. Работа являла собой что-то среднее между курьером и менеджером по продажам, но, тем не менее, содержала пусть небольшую, но ежемесячную зарплату. Остальное «менеджер» должен был заработать сам, и Боря мотался из одного района Привольска в другой, решая, таким образом, свои рекламные дела и продолжая «таксовать».
Политикой Борис не интересовался. Всех, кто что-то вещал и призывал в телевизоре, он ненавидел, как ненавидел и любую власть. Услыхав когда-то, что «любая политика – это ложь» Николаенко сразу же возвел данное утверждение в свое жизненное кредо. Единственное, что его интересовало в политике, как с ее помощью можно заработать дополнительные деньги? Дважды ему это уже удавалось. Первый раз во время президентских выборов четыре года назад, а второй – на местных. Причем второй оказался даже более «урожайным», чем первый. Он тогда «развел лохОв» сразу из двух политических партий. Правда, после пришлось почти на полгода уехать из города, «потаксовать» в соседнем Донецке. А вернувшись, нашел в почтовом ящике несколько записок от своих бывших заказчиков с просьбой им перезвонить. На этом все и закончилось.
Зато Донецк открыл перед Борисом совершенно другие горизонты рекламного бизнеса. Там он познакомился с Машей. Она была девушкой не особо видной, но не глупой и тоже работала в рекламном агентстве. Кроме того, у Маши, несмотря на молодость, была тоже своя однокомнатная квартира, что значительно упростило для Николаенко длительное пребывание в чужом городе. Со временем у него даже стали появляться мысли, не объединить ли две однокомнатные квартиры в одну побольше в Донецке или Привольске, на что Маша, по-видимому, была согласна. Но она никогда не предлагала это первая, что Борису особенно в ней нравилось.
В своем агентстве Маша исполняла роль секретарши и помощника директора. Директор, Павел Юрьевич, к которому все сотрудники обращались исключительно по имени-отчеству, был всего года на два-три старше Николаенко, но когда тот заезжал за Машей на работу, всегда держался с ним высокомерно, как начальник. Борису он не нравился и своей заносчивостью, и тем, как перед ним лебезила Маша. Кроме того, в облике Машиного директора присутствовало что-то бабье, несмотря на модную двухнедельную небритость на полных щеках. Кожа на его лице была тонкая, мраморная, с синеватыми прожилками, прямо-таки детская или девичья, небольшой нос, такой же миниатюрный ротик, губки бантиком…. А вот глаза у директора были недобрые, водянистые, встретиться с ними взглядом почему-то не хотелось.
Но донецкое агентство однозначно было более успешным чем то, в котором работал Николаенко в Привольске. В офисе Маша всегда прямо-таки щебетала: «Павел Юрьевич! Павел Юрьевич!», а в разговорах с Борисом именовала того исключительно «Пашей», вкладывая в это имя все свое негодование и за его вечные понукания, и за несопоставимую разность собственной зарплаты с директорскими доходами. От нее Борис узнал, что «Паша весь в политике, давно дружит с местными коммунистами и «регионалами», одно время и сам был депутатом райсовета, а в молодости - активным «скинхедом».
- У него и жена такая же активистка - комсомолка! Еще та стерва! Тоже «Екатерина Юрьевна»! – скривив губы в издевке, продолжала рассказывать Маша. – Мимо денег не пройдет, сучка! Если надо, то и ляжет под кого надо! Еще неизвестно, кто из них двоих больше зарабатывает на той рекламе!
Как бы там не было, деньги у «Паши», несомненно, водились и деньги, по-видимому, немалые, как для директора рекламного агентства. Это-то и заставило Бориса впервые задуматься о своем участии в политике. Он только не мог никак сообразить, как ему пристать, к какой-нибудь «политической силе»? Идеология Николаенко не интересовала, определяющим было место. Однако «пристать» все не получалось и не получалось. Слишком много желающих оказывалось всегда там, где водились хоть какие-то деньги. А тем временем он продолжал частенько наведываться в Донецк к Маше, иногда и она приезжала к нему в Привольск….
В то утро 22 февраля Борису подфортило, он подцепил «жирного клиента». Тот сам подошел к его машине, увидав на ней «шашечки». Это был мужчина лет сорока пяти, хорошо одетый и с дипломатом в руках. Он предложил Борису «покатать его часа два-три по городу», а чтобы тот не сомневался насчет оплаты, сразу положил на «торпеду» пятисотгривневую купюру, пояснив: «Это – предоплата!». Николаенко понял, пассажир - человек серьезный и был рад, что оказался одним единственным таксистом на площади, где обычно причаливали коммерческие междугородние автобусы. Через полчаса у Бориса была назначена здесь встреча с потенциальным заказчиком касательно рекламы, но теперь он решил ее отложить, сообщив тому, что из-за поломки автомобиля не может подъехать вовремя.
Пассажир вначале никак не обращал внимания на Борю. Он сидел рядом на переднем сидении, и все время говорил по телефону. В открытом дипломате, что лежал у него на коленях, кроме вещей, выдававших обычного командировочного, находился довольно внушительный список людей с телефонными номерами, и он систематически по очереди им названивал. Уже на третьем звонке Николаенко догадался, что пассажир звонит сотрудникам «Беркута», которые участвовали в недавнем противостоянии в Киеве. Из утренних новостей Борис уже знал, что этой ночью из Киева «исчез Янукович» и теперь понял, что его клиент снова собирает своих бойцов для каких-то новых дел.
- Да ты пойми, Слава! Этих бандерлогов надо кончать! – тем временем уверенно вещал в трубку пассажир. – Сейчас в Симферополе собираются все наши. А главное, «бабки» совершенно другие! Совсем не те, что нам платили!
Но неизвестный Слава, видимо не соглашался уже не на какие «бабки», а пассажир продолжал его уговаривать, смеясь:
- Не надо…. Ну, не говори так, Слава…. Поверь! Люди очень серьезные! Очень! Ты подумай! Отдохни…. Успокойся! Не хочешь в Крым – так ты мне скоро и здесь, в Привольске понадобишься…. Давай! Я тебе еще позвоню!
С другими абонентами, когда те соглашались, у пассажира разговор был коротким, и они тут же ехали на встречу по указанному адресу.
- Подвези меня куда-нибудь, где можно по-быстрому какой-нибудь хот-дог съесть и кофе выпить, - попросил пассажир, усаживаясь в машину, после очередной встречи «на воздухе» с плечистым молодым человеком.
Было заметно, что только что проведенная беседа его чем-то сильно расстроила, и он сквозь зубы проговорил тихо, самому себе:
- Во, бля, ссыкуны!
- А вам, что нужны крепкие молодые ребята? – поинтересовался Боря.
Пассажир впервые заинтересованно посмотрел на него, а потом с ухмылкой переспросил:
- А что?
- Я бы мог десяток подобрать, если дело стоящее, - молвил Николаенко, глядя на дорогу.
- Тебя как зовут? – теперь уже хитро улыбнулся пассажир.
- Борис.
- Надо же! А меня Борис Алексеевич. Выходит, тезки! Ну, и кого ж ты мне сможешь подобрать?
- Я - кандидат в мастера спорта по вольной борьбе, - продолжал Николаенко в прежнем спокойном тоне. - И десяток надежных ребят всегда могу найти. Было бы ради чего….
Это была правда. В спортивной секции Борис занимался еще с младших классов школы. И знакомых борцов, желающих подзаработать при случае, у него было предостаточно.
- А два или три десятка собрать сможешь? – теперь вполне заинтересованно спросил его новый знакомый.
- Можно и два-три…. Главное, ради чего!
- А ну-ка давай мы с тобой где-нибудь позавтракаем или уже, наверное, пообедаем, - предложил Борис Алексеевич. - Там и поговорим…. Я плачУ!
Когда они вышли из кафе, в кармане у Бориса лежало две тысячи гривен. Это был аванс за предстоящую работу и что-то вроде подписания «протокола о намерениях». В чем непосредственно заключалась работа, Николаенко не было до конца понятно. По-видимому, это было не ясно и самому Борису Алексеевичу. Он лишь говорил, что нужно будет по команде выйти в Привольске с протестами против новой киевской власти. Ничего уголовно наказуемого совершать не придется, это будет обычная политический митинг против «бандеровцев», за права русскоговорящего населения Юго-Востока Украины. Сейчас же Борису нужно подобрать двадцать пять – тридцать надежных ребят, которые разделяют такую идеологию и которые за очень приличную плату станут в Привольске основным ядром будущего «общенародного восстания». Но Борис Алексеевич, как показалось Николаенко, не был уверен, что все это, действительно, понадобиться, а если и понадобиться, то неизвестно, когда, поэтому две тысячи были чем-то вроде расписки за будущее сотрудничество. К тому же, он взял с Бориса и реальную расписку, пояснив, что она нужна ему для бухгалтерии.
Одним словом, посадив в тот день своего нового знакомого в киевский поезд, Николаенко не чувствовал, что принял на себя слишком большие обязательства. Собрать два-три десятка «пацанов» для него проблемой точно не станет, а уж захотят ли те «митинговать или бастовать», это не его дело. Если, действительно, нет ничего противозаконного, и будут хорошо платить, то почему бы и не «помитинговать»? Так решил он про себя тогда.
Но Борис Алексеевич больше не звонил. И в конце следующей недели, в пятницу Николаенко поехал в Донецк к Маше.
8
Он предупредил ее заранее, что приедет. А когда подъезжал к Донецку, позвонил еще раз. В пятницу Маша обычно работала до обеда, у них в агентстве в пятницу был «короткий день», поэтому Борис был уверен, что она уже успела приготовить что-нибудь вкусненькое, и ждет его дома. Но Маша была еще на работе.
- У нас тут «дурдом», - пояснила она ему тихо, видимо, чтобы не услыхали другие сотрудники. – Я не знаю, когда освобожусь.
Борис поехал к ней на работу. Там действительно был «дурдом». Вдоль стен всего помещения агентства сидели, позевывая, молодые парни. По их внешнему виду, постным лицам и ничего не выражающим взглядам было ясно, что все они здесь сидят давно и уже устали от своего безделья. В дальнем углу лежали какие-то свернутые флаги или транспаранты на древках, а немногочисленные сотрудники агентства все поголовно были заняты телефонными разговорами.
- Так, а где они!? – тоже орал кому-то в телефон Павел Юрьевич, когда Борис зашел в приемную к Маше.
Через открытую настежь дверь директорского кабинета было видно, как тот с недовольным видом вышагивает туда-сюда, от одной стены к другой.
- Так, а с кем я буду штурмовать!? С этими!? – снова с надрывом воскликнул Машин директор через минуту. – Сколько!? Да, не больше ста человек! От силы – сто двадцать, вместе с моими!
Заметно перепуганная Маша, предложила Борису сесть и жестами дала понять, чтобы тот пока не спрашивал, что здесь происходит. А потом, осторожно прикрыв дверь в кабинет директора, пояснила:
- Мы все завтра идем на митинг. Приказ Паши. А сейчас каждый должен сагитировать еще не меньше десяти человек из числа своих знакомых. И показать ему список. Ты пойдешь?
- Пойду, если надо. Ты же все - равно пойдешь. Что я буду один делать? А митинг, по какому поводу?
- Против «киевской хунты», - еще тише произнесла Маша с ухмылкой.
Когда они подошли к площади Ленина, там уже собралось несколько сотен человек, в основном пенсионного возраста, те, которые, как правило, ностальгируют по советскому прошлому и ходят на митинги коммунистов. Но были среди них и люди молодые. Стоявшие рядом с выстроенной сценой по отмашке полной блондинки в кожаном пальто скандировали: «Беркут! Беркут!». А напротив них с десяток женщин, и мужик лет сорока пяти, довольно толстый и почему-то в матросской бескозырке, держали мужские портреты одинакового размера и в одинаковых рамках. Вероятно, то были портреты погибших на Майдане «правоохранителей», а может тех, которые теперь находились в бегах, скрываясь от преследования.
В сторонке две пожилые и довольно горластые тетки выкрикивали на телевизионную камеру невпопад, перебивая друг друга:
- Те, которые стояли по шесть часов! Зачем вы нам это делаете?! Зачем?! Мы пережили фашистов! Пережили! Пережили одну войну немцев...!
Видимо, так они тоже защищали «беркутовцев», и одновременно выступали против «фашисткой хунты» в Киеве.
В разных местах площади играла музыка. Самая разная. Где-то пел Макаревич, где-то Кобзон…. Посредине собравшихся несколько мужчин раскачивали вверх-вниз российский флаг размером в две простыни, взявшись за его края по периметру. Вскоре с соседней улицы появился Паша со своими «бойцами». Они шли хорошо сбитой группой, тоже все с российскими флагами и одновременно, как по команде выкрикивали: «Русские вперед! Русские вперед!», выбрасывая вверх правую руку с зажатым кулаком, что уж больно походило на известное приветствие в гитлеровском рейхе. Собравшиеся у сцены активисты из числа бабок и прочих «ветеранов», увидав такое, сразу как-то приутихли и поспешили поскорее затеряться в толпе. А Паша с «бойцами», наоборот, подойдя к сцене вплотную, охватили ее плотным кольцом, явно к чему-то готовясь. Борис с Машей стояли на довольно приличном расстоянии, там, где люди размещались небольшими группами, не так плотно, как у сцены. Здесь, в основном, находились те, кто пришел больше из-за любопытства, а не для того, чтобы продемонстрировать свою позицию. Поэтому многие сразу понимающе заулыбались, увидав перепуганные лица до того столь активных старушек, разбегавшихся теперь в разные стороны от Пашиных бойцов.
Когда людей на площади собралось уже не менее двух тысяч, на сцену поднялись ведущие – та самая блондинка в кожаном пальто и представительный мужчина в очках, судя по манерам и уверенному поведению, скорее всего, работники какого-то дома культуры, привыкшие к проведению подобных массовых мероприятий. Блондинка поглядывала в программу сегодняшнего митинга, а мужчина заговорил в микрофон хорошо поставленным голосом опытного диктора:
- Дорогие товарищи! Мы собрались здесь, что почтить память тех ребят, которые защищали страну! Там! В Киеве! Которых предали….
В этот момент на сцену, минуя ограждение и посты милиции, неожиданно вихрем влетел Паша. К нему подбежали организаторы мероприятия, о чем-то стали спорить. Но на сцену заскочили еще несколько человек из числа Пашиных бойцов и вскоре там началась потасовка, настоящая «куча-мала», катавшаяся по помосту из стороны в сторону, в центре которой были Паша и «очкарик» с микрофоном. Но силы явно были неравными, и вскоре микрофон оказался в Пашиных руках.
- Я представитель организации «Народное ополчение» …! Командир…! Командир «Народного ополчения Донбасса»! - закричал он с перерывами, уже встав на ноги, но все еще тяжело переводя дух от недавней борьбы. – Меня зовут Павел Губарев…! Вчера я поставил ультиматум Донецкому городскому совету! Который признает киевскую власть законной!
- Мои требования очень просты! – продолжал Паша, доставая из кармана заготовленный список, уже овладев и голосом, и ситуацией на сцене (вокруг него теперь стояло полтора десятка «его людей»). – Первое! В стране произошел антигосударственный переворот…! Второе! Верховная Рада Украины незаконна…! Третье…
Собравшиеся на площади стали успокаиваться. Видимо, решив вначале, что Губарев с бойцами хочет сорвать им митинг против «киевской хунты», они теперь, услыхав приятные для себя месседжи, готовы были слушать его дальше.
- Трибун! – ухмыльнулся, обращаясь к Боре, стоявший с ним рядом черноволосый молодой мужчина лет сорока, коротко стриженый и с необычно круглой, словно мяч головою. – Далеко пойдет! Если милиция не остановит!
Милиции на площади было много, но она никак не реагировала на происходящее. Даже, когда на сцене разыгралась нешуточная битва за микрофон, стражи порядка наблюдали за ней лишь с интересом, ровно так же, как и другие, как и этот, стоявший рядом с Борисом незнакомец. У него были тяжелые, будто опухшие от длительного пьянства веки, наползающие на глаза по сторонам. Но мужчина точно не был с перепоя, пришел сюда, наверняка, из чистого любопытства и теперь весело и отстраненно смотрел на происходящее, как и сам Борис. Почему-то он понравился Николаенко, и чтобы продемонстрировать свою симпатию, тот произнес в ответ:
- Да! Этот пойдет! Я его знаю!
- Знаешь!? А чего ж ты не с ним? – по-прежнему весело, с неким азартом поинтересовался незнакомец. – Надо ловить момент! Он, действительно, может далеко пойти!
А потом, помолчав, добавил с ухмылкой:
- Не берет, что ли?
- Да, так…, - сразу смутился от такого вопроса Боря, и, обращаясь к Маше, произнес тихо. – Пошли отсюда!
- Куда? – изумилась та. – А вдруг проверят!? А меня нет!
- Да, кто тебя тут будет проверять! – с раздражением прошипел Борис ей на ухо. – Пошли!
Он и сам не мог до конца понять, что его так смутило в вопросе незнакомца. Просто показалась, что тот угадал его давние потаенные мысли. Ведь Борису, действительному, очень хотелось оказаться сейчас на месте Губарева, так же управлять толпой, быть в центре внимания, а главное, в один момент стать успешным, подняться на совершенно другой уровень. Когда они с Машей уже отошли на приличное расстояние, и Николаенко, сам не понимая почему, обернулся, то вновь встретился с насмешливым взглядом своего недавнего соседа по площади, глядевшему ему вслед. И от его насмешливого взгляда Борису стало еще более не по себе. А вечером, из телевизора, словно в дополнение к испортившемуся настроению, стало известно, что Пашу сегодня избрали «народным губернатором Донбасса».
- И чо!? Он будет теперь нашим губернатором?! – то и дело лезла с расспросами Маша. – Ничего себе! А что ж с нашим агентством будет?
А Борис вспоминал того мужика с площади, его почти пророческие слова относительно карьеры Паши, и с сожалением думал, что и в этот раз «госпожа Фортуна» была рядом, а прошла мимо него. Но на следующий день сообщили, что «киевская власть» новым донецким губернатором назначила известного донецкого миллиардера Сергея Таруту. И хотя тот был далеко не Ахметов, которого многие называли «настоящим хозяином Донбасса», все - равно события приобретали черты приключенческого триллера, который Борис был не прочь досмотреть до конца.
Маша уговорила его не уезжать в Привольск, как обычно в воскресенье вечером, а побыть с нею еще пару дней. Она откровенно переживала за свою работу, что теперь может ее потерять, будучи уверенная, «если Паша, действительно, станет губернатором, то рекламное агентство он непременно закроет». Борису же было интересно, чем все дело кончится, поэтому он согласился, решив, что может пока «потаксовать» в Донецке. Утром в понедельник он отвез Машу на работу, а сам, поставив на машину «шашечки» занялся извозом. Во второй половине дня Николаенко оказался в центре города и от своего очередного пассажира узнал, что «Губарев с бойцами сегодня штурмом взяли обладминистрацию».
У обладминистрации, действительно, снова собралось несколько тысяч человек. Опять скандировали: «Беркут! Беркут!», «Даешь референдум!» и «Хотим федерализацию!». Борис предусмотрительно оставил машину за квартал от главных событий и теперь передвигался пешком. Впереди две очень громкоголосые пенсионерки спорили, о чем – то с двумя молодыми девицами. Когда Николаенко подошел к ним поближе, то услыхал:
- Нет, вы просто ответьте, - с улыбкой вопрошала одна из девиц. – Что такое «федерализация» и за что вы голосуете?
- А, ну уходите отсюда! Майдановские подстилки! Прошмандовки бендеровские! Кто вас подослал!? – неслось вместо ответа из уст бабушек, наверняка не понимавших, о чем их спрашивают.
- Кто такие? – тут же взяли девушек в кольцо четверо молодых парней.
- Мы журналисты! – с возмущением воскликнули те почти одновременно, показывая свои удостоверения. – А вы кто такие!
- Тогда валите отсюда поскорей! – прозвучало им в ответ. – Пока целы….
- Вот, вот! Валите отсюда! – тут же поддержали парней и старушки.
Борис быстро прошел мимо, чтобы не оказаться задействованным в назревавшем конфликте, углубился дальше в разреженную толпу, и остановился лишь там, где люди стояли плотной массой. Окна первого этажа в здании обладминистрации снова были разбиты, а на флагштоке рядом развивался флаг Российской Федерации. У входа тем временем шныряли туда-сюда молодые парни в оранжевых касках, видимо из тех, что недавно брали здание штурмом. Теперь они выносили оттуда какие-то картонные коробки и грузили в пикап с открытой задней дверцей.
- Это что? Деньги выносят? – поинтересовался с усмешкой у своего приятеля, стоявший рядом с Николаенко мужчина.
- Думаешь, деньги? – ответил тот вопросом на вопрос.
Оба предпенсионного возраста и видимо из работяг, скорее всего тоже оказавшиеся здесь исключительно из любопытства, они неторопливо обменивались впечатлениями.
- А каски-то новенькие! – снова произнес первый. – И строительные! Не шахтерские…
- Как ты определил?
- А шильдика для крепления коногонки нету….
- Точно! – засмеялся второй. – А орали, что не дадут шахтерский край в обиду!
Случайно подслушанный разговор о деньгах заинтересовал и вселил дополнительную смелость в душу Бориса и он, вбежав по ступенькам, решительно направился внутрь административного здания. Там царила гулкая тишина, изредка нарушаемая доносившимся откуда-то издалека смехом. Двери кабинетов первого этажа были пусты и открыты, некоторые с признаками взлома. Борис поднялся выше и в коридоре второго увидал того самого мужика с припухшими веками и круглой головой, что посмеивался над ним два дня назад на площади Ленина. Он сидел на подоконнике у открытого окна, ничего не делая, словно специально поджидая Николаенко.
- Привет! – будто своему старому приятелю бросил мужчина, усмехнувшись, и как показалось Боре снова с издевкой. – Что? Опять опоздал?
От такой насмешливой фамильярности на Бориса накатила внезапная ярость, и он не менее язвительно произнес в ответ:
- А ты?
Николаенко вдруг понял, что этот малознакомый ему мужик, ничем не отличается от него самого, что он шляется по «горячим местам» тоже в надежде выгодно «пристать» к тому же Губареву, или ему подобным. Но преследуя те же самые цели, и такой же точно неудачник он почему-то позволяет насмехаться над Борисом, над его поступками. Боря хотел было сказать еще что-то грубое и оскорбительное, но мужчина вполне искренне произнес со вздохом и нескрываемой печалью:
- Я тоже опоздал….
И в этот момент в кармане у Николаенко запел знакомую мелодию мобильный телефон. Звонил Борис Алексеевич. Он извещал, что через неделю будет в Привольске и что ему понадобится двадцать пять человек, как они и договаривались….
- Вот и сиди здесь дальше! - закончив телефонный разговор, бросил Боря своему непрошеному визави на подоконнике. – А я не опоздал!
И повернувшись к незнакомцу спиной, с превосходством и на этот раз, не оборачиваясь, зашагал к выходу.
9
Валил густой пушистый снег, прямо-таки новогодний, чистый и романтичный, но от которого теперь лишь стыли руки, и никак не улучшалось настроение. Сегодняшнее первое в этом году по-настоящему весеннее утро было теплым, солнечным, и Борис даже не подумал прихватить перчатки. А без них держать мокрое древко уже второй час на холодном ветру было невмоготу. Он давно бы все бросил и как-нибудь пробился сквозь окружившую их толпу, но не мог себе этого позволить, так как считался одним из организаторов, и ему было стыдно бежать первым.
- Боря, давай линять! – в третий раз прокричал ему Мишка Арсентьев, с которым они держали транспарант с надписью «Привольская Народная Республика», в то время, когда в них под крики «Чемодан! Вокзал! Россия!» летели пакеты с краской, водой, молоком, известкой, алебастром, а порой и камни.
Мишка, верный Мишка мокрый, с такими же точно покрасневшими, замерзшими на ледяном ветру руками и со следами сыпучих и жидких «красителей» на одежде тоже не мог себе позволить покинуть площадь без Бориной команды. В ком в ком, а в Мишке Арсентьеве, своем многолетнем спарринг-партнере Николаенко был уверен, как в самом себе. Борис Алексеевич, их главный и настоящий организатор, тоже весь измазанный и мокрый, прикрывая голову руками от летящих предметов, в третий раз подошел к милицейскому полковнику, чтобы снова попытаться уговорить того прекратить всю эту вакханалию, а вернее, их всенародное и столь издевательское избиение.
А ведь еще вчера сегодняшнее выступление казалось им всем таким обнадеживающим и победоносным! Таким же точно, какими были они в Крыму, Донецке, Харькове…. Ведь «стоит только выйти с флагами, плакатами, лозунгами «за русский язык, за Новороссию» и сразу к ним присоединяться другие жители Привольска!». Так уверял Борис Алексеевич. Он приехал неделю назад в понедельник жизнерадостный и уверенный. Остался доволен подобранными Николаенко «бойцами», каждого похлопал по плечу, каждому прямо при знакомстве раздал по двести гривен, чтобы не сомневались, что деньги есть, и оплата будет своевременной и полной. Как - никак, а по «штуке» каждому! Где еще можно за три-четыре часа заработать такие деньги!? Так им всем казалось еще вчера.
Манифестация была назначена на воскресенье, в день проведения «крымского референдума». В том заключался некий символизм и уверенность, что в выходной день их почин подхватит бОльшее количество жителей Привольска. Дату «референдума» в Крыму, ранее запланированное на 25 мая, переносили уже дважды. Сначала - на 30 марта. Но потом в Москве посчитали, что и такой временной лаг может качнуть корабль «независимости Крыма» в другую сторону, поэтому дату снова перенесли в сторону приближения, как поменяли и первоначальную суть самого «референдума». В конце концов, сошлись на 16 марта, что было утверждено тем же «крымским парламентом», всего за десять дней до того.
Собирались в половине десятого, в километре от центральной площади Привольска. Когда Борис на своем «ланосе» подъехал к месту сбора, там уже стоял автобус с харьковскими номерами, в котором, позевывая и закинув ноги на поручни кресел, полулежала еще пара десятков вновь прибывших «манифестантов». Всего вместе с местными выходило сорок шесть человек, не считая Бориса Алексеевича и водителя. Среди прибывших, Николаенко сразу узнал двоих, которых он уже видел раньше в Донецке. Эти двое вот так же, позевывая, сидели тогда в рекламном агентстве Губарева, накануне тамошнего вполне удачного выступления. Воспоминание о события двухнедельной давности несколько успокоило Бориса, который все сегодняшнее утро испытывал сильное волнение, только теперь по-настоящему осознав небезопасность того, в чем он согласился участвовать сам и подбил на участие других. Хотя последнее обстоятельство его беспокоило не слишком сильно, если не сказать, что вовсе не беспокоило. Ведь он только предложил «пацанам» собраться, а всю «вербовочную работу» проводил Борис Алексеевич. К тому же, среди подобранных им, в основном были те, кто, действительно, верил в «бандерлогов», «фашистскую хунту» и прочую чушь. Пожалуй, только один Мишка Арсентьев согласился исключительно из-за того, что его попросил Борис. Не мог ему отказать. Ну, и из-за денег, конечно, тоже.
Пока шли к центральной площади с флагами и транспарантами под крики «Россия!» и «Даешь федерализацию!» все представлялось Николаенко так же точно, как в Донецке. Их недолгий марш по бульвару даже как-то подзадорил, вселил азарт и уверенность, что вот сейчас все и начнется! Хотя немногочисленные прохожие смотрели на них либо с удивлением, либо безразлично, и присоединяться точно не собирались. На огромной площади перед обладминистрацией людей практически не было, а у самого здания стоял довольно внушительный отряд милиции. Но брать обладминистрацию штурмом в их планы сегодня не входило, поэтому расположившись на приличном расстоянии, чтобы не мешать движению транспорта, они продолжали размахивать флагами и выкрикивать свои лозунги. Так длилось примерно полчаса и Боря, понимая, что к ним уже никто больше не присоединиться, был абсолютно уверен, что вскоре они тем же путем вернуться к своему автобусу. Но тут на площадь стали прибывать какие-то люди, тоже в основном молодые, мужчины и женщины, и их становилось все больше и больше. Не было никаких сомнений, что они тоже кем-то сорганизованы, и когда их собралось несколько сотен, то они окружили «манифестантов» со всех сторон и тут началось…!
- Суки! Твари! – вперемешку с отборным матом выкрикивал рядом с Борисом молодой лет двадцати паренек из числа прибывших на харьковском автобусе.
Худой, даже тщедушный и легко одетый, он весь завернулся в российский флаг, пытаясь, таким образом защититься от летевших в них предметов, и как-то по-особому вздрагивал и скулил даже тогда, когда в него ничего не попадало.
«Наркоман, что ли?» - подумал Николаенко, сразу опытным взглядом оценив характерное повизгивание и подергивание соседа по несчастью.
Борис Алексеевич все еще продолжал безрезультатный диалог с милицейским полковником, когда на площади примерно в ста метрах от них остановились два автобуса и оттуда стали выскакивать молодые спортивного вида парни.
- Бригада Коломойского! Из Днепра! – прокричало сразу несколько встревоженных голосов среди «манифестантов» и в тот же момент вся их доселе стойкая к невзгодам команда, побросав флаги и прочую атрибутику, стала разбегаться в разные стороны.
То, что в соседнем Днепропетровске одиозный олигарх Коломойский, назначенный тамошним губернатором в один день с донецким Тарутой, в отличии от последнего борется с сепаратистами их же, недемократичными методами, было хорошо известно. Сам Коломойский, президент еврейской общины Украины, и специально в пику кремлевским пропагандистам одетый в футболку с надписью «жидобандеровец», уже несколько раз заявлял на телекамеры, что будет пресекать любые антигосударственные выступления всеми доступными способами. А вслед за заявлениями последовали и конкретные действия. Тем более, что свои хорошо вымуштрованные «охранные отряды» владелец Приватбанка научился формировать еще во времена «приватизационных» разборок. Быстро наведя порядок в своей области, он вскоре принялся за соседние.
Пробившись сквозь толпу под сыпавшими на них ударами, Борис с Мишкой нырнули в ближайшую подворотню, пробежали дворами целых два квартала, перемахнули через забор детского садика и только тут остановились, чтобы отдышаться и прислушаться. Где-то совсем рядом раздавались крики. Чьи они были, толи догонявших, толи убегавших было не разобрать. «Догонявшие» состояли и из «бандитов Коломойского», и из милиционеров. Поэтому противостоять такому симбиозу не было никакого шанса. Сейчас оба приятеля понимали, нужно где-то пересидеть. Появиться на улице в том виде, который они имели после унизительного стояния на площади, означало выдать себя сразу, а очистить одежду от размазанных мокрых пятен самого разного оттенка не было никакой возможности. Первым, что пришло им в голову, - спрятаться в каком-нибудь подъезде. Во всех близлежащих домах они имели металлические двери с домофонами, а, следовательно, там можно было переждать какое-то время, а потом уж выйти на улицу. Но чтобы войти в подъезд, надо было кому-то позвонить и убедительно соврать или находиться практически рядом с дверью, на виду у всех, ожидая пока кто-нибудь не выйдет. А это было рискованно.
Недалеко стояла грузовая «газель» с натянутом тентом. Они подбежали поближе, заглянули. Нет, прятаться в пустом кузове грузовика было еще более опасно. Если обнаружат там, считай хана! Тогда уже не убежишь. А против толпы никакие приемы не помогут! И вот удача! Открылась дверь одного из подъездов и вышедшая оттуда толстая неповоротливая старуха, направилась в противоположенную от них сторону. Мишка вихрем подскочил и успел! Дверь с гидравлическим доводчиком закрывалась медленно. Но в этот момент из подворотни выскочил тот самый худосочный парень, что стоял рядом с Борисом на площади. Он мгновенно оценил обстановку, и медленно закрывающаяся дверь на этот раз сыграла в его пользу, парень тоже успел заскочить с ними в подъезд. Теперь этот подонок все время пусть не громко, а все равно шумно хихикал от такой удачи, бубнил что-то несвязное с ругательствами, не понятно, в чей адрес, и не мог устоять на одном месте, мотаясь из стороны в сторону на той небольшой площади под лестницей, где они находились втроем.
- «Точно, наркоман!» - окончательно решил про себя Борис.
- Стой тихо! Урод! – прошипел Мишка парню. – Ты сейчас здесь нам весь подъезд соберешь!
Но парень на такое замечание лишь осклабился и, хотя прекратил говорильню и беспорядочное хождение, тем не менее, продолжал трястись с довольно звучным «гыканьем» толи от нервного перенапряжения, толи, действительно, от начавшейся наркотической ломки. А еще через несколько минут где-то наверху открылась дверь, потом снова захлопнулась и они услыхали шаги быстро спускавшегося к ним человека. Это был респектабельный мужчина лет пятидесяти пяти, вполне спортивного вида и вероятно в самом что ни не есть превосходном настроении. Его пальто было распахнуто, как и пиджак под ним, предоставив, на всеобщее обозрение дорогие рубашку и галстук, а в руке он поигрывал ключами от машины с брелком сигнализации.
- А вы, молодые люди, что тут делаете? – скорее от своего добродушного настроения, нежели от любопытства, весело и беззаботно, поинтересовался спустившийся дядька, увидав перед собой перемазанную всем, чем только можно троицу.
Борис хотел было представиться какими-нибудь штукатурами или малярами из ЖЕКа, осматривающими подъезд на предмет ремонта. Но «наркоман», находившийся ближе всего к мужчине, резко подошел к тому почти вплотную и неожиданно ударил его в живот. Ударил вроде бы не сильно, но мужчина ойкнул, закатил глаза и медленно начал присаживаться, схватившись за левый бок. А в руке у отступившего от него «наркомана» они увидали окровавленное лезвие ножа.
- Ты что наделал!? Урод! – с выкатившимися от бешенства глазами прокричал Арсентьев и резким ударом в челюсть повалил «наркомана» на пол рядом со скрючившимся в вопросительный знак и враз потерявшим прежнее благодушие мужиком.
- Бежим! – испугано заорал своему другу Борис и первым ринулся из подъезда на улицу.
10
Весь сегодняшний день у Пашутина было никудышное настроение. Все вокруг его раздражало, выводило из равновесия, хотя внешне он оставался абсолютно спокойным.
Началось с того, что часов в десять утра Сергей Васильевич через открытую балконную дверь услыхал далекий, показавшийся ему тревожным и даже душераздирающим, женский крик во дворе. Но выбежав на балкон, он увидал лишь свою соседку со второго этажа, мирно направлявшуюся в сопровождении собственного мужа к их подъезду. Соседку звали кто Оксаной, кто Оксаной Леонтьевной. Крашеная блондинка уже предпенсионного возраста она работала в бухгалтерии местного водоканала и любила с демонстративным превосходством знающего человека рассказать пожилым завсегдателям дворовой скамейки про тарифы на воду и про полагавшиеся им льготы и субсидии. А ее мужа все звали просто Вадик. Он хоть и был по возрасту старше жены, но всю жизнь проработал водителем автобуса, поэтому права именоваться по имени-отчеству у соседей по дому не заслужил. Оба супруга были явно навеселе, балагурили, смеялись и что-то темпераментно обсуждали, но ничего предосудительного, а тем более какой-либо ссоры между ними не наблюдалось. Причина встревожившего не только одного Пашутина крика прояснилась очень скоро.
- Здравствуйте! Россияне! – тем же надрывным и уже осипшим голосом, воздев лицо и руки к небу, вновь звучно и радостно прокричала Оксана Леонтьевна, подойдя к подъезду.
При этом она, не опуская воздетых рук, картинно обвела счастливым нетрезвым взглядом весь дом, продемонстрировав выглянувшим на крики жильцам выделявшееся на фоне выбеленных волос покрасневшее от возбуждения и алкоголя лицо. Сергей Васильевич сообразил, что парочка возвращается с избирательного участка, где проголосовала за присоединение Крыма к России и теперь таким образом делиться радостью с соседями.
Вчера Вадик целый день возился во дворе со своим видавшим виды, еще семидесятых годов прошлого века выпуска «фольксвагеном», два месяца простоявшим до того без движения.
- Ты, когда выкинешь этот драндулет? – насмешливо спрашивал у него, вышедший покурить и сидевший рядом на скамейке второй их сосед по подъезду, работавший в том же автопарке.
- Ты, Игорек, не переживай! Эта машина еще тебя переживет! – отвечал ему Вадик, скривив ехидно рот, и тут же с ожесточением, и с какой-то недоброй, остервенелой веселостью добавил. – Как-никак в Германии машина сделана! Не в Хохляндии какой-нибудь!
- А ты, Вадик, как в девяносто первом голосовал? – услыхав такое, не удержался, чтобы не остановиться возле них, возвращавшийся с рынка Пашутин.
- За Украину, конечно!
- А чего?
- Как чего!? – искренне удивился Вадик. – Обещали же тогда, что жить будем лучше! Яйки, масло и все такое прочее….
- Ты садись, Василич! – похлопал по скамейке рядом с собой Игорек, довольный, что заполучил в их бесцельную болтовню столь образованного собеседника, одновременно доставая очередную сигарету из пачки. – На референдум завтра идешь?
- Не, Василич! – не давая Пашутину ответить на вопрос своего приятеля, тем временем продолжал рассуждать Вадик. – Понимаю, о чем ты…. Сделали тогда глупость, согласен. А в Рашке нам все - равно будет лучше, чем в Хохляндии! Это уж точно!
«Это уж точно!», а сам потомственный «хохол», родом из Полтавской области, каждый год на своем «драндулете» ездит туда к родственникам за картошкой и яблоками. Пару раз даже пытался угостить Пашутина привезенной «домашней горилкой», уверяя, что «кацапский самогон с ней и рядом не стоит!» А вот подишь ты, тоже туда, куда и все!
Еще вчера вроде бы нормальные и адекватные люди, теперь словно вкусив какого-то психотропного зелья, совершенно теряли головы. Всеобщий психоз лез в глаза буквально на каждом шагу, из любого угла, с каждого балкона, окна, подворотни, не говоря уже об уличной рекламе. Все вдруг осознали, «как они страдали в клятой Украине» и «теперь заживут в процветающей и благополучной России». Теперь если не каждый, то через одного обязательно пытался ввернуть в разговоре что-нибудь вот такое, что еще раз подтвердило бы их несчастное украинское прошлое и непременное всеобщее будущее российское благоденствие.
- А ты знаешь, что в России нет такой же упрощенной системы налогообложения, как в Украине? – во всеуслышание полчаса до того на рынке весело сообщала девушка - продавщица, взвешивающая Пашутину морковку и лук. - Нам с тобой, Люда, теперь раза в три больше платить придется!
- Ой, да я в России готова хоть в пять раз больше платить! – с улыбкой отвечала ей стоявшая рядом другая торговка овощами.
- Знаешь, я тоже! – тут же радостно подхватила первая.
А обеим не больше тридцати. Вся сознательная жизнь прошла в Украине. Наверняка в школе под Новый год «Щедрик» Леонтовича «спивалы», другие украинские песни, в «вышиванки» наряжались, а говорят так, будто за плечами лишь долгая и страшная судьба полная невзгод, страданий, притеснений…. И говорят, будучи заранее уверенные в результатах завтрашнего «референдума».
Подобные диалоги, мнения, суждения Пашутину теперь приходилось слышать довольно часто.
В девяносто первом он и сам голосовал против «незалежности» Украины. В том сказывалась вся его предыдущая жизнь, судьба, воспитание. Тогда, Сергей Васильевич не представлял свою жизнь вне большей Родины – Союза ССР. Но произошло так, как произошло. И оказалось, что никакой трагедии не случилось. Единственное, что его по-настоящему удивило тогда, так это то, что большинство севастопольцев тоже проголосовало «за» независимую Украину. А ведь до того город - герой всегда воспринимался и жителями, и гостями, как «город русской славы». Пашутину даже казалось, что какая-то постоянно присутствующая незримая «русскость» Севастополя ощущается здесь сильнее, чем во многих других городах самой Российской Федерации, и он был уверен, что большинство жителей скажет тогда «нет» украинской независимости. Но «оксаны» и «вадики» сказали «да».
Однако результаты народного волеизъявления жителей полуострова оказались большой неожиданностью для политиков московских, не представлявших «новую Россию» без Крыма. Началась многолетняя непрекращающаяся борьба за полуостров, большей частью незримая и подковерная, иногда переходящая во всевозможные открытые противостояния, не только общественно-политические, но и военные, и порой довольно опасные. Ведь параллельно с борьбой за Крым шла борьба и за Черноморский флот, а после развала СССР оба вновь образованные государства располагали ядерным оружием. Тогдашний командующий Черноморским флотом адмирал Касатонов, импульсивный украинофоб чуть было не довел ситуацию до непосредственного боестолкновения. Только пришедшему ему на смену адмиралу Балтину, человеку более взвешенному и адекватно оценивающему сложившуюся обстановку удалось в определенной степени ее разрядить. И, тем не менее, многим бывшим сослуживцам Сергея Васильевича пришлось в первой половине девяностых годов сделать очень непростой выбор между своими убеждениями, дальнейшей карьерой, бытовыми удобствами и благополучием семьи. Наблюдая за всем этим, Пашутин лишь благодарил бога, что уволился со службы до развала СССР.
А на смену Касатанову – политику (вернее, политикану) пришел московский мэр Лужков. «Человек в кепке» начал демонстративно вкладывать в Крым и Севастополь немалые по тем временам бюджетные средства российской столицы, выделявшейся своими финансовыми возможностями на фоне других регионов России и Украины, а попутно делать заявления одно провокационнее другого. Кончилось все это «мешковщиной» и новым чуть было не кровопролитным противостоянием. Причем откровенный популист Мешков не так раздражал тогда Пашутина, как возглавивший при нем Верховный Совет Крыма Цеков, беспринципный интриган с взглядом психически нездорового человека. Пожалуй, именно тогда, Сергей Васильевич, впервые по-настоящему разглядел нечистоплотные действия «новой России» в попытке вернуть Крым под свое крыло. Поэтому, когда в декабре 1996 года Совет Федерации «северного соседа» по инициативе того же Лужкова «признал Севастополь частью территории России и квалифицировал действия руководства Украины по её отторжению как противоречащие международному праву», Пашутину все стало ясно окончательно. Годами не проходящее желание «московских князей» качать крымскую тему проявилось и в период конфликта за остров Тузла, когда, казалось бы, все успокоилось и прошло шесть лет после того, как оба государства на самом высоко уровне Договором о дружбе и сотрудничестве признали существующие между ними границы.
К тому времени Сергей Васильевич уже хорошо изучил, как и почему в 1954 году Крым оказался в составе Украины, роль в этом деле руководства Союза ССР в лице Маленкова, Ворошилова, Хрущова, на которого одного в массовом сознании потом спишут «все грехи». Ему было известно и о нежелании тогдашнего руководства Советской Украины принимать на себя дополнительный «тягарь» по восстановлению разрушенного войной и всегда дотационного полуострова. Поэтому любые нынешние разглагольствования о «предательстве русских в Крыму шестьдесят лет назад» он воспринимал, как популистские и не отвечающие истинному положению вещей. Нет, Пашутин не стал ярко выраженным украинским патриотом. Очень со многим он был не согласен во внутренней украинской политике, но считал, что это «внутренняя» и «украинская» политика, которую должны решать только украинские граждане, а не кто-либо со стороны. И то, что сегодняшнее российское руководство так нагло воспользовалось внутриукраинским кризисом, сначала продвигая в сознание крымчан и собственных граждан абсолютно лживые месседжи, разобщающие два, действительно, братских народа, а затем просто оккупировала полуостров своими вооруженными силами, вызывало у Пашутина резкое неприятие и стыд. Стыд за Россию.
Во второй половине дня из Москвы позвонила дочка Наташа. Она всегда звонила ему по воскресеньям: сначала матери, потом отцу. Ставшая настоящей «бизнесвумен», возглавлявшая крупный российский банк, Наташа давно отвела в своем плотном личном графике для разговора с родителями воскресный день. Наверняка, звонки эти были внесены в ее электронную записную книжку и снабжены там каким-то напоминанием, но каждый раз услыхав голос дочки, Сергей Васильевич испытывал давно уже забытое ощущение первородного родства и семейного тепла.
- Папа, привет! Как дела? – как всегда весело начала Наташа.
Потом, задав ставшими уже традиционными вопросы о здоровье и погоде, поинтересовалась, ходил ли отец на сегодняшний «референдум», а услыхав от него «нет», по-прежнему весело произнесла:
- Ну, вы с мамой прям одного поля ягоды! Она не пошла, и ты - тоже! Вы за эти годы там настоящими «щирыми» украинцами стали! Сговорились что ли?
- Нет, не сговаривались, - враз погрустнел Пашутин.
В отличие от большинства приятелей и просто знакомых ему людей, с Тамарой, своей бывшей женой Сергей Васильевич, действительно, имел полное единство взглядов на происходящие в Крыму события и напоминание дочки лишний раз заставило задуматься о бессмысленности того давнего развода, инициатором которого был он сам.
- Пап, ты что, тоже против!? – уже с неким непониманием и возмущением произнесла Наташа.
- Конечно против….
- Ну, вы даете! - не дала ему договорить Наташа. – Тебе что в Украине жить лучше, чем в России?
- Выходит, что лучше, - разочаровано и со вздохом произнес он в ответ, понимая, что бесполезно что-либо объяснять своей сорокапятилетней дочери, вращающейся вроде бы среди вполне образованной части московского общества и по нескольку раз в год выезжающей в Европу и Соединенные Штаты. Что он мог ей объяснить, коль та сама не понимает, что на самом деле происходит в Крыму?
Продолжать беседу дальше Пашутину уже не хотелось. Зная отца, бесполезным считала приводить какие-либо доводы в отстаивании своей точки зрения и Наташа. Несколько минут назад она безуспешно пыталась переубедить свою мать, менее подкованную в различных исторических и общественно-политических аспектах. И основные соображения той были не против присоединения Крыма к России, как такового, а против того, как оно делается.
- Вот проголосовали бы в девяносто первом против независимости Украины, и был бы тогда Крым в составе России. И никаких бы вопросов ни у кого не возникало! - говорила Тамара дочке. – А сейчас…. Когда на каждом перекрестке войска стоят. Все дороги перекрыты. Когда людям даже подумать не дают! Только две недели назад объявили и нате вам «референдум»! Позорище и стыдоба! Не хочу даже об этом говорить!
Наташа понимала, что разговор с отцом на ту же тему был тем более бессмысленный. Поэтому, обменявшись еще несколькими малозначительными фразами и пожелав друг другу всего хорошего, отец с дочкой вскоре попрощались.
А таким образом закончившийся разговор еще больше испортил и без того неважное настроение Пашутина. На него нахлынули воспоминания. Воспоминания о том времени, когда Наташа была еще маленькой и когда они с Тамарой были молоды и счастливы. И перебирая в памяти, ушедшие в далекое прошлое лирические картинки своей былой жизни, ему захотелось поговорить с братом, пожалуй, единственным человеком, который его понимал и разделял его мысли на происходящее вокруг. Все еще сидевший после разговора с дочерью с телефоном в руках он набрал номер Школьникова. Но тот был вне доступа.
- «Может, выехал куда-то за город, а может, занят и сам отключил, - подумал Пашутин. - Увидит, что я звонил, наберет».
Но Школьников не звонил. Через пару часов Сергей Васильевич набрал его еще раз, но все было по-прежнему, телефон брата был недоступен. В шесть часов вечера из теленовостей Пашутин узнал, что сегодня в Привольске местными жителями была разогнана демонстрация пророссийских сепаратистов. Он снова набрал телефонный номер брата, и снова безуспешно. Теперь Сергей Васильевич уже занервничал, предчувствуя недоброе. Он знал отношение Школьникова к событиям в Крыму и что тот, будучи уверенный в неизбежности скорой войны между Россией и Украиной, недавно по собственной инициативе даже ходил в свой военкомат.
- «Неужели куда-то влез?» - размышлял Пашутин, сопоставляя теперь новости из Привольска и отсутствие связи с братом.
Сергей Васильевич уже забыл о недавних собственных переживаниях. Теперь он думал лишь о том, что могло случиться там, в Привольске? Он позвонил Галине Николаевне. Однако ее телефон хоть и был в сети, безмолвствовал. Сергей Васильевич позвонил еще дважды и каждый раз безрезультатно. Только вначале девятого ему позвонила сама Галя.
- У нас беда, Сережа! – едва сдерживая слезы, сообщила она. – Костя в тяжелом состоянии! Его пытались зарезать!
- Как зарезать?! – недоуменно воскликнул Пашутин. – За что!?
- Я ничего не знаю! – заплакала Галина Николаевна. – Он сейчас в больнице! В реанимации! Мы все только что оттуда! Я не хочу больше говорить!
Столь страшное известие окончательно заставило думать Пашутину, что Школьников участвовал в каких-то тамошних уличных стычках с сепаратистами. Сергей Васильевич намерился было тут же выезжать в Привольск, но потом, поразмыслив, решил, что его приезд туда посреди ночи лишь добавит новых дополнительных хлопот Гале, а лежащему в больнице брату ничем не поможет. Поэтому он выехал только в полночь с таким расчетом, чтобы прибыть в Привольск часам к семи-восьми утра. Ему говорили, что «на Чонгаре теперь проверяют», отчего скапливаются огромные очереди из автомобилей, следовавших в обоих направлениях, и поездка на материковую Украину таким образом удлиняется часа на два-три.
Однако «проверять» его начали еще на выезде из Севастополя. Молодые и, действительно, вежливые российские военнослужащие, держа в руках документы Пашутина, подробно интересовались, куда он едет, и почему ночью, потом осматривали салон, просили показать багажник, а в конце желали счастливого пути. То же самое повторилось в Бахчисарае, на въезде и выезде из Симферополя и в Джанкое. И вежливость «проверяющих», скорее всего много раз вдолбленная им их же начальством, и казавшаяся Пашутину нарочитой, противоречащей тому, что они делают, вызывала у него дополнительное раздражение и гнев. Ведь еще три недели назад, когда всех этих «вежливых людей» не было на дорогах Крыма, никто бы и не подумал остановить его просто так, ночью, только для того, чтобы обыскать и узнать, куда и зачем он едет. Раздражение перемешивалось с беспокойством за жизнь и здоровье брата, поэтому всю дорогу эмоционально Сергей Васильевич находился, что называется на «взводе». А когда в Джанкое молоденький солдатик, только что тщательно с фонарем осмотревший салон и багажник его автомобиля, вполне искренне поинтересовался «не боится ли он ехать к бандеровцам?», Пашутина прорвало.
- Так я сам – бандеровец! Не видишь разве? В Курской области родился! Самый что ни на есть бандеровский край! И там, - кивнул он в сторону Украины. - Таких как я, еще двадцать миллионов!
Не ожидавший столь бурной реакции на свой казавшийся ему вполне естественный вопрос солдат сначала долго, молча, хлопал ресницами, а потом, протянул Пашутину документы и с явным огорчением, произнес, отведя взгляд в сторону:
- Езжайте.
- Откуда вы только взялись такие необразованные! – продолжал бушевать Пашутин, усаживаясь на водительское место. – В школе, что ли плохо учились!?
- Мы – образованные! Это вы не понимаете политической обстановки! – на этот раз громко возразил ему боец.
- Да! Да! Расскажи мне! – не унимался Сергей Васильевич, а напоследок выругался очень грубо и громко.
Уже отъезжая услыхал, как подошедший к солдату другой военный, видимо старший, спросил у того:
- В чем дело!?
- «А ведь могут и пальнуть вслед! – тут же подумал Пашутин. – Надо все-таки держать себя в руках!»
Потом, когда отъехал от блокпоста уже на приличное расстояние и немного успокоился, то в голову пришла вполне здравая и очевидная мысль:
- «А что же еще ты хотел от простого солдата? Ты сегодня поговорил со своей более образованной московской дочерью! И что? Есть какая-то разница? Ты благодари бога, что не пальнули!»
Хотя такой примирительный для себя самого вывод нисколько не успокаивал, а лишь еще больше вызывал чувство ненависти и омерзения к тем, кто затеял всю эту спецоперацию по оболваниванию людей и отъему куска территории дружественного государства под лозунгом «возвращение в родную гавань».
Перед Чонгаром стояла длинная очередь из легковушек и грузовых фур, которая продвигалась вперед всегда неожиданными и весьма ощутимыми рывками. Тут было главное не прозевать в темноте начало очередного рывка, чтобы перед тобой не оказался тот, кто только что был позади. Когда начало светать и до блокпоста на той стороне Сиваша, где «проверяли», оставалось еще метров сто, Пашутин вдруг разглядел в рассеявшемся предрассветном тумане артиллерийские стволы отстоявшие друг от друга на расстоянии не более десяти метров и расходившиеся в обе стороны от дороги. А когда рассвело, открылась вся панорама. Нескончаемой череде, торчащих над бруствером окопов орудийных стволов не было конца. Их бесконечная вереница расходилась в обе стороны вдоль берега залива и скрывалась где-то за горизонтом. То были боевые машины пехоты, вкопанные в траншеи по всем правилам военно-инженерного искусства, и располагались они уже не в Крыму, а на территории Херсонской области. Создавалось ощущение, что еще немного, и вся эта высокомобильная и хорошо вооруженная бронированная армада ринется дальше по безбрежным приазовским и причерноморским степям, наматывая на гусеницы все, что посмеет ей противостоять.
Сергей Васильевич даже не мог предположить такой концентрации российских войск на украинской территории. Пару дней назад по телевизору сообщали, что российские десантники захватили газораспределительную станцию в Геническе, и то была единственная дошедшая до него информация о вторжении российских воинских подразделений на территорию материковой Украины. То, что он увидел теперь, заставило просто опешить. Он вышел из машины. По всей дороге стояли люди. Не у кого не хватило мочи лицезреть столь зловещую, наводящую ужас обстановку из салона автомобиля.
- Боже ж ты мой! – воскликнула рядом с Пашутиным пожилая женщина.
Остальные, в основном мужчины, разглядывали явившуюся к ним внезапно из тумана, не прикрытую благими лозунгами и помыслами, политическими, экономическими и историческими рассуждениями, а оголенную до направленного ствола и взведенного курка, ставшую ясной, но казавшуюся все еще нереальной и фантасмагорической картину, в полном молчании.
- Неужто война будет? – с обреченностью, уже заранее зная ответ, снова проговорила женщина.
Картинка из интернета.
Продолжение следует.
Глава 10. Тревожные дни
© Copyright: Григорий Ходаков, 2023
Свидетельство о публикации №223020201197
Свидетельство о публикации №223020201197
Рецензии
Здравствуйте, Григорий. Благодарна Вам за такую глубокую поднаготность наших событий этого периода. Я русскоязычная "пресічна українка" с украинскими корнями, все так и представляла, не зная, конечно, что происходило под ковром. Этот языковый конфликт наделал много зла и шел от очень неумных людей, думающих только о себе, о своей карьере. А ведь можно было заглянуть чуть дальше.
Очень интересно и качественно написано. Не смогла все сразу дочитать Оставила немного на завтра. На сайт могу зайти только когда приезжаю на пару дней в Киев с дачи, так как там интернет только от телефона.
Не знаю как у вас, в Киеве молодежь принципиально переходит на мову. Мне сложно, хоть училась в Национальной академии художеств, работала всю жизнь на Национальной киностудии Довженко, где все было только на русском. Еще раз спасибо. Многое хотелось бы Вам рассказать об украинском сайте поэзии, но это в личку и сейчас не успею. Вдохновения Вам на продолжение. Думаю, что оно будет до окончания этого кошмара. А потом, надеюсь, будет и заключение. Всего Вам самого хорошего.
Ирина Бойчук 2 30.07.2023 20:21 • Заявить о нарушении
Очень интересно и качественно написано. Не смогла все сразу дочитать Оставила немного на завтра. На сайт могу зайти только когда приезжаю на пару дней в Киев с дачи, так как там интернет только от телефона.
Не знаю как у вас, в Киеве молодежь принципиально переходит на мову. Мне сложно, хоть училась в Национальной академии художеств, работала всю жизнь на Национальной киностудии Довженко, где все было только на русском. Еще раз спасибо. Многое хотелось бы Вам рассказать об украинском сайте поэзии, но это в личку и сейчас не успею. Вдохновения Вам на продолжение. Думаю, что оно будет до окончания этого кошмара. А потом, надеюсь, будет и заключение. Всего Вам самого хорошего.
Ирина Бойчук 2 30.07.2023 20:21 • Заявить о нарушении
Спасибо за отзыв, Ирина! Я Вам тоже кое-что в личку напишу...))
Григорий Ходаков 30.07.2023 20:58 Заявить о нарушении
Григорий Ходаков 30.07.2023 20:58 Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.