лейтенант Груздев - после ранения Глава 6

                Глава 6

                Засада

 В половине февраля мирная жизнь закончилась. Вечером по тревоге поднят третий батальон, и направлен на запад, навстречу противнику. По крайней мере так обрисовал обстановку комбат.
 
 Седьмая рота идёт по мокрому асфальту во главе колоны. По обеим сторонам темнеет лес. Вдали, чуть левее, слышится стрельба. До неё ещё идти да идти. Дорога повернула вправо. Вступаем в небольшой хутор.

 Доложил через связного комбату о выполнении ближайшей задачи. Вскоре появился Давыдов со своим штабом. Расположился в подвальном помещении в одном из домов. Подошли другие роты. Дождик не унимается, продолжая мочить шапки, шинели… Кое-кто из ребят успел в своё время найти транспорт – велосипеды. Теперь катились на них, всё легче.

 За плечами громоздкие, как никогда, вещевые мешки. Подумал, не зря в армии строгая дисциплина. Чуть-чуть ослабь требовательность, пойди на уступки – получишь расхлябанность. Где чувство меры? Тяжёлая ноша быстро разогрела, а тут привал. Дождь дождём, а время зимнее. Сразу продрогли. Жди чиханий, кашля… Если залечь вблизи противника, чихом и кашлем сразу себя обнаружишь.

 …Поставлена новая задача – двигаться вперёд по асфальту никуда не сворачивая войти в населённый пункт. По карте выглядело так: в него входило три дороги, а выходила одна. Нам предстояло идти по средней и, вступая в село, дойти через переулок до центра.

 В дозор направляю двух ребят – сержанта Василюка и рядового рослого уральца Рябова. Покатили мои дозорные на великах, соблюдая установленную дистанцию. С Лушковым возглавили колонну роты, замыкали – санинструктор и парторг. Цель: морально парторг поддержит отстающего, Саша медпомощь окажет приболевшему. Дождь по-прежнему портит настроение.

 Дозорные укатили под уклон, видны только головы. Повернули влево и замедлили движение, спешились. Посигналив «путь свободен» поехали дальше к переулку на подъём. Теперь дозорные просматриваются хорошо, следуем дальше. Слева от нас слышно движение танков и прочей техники.

 Отправил посыльного доложить комбату. Получил ответ: следовать дальше, это наши, если двигаются параллельно. Василюк с Рябовым скрылись за углом дома. Мы умерили шаг, посматривая на угол дома. Подходим всё ближе и ближе, а дозорных нет. Стало тревожно. Уменьшили шаг. Следующая за нами восьмая рота нарушила дистанцию.
 
 Хорошо видно колонну девятой роты, там, где-то и штаб во главе с комбатом. До домов уже метров сто двадцать, до штаба – километр. Дождик перестал моросить, но на душе неспокойно. – Что с ребятами?

 В своей книге «Знамя над рейхстагом» бывший командир дивизии Василий Митрофанович Шатилов, на стр. 171, вспоминает – «Начальник политотдела дивизии В.М. Артюхов, находившийся в полку Мочалова, передал, что недалеко от штаба части батальон Давыдова ведёт бой с сильной вражеской колонной. У Давыдова нет артиллерии и подразделение несёт большие потери.
 Пришлось туда срочно бросить противотанковый дивизион майора Тесленко. На равнине, недалеко от лесной опушки, завязалась жестокая схватка. Наши стрелки стояли насмерть». Подробности боя автор изложить не мог, у него было много не менее важных эпизодов. А было так…

 Мы ждём своих ребят. Остановились…
 - Ну, Лушков, что будем делать? Ещё будем посылать или дождёмся их?
 - Право, не знаю почему долго нет. Василюк меня не должен подвести, сержант исполнительный.

 Пока обдумывали – как быть? И нате, из-за дома, за которым скрылись ребята, выворачивает танк с военными на броне. «Ё-бэ-вэ-гэ-дэ…», не поверили своим глазам. Мираж? А где же наши разведчики? Может с теми, кто на броне сидит?

 За первым танком выворачивает второй, третий, четвёртый, и на всех сидят вооружённые люди. От неожиданности растерялся – что делать? Может и впрямь среди седоков, и они?
               
 - К бою-ю-ю – скомандовал своим солдатам.
 Рота бросилась врассыпную, кто вправо, а кто влево от шоссе. Сразу стали увязать в промокшей пахоте. В метрах тридцати от меня стоит копна сена, туда в основном устремились бойцы спасаться от танков.

 Шум техники всё ближе и ближе. Внутри похолодело, какая-то пустота. Вот где конец нашего пути, и я бессилен что-либо сделать.

 Танки совсем близко. Лежу в борозде. Один идёт прямо на меня. Делает выстрел по копне, за которой укрылось несколько человек. Дым рассеялся и, ни-ко-го, - уничтожили подлецы. Уткнувшись носом в грязь, слышу:

 - Ферфлюхтен, ферфлюхтен унд, швайн…
 И стреляют из автомата прямо в лежащих. Кто мог выдержать, когда на тебя движется такая масса стали? Настоящая смерть. Разве улежишь, когда через несколько секунд окажешься под гусеницами и будешь смешан с грязью?

 Не выдерживают нервы у некоторых моих солдат, соскакивают пытаясь укрыться, не попасть под гусеницы. А я ничем не могу помочь. С танков, сверху, сволочи, на глазах расстреливают солдат и продолжают орать:

 - Ферфлюхтен, швайн, ферфлюхтен швайн. 
 Вижу, танк наводит ствол прямо на меня, ползёт всё ближе, ближе. Прижимаюсь к земле, буквально – врастаю в грязь. Съёживаюсь. Сейчас будет мне, и тем, кто ещё жив, последний приговор. В эту минуту вспомнил борьбу с танком подо Ржевом, в сорок втором.
 Там было наоборот: я шёл в атаку на подбитый танк, превращённый захватчиками в огневую точку расположенную в лесу. Невозможно было голову поднять, тем более помышлять об атаке на позиции противника.
 Пришлось ползком пробраться к танку, вскочить наверх и бросить, точнее – втолкнуть в люк между маячащей головы и стенкой люка связку из пяти гранат. Успел отбежать до взрыва. Что здесь могу сделать? От бессилия давит злость. - Нет ни одной противотанковой гранаты. Что, что делать? Люди гибнут.

 Танк уже на расстоянии броска гранаты, а её не-е-ет, нечего метнуть. Последний раз с испугом вижу, как ствол идущего на меня танка направляется левее. Не выдерживаю, снова тыкаюсь лицом в грязь, как крот готовый зарыться в землю.
 Мне кажется, тело, предчувствуя беду, само втискивается всё глубже и глубже. Но это невозможно. На самом деле оно ещё сильнее съёжилось, внутри проскочил холодок и овладела непонятная пустота.

 Треснуло. Зазвенело в ушах сплошным перекатыванием дроби. От гари першит в глотке. Не могу открыть глаза. Пошевелился, - вроде живой, продираю глаза. Через пелену вижу: тёмная стена надвигается. Подо мной земля дрожит, колышется.
 Рядом танк? Так он же движется на меня. С силой рванулся правее, но что-то удерживает. Ещё делаю рывок и падаю в стороне от громадины. Соскакиваю, и, увязая в раскисшей пахоте, устремляюсь вдоль фронта к лесу справа.

 Некоторое время не слышу ни шума, ни крика. Ноги увязают в грязи, кажется – всё поле тащится за ногами. Вот и лесная опушка. Бегу по жухлой траве, чувствую – чем-то колет подошву правой ноги. Присмотрелся – нет сапога, а кругом колючие сосновые шишки…

 Отдышавшись в кювете, обнаруживаю «неисправность» в обмундировании: оторван кусок полы шинели. Вскоре подбегают четверо моих ребят. Возбуждённые, грязные – не узнать. В глазах вопрос, что делать? Танки с десантом продолжают двигаться к нам в тыл, расстреливая солдат, убегающих от смерти.

 Не теряя времени, пригнувшись, отходим по кювету назад. Движемся по правой дороге. Идём в полный рост, благо косогор укрывает нас от танков. Моя рота - что с ней? Колет ногу. Затрудняет движение то ли камень, то ли шишка, то ли сучок? Помочь ребята не могут, как и я им.

 Меня трогает за локоть один из четверых и указывает на лесок. Смотрю – пушка. Мы туда. Обыкновенная дивизионная ЗИС-3, 76 мм. Открытый ящик, в нём четыре снаряда. У пушки снята панорама. Вспомнил, как меня учили наводить орудие через ствол.
 
 Открываю замок и вращая колесо давай искать через ствол танк. Нашёл. Подвожу под самое брюхо нижнюю стенку ствола. Ребята вставили снаряд, закрыли замок и дёрнули за рычаг. Колёса подскочили, ствол передёрнулся и встал на место. Затрещало в ушах, последовал специфический звон Чувствую в ушах прорвалось, слышу голос:
 
    - Эх, чуть-чуть бы ближе, снаряд перелетел…
Солдаты снова открывают замок. Навожу с учётом результата первого выстрела. Заряжен второй снаряд, дёрнут рычаг. Опять громкий треск выстрела, в ушах звон, потому что не успеваю открыть рот – советуют при подобном. Однако, возглас услышал:
 - Ур-а-а-а! Подбили, на месте кружится, сволочь!

 По дороге мчится легковая машина.
- Немедленно останови её, - приказываю одному из стрелков.
Из машины вышел подполковник и направляется к нам. Сразу узнал его, иду навстречу с докладом. Выслушал и спрашивает:
- Что за вид? Откуда вы? Кто такие?

 Вкратце объясняю о происшедшем начальнику политотдела. Тот подошёл ближе к пушке, убедился, что танк остановился, другие продолжают ползти, быстро развернулся и поехал назад.

 Гитлеровцы подняв и выстроив наших солдат в колонну, повели в сторону деревни. Вскоре к нам присоединяются несколько «сорокопяток», открывают огонь по танкам. Нам было приказано идти туда, откуда прикатили пушки.
- Что у тебя с шапкой? – спросил офицер.

 Снимаю шапку и вижу: сорваны налобник и правый клапан, торчит вата… Дали зеркальце – себя не узнаю: лицо всё в грязи. Стало обидно, что солдаты не сказали, на кого я похож. В таком виде меня застал комполка Плеходанов. Сразу напустился:
 - Где рота, Где Давыдов?
 - Рота там у деревни. Где Давыдов – не знаю.
 - Мал-лча-ать! Где Давыдов?
 - Не видел. Не знаю. Он оставался в хуторе.
 - Мал-лча-ать! Где рота?

 Меня всего колотит. Плеходанов грозится расстрелять. Наконец отстал, ушёл в домик. На ходу, как мне сказали позже ребята, бросил:
 - Пойдёшь с разведчиками, в качестве рядового, выручать людей.

 Собираюсь с мыслями, беру себя в руки. Раздеваюсь по пояс, рядом стоящие полили воды на руки, обмылся.
 Какой-то старшина раздобрился - скорее всего посочувствовал – дал шапку и шинель. Принесли сапоги, короче, прибарахлился. От еды отказываюсь, ничего не лезет в глотку.

 Овладело ощущение: на мне только кожа, натянутая на пустоту. Ни пить, ни есть не хочется, жжёт глаза огнём, спать хочется. Свернувшись клубочком на соломе в углу комнаты, быстро засыпаю. Стало во сне что-то мерещиться…

 Чувствую, расталкивают ногой:
 - Вставай, поднимайся провинившийся лейтенант, тебя опять вызывают.

 Выхожу на улицу, меня ждут. За столом сидит белобрысый капитан и больше никого.
 - Кому потребовался, кто вызывал? – спрашиваю насупившегося капитана.
 - Проходи, садись. Где ваши люди?
 - Там, на поле боя, а кое-кто уже в деревне.
 - Как могло такое случиться, что вы оставили людей, бежали с поля боя?

 На этот вопрос не стал отвечать. Прикинул, раз Плеходанов заявил, что расстреляет, видно к этому и дело идёт. Теперь терять нечего, у ног ползать не буду.
 - Хотел бы вас видеть на моём месте там, откуда утёк. Чтобы стали делать? Я шёл втёмную, никаких данных о противнике, меня уверяли, что это должны быть наши танки. Считаю, моей вины здесь нет, не признаю подобного обвинения.
 - Вы твёрдо уверены? – Дознаватель стискивает зубы.
 - Да, твёрдо!
 - Где расстались с капитаном Давыдовым?
 - В подвале дома хутора. Там получил от него последующую задачу.
 - В какое время это было?
 - Ещё до рассвета. Больше его не видел.
 - У меня больше к вам вопросов нет. Можете идти отдыхать.

 Вернулся обратно, улёгся на солому, но сон не шёл. Взбрело в голову – как там, на том свете? Вспомнилось детство… Як маты нас маленьких, спавших хто дэ, будыла литом:
 - Вставайте мои дитки, бырить сумочки та ходить у лис снидаты.

 Собирались, шли в лес. Мать, как несушка, шла передом к нам, а мы всей гурьбой – семь босоногих ребятишек в рваных холстяных рубашонках и штанишках следовали за ней. В лесу собирали всё съедобное. Спрашивали, что подходит, что нет.
 Картошки с большой натяжкой хватало до Нового года. Недостаток хлеба ощущался всегда. Люди нас жалели – помогали продуктами, кто сколько мог. Мы не побирались, нет.
 Дело в другом: отец – фельдшер, кого подлечит, кому вовремя окажет помощь, даже малюткам. Люди поддерживали его, абы ноги передвигал и маленьких ребятишек - в первую очередь -  подкармливали.
 Двор пуст – кормить нечем. Так и маялись. Временами мираж «Ползёт танк, фрицы стреляют, гибнут люди… Жжёт слезами глаза. За что такое наказание?» Так и промаялся с учащённым сердцебиением до вечера пока не вызвали.

 Вышел, смотрю военнослужащие толпятся.
 - Где он там? Давай его сюда, - донёсся голос Плеходанова.
 - Идёт, идёт, - ответили ему.
 - Становись в строй, пойдёшь со взводом разведчиков искать людей, и без них не возвращайся.

 Откуда-то на моё счастье появился начальник политотдела. И прямо к командиру полка:
 - Ты что надумал, к чему это?
 - Пусть идёт рядовым, искупает вину.
 - Что за вина, в чём её усматриваешь?
 - Поле боя оставил, людей бросил, сбежал! – задыхаясь от злобы кричал
 подполковник.
 - А ты был там, видел в каких условиях он находился? Кто ему создал такую ситуацию? Я там был, своими глазами видел поле боя. Пусть идёт отдыхает, и не троньте его!

 Немного успокоился и крепко уснул. Сколько спал? – Не знаю. Только слышу знакомые голоса, среди них голос Василюка. Сон или явь? Проснулся, открываю глаза. В комнате полно народу.
 Вижу многих своих ребят. Подошли ко мне радостные, что вернулись. Но мне всё не верится, даже ущипнул себя. - Не сон ли? Не выдержал, от радости наворачиваются слёзы… Василюк рассказывает:

 - Только повернули за угол, глядь, танки стоят. Мы поворачивать назад, а нам наперерез солдаты с автоматами и «Хальт! Хенде хох!» Не успели глазом моргнуть – скрутили нас и посадили в подвал под домом. Под охраной сидели. Затем ещё привели человек двадцать из нашей роты.
 - Не издевались?
 - Не-е-е. Даже не допрашивали, и ужином накормили. Сами спасаются, поэтому и боятся трогать.

 К утру, остатки роты были собраны, и мы – уцелевшие – встали в строй батальона. Радист Матвей Хозяинов, который был рядом с комбатом во время этого боя, дал ответ на вопрос «Где Давыдов?» - «Мне очень хорошо запомнился бой возле Филатова.
 
 Мы вечером, выйдя из города, должны были взять две деревни и продвигаться дальше. Утром, перед первой же деревней, натолкнулись на немцев, которые из орудий и танков, расположенных вдоль дороги, прямой наводкой расстреливали нас в чистом поле. Это было ужасно. Получилось так, что я остался один с рацией в канаве. Давыдов убежал останавливать отступающих и, не вернулся.
 Мне пришлось уходить одному, дабы не быть расстрелянным противником в упор.

 Когда собрались все вместе в одной деревне, приехал Шатилов, выстроил остатки батальона и объявил благодарность за то, что отвлекли на себя фрицев». Таким остался в памяти бой в тот тяжёлый для батальона день.

 В середине марта в газете «Воин Родины» под рубрикой - «Наши герои», среди трёх награждённых орденом Красной Звезды вписана фамилия старшего лейтенанта Груздева Петра Николаевича.

 Тем не менее, в характеристике, составленной Давыдовым и утверждённой Плеходановым были слова – «оставил поле боя». Неприятная запись – пятно – до сих пор фигурирует в личном деле. – Необдуманная оплошность.

 Двигаясь в походном строю, размышляю об информационном вакууме… Был в штабе даже последним ПНШ-6, и то был в курсе всех событий во всех батальонах. В роте лишь то, что у тебя под носом. А сверху - «давай вперёд», и только.
 В полку - при штабе - даже не офицеры осведомлены гораздо больше, чем здесь: баран бараном. За начальство обидно: не разобралось в простой обстановке…

 Противник там, ты здесь. Прежде чем пойти, нужно подготовиться - разведать, знать: кто справа, кто слева? А тут с марша и в бой. Ещё погода мерзкая. Любой не сразу сориентируется в такой обстановке. Выход был: подняться и пойти на танк с автоматом? – Абсурд. Вспомнилось стихотворение, сочинённое по запавшему в душу рассказу раненого в госпитале…
               
    
                От батальона взвод остался.
                Приказ: вершину штурмовать.
                А там вражина окопался,
                Готов нещадно убивать.
                Комбат командует: «В атаку!!!»
                (Фашистов - больше) …Сорвалась.
                Досеять трупами клоаку?
                Пожить идея родилась…   (!)
               
                Ножи, гранаты, автоматы
                Укрыли ловко за спиной,
                Пошли верёвки в ход, шпагаты,
                Всему научены войной.
                На палке белая тряпица
                И руки каждого вверху,
                Тупые сумрачные лица. -
                Идут, аж колики в паху…
               
                Соображает неприятель:
                Советы что ль сдаются в плен?
                Комбат по логике - предатель,
                А с ним в увязке, каждый член.
                Внезапность роль свою сыграла,
                Противник сломлен, побеждён.
                Ура! Вершина нашей стала
                Не павший - жизнью награждён!!!
                ………………………………………
                Арестовали командира,
                Расформирован батальон.
                Марать негоже честь мундира -
                Сдаёшься в плен, читай шпион.  (?)
               
 Подводя итоги боевых действий дивизии в Шнайделюльской операции, Василий Митрофанович Шатилов в своей книге излагает так, «…Этот экзамен мы выдержали. Вместе с тем явственно увидели свои недостатки, в результате которых поднятый по тревоге 756 полк опоздал к месту развёртывания.
 Неповоротливость Зинченко дала противнику некоторый выигрыш на первом этапе боевых действий. Да и поставленная задача перед дивизией на деле оказалась не такой простой, как мне думалось. Кроме того, немцы на своей земле воевали упорно и ожесточённо».