Неожиданное чаепитие

 Однажды вечером когда я вернулась с важной встречи, еще в подъезде дома мне показалось что-то странным. Какой-то шум – не шум, но было необычное ощущение чего-то…
 Открыв дверь, мне почудились голоса. Кто это мог быть? Мои домохозяины обычно вели себя тихонечко, не привлекая особого к себе внимания: а вдруг кто услышит? Хотя и стены дома были метрово-каменные, но все равно – когда оставались одно, то было тихо. А тут я услыхала жаркий спор, при чем я уловила еще и незнакомый басок. Кто это мог бы быть?
 Потому тут уж я, стараясь не шуметь, прошла в дальнюю комнату – а именно оттуда доносился шум. Быстро распахнув дверь, я увидела моих домохозяинов и…трудно, конечно, описать того, кто предстал предо мной. То, что это еще один домохозяин, я поняла сразу – есть у них какая-то отличительная особенность, что отличает их ото всех других сущностей, что обитают порой рядом с нами, но обычно, никем не замечаемы.
   Я удивилась: мои Тимоша с Демьян Минеичем до этого никого не то, что в гости не звали, но и категорически отказывались знакомиться со своими соседями, а тут…
   Журнальный столик был накрыт белоснежной скатертью ( и ведь не поленился кто-то их них найти её в самом дальнем углу шкафа), на ней – чайный сервис в полной выкладке: то есть не просто чашки (наличие блюдец меня не удивило – как я уже отмечала, домохозяины иного, как чашечка из тонкого фарфора с блюдечком не признавали), но и сахарница, и заварочный, и даже лимончик порезанный! А украшал все это пиршество блестящий самовар! Где только они его взяли?
   Моя уловка удалась, и гостю не удалось стать невидимым (да, я забыла рассказать, что если ты уж сумел в какой-то миг домового видимым, то потом ему уже не удастся прятаться от теюя от «шапки-невидимки»). Наверно, мои домохозяины еще не успели ему рассказать обо мне, потому сказать, что тот был удивлен 0 значит, не сказать ничего. Он был ошарашен!
   – Ты как? Ты, это…как это? – только и смог он вымолвить.
   – Приветствую всю честную кампанию! А меня чайком угостите? А то на улице так промозгло, да и ветер такой, что никакая теплая куртка и самый плотный щарф не защитят от него!
   – Да, это мой знакомец, Хладовей разгулялся! Любит он весной попугать тех, кто рано пытается скинуть теплые одёжки!– важно заявил незнакомец.
   – Что ж, если мои домохозяины не хотят, то позвольте самой с Вами познакомиться! Я – Алёна, хозяйка это дома. Человеческая, если можно так выразиться. А Вас как звать-величать, и откель занесло в наш дом?
   – Я – Дормидонд Пантелеймонович! А ты сама мне дорожку указала. Где ты вчерась была?
   – Приятно познакомиться, Дормидонд Пантелеймонович! – чуть запнувшись, произнесла я. Ну и имя же у нашего гостя! Как бы мне в следующий не обидеть его; вдруг ошибусь, произнося его? А домовые на самом деле очень трепетно относятся к своим именам. Да, впрочем, любому не понравится, когда его имя коверкают.
   – Вижу, что затрудняет тебя произношение моего имени, но придется постараться – не могу же я тебе разрешать меня называть по-свойски вот так, сразу после знакомства?
   – Конечно, конечно! Но вернемся – откуда же Вы?
   – Ты давай, вспоминай!– Вчера я была на работе…
   – Теплее, теплее…а потом?
   – А потом я была в нашем музее, там как раз привезли выставку Леонардо да Винчи.
   – Ииии? Что ты там делала?
   – там я смотрела все экспонаты, что же еще?
   – Ну что ты тянешь! Где свой облик оставила?
   – В зеркалах? – догадалась я.
   – Ну, наконец-то! Вспомнила! Какая у вас, людей, короткая не только жизнь, но и память!
   – Да помню я, что ты! Просто не думала, что…
   – Не думала она! А кто думать будет? – с укором ко мне обратился Дормидонд (уж, простите, но называть его полным именем не буду!)
   – Что ты на Альку накинулся, Доря? – заступился за меня Тимоша. До этого времени он с Демьяном Минеичем молча наблюдали за нашей пепералкой, – девчонка с холода, вот чайку бы сначала налил, а потом уж расспрашивал! Глянь, хозяйка, какй самовар он нам подарил!
   – Да, самовар и правда знатный, вот только вдруг хватятся его? Ты же его, как я понимаю, из музея умыкнул?
   – Мой это самовар, личный! Что хочу и кому хочу – тому и дарю! – заносчиво ответил Доря (вот, как, оказывается, можно будет его называть – если, конечно, он позволит – уж больно суров!)
   – Да ладно вам! Я уж и чайку всем подлил, горяченького! – подал голос Демьян Минеич.
   – Ой, а мне как раз совершенно случайно так захотелось купить пироженных! Еще подумала- и зачем мне так много? А, вот, оказывается, к столу!
   – Неужели моя любименькая «картошка»? Ой, как же я её люблю, а эти старушки ну ни разу не угостили меня! Не могу же я воровать!
   – О, заглянул бы к нам раньше – Алька и нас приучила к «картошке», а ране мы и не знали о таком пироженке! – похвалился Демьян Минеич.
   – Это ты не знал, а я уж давно вкушаю их! – вставил Тимоша.
   – Ммммм, вкуснятинка! Благодарствую, Алёна…как там тебя по батюшке? – спросл Доря.
   – Викторовна я.
   – А как звали ласково твоего батюшку?
   – Витенька.
   – Значит, будешь Алёна Витенькоровна!
   – Как клёво! Меня так еще никто не занывал, благодарю, Дормидонд Пантелеймонович!
   – Да, ладно, можешь меня Дорей звать. Но, только, это…когда свои, а при посторонних…
   – Конечно, конечно, при посторонних – только Дормидонд Пантелеймонович!
   – Ладно уж, раз пошёл такой чаек – то и меня зовите Дороня, – откликнулся Демьян Минеич.
   – Демьян Минеич? Как? – я удивилась – раньше он строго-настрого запрещал так его называть.
   – Да, ладно уж…чего там…раз все свои…– засмущался Дороня-Демьян Минеич.
   – А что ж тебя привело у нам, Доря? – обратилась я к гостю. – Может дело какое, али помощь надобна? Печален ты, признайся, что с тобой?
   – Да…брожу я там по залам…м скучно, и грустно, и некому руку подать…посетителей мало, а со старушками о чем поговорить? Да и не все не то, что видят – верят, что я есть…однажды увидала меня Марьюшка, да так испугалась…мол, сказывала потом другим, что кто-то странный бегал здесь…а какой я странный? Я самый обычный домоправитель…и так грустно стало…а ранее я такой заводила был! Поначалу-то с детишками управлялся – так весело было! А сейчас…ни тоски, ни любви, ни печали…
   Доря рассказывал, и меня не покидало ощущение, что его речь уж слишком мне знакома. Но когда я услыхала в его монологе « Глупой комедии остановите ход», то всё поняла! Раньше же, до музея, в том здании располагалась детская библиотека! И потому в его речи столько известных цитат!
   – Да, да, девонька, я ведь прочитал все книги не один раз, – пояснил мне Доря (домовые умеют понимать без слов, видеть образы, что рождаются у собеседника в голове, потому он сразу и уловил мои воспоминания), – вот я встретил вас, и все былое так нахлынуло…милые мои…
   Мне даже показалось, что Доря вот-вот заплачет и, чтобы хоть как-то его порадовать, вспомнила, что есть у меня непочатая коробочка конфет – тех самых, из «СССРа» – «Птичье молоко» в коробке, где конфеты были плотно утрамбованы, никаких там разбросанных пяти ячеек внутри огромной коробки.
   – Да, хороша у вас хозяйка, хоть и не учить её и учить еще, – донесся до меня басок Дори, который говорил обо мне моим домохозяевам, пока я отыскивала, куда же дела ту самую коробку, – впрочем, спасибо ей на добром слове, давно меня так человеки не привечали…
   – Аленька, ты не ту коробочку ищешь, что ты надысь принесла? Так она в шкафу…ты прости, я припрятал её, как знал, что пригодится, – это Тимоша тихонько прошептал мне на ухо, подойдя, как обычно, незаметно.
   Да, так бы гутарила и гутарила бы я со своими домовыми, но у меня сегодня много дел, и надо им уделить внимание. Да и пусть они сами побеседуют – есть же то, что мне еще непозволительно слышать, знаю я и, конечно, на это не обижаюсь. Да и договорились, что Дормидонд Пантелеймонович еще не раз заглянет к нам на огонек. И нас, конечно, он пригласил в гости…до встречи!