Наследие Белого конвоя Глава 32

КОВАРНЫЙ ЗАМЫСЕЛ

Хоть и простоватым могли считать Степана в среде крестьян своего круга, но в создавшейся ситуации он начинал хорошо понимать, с какими людьми имеет дело. Видя все как есть, Степан не сомневался в том, что Бельский, охотясь за золотом, преследует нечто большее. Не зря ведь иностранца с собой привез. А тот с интересом…

«Они все вон, в Гражданскую с интересом были, от того пол страны и вывезли, — припоминал Степан рассказы одного из охотников, побывавшего солдатом в Приморье, — куда не кинь взглядом, все бухты иностранными судами забиты. На рейде стоят по долгу. Знамо дело — добро грузят… В Сибири его полно, всю заграницу в меха одеть можно, об остальном уж и не говори».

Должно быть и поручик с хитрецой; не только себе награбленное присвоить удумал, но и за рубеж, для сытой жизни переправить решил. Вот оно даже как может быть.

Пусть и слыл Степан жадным крестьянином, однако Бельский во многом его превзошел. А как иначе на земле без особой хватки жить? Если приучен ротозейничать, то до весны не дотянешь: «Голодать будешь, но добрым семенем деляну то засей…» — так в народе говорили. А коли к голоду не привык, так и съешь все свои запасы за долгую зиму, ежели найдутся; до весны да сева не дотянешь.

«Стало быть этой парочке награбленного мало; все еще вон — в поиске,» — размышлял крестьянин, делая пока не зрелые, но осторожные выводы. Видя такое дело, начал Степан аккуратно присматриваться в походе, вопросы задавать разные; мол зачем да куда едем и что ему с того перепадет?.. Ситуацию, стало быть, для себя прояснять.

— Тебе уже перепало, или забыл?.. Делай нужное дело, Степан, и лишнего не спрашивай, не то свое потратить не доведется, — урезонил как-то на привале неуемное любопытство бывшего партизана, не в меру рассерчавший поручик. Даже как-то обидно стало за прошлое, пройденное, можно сказать, нога в ногу: «Оно как… — размышлял Степан, — выходит серьезную задумку ладят. А он, как бы посторонний, хоть пока и при деле. Ишь грозятся, господа-товарищи. Делиться точно не станут, а лишние глаза им, стало быть, тоже ни к чему — помеха. Могут убрать, когда жар в ладонях почувствуют. Надо бы опередить их, только вот как?..»

Думал ночами, одержимый спасением Степан и пришла лишь одна мысль в голову; бежать от Бельского, пока не убил… В тайге от этакого цепкого злыдня скрыться надо и золото перепрятать. Искать не станут; проку мало, да и времени у них совсем нет, спешат господа… Пошарят малость по лесу и уберутся восвояси, отстанут от него. Пережду в тайге, решил бывалый партизан, чай не сахарный. Рано или поздно хозяева жизни за рубеж подадутся, ежели прежде их по нарам не определят, оно даже, при надобности, кое кому и намекнуть можно; вот тогда и поглядим, кто барин…

После полудня минули «Глухое озеро», стороной прошли. Лошади фыркали, да храпели, словно боялись напрямки, все то левее отойти норовили. Животина, она чувствует, потому и ведет себя с опаской, а человек по духу слепец; идет себе, пока глаза беду не увидят. Наслышан был Степан, что там, за береговым камышом, нечисть разного рода водится. С нею вязаться любой охотник не стал бы, а этим то «олухам», все одно, где ночевать. А тут задождило так, что полчаса и мокрый. Скоро встали; лошадей к деревьям привязали, а сами за дело, не время разговоры рядить. Разбили по скорому лагерь; шалаш да кострище, пока совсем не промочило, валежника подтащили. Хороший шалаш Степан из елки срубил и запах в нем хвойный, забирает так, что на душе песня и что важно — сухо. Нырнули в него прозябшие «искатели добра», приняли для согрева крепкой, мутной самогонки и на повал с усталости.

Ночь уж, тишина в уши лезет, словно к ряду тоже от нечисти прячется… Тут птица лесная в крик, да так испуганно, с хрипотцой застонала, будто глушь болотных топей ее последнего рассудка лишает. Страшно стало даже Степану, хоть всякое слышать доводилось, а уж эти лиходеи и вовсе утихли; толи спят, толи сильно боятся, не понять. Не стал Степан объяснять кто это был; пусть до света гадают. Взял ружье и патроны, отъехал разведать, а сам с мыслью своей в обнимку так на морось дождя и вышел. Убрел прочь с конем под уздцы… Знал, что следом не пойдут; страх «искателей» под ветви загнал, мысли съежил. А Степану, что дождь мочит, что ночная Выпь намеками говорит; все одно, только бы подальше отойти, а там, с рассветом и тропа к дому отыщется. Взять, что нужно, бабу предупредить, чтобы не «выла» и в тайгу до осени…

Утром туман округу застит: «Выходи, не выходи из шалаша, все одно — молоко, даже лошадей не видно. И Степан пропал, должно в тайге плутает… — наскоро пытался сообразить Бельский. — Где искать?..» — Не по себе как-то стало без провожатого.

Хоть и день со светом, да ясности никакой. Проверил — нет коня Степана, как и самого. Отто из шалаша не выходит; вдруг крик ночной повторится?.. Страшно…

Тишина еще сильнее пугает, словно кто бесшумно рядом бродит, даже птиц разогнал. В пору и ночную Выпь стерпеть, только бы живой звук услышать. Тревожные думы и беспокойство все больше охватывали Бельского: «Может и вправду духи чего сотворить удумали. Надо бы шведа растормошить…»

— Хватит уж спать, выходи!.. — громко обратился Бельский.

Отто вяло ответил на приветствие и озабоченно стал озираться вокруг.

— Тут смотри, не смотри — все одно, тайга кругом, а идти надо; знать бы вот куда? Еще и проводник заблудился, пропал!..

— Ну куда он мог в дождь уйти, разве что рядом, где бродит, мается, стоянку отыскать не может? А дело то не шуточное, что, если не воротится? Может покричать? — одолевала тревога Свенсона.

— Ждать не станем, сами отыщем, а объявится за все спросим, — недовольно бросил Бельский, отвязывая лошадь. — Дальше идти надо, чего здесь сидеть.

— Может найдется еще, объявится как туман сойдет? — никак не вязались у шведа понятия долга с непорядочностью.

— Сдается мне, на обратном пути надо будет где-то шашку приобрести.

— Зачем это?.. — Свенсон в недоумении посмотрел на напарника.

— Все просто, Отто, будем голову Степану срубать, если он дома, на печи обнаружится. Ваши ведь рыцари так в бытность делали, а мы чем хуже? Да Вы не волнуйтесь так, господин Свенсон, мы должны быть уже где-то рядом; шаманы любят такие места. Благо, что этот негодяй наших лошадей не увел.

Здесь в глухом лесу Отто начинал лучше понимать почему Русские так хорошо ценят настоящих друзей и что означает слово приятель… Выходит Степан оказался плохим приятелем. Хотя понять Степана он мог, иной человек беду за версту чует; так ему когда-то в далеком прошлом русская бабушка говорила. Выходит, проводник что-то недоброе почувствовал, вот и бросил их одних в тайге. Однако Бельскому знать о его чувствах было лишнее…

Как не заладился день с утра, так и пошло…

С тропы сбились быстро; да и где она тропа, коли лес кругом. Как в нем только люди пути-дороги находят, бурчал раздраженно Отто все явственнее высказывая свое недовольство сложившимся положением. К полудню туман хоть и рассеялся, но тайга превратилась в непроходимую преграду. В пору обратно поворачивать. По буреломам на верховой лошади не пройти, пришлось спешиться после того, как лошадь Свенсона испуганно рванула напрямик и, нырнув под немыслимо густорастущие ветви колючей пихты, сбросила своего малоопытного всадника наземь. Отто сильно ударил ногу и долго ругался на шведском, ворчал толи на лошадь, толи на приятеля Бельского, затащившего его в непролазные дебри Сибирской глуши.

Несмотря на болевшее колено идти все же пришлось пешком, придерживаясь мест, где могли пройти кони, которых тянули под уздцы. Как объяснил своему компаньону Бельский; по народным поверьям, если уж день не задался с утра, то жди от него сюрпризов до самого вечера. Так и случилось; вскоре Свенсону довелось забыть о своей больной ноге и до самого заката о ней не вспоминать. Обходя стороной мшистую, полусгнившую Колодину, он угодил ногой в глубокую нору, из которой пришлось выскочить очень быстро, не дожидаясь поддержки приятеля, потому как из образовавшейся ямы полетели черные полчища мелких мух. Они оказались назойливыми до крайности, бесцеремонно лезли во все щели и отверстия на открытых участках тела. Нос, уши и глаза они забивали почти мгновенно и Отто не успевал стирать с лица руками живую, шевелящуюся массу противных насекомых. Рот невозможно было открыть, мухи без промедления лезли и в него. Оставленная без присмотра лошадь убежала прочь, увлекая за собой тучу летучих тварей. Но от этого их не становилось меньше. Идущий впереди Бельский, увидев неладное, принялся одевать москитную сетку. Отчасти, это ему помогло, и он бросился выручать приятеля, облепленного со всех сторон мелкой мошкой. В голову пришла лишь одна мысль — спасаться бегством. Взмахивая руками, Отто ринулся бежать прочь следом за Бельским. Брошенные на произвол лошади уткнули морды в плотные ветви ели и замерли. Как ни странно, мухи оставили их быстрее в покое, а вот беглецам пришлось не легко. На удачу, подвернулось открытое от зарослей пространство и сдуваемые потоком ветра мухи понемногу отстали. Бельский помог Отто одеть защитную сетку, которую швед не снимал всю оставшуюся часть злополучного дня. Лошадей нашли скоро, не мало удивившись их природной хитрости.

— Чего бегали, нужно просто лицом в елку лезть, как кони и всего то дел, — практично заметил Отто.

Бельский согласился; в этом, наверное, существовал какой-то больший смысл, но все же, от природы, своим ногам человек приучен был доверять больше…



Блуждали долго, пару ночей в лесу ночевали, прежде чем на людей наткнулись. Издали увидели столб поднимавшегося вверх над тайгой дыма от костра: «А ведь могли и мимо пройти…» — тревожно подумалось Свенсону, он глубоко переживал исчезновение проводника, полагая что тот, скорее всего сбежал. В одном из оленеводческих станов, удалось-таки Бельскому, разговорившись с селькупами охотниками, услышать быль о старом шамане, сильно помогавшем лечить больных. Его уже давно забрали духи в «Верхний мир» и главный Бог Нома не стал более удерживать душу усталого Чалгая на земле людей. Они и подсказали, где искать его сына Атунду. Отто все пытался узнать у напарника; почему местные жители так сложно трактуют простые с виду вещи? Бельский, понимая, что объяснять придется долго, а учитывая отсутствие необходимого времени, просто сослался на различия в менталитетах и верованиях, малых народностей…

Спустя сутки пути, уже под вечер, измученные тайгой «искатели сокровищ», вышли к стойбищу шамана, сокрытому в долине небольшой речки. Приход грубых гостей своей неожиданностью насторожил хозяина. Ничуть не церемонясь с пастухами, они велели Атунде показать в тайге место, где когда-то давно старый Чалгай помог спрятать большой саквояж с вещами, принадлежащими Белому офицеру. Однако, как утверждали пришлые люди, его содержимое было ранее украдено с проходящего в пойме большой реки обоза, и они имеют право изъять этот саквояж по предъявленному важному документу. На всякий случай Бельский прихватил с собой имеющийся в его распоряжении, давно считавшийся не действительным, мандат, дающий особые полномочия и предъявил документ ничего не смыслящему в нем Атунде. Тот внимательно выслушал непрошенных гостей, не уважающих местные обычаи, сразу же все понял и отказался.

— Мой отец, старый шаман Чалгай, долго здесь жил и давно ушел в страну предков, там и моя Ойта сейчас живет, он не успел ее вылечить, раньше ушел в «Верхний мир», там ищите, а мне он ничего не передал. Я проведу вас к земле умерших предков, у Чалгая и спросите, но там Мачиль лоз живет, вход охраняет. В лицо смотреть нельзя, шибко сердиться будет.

— Ты, старик, нам голову не морочь. Я тебя ясно спросил; где чемодан? Нам прах твоего отца без надобности и сказать он нам все равно ничего больше не может. Это в вашем мире с ними деловые беседы ведут, а в нашем от них избавляются. Так что говори и не зли меня, не то девку твою заберем, вон какая красота здесь в глуши выросла, а то гляди, Атунда, без наследника останешься, — развязно наседал на шамана Бельский.

Ни мнимый Отто Свенсон, ни реальный Нильс Эдвардсон, сносно знавший русский язык от своей бабушки, плохо понимали, о чем шла речь между представителем Северных народностей России и поручиком Бельским. Иностранец отрешенно стоял в стороне и выглядел так, словно ждал, когда ему предложат пройти и присесть с дороги к накрытому застолью.

Атунда, хорошо знал, что без Варвары, дочери Николая, того раненого офицера, которого он нашел в лесу, вход в мир духов таинственной Ели не открыть и родовой идол, хранимый им с тех далеких времен, не сможет помочь двум белым пришельцам. Поэтому не стал возражать против того, что чужие люди сделают попытку, провести это рискованное действо без дозволения духов, не проведя соответствующего ритуала для их усмирения, о котором они наверняка даже не слышали. Может быть, в мире белых людей мандат имеет ту же силу, что и могучий Мочиль лоз, да только не стал сравнивать шаман и согласился, не видя в том никакой опасности, показать настойчивому человеку, старую Лиственную личину, о существовании которой сказал ему Чалгай, умирая. Атунда подумал и сообщил, что только на завтра, к полуночи они могут быть у Лиственной личины, а уже сегодняшним вечером всем нужно собираться и готовить к выезду оседланных сокжоев. Лошади там в летнее время потонуть могут. В окрестностях много болот и путь будет очень опасный; олень пройдет, а человек нет…

Однако, «Пути Господни неисповедимы», хоть велика тайга и малонаселена, но судьбой уготованные встречи не всегда удается избежать, а тем более их предвидеть. И не суть важно; какими путанными тропами идут люди к намеченной цели, важна сама цель, стремление к которой и способно порой столкнуть не только интересы страждущих искателей, но и их самих, не смотря на всю нелепость таковой ситуации.

Случилось совсем маловероятное.

Ни бывший поручик, ни его напарник, ни тем более шаман с дочерью, никак не ждали неожиданно появившихся в юрте вечерних, новых гостей. Блуждая по тайге больше недели, изможденные и усталые, Варвара и Андрей, сильно обрадовались выходом к стойбищу оленеводов. С облегчением, без доли подозрения, они сочли всех собравшихся в доме, обычными пастухами и друзьями Атунды. В просторной яранге всем было тепло и уютно. Собравшиеся сидели за накрытым столом, где в изобилии на больших подносах, дымясь паром, лежало свежеприготовленное мясо молодого оленя и стояли красочные пиалы, наполненные пахучим чаем из трав. Витавшие всюду ароматы соблазняли и звали вошедших, голодных ребят, с удовольствием присоединиться к вечерней трапезе.

Евгений Бельский, насторожился. Он ничего не слышал о Варваре, радостно обнявшей старого, немного опешившего Атунду. Девушка с порога сообщила, что она дочь Николая Киселева, которого он когда-то давно спас от гибели в тайге. Несмотря на валившую с ног усталость, Варваре поскорее хотелось поговорить с шаманом, и она от нетерпения готова была доверчиво рассказать оленеводам, все с чем связан был их внезапный приход в затерянное в тайге стойбище. И лишь успевший одернуть ее за рукав Андрей, дал понять, что он объяснит столь неожиданное появление, если оленеводы будут так добры и накормят их после изнурительно долгого и трудного пути.

Дорога на самом деле очень затянулась. Когда последние деревни, о которых рассказывал отец, остались позади, у ребят очень скоро закончилось съестное и Андрею, не умевшему толком обращаться с ружьем, пришлось добывать пищу вручную, расставляя петли и капканы, которые они вместе с Варварой догадались приобрести у охотников. Все имевшиеся патроны с дробью он уже расстрелял, всего лишь однажды попав в цель, а пули берег на всякий случай. Провиант, который был рассчитан на весь переход, намок в воде и испортился, когда нечаянно оступившаяся на скользком склоне Варвара, упала в широкий ручей, из которого ее пришлось вызволять. Просушиваясь на берегу под лучами теплого солнца, девушка смеялась и радовалась своему спасителю, который хоть и был «мазилой», но плавал очень хорошо и ловко вытащил ее на берег. Вечером, на костре, он приготовил зайца, угодившего в расставленные петли, и они смогли поужинать. Варвара никогда раньше не думала, что пищу бывает столь трудно раздобыть и любую крошку потом начинаешь ценить и беречь. Иногда ребята подолгу шагали голодные, но все равно обходились без упреков и ссор. А однажды вечером, у костра, глядя в глаза, не выдержали и неожиданно поцеловались. Это случилось впервые и оба начинали понимать, что друг без друга им теперь уже никогда не обойтись. А потом была большая радость; они дошли, они отыскали тот последний ориентир, после которого оставалось совсем немного до стойбища шамана Атунды. Варвара так обрадовалась, что не сдержалась и прильнула мягкими губами к обветренному лицу Андрея. Он посмотрел на девушку и пообещал, что за такой смелый поступок он обязательно возьмет ее с собой в полет, чтобы вместе увидеть небо и радоваться бескрайнему горизонту, до которого они наконец-то дошли…

Однако Бельский не дал им возможности даже утолить жажду с дороги. Быстро направив свое ружье в сторону Андрея, он вынудил его разоружиться и умолкшую Варвару, отправил в дальний угол юрты, где так же тихо сидела испуганная Анчика. Атунда напряженно ждал, когда гости разберутся и позволят хозяину очага, сказать хоть слово. Однако Бельский, не расположенный к какой-либо жалости, не нуждался в советах, продолжая выяснять личности явившихся не ко времени странных гостей, связанных родственными узами с самим Николаем Киселевым. Это удивляло и сильно настораживало Бельского, оказавшегося столь внезапно несведущим.

— А ну-ка представься, скиталец, — грубо обратился он к стоявшему перед ним молодому парню, — кто такой и что вас сюда привело? Станешь хитрить, девчонки очень пожалеют о твоем решении. Атунду я уже предупредил, он тоже возражать не станет. Верно я говорю, Атунда, не будешь мне перечить, если я вытрясу из этого отпрыска все, что ему известно?

Принявший из рук напарника ружье Андрея, озадаченный создавшимся конфликтом швед, забрал его себе и всячески был согласен поддержать Бельского. Подобного рода разбирательства хоть и настораживали иностранца, но он был готов к развитию любого рода сценария.

— Отто, свяжи-ка ему руки, по глазам вижу, больно прыткий юноша.

Свенсон исполнил все, как велели и отойдя за спину Бельского, вновь взял свое ружье.

— Что молчишь, рассказывай? Кто таков будешь, может братишка ее? Не припомню, чтобы у Киселева дети были. Будешь молчать, за девку возьмусь; она мне быстро расскажет обо всех ваших родственниках аж до седьмого колена.

— Не троньте никого, Крупинин я Андрей, а пришли мы к Атунде. Он Николая Киселева от гибели спас, вот мы с Варварой в каникулы и решили отблагодарить его за доброе сердце и узнать хоть что-нибудь о ее отце.

— Ты от кого про отца Варвары слышал и о шамане откуда знаешь? Что, сорока на хвосте донесла? — угрожающе продолжал допытываться Бельский.

— Мне отец про него в письме писал, — наскоро соображал Андрей.

Бельский сразу же догадался, что информация пошла от Крупинина: «Выходит обманул папаша, что с сыном не встречался. Наверняка и об орденах все ему рассказал. Выходит, вовсе не с благодарностью этот парнишка в тайгу явился, а по делу. Даже вон, дочку Киселева с собой привел; она то здесь при чем? Стало быть, молодежь знает много больше того, чем счел нужным поделиться с ними Крупинин», — продолжал просчитывать возможные упущения Бельский. Хоть не на все вопросы знал ответы поручик, но устранить возникшее недоразумение стоило.

— Вот ведь как хитро получается, юноша, я хотел бы только предупредить; твой отец у нас в заложниках и если вы попытаетесь мешать — он умрет… Поэтому даже не думай вставать на пути — пожалеешь. А ну-ка, Отто, свяжи еще и девку для пары, да ножи у обоих забери, а ты шаман давай показывай, где их тут в твоем стане надежно запереть можно.

Отто исполнил все как велели и усадил пленных перед выходом.

— Знаешь, Атунда, они сейчас, что пара змей, лишенных жала. Но все же, они пока останутся сидеть связанными и не в твоих интересах, старик, мне перечить… — Бельский праздновал победу, пользуясь правом сильного, сумевшего в очередной раз избавиться от лишних свидетелей, предотвратить опасность и очистить тайную тропу, ведущую к заветной цели.

Долгое время молчавший шаман встал и, подойдя к выходу из яранги, обернулся:

— Темные силы, духи «Нижнего мира», знают о тебе, недобрый человек. В стане мудрого шамана Чалгая, ты повел себя плохо, как злой дух Кызы, которого скоро заберут силы тьмы. Мне, старому шаману, сегодня ночью духи скажут, что будет с тобой завтра; они знают… — Атунда вышел, оставив смутный след нехороших предзнаменований на лицах незваных гостей, едва ли внемлющих предостережениям.

Указав на пустующую ярангу для обрядов, где Старый Чалгай часто проводил камлание, Атунда не пожелал смотреть как плохо ведут себя люди, призывая в его стан духов зла и противоборствуя им из-за поклонения важным для них вещам. Атунде хотелось помочь Варваре и Андрею. Однако, он не совсем был уверен, что его задумка сможет угомонить стремление и упрямство плохих людей. Он хорошо знал, от шамана-отца, что тайный вход к могущественной Ели, где сокрыт саквояж Николая, может открыть только Варвара и поэтому завтра смело укажет заблудшим людям Лиственную личину; пусть ищут…

Пока гости разбирались с плененными, Атунда подозвал Анчику и велел ей, ближе к утру, пока злые гости будут еще спать, покинуть стан и уходить в тайгу; он сам разберется с пришлыми и перехитрит их, поможет ребятам и позже отыщет ее у «Истоков живой воды», пусть там его дожидается:

— Если я не вернусь после трех ночей, дочка, только тогда в становище приходи. Ты станешь хранить наш род, и все олени пойдут за тобой. А сейчас приготовь для себя все необходимое, я скажу, что ты оленей к дороге готовишь…

Проверяя вьюки и упряжь, стараясь не попадаться на глаза плохим людям, Анчика тайно прокралась ближе к шаманской юрте, где были заперты Варвара с Андреем. Прикрываясь штапелем разломанных нарт, прислушалась к разговору, что тайно вели неприятные ей злоумышленники, стоявшие неподалеку от входа. Вечерело, совсем не освещенное становище накрыла, сгущавшаяся с каждой минутой, тьма. Среди вечерней тишины отчетливо слышна была негромкая речь:

— Завтра, доберемся до места и возьмем саквояж, а когда вернемся обратно, уберешь шамана. Потом остальных. — Даже как-то неожиданно для самого Бельского перенял руководство миссией Свенсон, сославшись на то, что это строгое указание «Ордена» — свидетелей в деле не оставлять.

— А со мной что? — неожиданно иронично отреагировал Бельский на решения своего подопечного. До сих пор его слово всегда было первым, и он не терпел, когда им понукали или принимали решения не спросив. — Может вы там и меня наметили в лесу закопать, господин Свенсон? Так вот, у вас ничего не выйдет; здесь все будут слушать меня, и ты тоже!.. — уверенно восстановил лидерство Бельский.

— Не волнуйтесь, господин Бельский, на ваш счет у меня особые распоряжения. Но Вы тоже указаний будете придерживаться. Это все для того, чтобы наше мероприятие осталось в неведении властей, что должно быть и вам не безразлично. И потом, Вы же не намерены жить с этими примитивными чабанами взяв их под свое гуманное попечительство? Ведь пока мы ждем пароход, пусть даже в Сургуте, эти молодые, более сообразительные люди, нас десять раз сдадут местному НКВД и тогда от таможни будет не откупиться, и она перетрясет основательно, не только наше судно, набитое золотом, но и нас самих.

— Нечего сказать, господин Отто, прогнозы довольно неутешительны, потому Вы так рьяно пытаетесь форсировать события? Нет, господин Свенсон — Вы не русский и я очень сомневаюсь, что ваша бабушка была одной из привержениц старого режима. Русские и отличаются от европейцев тем, что они по-восточному не совсем предсказуемы. У нас Крупинин в заложниках, я надеюсь, Отто, Вы сообразили кем он им приходится? Не станут делать что я скажу, мы ликвидируем отца Андрея. Я думаю, после такого предупреждения пацан станет куда сговорчивее. Через него и для девки узда найдется…

Однако, строго придерживающийся инструкций, Свенсон продолжал:

— Убрать всех, и без промедления, таково указание «Ордена», а нам с вами, выдвигаться в Сургут и ждать пароход. Отгрузимся и за рубеж, разве Вы не мечтали об этом или будете дожидаться вашей этой, русской непредсказуемости от властей? Остальное, как я уже говорил, решат за нас и о нашей безопасности позаботятся. Уверяю Вас, в этом можно ничуть не сомневаться.

— Но Вы пока что даже пароход не вызвали. Куда подадимся с чемоданом, господин конспиратор? — раздраженный беседой Бельский начинал явно противиться решениям, принятым там, где его возможно даже не ждут и не хотели бы видеть, что вполне реально и нельзя было исключать однозначно. Это невольно наводило его на мысль об осторожности, которой он никогда не пренебрегал.

— Вся спланированная операция, господин Бельский, извините, без учета ваших методов грубой работы со свидетелями, находится под серьезным контролем, а наша с вами задача; заполучить эти самые ордена в наши руки и всего лишь.

Отчего-то вдруг зашумели олени и Анчике пришлось, как можно скорее, вернуться к своим обязанностям по подготовке к завтрашнему нелегкому испытанию. Глубокой ночью, прежде чем исполнить волю шамана, Анчике удалось совсем близко подкрасться к юрте и предупредить, связанных по рукам пленников. Варвара знала от Олега Крупинина, принесшего в их дом сакральную тайну ее отца, о своей способности открыть хранимое Лиственной личиной таинственное пространство могущественной Ели и войти в него благодаря идолу, родовому камню, который был передан Чалгаем и хранился у Атунды. Но Анчика попросила не делать этого для бандитов из опасения, что они заберут сокровища и убьют их всех. Она подслушала разговор и знает их планы. Но у Варвары, не сомкнувшей всю долгую ночь глаз, в ответ на ее предостережение, возник внезапно созревший, свой план. Андрей поддержал ее, видя в этом шаге единственное спасение для всех. Она должна будет отправиться завтрашним вечером к таившейся до сей поры в забытьи, Лиственной личине, вместе с пришлыми и попросила Анчику, чтобы Атунда рассказал недобрым людям о ее способности, и тогда они непременно возьмут ее завтра с собой.

Уже под утро, прощаясь с отцом, на ушко, словно мышка в своем доме, Анчика нашептала ему о просьбе Варвары. Атунда, будучи в духовном общении, со своим неведомым миром, согласился сделать все, как передала дочь, будущая наследница рода Чалгая.

«Завтра она выведет Андрея и укроет его в зарослях реки, у истоков „живой воды“ на время, пока плохие люди не оставят их в покое», — решила для себя Анчика, уходя в тайгу.