Солдатики генерала Волгина отрывок из повести

       - «Ну, чо, хоть,  там, на самом-то деле?» - голос Михал Иваныча в трубке звучал взволнованно. Ещё бы, деревня, которая должна была стать очередной кучей дымящихся головёшек ещё неделю назад, как-то держалась. Я попытался  объективно изложить ситуацию.

        – «Держимся, пятимся потихоньку. Огонь в районе Путного – Залаз, канаву перескочил, низина и бор выгорают.  Тушим, как можем. В основном окапываемся. Получается средне. Техники нет, и не предвидится».
  Михал Иваныч помолчал. - «Сгорим? Сам то, как думаешь?»
 -« Да кто ж его знает. Дунет посильней и … поминай, как звали. Лес как порох и выскочить-то не успеешь».
Трубка на некоторое время замолчала.
 - «Ты, это, вот что сделай...»
 Слова Иванычу довались не просто, волновался.
 - «Доедь завтра в Ласково, точнее в Требухино, там где лесхоз. Да, ну, знаешь ты. Там база у них, у пожарных . Их туда, откуда только не понагнали. Найдёшь там генерала  Волгина Алексей Палыча. Он хороший мужик, дельный.  Друг мой старинный. Я вчера говорил с ним по телефону. Обещал помочь, чем сможет. Сам доехать не могу. Радикулит. До сортира по стеночке дохожу, с передыхом. Давай, Гриш, езжай прямо с утра.  Звони мне, если что…Бог тебе в помощь».

      Я повесил трубку. На душе малость потеплело. Михаил Иваныч не был из тех, кто бросает слова на ветер. Заслуженный строитель города Рязани, уважаемый человек.

                ***

    Я знал его с детства. С тех пор как Михаил, да попросту,  Мишка, совсем ещё молодой парень, вез меня в санях, запряжённых лесхозным мерином Мальчиком, по скрипучей зимней колее Деулино-Горки,  где он должен был встретить молодожёнов,  свою родную сестру Валентину и моего брата Георгия. Я не мог усидеть дома и напросился Мишке в попутчики. Он не возражал. Вдвоём всё веселей. Одиннадцать километров в один край. На лошадке почти час ходу. Хорошо, что дорогу  пару дней назад пробили  грейдером.
На конюшне запрягли мерина в сани, набросали в них сена, поехали.

    День выдался светлый. Мороз градусов под тридцать. Сосны аж трещат.  Снегу в лесу непролазно. Деревья в огромных белых шапках. Я тоже в белой, заячьей.

   Мне было тогда лет одиннадцать, может двенадцать, некоторые детали стёрлись, но остался ядрёный мороз, скрип полозий по снегу, запах сена, топот конских копыт и пар из ноздрей Мальчика.

   Да, и Мишка тоже остался, хоть и стал с годами  Михал Иванычем.  Пуза и самомнения он себе так  и не отрастил, несмотря на значительные достижения в жизни. Виделись мы теперь нечасто, но как-то всегда по-доброму, душевно. Оно и как по-другому, родня…

                ***

Говорят, утопающий за соломинку цепляется, а тут брёвнышко замаячило. Сомнения, конечно, были, так и шанс был. И с утра я, оседлав верного «Ренжера» отправился  в указанную точку.

Чуть дальше деревни Деулино,  дорога шла по местам, где огонь уже прошёл.
Я знал, что увижу. Несколькими днями раньше, я проезжал эти места ночью. Нужно было отвезти человека в посёлок Поляны.

   Тогда, на месте вековых боров дымились и догорали пни и остовы деревьев, подсвечивая дорогу язычками пламени, похожими на поминальные свечи по погибшему лесу.

    Некоторые стволы упали на дорогу, так что приходилось объезжать по обочине.  Постоянно сверлила мыслишка: « Спокойно. Только бы ствол сверху не рухнул». (Такое тогда случалось довольно часто).  Глаза постоянно слезились от дыма. Ничего.  Доехал и вернулся.

           В светлое время дорога была намного проще. Лес полностью догорел. Бесцветное солнце палило сквозь серое, дымчатое небо. Складывалось впечатление, что я смотрю чёрно-белое кино слабого качества и с весьма унылым сюжетом. Или смотрю на мир через рентгеновский снимок.

    В Требухино я припарковался около правления. Большая часть посёлка выгорела в первые  дни пожаров и на месте знакомых домов теперь чернели обгоревшие трубы да искорёженный металл, ранее бывший чем-то. А правление вот уцелело и лавочка на месте. Я вспомнил, как сидел на ней пятилетним ребёнком.

     Был знойный полдень. Это сейчас, на современных авто долетают из Рязани до Горок почти за час. Тогда, это была целая экспедиция, не исключающая приключений.

    На рейсовом автобусе мы с мамой добрались до конечной остановки д. Ласково. До Горок ещё почти сорок километров. Мама искала попутку, а я, с белой пластмассовой фляжечкой, сидел на этой самой лавочке в тени сирени, болтал ногами и наблюдал за проезжающими  мимо лесовозами, которые, теоретически, могли превратиться в попутки. Не превратились.…Сначала мама подбегала к каждой машине. Те со скрипом останавливались, выдавая клубы пыли из под колёс. Водители что-то отвечали ей, жестикулируя руками, машины трогались, мы оставались на месте. С попутками не везло.   
    Потом,  мы долго шли пешком по пыльному песчаному просёлку, сквозь нескончаемые леса, прикармливая кровососущих тварей, да так и не дошли.   
 
       Прошагав  двадцать шесть километров,  на закате, мы были в деревне Картоносово.  Пятнистые жирные свиньи лежали в колеях дороги, проходившей через деревню, и довольно похрюкивали.  Ни до, ни после, я нигде такого не видывал. Чудн0 (ударение в конце).
 
    Пристанище и ночлег нашли у какой-то дальней  родственницы.  Как нашли её, не помню.  Помогла, наверное, мамина общительность. Не зря говорят: « Язык до Киева доведёт». Мама родилась как раз в там, куда этот язык должен был довести. 

     Пожилая женщина приютила и накормила нас.  Они,  о чём-то долго потом говорили с мамой, а меня отправили спать.

     Пахло деревенским домом и кислым молоком.  Я провалился в тягучую жижу сна под  звенящий писк комаров. Мне было не до них. Я совершенно вымотался. До Горок добрались только на следующий день. Как? Я теперь уже и не помню.

 Воспоминание было светлое, как лучик весеннего солнца. Теперь солнце было злое…

                ***

        На территории лесничества рядами стояли машины, прибывшие с разных областей. На табличках за лобовыми стёклами я прочитал Тамбов, Липецк, Витебск.
 Суета. Дым.  Бочки  ГСМ. Кухня. Тут же работала сварка.
«Да они тут погорят быстрее нас. Как бараны в стойле».  Мысль работала чётко и зло.

 - «Волгина не видели?»
- «Нет».
 – « Где генерала Волгина найти?»
 - « А хер его..»

     В конце концов, какой-то лейтенант сознался, что Алексей Павлович здесь, в наличии, но сейчас у него планёрка и это надолго.  Я очень задушевно попросил служивого доложить обо мне и не забыть сказать, что я от Михаила Ивановича.

 – «Сделай родной, а?». Родной сделал, доложил.

  Переданный ответ был прост: « Бери два АРСа с солдатами и уёбывай по-быстрому, пока кто-нибудь не перехватил!». 
Я в жизни ничего лучше не слыхивал. Ай да молодца, Михаил Иванович! Здоровья Алексей  Павловичу! 

         Машины перед выездом должны были заправиться, солдаты получить пайки, и я объяснил лейтенанту, командовавшему подразделением, где мы встретимся. Дорогу до Деулино он знал, по крайней мере, представлял. Да там и разминуться негде, если только сдуру, на Борисково не повернуть.

     Маячить на территории базы не имело смысла. Я прыгнул в пикап и медленно тронулся в обратный путь. Крылья за спиной начинали почёсываться. «Солдаты, две тушилки. Прёт мне сегодня, определённо прёт…»

                ***

Покурив полчасика около Уржинского озера, я потихоньку двинулся далее, поглядывая в зеркало заднего вида. «Да, где они застряли? Или что-то не так пошло? Хрень какая-то». Я начинал тихо беситься.

      Следующей остановкой стала контора на въезде в Деулино. Она была пуста. Двери закрыты. Посидел. Покурил. Посмотрел на пожарную вышку. Вокруг никого. За час видел только одну машину. «Нива» пропылила в сторону Горок.  Сосед Паламарчук, увидев мой «Форд», тормознул.
 – «Привет. Как?»
 -«Жопа,  дядь Толь. Наши между Путным и Залазами копаются. Съезд на Мочилки помнишь?»
 - «Помню». Двери машины хлопнули. Через минуту «Нивы» было уже не слышно.

      Дул знойный, наполненный тоскливой гарью ветерок. Я снова глянул на вышку. «Интересно, какой с неё вид? Я ведь и не был на ней никогда. Только мимо.  Что ж, машина моя на виду.  Авось, мимо не проедут».

     Старые ступени скрипели и охали. Верхняя палуба раскачивалась от порывов ветра. Плохиш-Кибальчиш смотрел на дорогу с высоты птичьего полёта впервые в жизни. «Нет. Не идёт Красная Армия». Только жиденький дым над лесом, до самого горизонта. Ждать пришлось долго.

     Едва заметив зелёные грузовики, я пулей слетел с вышки. К моменту, когда АРСы тормознули у конторы, выдавив из-под колёс клубы пыли и смачно пукнув сизым дымом, я важно стоял, уперев руки в боки.

–« Да, вы шустрые ребята, как я погляжу! И полдня не прошло, а вы тут как здесь! Только бы, какая-нибудь Латвия на нас не напала!» Ребята вылезли из машин и стояли немного растерявшись. Их было шестеро. Четыре срочника, старшина и молодой лейтенант,  который давеча бегал до Палыча, оставшегося для меня полусказочным персонажем.
     Кто-то спросил: « А, почему Латвия?» Мне стало немного смешно.
 –«Потому что, Эстонцы по сравнению с вами, зигзаг, молнии, смазанный салом!»  Отпустило. Поручкались. Лица у ребят хорошие. Смотрят внимательно. Что я, в самом-то деле?
  –«Ладно. Пылите за мной. Бычки из окна не бросать! Увижу, об глаз затушу!»

     На Путном повернули налево, к пожару. Ребята оказались очень даже ничего, хваткие. АРСы у них были заправлены и три тонны воды были использованы строго по назначению.
    Далее машины проследовали к водопою, в Алтух, есть такое местечко, где река Пра сообщается со старицей. Подъезд к воде, там достаточно удобный. Увидели, ущучили, вопросов лишних не задавали. Сделали ещё пару рейдов, на пожар и про запас, чтобы машины в ночь не остались пустыми. Тоже-гоже и похоже,  старшина Паша знает своё дело туго. Командует негромко, но чётко. С местными моментально познакомился, поладил, вник в ситуацию. Его и не видно особо, а дело идёт. Ни суеты, ни лишних движений. Солдаты понимают его практически без слов. Действуют уверенно. С техникой на «ты».

      Подумалось: «Удался день! Хороши ребятки! Эх, как хороши!» Это,  даже в такие сложные моменты ощущаешь. А может, именно в такие моменты особенно ощущаешь? Прямо, всеми кишками, нутром, открывшимся вторым дыханием. Крылья уже не чесались, а прям-таки зудели.
 
      Вечерело, когда два АРСа, пропылив по деревне, припарковались на пятачке напротив д.1. Старшина распорядился развернуть машины носом к деревне. «Умн0.»  Назначил дежурных. Никто и не залупался. Служба, есть служба.
Умылись. Развели костер. Сварганили что-то. Поужинали. Покурили. Расстелились. Отбой. Дежурный на АРС! Смена в 03 утра.

« Дисциплина, однако».
Солдаты улеглись на матрацы, расстеленные на полу, в большой комнате деревенского дома. В деревянном доме было не жарко.

     Опять вспомнилось детство. Излюбленное место ночлега меня и друга Романа, отца которого я давеча встретил около деулинской конторы. Иногда к нам подваливался младший братец Иван. Тогда мы начинали шалить и хихикать, пока кто-нибудь из старших не окрикивал полушутя: «Рябяты, будя бурдеть!!»

***
         Тут, внимательный читатель, если таковой, вообще, отыщется, спросит, прищурив глаз:     « А не ****ишь ли ты, Косой? Какой старшина? Там лейтёха был, или я не понял чего?» 
-«Хорошо»- отвечу я. «Я может и того, но тока самую малость, чутка если.  В главном,  я правдив. Был, да сплыл» - скажу и сострою обиженную мину, это уж непременно.
Потому как, посмотрел молодой лейтенант на пожар, на полуизжареных бобров, выползающих из горящей трясины,  резко вспомнил про какие-то документы, забытые в штабе, уговорил дядю Толю Паламарчука подкинуть его хотя бы до Деулино и ... больше мы его не видели. Оно и к лучшему, наверное?
        Командира Паши вполне хватало. К тому ж, схлеснувшись со своим тёзкой Титовым,  Паша, однозначно удвоился.  Деловой, сноровистый, пиратского вида, из-за прокопченной банданы на голове,
       Титов  знал о пожаре всё. Он был на пожаре с первого дня и до самой победы. Двойной паша (Титов + старшина) в советах по тактике уж точно не нуждался.  И уж точно не от меня. Для подобных случаев  значительно больше годился Сергей Михалыч, он же – Хозяин, коренной местный житель и двоюродный брат Михал Иваныча по совместительству.

     Так что, на мне остались вопросы снабжения и размещения нашей маленькой армии. И это меня вполне устраивало. К тому ж, у меня оставался туз в рукаве –  сам Михал Иваныч. А потом, козыря повалили дуром.

   Из Солотчи приехали сестра Татьяна и племянница Анюта. Быт отладился,  как часы, вошёл в ритм. Кухня и хозчасть работали безукоризненно.

 «Порядок, ****ьть» - как выразились бы наши лесорубы…

***

 В те времена, когда мы ещё не разучились дружить, и  играть в преферанс была фраза: « Мизера ходят парами».
       Вот и тут: трактор, АРСы, бойцы. Деревня вздохнула.  Люди были рады. Тащили харчи, улыбались. «С вами, ребята спокойнее. Затушите, если что.  А..? Храни господь вас, касатики!»  Да солдат, за такие слова и отношение…

   Что тут говорить. Ребята пахали с утра до вечера, сменив унылый казарменный быт, на настоящее дело.  И дело им явно нравилось.
     Вечерами они охотно помогали тётке по кухне, кололи дрова, таскали воду из колодца, чистили картошку, следили за генератором ( свет уже давно отключили). 
       Потом,  по очереди,  бегали на речку, купались,  смывали копоть.  После ужина смеялись и заигрывали с симпатичной племянницей Анютой, строго, как и положено военным,  соблюдая правила этикета. Молодёжь, право-слово.
В одиннадцать отбой. Дежурный на АРС.

    Как-то, я привёз машинку. Все обрились, для гигиены и стали напоминать ощипанных утят. Было весело. Фоткались на примитивные, по теперешним меркам, мобильники.  Я и теперь, частенько смотрю на эти снимки.

- «Где вы теперь, бойцы?» - спрашиваю я общий снимок, сделанный крупным планом.  Снимок стоит на полке в моей комнате.  Ребята молча улыбаются мне в ответ.

    Кат-то они сказали  мне, что это лучшие дни их службы. Лёша, Сергей, Илья,  и … не помню, уже не помню.   Зато, помню смешную фамилию – Грач, он был сибиряк. То ли из под Томска, то ли из под Омска… Ни там, ни там я никогда не бывал и вряд ли уже побываю… Кряжистый такой. К деревенскому быту привычный…  Кто-то из ребят был питерский. Загремел на службу после первого курса института. Интеллегент-Кузнечик в кирзачах. И конечно же старшина Паша. В майке-тельнике, татухой скорпиона на груди, черным бобриком волос с ранней проседью, сдержанный, строгий, но очень разумный и душевный человек.
 
      Паша прошёл Чечню. Знал цену словам и делам.
Возвращаясь из рейдов за провиантом,  я, непременно, привозил  40% омыватель души.  Мы отъезжали в лесок. (При подчинённых Паша не выпивал, категорически).  Выбирали пенёк. Принимали чуток. Беседовали. Говорили о разном. Делились итогами дня. О войне я  Пашу не спрашивал, да и он с рассказами не лез, предпочитал слушать мои байки, и байки доставшиеся от отца.
    Ему было интересно узнавать новое. В этих местах он прежде не бывал. Да и лес был ему вновь. Он был южанин.  Иногда мы засиживались до включения точечных светильников в небе.

    Последний наш разговор состоялся через год с лишним. Зима. За окном ранняя темень. Снег. Я был уже в предоперационной, когда на мобильнике высветился незнакомый номер. Звонил Паша. У него родилась дочь.
                ***

    В начале сентября похолодало, прошли дожди.  Как-то, ближе к обеду, тётка увидела в окно армейский козёл, бодро пыливший по деревне. 
          Поняла: «Вспомнили! Потеряли!» Машина подъехала к нашему дому, из неё вышел офицер. 

   - «Как, что, почему?»
Паша спокойно доложил ситуацию, сказав, что покидать деревню, приказа не было.
     Офицер посмотрел на  него, потом на тётку, обмакивающую глаза кончиком платочка повязанного на голове.  Всё понял или вернее почувствовал. Как-то сдулся, приказал разгрузить пайки, накопившиеся за истекший месяц, и возвращаться.
 
   Бойцы быстро собрали нехитрые пожитки. Попрощались. Присели на дорожку.

   Мы и не заметили как стали родными. Всё произошло само собой…

    Скоро АРСы с бойцами уехали.
 
    Коробки с пайками они оставили крыльце.