Дуэль по Фрейду

Наверное, драки бывают не только на улице, в кафе, школе, институте. Но тут я увидел драку в интернете, на форуме. Обсуждали русский язык, и я сказал, что он нужен для развития, но ведь наш родной азери. Я тут же получил удар. Какой-то крутой парень, поклонник Голсуорси и Марк Твена, это я узнал потом, сказал, что у меня нет логики, и грязно выругался.
Я вспомнил Фрейда и Хемингуэя. На моем месте Хемингуэй оскорбил бы обидчика бранным словом. Мачо, охотник и спортсмен никогда не прощал обид, но ведь я психоаналитик. Пришлось вспомнить Фрейда.
Ведь мой гуру говорил, что каждый говорит о себе.
Фрейд сидел за столом и внимательно смотрел на меня. Я слушал его, затаив дыхание, и хотя Эриксон говорил, что Фрейд ошибался, а Перлз ушел от него, хлопнув дверью, точно так же, как и Адлер, я смотрел на своего учителя с уважением.
«Нет я не Байрон, я другой, томимый миром странник», - вспомнил я Лермонтова.
- А Пушкин вызвал бы обидчика на дуэль, но это другие эмоции, честь дворянина. Но ведь я тоже дворянин. Ведь 300 лет в роду беки. Да, но они не любили дуэли, и потом Пушкин был эмоциональный, и еще один момент - травля поэта царем и светом измучила его, и тут дуэль.
- Нет, наверное, психоаналитики не любят дуэли, иначе надо драться с каждым пациентом.
- Психоаналитик - скорее антидуэлянт, он гасит агрессию.
- Жаль, я не мог тогда встретиться с Пушкиным, я бы отговорил от дуэли и его, и Лермонтова. Ведь отказался же от дуэли Чернышевский и Монте-Кристо отказался. Ну Чернышевский, понятно, техника безопасности, а Монте-Кристо? Монте-Кристо другое, он любил Мерседес и не хотел убивать ее сына.
- Но ведь он рисковал жизнью, интересно, смог бы я рисковать жизнью ради любимой женщины.
- Один раз пьяный молодой человек приставал к моей подруге. Но это разве риск – так, обычная драка.
- Правда, подруга вышла замуж и до сих пор целует меня на улице.
- Нет - это не геройство. Это было просто рациональное поведение. Никого не было рядом - я и она, а тут пьяный.
- Я вспомнил аварию. Мой друг Кямиль – автогонщик, и мой тренер по ралли всегда учил меня: «Нельзя тормозить на скользкой трассе».
- Но молодость - это риск, азарт, покер, спорт, смена женщин и девушек, игра со смертью. Сейчас, конечно, этого нет, но тогда - в 20 лет - все было интересно. Даже автокатастрофа, где из груды металла я вышел цел и невредим. Тоже не страшно, не успел испугаться, все было очень быстро. Нет, в моей жизни этого не было. Риск из-за женщины. Я не рисковал. Жаль, никакого романтизма, даже обидно стало. А Пушкин бы рискнул.
- Но на то Александр Сергеевич - солнце поэзии, и Есенин бы рискнул, но рязанский парень вообще любил драки и выяснения отношений.
- Но я опять отвлекся.
- В своей жизни я дрался только один раз, это нельзя было назвать дракой.
- Я грубо оттолкнул доктора Брейера, когда он вводил пациентку в гипнотический сон, но она не заснула. Полусонная, она стала отвечать на вопросы доктора Брейера .
- «У меня не было другого выхода» – с грустью проговорил Фрейд.
- Этот болван не увидел психоанализ, и я грубо оттолкнул его, и начал вести диалог.
- Она отвечала на любые вопросы: как прошло детство, кого она любила больше - отца
-
-
- или мать, как она живет с мужем: все подробности, даже интимные. Так я открыл комплекс Электры, у мальчиков Эдипов комплекс, а психоанализ стал новой религией XX века.
- Вы понимаете меня, коллега. Открытие психоанализа - ради этого стоило не то что драться, а даже умереть, надеюсь, вы меня понимаете.
- «Да, конечно» – с готовностью согласился я.
- А Фрейд продолжал.
- «А в остальных случаях я это не делал, наверное, есть дела поважнее, чем выяснение отношений.
- Ринг психоаналитика – это его интеллект, запомните, коллега!» Я молча смотрел на Фрейда – это была потрясающая встреча.
- Теперь я был в жаркой Африке, солнце палило нещадно. Я вспомнил детство, дачу, жару в Мардакянах, горячий асфальт, когда мы с двоюродным братом Азадом поймали скорпиона и фалангу, и заставили их драться. Огромная, бордовая, волосатая фаланга или сальпуга, подняв над собой скорпиона, как дзюдоистка или самбистка, быстро задушила его. Жестокость везде - в обществе, в природе, в жизни, в искусстве, в кино, в книгах, в разговоре, любви. Неужели мир выжил потому, что был жестоким. А Марк Твен сказал, что «мир выжил потому, что смеялся».
- Смех – вот мое оружие.
- Что ж, по рукам, король! Но, право, верь.
- Смех означает: человек - не зверь.
- Так человек природой награжден.
- Когда смешно, смеяться может он!
- Отлично сказано. Немецкая старая комедия, а сколько мудрости и философии и Гете бы шляпу снял и тут же бы о своем мгновенье вспомнил «Остановись мгновенье, ты прекрасно».
- Африканский зной был беспощаден. Туземец из племени суахили сопровождал нас с Хемингуэем. Шла охота на львов. Старина Хем был как всегда дружелюбен, но покровительственен.
- «Драться не обязательно», – и это говорил бывший чемпион по боксу.
- Боксерами были Мухаммед Али и Байрон, но и старина Хем мог бы послать соперника в нокаут даже сейчас.
- «Главное – это уметь рисковать». Туземец дал знак рукой. Это означало, что лев близко. Хем хладнокровно перезаряжал свой спрингфилд. Внезапно из-за кустарников на нас быстрыми прыжками выбежал лев. Мне стало жутко, я забыл, что в руках тоже держу автоматический карабин. Но выстрелы оглушили мои эмоции, а может, и мысли. Огромный золотисто-желтый лев с черной гривой замедлил движение. Эрнест снова выстрелил. Видно было, что лев тяжело ранен. Я не стал стрелять, не люблю никого добивать, даже опасных хищников. Но видно было, что лев уже не добежит до нас, свирепый хищник свалился на землю, опустив свою косматую гриву .
- Хем повернулся ко мне.
- «У нас не было другого выхода, если бы я не выстрелил, мы бы погибли. Ты понял?»
- Я кивнул головой
- А Хемингуэй продолжал: «Жестокость нужна только во имя спасения жизни. Этот лев мучил местных жителей, он убил пастуха и наводил ужас на всю округу».

Солнце Африки палило нещадно.
- «Где ты, солнце Аустерлица», – вспомнил я слова Наполеона, и уже смотрел сайт хиромантов.
- Из одного виртуального мира я попал в другой.
- Но одно я понял точно: не сотвори себе кумира. И хотя Хемингуэй и Фрейд помогли мне, одно я знал точно: путь к себе всегда лежит через ошибки.
- Но не ошибается тот, кто ничего не делает, - с улыбкой подумал я, глядя на экран, где была изображена ладонь со звездой под указательным пальцем, а именно звезда на бугре Юпитера. Это была ладонь Шварценеггера. Знак означал победу в любом деле, победу, несмотря ни на что, какой бы трудной она ни была. А я, улыбаясь, думал о том, что «это сладкое слово победа», и к ней надо прийти, во что бы то ни стало прийти.