Парад в хрущёвке

Россия, девятое мая, десять часов утра. Гостиная типовой малогабаритной квартиры. В красном углу (на фоне красных обоев) на тумбочке стоит телевизор.
– Верка, включай! Щас танки пойдут! – кричит из туалетной комнаты Алексей, нажимая спусковой крючок сливного бачка.
– Включаю, Лёшенька! – отзывается из кухни жена Вера.
Она включает телевизор, забыв выключить плиту, на которой дымится кастрюля с отварной картошкой. На ходу приводя себя в порядок, в гостиную вбегает Алексей, хватает пепельницу со стола и плюхается на диван перед телеэкраном.
– Сядь, Вер, не мельтеши! – шикает он на жену.
Чиркнув спичкой о кожаный подлокотник, Алексей прикуривает папиросу.
– Щас пойдут!
На Красной площади замер праздничный развод.  Слышится команда: "Парад – СМИР–НО. К торжественному маршу, побатальонно, на двух линейных дистанции, первый батальон прямо, остальные напра-ВО. Равнение направо, шагом – АРШ!"
Полковой дирижёр вскидывает палочку вверх, звучит туш. От Исторического музея отделяются первые парадные расчёты и строй за строем, печатая шаг, выходят на площадь.
– Красиво идут! – лыбится Алексей.
Аккуратным плевком он гасит папиросу и подсаживается ближе к телевизору.
– Первый-то каков! Лёш, тот, первый, как он называется? - щебечет Вара.
– Ну, так и называется – командир, - отвечает Алексей, морщась по поводу женской неосведомлённости.
– Усы-то, усы! – жеманится Верка. – Хорош, нечего сказать!
– Вер, молкни, а?
Веркина похвала незнакомого чувака в погонах кажется ему оскорбительной и неуместной в присутствии законного мужа.
– Ну правда, Лёш, – Вера не замечает раздражения мужа, – хорош! Гляди, как ногу дрёт – с ума сойти!
При этом женщина стягивает с головы косынку и распускает волосы. Алексей темнеет лицом. Ему хочется сказать жене какую-нибудь гадость. В этот момент в нос обоим супругам ударяет запах палёного металла, смешанный с ароматом подгоревшей картошки.
– Верка, горишь, твою мать! – орёт Алексей, отпуская повода накопившегося злостного огорчения.
Вера срывается с дивана и исчезает в проёме кухонной двери. Слышится шипение воды, раздаётся грохот падающей на пол кастрюли (видимо, с картошкой) и отчаянный вопль домохозяйки:
– А, что б тебя!
«То-то, - думает Алексей, довольствуясь происходящим, - неча пялиться на погонников!» Он нехотя слезает с дивана и, не отводя глаз от голубого экрана, пятится в сторону кухни.
                * * *
В дымной кутерьме кухни он едва разглядел свою бедную Веру. Она сидела на табурете, поджав ноги, и смазывала подсолнечным маслом обожжённую коленку. По полу были разбросаны клубни отварной картошки. «Время собирать камни» - мелькнул в голове Алексея рефрен из последней телепередачи про российскую действительность.
– Больно? – он присел на корточки возле Вали.
– Больно, Лёшенька, очень больно.
Вера плакала и даже не пытаясь остановить льющиеся из глаз слёзы.
– Ты-эта, – участливо сказал Алексей, – на диван тебя снесу. Приберёмся опосля.
- Уж сама. Дай руку.
Опираясь на широкую ладонь мужа, Вера перековыляла в гостиную. Алексей бережно усадил раненую жену на диван, взял со стола газету и стал обмахивать красное пятно на коленке.  В это время по телеэкрану поползли крупные навозные мухи – танки.
– С дрона снимают, – Алексей отложил газету и приосанился. – То-то ж им!