Учитель

Ко дню встречи школьных друзей
(посвящается Николаю Филипповичу Коленчуку)

              Неистребимы дразнилки вовеки!
              Школьные рифмы – наш общий портрет:
              «А»-ки – собаки, «Б»-ки – калеки,
              Странный оставили в памяти след.
Мы не такие уж были злодеи -
Просто девчонки и пацаны.                               
Правда, на месте почти не сидели.               
Нам-то казалось, что «и не должны».
              Поздно, наверно, просить о прощенье – 
              Мы – пожилые, а вас – уже нет,
              Юным проделкам кто даст отпущенье?
              Только вздохнёшь всем ушедшим вослед.

...«Классный» наш был астроном и географ,
Два метра ростом, указка, журнал.
Я никудышный, наверно, биограф,
Знаю лишь:  ранен был – сильно хромал.
              Были тогда «старички»-педагоги,
              Те, кому выпало выпить до дна
              Горькую чашу страданий, тревоги,
              Те, кого не победила война.
Знали, почем фунт солдатского лиха,
Знали, где суть, а где так... шелуха,
Упряжь не рвали, вели себя тихо
И не смотрели на всё свысока.
              Мы ж были дерзки, ершисты, упрямы.
              Трудно нам было во всем угодить.
              Фронтовикам тем, хромым и культяпым,
              Наша братва стала клички дарить.
Не уберёгся и «наш» от прозванья.                               
Сам  виноват! – был чуть-чуть не такой,         
Как нам хотелось. И вот в назиданье:
«Филя», «Костыль» или просто – «Хромой».            
              Вот дураки были! Что за охота:          
              Мучить, вредить, за глаза обзывать;            
              За доброту ненавидеть кого-то; 
              Наглости, хамству во всем потакать.
Нам невдомёк было как отзовется,
Что не желали мы мудрости внять:
Ветер посей – ураганом вернется,
Будешь всю жизнь потом «Ваньку валять»!               
              Ну а тогда  ребетня-шалопаи,               
              Что будет дальше – и дела нам нет!          
              Не до того... Нас опять наказали:               
              Нам убирать географкабинет.
«Сколько же, братцы, здесь всякого хлама!               
Карты, приборы, система планет,
Чучело филина (страшно как, ма-а-ма!),
Компас, барометр... Чего только нет!.."
              А у окна, обойдя подоконник,                               
              Ждал телескоп – душ мальчишьих соблазн,               
              Ноги треноги расставив в поклоне,
              Пялил на нас марсианский свой глаз;
Зритель небес, звёзд небесных поклонник,
Волхв мирозданья, ночной богомол.
(Ночью услышал, как пахнет шиповник,
«Вышел в окошко и к звёздам ушёл».)
              В полночь бродили здесь тени пиратов,               
              Дул ветер странствий,  а утренний бриз               
              Тихо шуршал парусами плакатов,               
              Солнечный зайчик лизал стекла линз.
Здесь было все, в этой келье «сектанта»:
Знанье и опыт, оснастки набор,
Лишь астролябии нет и секстанта,
А так, все готово: «Свистать всех на борт!»               
              В сонме уроков, шутя и серьезно,               
              Нас бередил: «Ну, ребята, держись!               
              Завтра идем в кругосветку по звездам,               
              В дальний поход под названием «Жизнь»».
Чтоб не сробели в пути, чтоб не ныли,
С нами работал, как мудрый гончар:
В «глину» слегка добавлял звездной пыли,
Лед  Заполярья и Африки жар.
              Сил не жалел, добивался фактуры,               
              «Нет мелочей! – вновь и вновь повторял.               
              – Глина тонка – ярче будут натуры!               
              Вы пока мягкий живой материал. 
Каждому выпрошу счастья осьмушку,
Каждому в небе намечу звезду,
Солью посыплю в дорогу горбушку,
Девочкам в косы вплету резеду».
              (Всё их жалел, хоть и нас не неволил:
              Женской, мол, доли безрадостней нет,
              В школе, в семье, на заводе и в поле,
              С раннего детства до старческих лет.)

 
              Но в «гончарах» было много народа,
              Кто как творил свое «рукомесло»:
              «Чушек кормить, иль сажать огороды?..
              Дудки! Да, дайте же!.. Все как назло...»               
«Глину» тянули без сожаленья,               
Рвали у Мастера прям из-под рук:               
«Ла-а-адно, какое там «предназначе-е-енье»?!            
Лучше подвинься, пожалуйста. Ну-к!..»
              В общем,  дела шли размашисто, ходко:
              Шлёпали, терли, ломали, толкли.
              Что получалось?.. – ни блин, ни шарлотка! –
              Где-то – сырое, а где-то – сожгли.

...Школьные годы умчались далёко.
Снегом легла на виски седина.
Жизнь к нам была ни мила, ни жестока.
Честно сказать, – безразлична была.
              Что с нас спросить?! Мы уже позабылись,               
              Все уже в прошлом – поступки, грешки;               
              Как в нас Сосуды Души возводились,               
              А получились копилки-горшки.
Вас же мы помним, мы Вас не забыли:
– Был Человек, хромоногий, большой!
Ищем глазами средь звёздной той пыли,
Тянемся к Вам бесприютной душой.

с. Труновское