Икар

 Сергей шёл, лавируя между прохожими. Серость, лужи и запах сырой земли после ночного дождя, казалось, пропитали его насквозь. Он шёл и думал, что лето давно кончилось, впереди только сырые дни и осенняя тоска. Сумка с вчерашним супом, ставшим сегодняшним обедом, маятником отмеряла шаги. На ходу он ощупал карман с карточкой за проезд, удовлетворённо отметил её наличие, заодно проверил ключи и сигареты, всё вроде бы в норме. Всё было привычно, на месте и серо.
 - Сраный мир! - вдруг донеслось сверху, так неожиданно, что он крупно вздрогнул.
Сергей поднял глаза на звук. На крыше девятиэтажки стоял человек в тёмной куртке нараспашку, которую трепал ветер. Внизу собралась небольшая толпа, среди которой стояли полицейская машина с включёнными мигалками и почему то пожарный ЗИЛ с меланхолично курящим, сидя на ступеньке кабины, усатым дядькой в брезентовой робе и со шрамами на лице.
 Полицейский поднял рупор и проговорил в него — Назовите ваши требования!
 Толпа притихла, устремив взгляд на незнакомца. Тот запахнул нервным движением развевающуюся куртку и крикнул в ответ — Идите в жопу! Все!
 Толпа загикала, заулюлюкала и в ответ кричащему протянулся в едином порыве частокол средних пальцев.
 - Давай, прыгай, придурок! - прокричали из стайки подростков под общий смех, - полчаса стоим уже, замёрзли все!
 Несколько смартфонов нацелились вверх. Смартфоны были в розовых меховых чехлах, с брелочками — сердечками или медвежатами.
 Полицейский обернулся и строго сказал в мегафон — Так, ну ка разошлись, нечего здесь смотреть.
 Молодёжь недовольно бурча, передвинулись на другой конец толпы.
 Незнакомец снова что то крикнул, но его не было слышно, порыв ветра унёс слова.
 - Что? - переспросил его полицейский в мегафон.
 Тот аккуратно опустился на колени, вцепился в парапет и, наклонившись вниз, тщательно выговаривая слова, прокричал, - Я говорю, сраный мир, уроды, идите в жопу!
 Появилась поливальная машина, потоком воды смывающая грязь с дороги на тротуар. Толпа, стоящая частично на дороге, недовольно заволновалась, двинулась в разные стороны. Послышался матерок угодивших в грязь на газоне. Машина остановилась, водитель выключил воду и крикнул — Вы чего здесь собрались?
 - Тебя ждём! - ответила среди злобных смешков толпа, - давай, проезжай!
 - Проезжаем, не задерживаемся, - сказал водителю полицейский в мегафон.
 Водитель обиженно фыркнул, с рычанием включилась передача, машина тронулась, снова поливая дорогу перед собой. Толпа опять заняла своё место.
 Человек наверху что то крикнул, неслышимое в шуме улицы и ветра. Полицейский вздохнул и поднёс мегафон ко рту, - Назовите ваши требования!
- Чо мямлит, дурак, - произнесла бабка в жёлтом платке рядом с Сергеем. - Сказал бы уж, чо хочет. Люди торопятся, ждут его, понимаешь...
 Куда бабка могла торопиться с утра, Сергей не понимал, но серьёзного размера пенсионерская тележка в руках бабки говорила о скором апокалипсисе.
 Подъехал фургон с логотипом оппозиционного канала. Телевизионщики быстро высыпали из раскрывшейся двери, как солдаты на учениях, - деловитые, умелые. Ведущую с одной стороны на ходу подмазывали, причёсывали, с другой втолковывали что то. Она волевым, почти строевым шагом подошла к толпе так, что бы полицейские мигалки попали в кадр, резко развернулась (Кру-у-гом! Пронеслось в голове Сергея) и отчеканила — Работаем!
 По толпе пролетел восхищённый шепоток, - это же эта... а я на неё в инсте подписана... она классная...
 - Ещё одна жертва режима не смогла больше вынести позор, в котором ей приходится жить, - проговорила ведущая в микрофон. - Неустановленный пока человек забрался на крышу девятиэтажного здания и угрожает прыгнуть вниз, если не будут удовлетворены требования оппозиции и ЕСПЧ. Он требует освободить незаконно задержанного...
 Вереща сиреной и едва не сбив ведущую, подлетела «скорая». Та шарахнулась, замахнулась микрофоном на скалящегося сквозь лобовое стекло водителя и отошла на два шага. Пока она, заново подмазанная и причёсанная, повторяла фразу, из «скорой» величаво выплыл пожилой фельдшер, сухой и седой, в зелёном врачебном комбинезоне под старенькой курткой. Он подошёл к пожарному, сказал «Здорово, Иваныч» и пожал ему руку. Фельдшер закурил, а пожарный выплюнул бычок.
 - Вот такая херня творится, Иваныч, - сказал пожарный, вставая и потягиваясь.
 - Какая херня? - уточнил фельдшер, нарочно не замечая куда смотрят все вокруг.
 - Да вот, значит, такая. - подытожил пожарный. - Залез хрен какой то наверх, орёт оттуда.
 - Так может, того — как кот на дереве? - фельдшер задумчиво выдохнул дым, - залез и слезть не может? Ты бы его, Иваныч, лесенкой...
 - Да не, сам хочет прыгнуть. Чтоб, значит, насмерть. Устал, говорит, от уродов и козлов. Требует немедленно всем идти в задницу и там, значит, и пребывать вплоть до следующих распоряжений.
 - В принципе, всё справедливо, - сказал после некоторого раздумья фельдшер. - А вас нахрена вызвали?
 - Это вопрос, конечно, очень лично мне интересный... - Иваныч-пожарный хмуро оглядел толпу. - Эти ещё поналезли, черти...
 Телевизионщики, закончив работу, так же слаженно покинули место действа.
 Полицейский вздохнул и поднёс ко рту мегафон.
 - Назовите ваши требования!
 Незнакомец махнул рукой и сел на парапет толпа подалась вперёд, восхищённо ахнув. Сергей подумал, что конечности при ударе тела об землю запросто могут оторваться и полететь в толпу, поэтому сделал пару шагов назад. Человек сидел на краю, задумчиво глядя куда — то в сторону.
 - А вас что беспокоит, молодой человек? - участливо спросил Иваныч — фельдшер у Сергея, держа сигарету в кулаке, по солдатски.
 - Да вот, думаю, прилетит в лоб ногой его, если что...
 - Если что, — то да, - задумчиво произнёс Иваныч — пожарный, а фельдшер ему сказал — Ты бы, Иваныч, надул подушку что ли. А то потом мне народ из обмороков доставать, да дворникам целый день блевотину убирать.
 Пожарный сурово взглянул на собеседника и стукнул кулаком в борт ЗИЛа. -
 - Николаев, тащите подушку... - он прицелился, глядя сверху вниз, - вон туда, где бабка придурошная стоит.
 И вдруг, как сирена, заорал, - Бабка, иди от туда, люди работают!
 Та заметалась, забегала, ища удобное место для наблюдения за событиями, в результате максимально помешала пожарным всем, чем могла, обиделась на их ворчание, сказала, что старше их матери, за что имеет право на почёт и уважение.
 Из стайки подростков донёсся жеманный голос, - Вале-ер, я замёрзла и скучно, пойдём куда-нибудь.
 Однако никто никуда не пошёл.
 - Петров, - обратился фельдшер к полицейскому, - ты бы поднялся наверх, поговорил бы с ним, что ли.
 Тот оглянулся, недовольно хмурясь, - Лифт там не работает. Я молодого послал, пусть топает.
 - А молодой то уговорит его? - спросил Иваныч, затягиваясь.
 - Пусть тренируется, - отрезал Петров.
 Из-за дома выбежал запыхавшийся молодой полицейский и прорысил к патрульной машине.
 - Тащ лейтенант, там дверь... - глубокий вдох, - .. на крышу... закрыта.
 Петров усмехнулся, процедил, - так пра-авильно, дядя Фёдор, сначала надо было в ЖЭУ  зайти, ключик взять. Учись, молодой.
 Лицо молодого вытянулось, он выполнил поворот кругом и побежал обратно.
 - Через ноги лучше доходит, с каким — то удовольствием протянул лейтенант.
 - Мне вот интересно, Иваныч, - сказал медик, - как же он на крышу то попал, раз там дверь закрыта?
 - А то!, - ответил Иваныч — пожарный, снова садясь на подножку машины и закуривая. - Известно, как. Из другого подъезда. Ну или как Карлсон... Живёт он, значит, там...
 - Ты только Петрову не говори, - сказал фельдшер достаточно громко, бросая окурок. - А то загоняет молодого...
 Сергей помялся с ноги на ногу, - ехать надо, опоздает ещё... Не прыгнет, похоже. Чего тут ловить?.. И остался стоять.
 Сидящий на парапете незнакомец крикнул — У меня есть требование! Два!
 Полицейский насторожился.
 - Первое! Дайте сигарету!
 Петров процедил — Вот придурок... Пьяный, точно.
 - Второе! Идите в жопу!
 Молодёжь снова засмеялась, задвигалась. Периодически в их стайке возникали шуточные потасовки, хватания и борьба с визгами.
 Лейтенант вздохнул тяжело, почесал в затылке и проговорил в мегафон: - Назовите ваше имя!
 - Как тебе сигарету то дать, придурок! - крикнул молодой голос из толпы, - давай, прыгай, покуришь!
 Юнцы визгливо засмеялись, а сидящий картинно махнул рукой, мол, чёрт с ней, сигаретой и тоскливо — задумчиво стал смотреть куда — то в даль.
 Десять минут ничего не происходило, и Сергей, окончательно замёрзнув, уехал.

 На работе коллеги оживлённо обсуждали утреннее происшествие, которое, как оказалось, попало во все новости. Сергей почему то вспомнил, как вчера с таким же жаром и удовольствием они обсуждали последнюю серию сериала о бравом полицейском, а позавчера на повестке дня был скандал известной поп певицы.
 Ему почему то почудилась большая стая крыс, деловито и жадно ползающих по большой куче мусора и объедков.
 Все откормленные, лоснящиеся, завитые, с яркими побрякушками и блёстками в самых неожиданных местах. Хорошо воспитанные и образованные. Остроумные, образованные и гадкие крысы.
 - Серёж, а ты что молчишь? - спросила Леночка, приторно - сладко улыбаясь. Она всегда улыбалась или глупо подхихикивала, будто смущаясь чего то. Сергей её так же жгуче ненавидел бы, как остальных, если б у той была хоть капля мозгов. А так — просто жалостливо — снисходительно терпел.
 - А что сказать? - Сергей хлебнул из кружки растворимой гадости, растерянно глядя в монитор.
 - Ну, человек же погиб, говорят, за этого... как его фамилия...
 - Как погиб?! - Сергей со стуком поставил кружку на стол и уставился на коллегу.
 - Ну прыгнул же. - Леночка будто обидевшись, выпятила губу. - Ты что, новости не смотришь?
 - Твою мать! - выругался Сергей, рывком встал и вышел в курилку.
 Вслед ему донеслось обиженное: - Чего это он...

 - … пустите, говорит, на свободу Андрея Петровича, уроды, незаконно же сидит! - увлечённо вещал пухлый Фирсов, блестя глазами и побрызгивая слюной. - Здаров, Серёга, слыхал, что утром было?
 Крыса. Мясо тухлое учуяла. Облизывается и дрожит хвостом... Сергей поздоровался с двумя коллегами, сидевшими в курилке.
 - Где было? - Он закурил, тщательно контролируя движения.
 - Да не важно. Мужик на крышу залез, начал орать, чтоб сидельца политического выпустили. Тут ОМОН приехал, скрутить его хотели, да неаккуратно всё как то... В общем, уронили его как бы. То есть сам упал, конечно. Чтоб другим не повадно было.
 Фирсов, скроив понимающую физиономию, подмигнул, гадко улыбаясь.
 - Дааа..., - протянул задумчиво долговязый Малинин. - Это они могут. Обучены.
 Ответ Сергея, видимо, никого не интересовал. Разговор ещё какое то время крутился вокруг погибшего, потом плавно перетёк на автомобили. Сергей с некоторым чувством облегчения от смены интереса говоривших ушёл из курилки.
 Он думал про двух Иванычей и Петрова, - как они там справлялись? В отчаянной попытке забыть, он погружался в дела, работу, всяческую суету. Но за день он услышал ещё несколько версий случившегося. Там было всё, что мог себе представить разум недалёких и очень деятельных в безумии людей. Разве что анунаков не хватало. Ему мучительно неприятно было их выслушивать — будто ощущалась грязь в мозгу. Что он был там, Сергей скрыл ото всех, представив, какой вал новых глупостей получится от обсуждения его рассказа...
 Вечером, возвращаясь с работы он нарочно пошёл другой дорогой, чтобы... Сам не зная, что за «чтобы». Просто захотелось пройти другим путём. Прогуляться. Не думать, что за человек был погибший. Как его звали. Была ли у него семья. Как в детстве его любила и гладила по голове мать. Про то, как всё задолбало и непременно все пошли бы в жопу...
 Задолбало... Посмотрите на него, задолбанный он. - Сергей почувствовал волну злости. Просто так, на прыгнувшего, на всех остальных, на всё вообще. - А куда ты нахер денешься? А мы? Всем нам тоже прыгать? Да пошёл ты! Икар хренов... Я вот жить буду. Ага, грёбаный мир, идите все в жопу, и сигарету вашу мне не надо — сам куплю. Так то.
 Он зло усмехнулся и вдруг снова представил маленький домик, потерявшийся в лесах. Зимой заметённый снегом почти по самую стреху, летом плывущий в туманном дурмане трав, осенью купающийся в шуршащих листьях. А весной... весной я обязательно скворечник повешу — подумал он. - Сам сделаю и повешу, ну да. Чёрт знает, кто там заведётся, и вообще, живут ли скворцы в лесу. Кто нибудь да заведётся. Пусть чирикают...
 Хлеба надо купить. Масла, чаю... - вспоминал он наказ супруги.
 Он шёл не торопясь, задумчиво пиная рыжие листья. Серость дня сменилась синевой глубоких сумерек. До конца оставалось восемь с небольшим тысяч дней.