Две судьбы

Не хотелось затрагивать болезненного вопроса о сталинских репрессиях 1937-38 годов, хотя они коснулись многих домашкинцев. Тема эта тяжёлая. Требует отдельного, серьёзного, осторожного и внимательного подхода. Но и совсем молчать невозможно. Тем более что преследования «врагов народа» продолжались и в 40-х годах прошлого века. Приведу в пример лишь двух наших земляков из посёлка Верхне-Никольского (Соляного). Один из них – Иван Макридин – 20-летним пареньком был расстрелян в 1941 году. Второй – Пётр Гриднев, учащийся 10 класса – был посажен на 5 лет. Оба писали стихи. Оба жили и учились в Домашке. Оба родились и сначала учились в Верхне-Никольском.

Посёлка этого давно нет. Он и просуществовал-то меньше тридцати лет. Но он был. В нём жили люди. Рождались и умирали. Смеялись в радости и плакали в горе. Были счастливы и страдали. Строили планы на жизнь. Появился посёлок в начале 1900-х годов в результате столыпинской реформы, когда крестьяне из Домашки выселялись на отруба, образовывая хутора и посёлки. В 1939 году пошёл обратный процесс, колхозы стали укрупняться и люди вновь переселились в село. А до переселения у них была своя начальная школа, свой колхоз имени Челюскинцев и свой председатель М. Шачнева.

Сельский историк и краевед Н.Д. Ишин родился в Верхне-Никольском в 1914 году. Согласно сохранившимся записям Николая Дмитриевича, его родной посёлок организовался в 1910 году переселенцами из Домашки. В период коллективизации в 1929-1930 годы в посёлке была организована артель «Радость». В 1931-1933 годах посёлок, в качестве полевой бригады, входил в Парфёновский колхоз им. Хатаевича. В 1934-1937 годы он был самостоятельным колхозом им. Челюскинцев. После ликвидации колхоза, люди постепенно к 1939 году переселились обратно в Домашку.

Сохранились черновые записи Н.Д. Ишина, в которых он, при участии своих земляков из посёлка, сделал перепись его населения. Без документов, только по памяти. Из этих воспоминаний следует, что в посёлке было 46 дворов с населением 297 жителей, то есть в каждом дворе проживала семья в среднем из 6-7 человек. Списки были составлены подворно. Из них видно, что в разных дворах было от 4 до 10 членов семьи.

Из списков видно также, что выселялись люди на отруба не в одиночку, а с родственниками. Об этом свидетельствует тот факт, что в посёлке проживало много семей с одной фамилией. Гридневых, например, было 5 дворов; Макридиных – 4; Ишиных, Тершуковых и Полстьяновых – по 3 двора. Остальные (Носовские, Куликовы, Пушкарские, Шачневы и т.д.) – по 2 двора. И только немногие – по одному. Да и те приходились родственниками, хотя и с другой фамилией.

На судьбе лишь двоих, выше помянутых, выходцев с самыми распространёнными фамилиями из посёлка Верхне-Никольского и остановимся здесь подробнее.

Иван Михайлович МАКРИДИН родился 27 декабря 1920 года в посёлке Вехне-Никольский, Парфёновского сельсовета, Кинельского района, Самарской губернии в крестьянской семье. Отец Михаил Ефимович, мать Евдокия Липатьевна – до революции и при советской власти занимались земледелием. В 1929 году поступил в начальную школу. В 1934 году семья переехала в Домашку, где он в 1937 году закончил семилетку и поступил в 8-й класс Утёвской средней школы. В 1937-38 годах учился в Абдулинском педучилище Оренбургской области. В 1938 году поступил в Куйбышевский учительский институт на факультет русского языка и литературы.

Ещё в пятом классе Иван начал писать стихи. Они печатались в Утёвской районной газете и областных «Волжская коммуна» и «Волжский комсомолец», альманахе «Волжская новь». Учась в институте, продолжал писать стихи. В день 20-летия педагогической деятельности любимой всеми учительницы А.И. Ястребовой он преподнёс ей приветственный адрес в стихах от имени учеников Домашкинской неполной средней школы: «Ты долго шла по горным кручам…».

В 1940 году по окончании института был направлен в г. Чапаевск преподавателем русского языка и литературы в среднюю школу. Но работать по специальности не пришлось. В сентябре 1940 года его призвали в армию. Служил в г. Раквере (Эстония) – сначала рядовым, потом политруком роты. В то время Эстония готовилась к выборам в Советы. Иван был назначен руководителем агитбригады.

В одном из писем брату Михаилу он писал: «Мы проводим агитработу, бываем в домах и квартирах избирателей. Наши учителя говорили нам, что жизнь простого народа в капиталистических странах невыносимо тяжела: бесправие, бедность и безработица. Но мы увидели обратное. Живут здесь зажиточно, обеспеченно. В квартирах хорошая обстановка, которая нам и во сне не снилась. Все хорошо обуты и одеты, особенно дети. Получается, что наши учителя говорили нам неправду».

В своём дневнике 23 января 1941 года - за неделю до ареста – он писал: «Вчера получил письмо от Надежды (сестры). Горькое письмо. Сообщает подробности обыска в квартире. Все 30 тетрадей с моими стихами взяты милицией. Даже дневник и переписка не были оставлены в покое. Бедная мать!! Она, вероятно, была потрясена этой ужасной процедурой.

Что со мной происходит? Я, кажется, схожу с ума… Тоска такая, а страха перед грядущим нет. Да и причины-то нет страшиться. Зачем этот обыск? Разве я написал что-нибудь преступное? Смешно!.. Убеждённые марксисты заблуждаться не могут, они только ошибаются, а ошибки не порок.

Быть может и обвинят меня. Но ведь для этого нужны веские аргументы, для этого необходимо преступление, а я (да будет это на моей совести) не совершал противонародных дел. Если считать справедливые замечания мои о жизни преступлением, то, разумеется, я преступник, и очень большой. Мне дано от природы познать справедливость во всей полноте. И я познал этот культурный объект до самых мельчайших частиц, составляющих его целое.

Но Шура (невеста)… Милая, хорошая моя!! Разве может нежное от природы существо слышать спокойно такие вандалоподобные вещи. Если и упрячут меня, то мир не потеряет много, напротив – он избавится от человека, вечно познающего его. А познание… суть форма раздражения. Мне необходимо спокойствие, или рассудок мой, достигнув высшей точки накала, воспламенится. Но: «Меня могила не страшит. Там, говорят, страдание приобретает спокойствие».

29 января 1941 года Иван был арестован и доставлен в Оренбург – внутреннюю тюрьму КГБ, где ему было предъявлено обвинение в антисоветской деятельности. Дело № 7078 называлось: «О троцкистско-бухаринской группировке под руководством Ивана Макридина…».

Всего по делу было арестовано десять ребят от 17 до 22 лет. Из них пять – домашкинцы. Ни обвинителя, ни защиты, ни свидетелей на суде не было. 29 июля 1941 года Военный трибунал приговорил Макридина Ивана Михайловича к высшей мере наказания – расстрелу. 6 октября приговор приведён в исполнение.

К различным срокам заключения были приговорены (и полностью отбыли срок) все члены «группировки», в том числе наши домашане: Павел Пушкарский – 10 лет, Василий Куликов – 7 лет, Михаил Макридин (младший брат Ивана) – 5 лет, Пётр Гриднев (самый младший из группы) – 5 лет. Определением Военной коллегии Верховного суда СССР от 6 декабря 1957 года все осужденные по делу № 7078 были реабилитированы. И.М. Макридин реабилитирован посмертно.

Пётр Яковлевич ГРИДНЕВ родился 14 октября 1923 года в посёлке Верхне-Никольский в крестьянской семье. Учился в Домашкинской неполной средней школе, затем в Утёвской средней. 19 марта 1941 года – будучи учеником 10 класса – был арестован. 29 июля 1941 года Военным трибуналом был приговорён к 5 годам, как земляк И. Макридина, по тому же делу.

В марте 1946 года, после отбытия заключения, вернулся в Домашку. В 1948 году, из-за преследования органов безопасности, был вынужден уехать в Казахстан, где прожил 6 лет. В 1954 году вернулся домой.

После реабилитации жил и работал в Самаре (Куйбышеве). С 1965 года постоянно проживал в с. Курумоч Волжского района. Более 10 лет занимался журналистикой. Постоянно писал стихи. Член Союза писателей с 1979 года. Первая книга стихов «В путь» вышла в Куйбышеве в 1958 году. Затем были сборники: «Разговор с тобой» (1966), «Ожидание урожая» (1971), «Барьеры» (1976), «Глагол» (1984), «Летописание» (1994).