Почти конец жизни!

      Люде частенько приходилось прогуливать двухлетних сестрёнок. Особенно, когда Генку отправляли в детский оздоровительный санаторий. В таких случаях она совмещала приятное с полезным и уводила их к бабке Нюре. Бабкин маленький белёный домик сказочным боровичком приветливо белел на другом краю села, на высоком пригорке под сенью огромных берёз, разлапистого кедра и увешенных длинными шишками двух тёмных елей. У ворот всех встречала тоненькая рябина. Вдоль заборов дворика топорщились высокие кустарники калины, ирги и черноплодки. А во дворе росли берёзы и яблони.
      К приходу внучек бабка Нюра всегда жарила пирожки с луком и яйцом и варила вишнёво-малиновый кисель. Малышей усаживали во дворе на маленькие скамеечки за табуретку, накрытую чистеньким полотенчиком, и они кушали на свежем воздухе. Вокруг жёлтыми цыплятами благоухали одуванчики, синели ирисы и прочие цветы. К девчушкам подходили бабкины белые куры и, наклоняя головы набок, с любопытством смотрели на них то одним глазом, то другим, намериваясь из-под рук стянуть какой-нибудь кусочек.
- Кши! – выбегая из домика, прогоняла их бабка.
      Куры с кудахтаньем разбегались прочь и крутились тогда возле большой цинковой ванны. Полная воды она стояла на солнцепёке в траве, и они с наслаждением её попивали.
- Кши! – опять выскакивала бабка Нюра из домика и гоняла кур уже от ванны, с ворчанием на весь двор: - Бродятся своими носами в чистой-то воде…
      В эту хорошо прогретую воду потом сажали Алёнку и Иринку, насыпали им туда резиновых игрушек, и они с довольным визгом долго плескались на жарком солнышке. Затем, накупавшихся малышей в одних трусиках укладывали спать в огромный гамак с матрацем и подушками-думочками. Он висел между двумя берёзами под тюлевым балдахином. Хорошенько колыхнув гамак, бабка Нюра с Людой усаживались на скамеечки возле в широкополых шляпах и под тихий говорок вышивали картины. Бдительно охраняя сон Алёнки и Иринки, они то и дело покачивали гамак.
      К вечеру по спавшей жаре нянька уводила сестрёнок домой с бабкиным узлом пирожков. А по дороге мимо попутных заборов она обрывала малину, смородину, ела ягоды сама и толкала их в разинутые рты сестрёнкам.
      Но вот старшая сестра уехала гостить на Каспийское море к сестре отца тётке Феодосии, и Алёнку с Иринкой некому стало водить к бабушке в сказочный домик. Они жутко заскучали по бабке Нюре, по её пирожкам и киселю, по ягодам, которые Люда толкала им в рот, по самой Люде. Хотелось поплескаться в ванне и уснуть в уютном гамаке. Даже кур хотелось увидеть! И однажды мать вышла во двор и не нашла малышей в песочнице, куда она выпустила их гулять, быстренько занявшись уборкой дома и готовкой обеда. Маша в панике загасила керосинку и обежала все закоулки двора, сараев, сада и огорода, крича во всё горло:
- Алё-ооночка-аа!!! Ири-иночка-аа!!!
      В ворота домов часто стучались попрошайки и цыгане, которые запросто могли выкрасть и увести маленьких недосмотренных детишек. Не представляя, что думать, Маша понеслась по улицам, продолжая звать дочерей. Но ни Алёночка и ни Ириночка ей не отзывались. Крепко взявшись за руки, они уверенно вышагивали по знакомой дороге, по которой не раз их вела старшая сестра к домику на пригорке. 
      По пути малыши наелись ягод, поколов руки малиной и обжалившись под заборами крапивой. Они немного поревели от обиды на жгучую траву и, наконец, благополучно добрались до домика в надежде, что их Люда у бабушки Нюры. Но дворик оказался ужасно пуст, а его двери были заперты на замок. Даже кур не было видно, которых в своё отсутствие бабка Нюра всегда загоняла в курятник, чтобы их не покрали воры или лисицы, нередко набегающие из ближнего леса.
      Не умея ещё разговаривать, расстроенные малыши стояли посреди двора и озирались вокруг в полной растерянности. Они бесполезно поскреблись в дверь, пошарились по дворику. И тут Иринка наступила сандаликом в куриную ляпу помёта! Тряся ногой, она перепугано закрутилась на месте, а Алёнка, не менее перепугано, вылупила на неё глаза. Вонючая ляпа и не думала отцепляться, и Иринка захныла, а потом громко заревела, с ужасом решив, что с такой ногой она теперь и останется навсегда! Ей стало настолько страшно, словно с вляпавшейся сандалией у неё закончилась жизнь! Всё это дело ужасно испортило красивую вишнёвую обувку вместе с её ножкой, пяточку и пальчики которой всегда щекотно кусал и целовал папа. Ещё больше перепугавшись за сестру, заревела и Алёнка.
      К счастью над горем Иринки ревели они недолго. Вместе с бабкой Нюрой во двор ворвалась их урёванная мамка, которая обыскала и обкричала все улицы в их поисках. Хорошо, что из магазина вышла бабка, увидела её и живо пристроилась к поискам малышей. За версту они и услышали дружный рёв потеряшек. Тут ещё малыши без слов с рёвом сразу стали показывать им на Иринкину ногу, и бабка с матерью подумали, что что-то случилось. Тётки чуть не упали в обморок! Но увидев всего лишь сандалик в курином помёте, они готовы были расцеловать эту курицу в хвост! Ведь, благодаря её ляпе, Алёнка и Иринка выдали своё местонахождение диким рёвом.
      Обувка, конечно, тут же была снята, начисто отмыта, а малыши напоены настоем пустырника и накормлены гренками и ванильными пряниками. Мать же с бабкой наглотались успокоительных пилюль и продолжили успокаиваться чаем с мятой и гренками.
- Маша, пока девчонки малые, все дела выбрось из головы! – велела мать дочери и объяснила на всю жизнь: - Дураков на свете много, а они у тебя одни, и таких тебе больше Бог не даст! Помни о том, что они не купленны! А по тому, как они прытки на побег да шибко любознательны, гляди за ними в оба! Бросай всё и сиди возле них неусыпно!
      После её наставлений Маша больше никогда не оставляла дочерей без внимания. Если они играли во дворе, она сидела рядом за чтением книги или за вышиванием. А если куда-то необходимо было отлучиться, оставляла их только под надзор старшей дочери. Люда справлялась с малышами прекрасно!

продолжение следует...............