Диапазон

        Май. Дождь прозрачной шалью застилал окно. Хоть на ночь оставайся… Завтра утром снова сюда.
Лампа, стоявшая на рабочем столе, так сильно запылилась, что почти слилась с серыми стенами. Вооружившись двумя влажными салфетками, я принялась вяло её протирать.
Внезапно в коридоре послышались шаги. Кто-то стремительно приближался к моему кабинету, и сердце почему-то бешено заколотилось.
Через одно мгновение на пороге вырос главный врач больницы, Грановский Варлам Юрьевич. Высокий, светловолосый человек крепкого телосложения. У него был настолько свирепый вид, что я едва его узнала.
– Вы в курсе?! – прокричал он, бесцеремонно ткнув мне в лицо свой навороченный телефон.
Неожиданность сковала мозг, и вместо того, чтобы прочесть хотя бы слово, я тупо уставилась в экран.
– Вам платят деньги не за эстетику! – не теряя запала, прорычал он, и я инстинктивно выронила самодельную, потемневшую тряпку. Теперь она лежала под лампой, словно подсвеченный экспонат.
– Возьмись за голову, моя дорогая. А то высшие инстанции наведут такую чистоту, что тебе придётся забыть о медицине. С этой фразой он покинул кабинет, захлопнув за собой дверь.
Единственным плюсом в моём положении являлось то, что оно было сидячим: если бы я стояла, то стопроцентно упала бы и умерла. Из глаз хлынули горяченные слёзы ужаса. Он, действительно, меня изрядно напугал.
        Но уже через минуту я рыдала по другой причине… От несправедливости. Мне было беспримерно за себя обидно.
        Однако и стадия «два водопада» продлилась совсем недолго. Я не заметила, как превратилась в Эдмона Дантеса, который наматывал круги в своей тюремной камере, отчаянно пытаясь понять, за что его осудили.
Всё было очень странно. Чем я могла заслужить такое отношение? Здесь что ни день – то подвиг! А Варлам Юрьевич… Он же сам меня хвалил!
        Задумавшись над мотивом его поступка, я вспомнила о тексте, который Варлам Юрьевич мне показал. Скорее всего, это были отзывы. Их как будто пропитали ядом.
        У нас всё было жёстко. Дело в том, что больница открылась несколько месяцев назад и, разумеется, завоёвывала авторитет. Я работала здесь третью неделю. Меня взяли на должность заведующей эндокринологическим отделением вместо человека, которого безжалостно уволили за некомпетентность.
        Ощущался огромный груз ответственности. И, как назло, к нам поступали пациенты с запущенными, к тому же, довольно редкими случаями. Но главной проблемой стало общение с родственниками и друзьями пациентов: сплошные претензии, жалобы… Тяжело найти общий язык с тем, в чьей голове даже смертельно больной выздоравливал как по волшебству. Они и оставили те самые отзывы на нашем официальном сайте.
В памяти всплывали лица пациентов. Создалось впечатление, будто я когда-то рисовала их портреты. Особенно отчётливо вспоминались глаза, переполненные душераздирающей тревогой и неотступной надеждой. Я заботилась о каждом самоотверженно. Мне казалось, что мой инстинкт выживания был увеличен в сотни раз и разделён между больными, которых воспринимала как собственных детей.
«Возьмись за голову, моя дорогая. А то высшие инстанции наведут такую чистоту, что тебе придётся забыть о медицине», – запылала фраза в мыслях.
Подойдя к раковине, я быстро привела себя в порядок. В зеркале была всё та же молодая стройная женщина с прямыми светло-русыми волосами. «Красотка» – похвалила я себя и отправилась на битву.
        Две женщины, сидевшие на скамейке, проводили меня недоуменным взглядом. Ещё бы!.. Они привыкли видеть во мне спасителя, но я шла по коридору с видом настоящего киллера, одержимого желанием убить.
Лифт доставил на второй этаж. Настигнув жертву, я обнаружила, что Варлам Юрьевича говорит с кем-то по телефону. К счастью, они уже прощались.
        – Я читала отзывы! Земля горит под ногами, но успеваю всё! Уверена, вы не считаете виноватой меня! Вам просто надо было на ком-то сорваться! –громким голосом отчеканила я, а затем, опёршись ладонями о стол, продолжила:
        – Мне тоже хотелось бы рвать и метать! Но в отличие от Вас я отлично училась не для того, чтобы носить корону!.. Я отлично училась, чтобы отлично работать! Думаете, забьюсь в уголок от намёков на увольнение?! Я нужна вам! Это
– первое. И второе: если что-нибудь подобное повторится хотя бы ещё один раз, я сама уйду! С моей квалификацией место под солнцем долго не ищут. И уж точно не терпят хамства.
        А за отзывы не переживайте. В них столько отравы, что сразу ясно: они составлены от скуки. Люди разумные это поймут, а мнения других интересуют только их самих, – отчеканила я, глядя ему в глаза.
Наконец, мой монолог завершился. По дороге к автобусной остановке я была ещё в бешенстве. Смерч ярости изменил направление. Теперь он обрушился на родственников и друзей пациентов. «Да что вы понимаете?! Вам и не представить, как мы ежедневно пашем! Наставники нашлись! Лечите сами!» – кипело в голове. Я также отчитывала каждого пациента, который не следовал указаниям врачей. В больнице проделывала это регулярно. Но теперь высказывала мысли так, как того требовала моя воля, а не медицинская этика: «Если вы отказываетесь лечиться, не надо занимать свободные койки, на которых могли бы благополучно выздоравливать те, кто тягостно ждут своей очереди! Ныть и бездействовать – все мастера! Что за ребячество?!»
Подъезжая к дому, я вдруг представила, как все люди на планете ссорятся друг с другом из-за ерунды под какую-то дурацкую музыку. Эмоций накопилось столько, что, не сумев их обуздать, я оглушительно расхохоталась. Люди в автобусе машинально принялись искать на себе причину моего веселья. Они буквально изучали свою одежду, обувь… Чьи-то руки потянулись в сумку за зеркалом. Причём, каждое действие выполнялось как бы тайно. Я почувствовала себя учительницей, наблюдавшей за учениками, которые искусно прятали шпаргалки на самостоятельной работе. И от всего этого становилось ещё смешнее.
Дождь прекратился, ветер стих… Природа замерла в ожидании роскошного заката. От остановки до дома было два шага, однако мои ноги сами шли в противоположную сторону, и я не заметила, как очутилась в парке. Он пока не мог похвастаться густой растительностью, тем не менее, был несравненно живописным. В период с мая по сентябрь я любила здесь гулять. Уединялась… Посетители читали, рисовали, а в тенистых уголках признавались друг другу в любви.
        Особый шарм парку придавал рукотворный пруд оригинальной формы. Я обогнула его дважды. И, почувствовав, что успокоилась, присела на траву. Она совсем промокла, но плотный пакет, в котором лежала вязаная кофта, послужил мне надёжной подстилкой. Последнюю неделю погода была неустойчивой, а отопление в больнице уже отключили, поэтому сегодня я прихватила с собой «утеплитель». «Зачем обратно кофту потащила? Оставила бы в кабинете», – упрекнул меня рассудок.
         Наступило моё любимое время суток… Солнце уже дремало за горизонтом, однако небосвод горел бесконечным лепестком свежей розы. В воздухе, богатом ароматом молодой зелени и сырой земли, ощущались пленительные нотки лета. В памяти повис образ очаровательной пары белых лебедей, которая плавала здесь прошлой весной.
         Я ощущала непривычную для себя лёгкость и с огромным удовольствием проживала каждую секунду.
         «Куда ушла вся тяжесть?» – нежданно проскользнуло в голове, и мысли тут же возвратились из чудесных далей.
         Вспомнив о конфликте с Варламом Юрьевичем, я осознала, что раскрылась для себя с новой стороны. У меня прорезался голос. Ранее, когда меня ругали, я молчала. Почему сегодня вдруг ответила на нападение?
         «Может, вы просто зазнались, Ульяна Романовна?.. Источником вседозволенности часто становится высокомерие. А ваши успехи впечатляют…».   – услышала я внутри себя сарказм.
         Нет, смотреть на людей с высоты своего величия мне было не свойственно. У меня как бы отсутствовала такая потребность. К тому же, шёл испытательный срок, и научная степень – не повод задирать нос, что я прекрасно понимала. Значит, дело в другом.
          Чем сегодняшний конфликт отличается от предыдущих? Всерьёз задумавшись, я осознала, что конфликтов в моей жизни было необычайно мало. Пожалуй, всего один, не считая последнего. Пять лет назад я обидела своего младшего брата. И, объявив мне бойкот, он уехал в деревню к своему лучшему другу. Это было жестокое наказание... Я долгое время буквально погибала от чувства вины. Мы помирились лишь через неделю. Тогда я убедилась в том, что до ссоры жила правильно: необходимо всегда держать себя в руках.
          «Стоп. Но сегодня ведь я тоже перегнула палку. Почему же мне совсем не стыдно?» – поймала я себя на мысли и сразу же ответила на свой вопрос: «Варлам Юрьевич мне нахамил!»
          Меня воспитали, как говорят, правильной девочкой. Однако, я чувствовала: у меня очень сложный и сильный характер. Вместо того, чтобы сгладить ситуацию, смерть как хочется взорваться. Несколько лет я даже считала себя лицемеркой, пока не обнаружила тонкую грань между нею и самозащитой.
Воспитание влияет на психику, тем самым формируя личность. Мне никогда не разрешалось как бы быть плохой. И я настолько привыкла сдерживаться, что, казалось, на другое уже не способна.
          Между прочим, несмотря на всю обходительность, большинство людей, по моим ощущениям, меня остерегалось... Вероятно, они чувствовали, что, на самом деле, я была, увы, не мягкой.
          Меня иногда ругали родители и некоторые учителя. Будучи абсолютно правыми, они никогда не позволяли себе вольностей. Варлам Юрьевич, наоборот, повёл себя совершенно несправедливо. Мало того, что он предъявил мне беспочвенные обвинения, ещё и опустился до хамства. В итоге, моя естественная реакция на раздражение вырвалась из клетки, и при этом всё осталось в рамках воспитания. Да, я повысила голос, изменила тон, не постучала в дверь, но хамством на хамство не ответила. Вот и разгадка. Не потеряв лица, я поступила по велению души… От этого и стало так легко.
           Я снова бродила по парку. Сумрак уже унёс антураж в чарующий мрак. Анализ был проведён, но мысли продолжали кружиться вокруг событий уходящего дня.
Когда я ворвалась в кабинет Варлама Юрьевича, он был не в духе. Тем не менее, создалось впечатление, что мой порыв пришёлся кстати. Я его приятно удивила. Вместо того, чтобы снова выйти из себя, он поудобнее устроился в кресле и слушал меня с таким интересом, словно получал ответ на долгожданный вопрос. В его сероватых глазах было столько ума, души… А ещё какой-то грусти, которая выдавала глубину переживаний.
           На следующее утро солнце светило так ярко, будто задалось целью скомпенсировать своё вчерашнее дневное отсутствие. Я не проснулась… Скорее, родилась заново – настолько у меня было хорошее самочувствие.
           Придя на работу бодрой и полной энергии, я стала подниматься по лестнице, как вдруг меня остановил врач нашего отделения. У него был вопрос насчёт одной пациентки, страдающей диабетом. Несмотря на жёсткий запрет, она, как упрямый ребёнок, ела сладкое и вообще вела себя неадекватно.
           – Евгений Фёдорович, покажите её психологу. Я уже Вам говорила. Будьте внимательнее, – велела я. От меня буквально веяло уверенностью в себе и самоуважением. Испытав чуть ли весь диапазон эмоций, я очистила душу, приобретя тем самым чувство собственного достоинства.
           Неожиданно из-за угла показался Варлам Юрьевич. Он беседовал с Дмитрием Анатольевичем, заведующим ортопедическим отделением. При виде его, в меня как будто ударила молния… Наши взгляды пересеклись, и через несколько секунд мы остались вдвоём.
           – Добрый день, коллега, – шутливо поздоровалась я.
           – Добрый… Добрый-добрый, мэм, – поддержал он меня с едва заметной улыбкой, и это обозначило начало нашего романа.
           Вечером того же дня я снова гуляла в парке. Только уже не одна. Варлам Юрьевич составил мне компанию. Мы вместе встречали закат, делясь друг с другом мыслями о случившемся. Он назвал себя хамом и сказал, что до рокового момента я просто его не знала. Обычно люди боялись Варлама Юрьевича или долго на него злились. Я же поступила иначе.
           Через год мы с Варламом Юрьевичем поженились. Периодически между нами вспыхивали ссоры наподобие первой. И, своеобразно гася огни, мы сами не заметили, как избавились от недостатков, которые так долго нам мешали жить.