Лейтенант Груздев - после ранения Глава 12

                Глава 12

                Наступление

 Двинулись дальше. Справа стрельба продолжается. Наконец наступил настоящий рассвет, солнышко пробилось в прогалину дыма, высоковато стоит.
 Нужно связаться с комбатом, выявить потери. Останавливаемся в хуторе, правда, он весь разбит. Уцелел вход в подвал – восемь ступенек.
 Правее и чуть сзади идёт бой. Мы вклинились в оборону противника.
 Не будет греха, если сделаем привал, ближайшую задачу – пройти две первые линии обороны противника решили.

 Ребята несут хромовые сапоги, с иголочки:
 - Вот, товарищ старший лейтенант, вам, неодёванные, со склада.
 Я быстро сбрасываю свои кирзовые с широкими голенищами, которые назвал «Вперёд на Запад». Примерил, в аккурат подошли.
 Впервые в жизни надел хрустящие, пахнущие кожей сапоги.

 Невольно вспомнил сапожную мастерскую в небольшом сибирском посёлке Макарак, где спал, делал дратву, шпильковал, тачал голенища, строчил переда, задники.

 Расположились на завтрак. Уминаем сухой паёк и у кого что было. Вместе с нами завтракают пленные. Неожиданно наблюдатель нарушил пищепоглощение:
 - Танки! Справа танки!

 Спешим занять оборону. Среди тумана в молочном свете просматриваются контуры «Фердинандов».
 В занятой нами деревне рвётся один снаряд, другой. Приготовились к бою.
 Пытаюсь перебежать поближе к станковому пулемёту. Рвётся ещё снаряд.
 
 У меня зажгло в пальцах на правой ноге, какая-то жгучая боль.
 Гляжу на сапог, у которого минуту назад был передок воронённый, как галка, и не поверил – на самом носке сапога белый треугольничек.
 
 Не поверил, пощупал, пробило осколком, и жжёт ногу огнём.
 Санинструктор быстро вынул финку, разрезал голенище сапога, освободил ногу и снял суконный трофейный носок.
 Нога цела, пальцы тоже, только на втором от мизинца пальце покраснение. Саша просмотрел носок и извлёк неостывший осколок.
 Не зря отец говорил, что не бери трофеи, они требуют ответных жертв. Сразу связному:

 - Рябов, где мои старые сапоги «Вперёд, на Запад?»
 - Я их забросил.- Давай, тащи оба, я их снова обую. До Берлина ерунда осталась.
 Пусть оправдывают своё название «Вперёд, на Запад». Что, зря такой титул присвоил? Пойду в них до самой Победы.
 - Не желаете ли хромовые?
 - Ничуть, сам видишь – это смерть моя.
 - Выходит и нам нельзя брать?
 - Почему? Дело ваше. Не знаю, как вам, а мне нельзя, не первый раз убеждаюсь.
 Представь, не жалею и не возьму.

 Тем временем, «Фердинандов» приостановили соседи, опередив нас.
Где комбат, догнал нас или нет? Может, он там, где идёт бой?
 Посылать связного нет смысла, все двигаются вперёд.
 Кого найдёшь в таком дыму? Если нужно, догонят. Палец продолжало жечь от осколка.

 Рябов принёс мои стоптанные кирзовые сапоги с широкими голенищами. Сразу спокойнее стало, снаряд и пуля минуют.
 Ещё раз убедился: не тронь, и тебя обойдёт всякая беда. Полюбовался своими кирзами, прошёлся туда-сюда…
- Вот это другое дело: удобно, надёжно, легко снимаются, под Шнайдемюлем прижало, не заметил, как свалился сапог.
 Удобные сапоги, ничего не скажешь, - поневоле перевожу высказывание в шутку.

 Наступление продолжается по всему фронту, бои гремят слева и справа. Немцы не выдержали такого массированного удара.
 Куда делись люди, противостоящие друг другу? Рассредоточились? А может остались на поле брани? Трудно, трудно определить с нашим кругозором…
 Если судить по нашей роте, потери большие. Не исключаю, могли сбиться с направления либо двигаются с другими подразделениями.

 Чуткий, внимательный военный медик здесь особо не проявил своих качеств. Его понять можно, смерть неотступно кружится над каждым.
 Это только после прошедших событий будет много смелых и находчивых… Рассеются туман и дым, соберём всех, никого не оставим, таковы устои последнего времени в подразделениях.

 Не то что было в калининских и ленинградских болотах: по полгода валялись трупы убиенных. Многие были раненные, в бессознательном состоянии, окажи своевременную помощь и жизни спасены, но…
 Как-то не принято было, а может нехватка медперсонала. Короче, хватили лиха. Позади тысячи километров, учли горькие уроки.
 
Закончится война, мужики ещё пригодятся для дома, государства. К моему стыду, не знаю: кто ранен, кто убит?
 Пока есть время, нужно собрать данные, а то комбат скоро затребует. После проверки личного состава выяснилось: потеряли больше половины роты.
 
 Как разграничить убитых от раненых? – Точных данных нет. Не стало командира второго взвода Земерова да почти всего его взвода. Взвод Лушкова сильно поредел.
 Только Пашка, взводный, выглядит смельчаком, в любой обстановке не падает духом.
 Суетится, настаивает на преследовании неприятеля.

 К концу первой половины дня в боевых порядках роты появился замполит батальона капитан Дорохов в сопровождении вновь прибывшего парторга батальона, младшего лейтенанта, точно не помню, но, кажется, по фамилии Сысоенко, и двумя бойцами из роты Шендалова, увешанных рюкзаками.

 У офицеров только полевые сумки. В рюкзаках всё «партийное хозяйство» двигающееся за нами.
 Доложил Дорохову обстановку, какую удалось выяснить.
 Замполит подтвердил гибель Шендалова, ранен Мамедов, добавил:

 - Комбат со своим управлением направился в район девятой роты, где-то правее вас. Там же и батальон Логвиненко. А ты потеснил выходит соседа слева, уклонился от своего направления.
 - Нет, товарищ капитан, такого быть не может. Мы идём строго на запад, по компасу, «азимут 270 градусов». Такой маршрут держим с самого начала...

 Наш временный покой нарушили пролетевшие над головами снаряды, разорвались совсем рядом, сзади нас. Решаю:
 - Нам стоять здесь нельзя, нужно идти дальше, противник видит и не даст покоя. Разрешите возобновить преследование? 
 - Куда дальше? Сосед задержался, отрезать могут.
 - Прошло то время, когда противник нас окружал. Теперь наш черёд настал, товарищ капитан, мы двигаемся, прошу так и передать Давыдову.

 Приняли боевой порядок и цепью пошли вперёд. Путь оказался коротким, в полукилометре встретили упорное сопротивление.
 По нам отступающие открыли ураганный огонь из пулемётов и миномётов. Но это нас не удержало, пошли в атаку. Хорошо виден бруствер, значит, там окопы. Залегли.

Подполз Лушков:
 - Что будем делать?
 - Сейчас заставим их убегать.
Вытаскиваю ракетницу и даю сигнальную красную ракету в сторону противника. Ракета, описав хорду, опустилась совсем рядом с бруствером, где засели фрицы.
 
 Ребята подкатили сорокапятку. Ракету увидели не только немцы, которые засуетились в пристанище, но и наши артиллеристы, скоро откликнулись на наш вызов огня.
 Короткий мощный залп накрыл фрицев, и мы немедля пошли вперёд. При подходе к траншее, не могу сказать какой по счёту, находящиеся в них открыли пулемётный огонь.

 Цепь залегла. Бросаю ещё красную ракету, сопротивлявшиеся побежали, не дожидаясь артналёта.
 Ко мне подбежал Стропила, боец, которого муштровал Предко по строевой подготовке. В левой руке на ремне держит автомат, правая болтается на весу.
 Спрашивает:
 - Товарищ старший лейтенант, меня ранило. Куда девать автомат?
 - Автомат сдашь в медчасть. А где твой друг «Толстяк»?
 - Его ранило в живот.
 - Давай, иди поправляйся, теперь ты отвоевался.

 Траншеей мы всё же овладели. Нас догнал посыльный. Приказ комбата –
 «Остановиться, занять круговую оборону и ждать дальнейших указаний».
 Над нами проследовала очередная эскадрилья штурмовиков. Для надёжности заблаговременно зарядил ракетницу белой ракетой и выстрелил в сторону неприятеля.
 Пусть знают, где мы, а где немцы, смелее бомбить будут. Команда комбата ещё раз подтвердилась вечером.

Защитники Родины выкопали окопы, притащили подушки, перины и расположились на ночлег, дежуря посменно.
 Ещё не рассвело, когда меня вызвал Давыдов. От находящегося вблизи канала, поднимался туман, заслоняя низину. Пахло сыростью и каким-то пряным, режущим глаза и разрывающим глотку запахом.

 Связной неотступно следует за мной:
 - Правда, говорят, до Берлина осталось шестьдесят километров?
 - Правильно говорят. Только кто дойдёт, а кто раньше вернётся. Они будут самые трудные. Понял?
 
Давыдов лежит в бричке. Хриплым, «сипастым» голосом докладываю о прибытии…
 - Куда голос девал, что шёпотом говоришь?
 - Вчера от всей души кричал, боем управлял.
 - Слушай боевую задачу, - не поднимаясь, с трудом подбирая слова, начал Давыдов:
 - Выйти в местечко Кунерсдорф, при входе в него нужно оседлать мост, тем самым не дать врагу возможности к отступлению и держаться до подхода основных сил. Понял? Задача ясна?
 - Ясна, да не совсем. Какой там противник?
 - Немец, конечно. Кто же ещё может быть? Выполняй!

 …Лушкову ставлю задачу:
 - Будешь дублировать мою команду. В ружьё! Двух бойцов в дозор и по паре с обеих сторон на расстоянии зрительной связи.
 Задача: захватить мост у местечка Кунерсдорф и отрезать путь к отступлению немцам, держаться до подхода основных частей. Командуй.

 Светало, когда седьмая рота оставила тёплые окопы с перинами. Жалели ребята:
 - Соломки бы прихватить с собой на всякий случай для подстилочки.
 Туман окутывает всю округу, видимость уменьшилась. Двигаемся в пятидесяти метрах от передового дозора.
 Направляющий подаёт сигнал «задержка». Только направился к ним, меня остановил подбежавший связной от Давыдова:
 - Срочно вызывает комбат.
 - Рота, к бою. До моего прихода – никуда.

 Давыдов всё так же лежал в бричке, на мой доклад, еле-еле ворочая языком, отреагировал вопросом:
 - Тебе задача ясна? – поворочался, - оседлать мост при входе в Кунерсдорф.
 - Ясна, товарищ капитан, уже приступил к выполнению задания. Разрешите идти?
- Иди, действуй!

 Только повернулся, сделал первый шаг, как меня взял под руку Дорохов. Прошёлся со мной. Посоветовал:
 - Ты особенно не обращай на него внимания, с ним такое иногда бывает, вчера радовался успеху…
 
 …Подразделение лежит. Тишина. По русской примете - «тишина перед бурей?» Ни ракет, ни выстрелов… Трудно поверить, что творилось вчера, а сегодня гробовая тишина призывает к осмотрительности, осторожности. Сумно.

 Идём вперёд. Никаких данных о противнике. Знал бы командир, сказал. Придётся самим добывать. Подошёл к дозору.
 - В чём дело? – шёпотом спрашиваю Василюка.
 - Канал. Как будем преодолевать?
 - Вот так, - поднимаю полу шинели и ступаю в воду. Делаю несколько шагов и окунаюсь по самую грудь.
 Ещё несколько шагов и выхожу на противоположный берег. Снял сапоги, выжал портянки, носки, руками согнал воду с брюк, обулся. Даю знак следовать за мной.

 Кто-то спросил:
 - Кто маленький, тому как?
 - Как и все, - прохрипел, надрывая голос с болью в ушах и глотке.
 Продолжаем движение. Самая птичья пора, а их не слышно, молчат, значит их нет. Донесся крик, Мне передают, что опять вызывает комбат.
 
 С неохотой, но спешу. Куда попрёшь? – Начальство вызывает, «Приказ», его нужно выполнять, он же исходит от имени Родины. Иначе – неповиновение, в конечном счёте, больша-а-ая неприятность.
 Припомнят всё: всякую мелочь, оплошности, - кстати, с кем они не бывают. Бегу, вызывает, значит надо. Всё бы ничего, так канал, вода, опять лезть туда и обратно…

 Переходим со связным канал.
 - Наверно, последний раз идём, - не выдержал связной
 - Посмотрим, - шёпотом отвечаю ему, больно, чувствую, голосовые связки стали опухать от натуги. При встрече с комбатом опять тоже самое:
 - Задачу понял?
 В этот раз Дорохов окликнул меня и сказал:
- Я вижу тебе плохо, голос совсем потерял, сильно напрягаешься. Дам тебе в помощники парторга батальона.

 Младший лейтенант оказался молчаливым, а мне трудно произносить слова, так и шли молча. У самой воды остановились, он посмотрел на меня.
 Я шагнул первым в воду и побрёл. Парторгу ничего не оставалось делать, как следовать за мной.
 Выжали всё, что намокло, и побрели вперёд на запад, в Кунерсдорф. Похоже на пользу оказалась давыдовская муштра, верно, она сыграет основную роль в дальнейшей моей судьбе…

 Позже несколько раз обдумывал и приходил к выводу: зря в душе злился на Давыдова, что столько раз заставил форсировать вброд канал, глубокий «арык».
 Дальше произошло следующее…
Туман ещё собирался рассеиваться, - ни к верху подниматься, ни в росу превращаться, а мы уже хватили, как говорится, лиха, с этим «арыком», будь он не ладен.
 
 Чуть правее стоит хороший мост, и левее тоже.
 Выбираем ближний путь. Подходим к вековым, в три-четыре людских обхвата дубам. И только теперь услышали гул моторов.
 Мы с младшим лейтенантом поспешили поближе к дороге, откуда доносился шум. Нас разделяла сотня метров, когда стали проявляться в туманном месиве силуэты танков.
 Начали считать – один, другой…

 Пришлось поспорить с парторгом, чьи танки. Он уверял – наши, я – немецкие.
 - Ты смотри, куда стволы направлены? – В землю. Наши -  Т-34 – гордо вверх, к небу. Не видишь что ли? – пытаюсь убедить парторга.
 - Откуда они могли взяться? Идут из нашего тыла…
 - Не знаю где они были, но танки немецкие.

 На тринадцатом и четырнадцатом танках сидит десант, который обнаружив нас, спешивается. Не раздумывая, предлагаю парторгу:
 - Кричи Лушкову, пусть даст команду занять впередилежащие траншеи.
 Младший лейтенант передал команду командиру взвода. Солдаты устремились вперёд, но и фрицы, пригнувшись к земле, кинулись к тем же траншеям.
 Кто опередит, кто займёт раньше? Преимущество оказалось на стороне немцев из-за хорошей поддержки.

Вижу, что наши не успевают, даю команду через Сысоенко:
 - Укрыться за дубы.
 Солдаты повернули к дубам. Даю сигнальную ракету, вызываю артиллерийский огонь.
 Тихо.  Через несколько минут пускаю вторую красную ракету, опять тихо.
 Стреляю третью, ракета описывает дугу и падает прямо к засевшим в траншее.
 
 Проходит ещё несколько мучительных минут, они тянутся долгими часами.
 - Да где эта артиллерия, почему молчит? – зло ругается Лушков, - как бы хорошо сейчас немчуру накрыть.
 У меня кончились ракеты, связной принёс ещё одну. Выстрелил. Безрезультатно.
 - «Ё-бэ-вэ-гэ-дэ!» Да что они спят?.. – беснуется Лушков.
 - Товарищ лейтенант, наверно, из-за тумана не видно ракет, - отозвался кто-то из наших.