de omnibus dubitandum 19. 452

ЧАСТЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1626-1628)

Глава 19.452. ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ ОРДЫ…

МЕХМЕД ГЕРАЙ
годы жизни: 1584-1629
годы правления:1623-1628
занимал трон между двумя правлениями Джанибек Герая
Сын Саадета II Герая, внук Мехмеда II Герая, правнук Девлета I Герая.
Родился в семье, которая жила в изгнании в Кумыкии и Астрахани, а в 1593 г. вернулась в Крым.
В 1596 г. ушел с Селяметом Гераем в Турцию, где вместе с ним пребывал среди повстанцев Кара-Языджи и затем провел 7 лет в заключении в Стамбуле.
В 1608 г. назначен калгой при Селямете I Герае, но вошел с ним в конфликт и скрылся из Крыма в Буджак.
В 1614 г. вновь попал в турецкую тюрьму, в 1618 г. бежал из нее в Крым, был схвачен турками в Кефе и отправлен в заключение на о. Родос.
В 1623 г. при содействии друга-визиря получил ханский сан. Придя к власти, начал осуществлять очень радикальную и смелую политическую реформу. Видя, что страну многие годы терзает усобица беев, ввел единовластное правление по султанскому образцу. Его брат и калга Шахин Герай с согласия хана пошел еще дальше, выступив против турецкого вмешательства в дела Крыма и организовав оборону против попытки турок свергнуть Мехмеда III Герая., когда в 1624 г. османы сделали попытку вернуть на престол Джанибека Герая, но потерпели поражение в сражении при Сары-Су.
Хан получил большую популярность в народе благодаря тому, что категорически отказал султану в военной помощи для персидской кампании.
Стремясь достичь независимости Крыма от Турции, калга Шахин Герай начал активную деятельность по заключению антитурецкого союза с Польшей, что привело к подписанию договора о союзничестве с украинскими козаками. Одновременно шла работа на Востоке по переподчинению Крыму Малой и Большой Ногайских Орд. Были установлены связи с главным врагом Турции - Персией.
Мехмед III Герай был во враждебных отношениях с Мансурами. Эту напряженность в своих интересах использовал султан. Она привела к вооруженному столкновению с предводителем ногайцев Кан-Темиром и осаде хана в крепости Кырк-Ер в 1628 г. Осада была снята союзными козаками, которые вместе с Мехмедом III и Шахином Гераями направились затем к Кефе, чтобы противостоять очередной попытке султана воцарить Джанибека Герая. Кампания закончилась неудачно из-за перехода командиров войска на сторону нового хана.
Братья бежали в Запорожье, откуда во главе объединенной армии своих крымских сторонников и козаков дважды пытались прорваться в Крым, но не имели успеха из-за противоречий в казачьей среде.
В последнем из этих двух походов Мехмед III Герай погиб от рук козаков за попытку сдаться Джанибеку Гераю, а Шахин Герай ушел после этого в Персию.
Погибшего хана доставили в Бахчисарай и похоронили в дюрбе Эски-Юрта.*

*памятник в дюрбе не сохранился

    Зимой по Крыму поползли слухи о том, что султан уже вызвал к себе Джанибек Герая для возведения его в ханы.

    Мехмед Герай хотел, чтобы подданные как можно позже узнали об этом — но все испортил ханский приближенный Аль-Гази-ага: хан доверил ему тревожную весть, а тот разнес ее по всему двору. Мехмед Герай чуть не убил болтливого слугу, но было поздно: новость выпорхнула наружу и вызвала всеобщее оживление. Знать уже давно мечтала о возвращении Джанибека, да и простой люд, прежде единодушно поддерживавший братьев, постепенно терял к ним доверие. Крымцы не одобряли жестокостей Шахина: в Крыму не было принято, чтобы правитель вел себя подобным образом, и люди с осуждением говорили, что «калга бесчинствует, многих убивает, а хан за них не заступается».

    Султан не спешил раскрывать своих замыслов и поначалу приказал Мехмеду с Шахином готовить очередную кампанию против Польши: он рассчитывал прислать в Крым Джанибека, когда братья уйдут в поход. Те поняли, куда клонит падишах, и, с виду подчинившись, стали собирать войска — однако нацелились вовсе не на Малоросию, куда посылал их султан, а на Буджак, где засел Кан-Темир.

    Начиналась опасная игра: Мурад IV задумал окружить крымских правителей с моря и суши, однако Мехмед и Шахин Гераи вполне могли сорвать его план — для этого им следовало разгромить Кан-Темира прежде, чем утихнут весенние шторма и османский флот сможет подойти к берегам Крыма.

    Хан с калгой еще в декабре обратились к своим запорожским союзникам, приглашая вместе ударить на Кан-Темира.

    Казаки не отказались, но поскольку, в отличие от крымцев, не любили зимних кампаний, выступление пришлось перенести ближе к ранней весне. Однако когда настал час выступать, на Запорожье пришел гетман Дорошенко со строгим приказом отставить все самовольные походы — и казакам пришлось остаться на месте.
В марте 1628 года Шахин Герай вышел к Ак-Керману. Сколь бы ни роптали беи на хана и калгу, угроза вторжения Буджакской Орды возмущала их еще больше, и потому вслед за калгой двинулось все войско рода Ширин. Казачьего подкрепления не поступило, но успех сопутствовал Шахин Гераю и без посторонней помощи: он победоносно шествовал по приморским степям, овладевая турецкими крепостями на Днестре и Дунае. Пройдя Буджак, калга вступил в Добруджу, и османы подозревали уже, что он хочет пробиться к Эдирне и Стамбулу — а Кан-Темир все отступал от него и уклонялся от боя.

    Наконец, Шахин Герай подошел к селению Бабадаг рядом с одиноким островом густого леса, затерянным среди добруджских степей. Тут ему, наконец, и попался на глаза Кан-Темир: неприятель стоял в степи с малым числом охраны и при виде крымской армии бросился наутек, нырнув под полог леса. Радуясь удаче, Шахин пустился за ним; в горячке погони крымский отряд уносился по лесной дороге все глубже в чащу — и вдруг из-за деревьев выступили вооруженные люди, и калга сообразил, что попался в ловушку: лес оказался наполнен янычарами и ногайцами, поджидавшими его в засаде.

    Окружив крымцев в лесу, Кан-Темир перебил их всех до единого. Вырваться из вражеского кольца удалось лишь самому Шахин Гераю с несколькими товарищами. Калга бежал к Дунаю, переправился в лодке на противоположный берег, а оттуда что есть сил помчался в Крым со страшной вестью: поход провален, крымское войско истреблено, а 30-тысячная армия Кан-Темира гонится за ним по пятам. Пересекая по пути Днепр, Шахин послал вестника к казакам, а сам, не задерживаясь, поскакал далее к крымской столице. Калга напоминал гетману о былом союзе и просил прислать в Крым 4-5 тысяч казаков с пушками, обещая взамен щедро наградить их.
Предложение было заманчивым; причем не только для казаков, но и для гетмана.
Безусловно, самовольные походы были строго запрещены польским правительством — но ведь ныне речь шла не о налетах на турецкие порты, а лишь об усмирении мятежного мирзы, давнего врага Польши и разорителя Малоросии, да к тому же по приглашению самих крымцев. Королю легко рассылать приказы и запреты — но чем гетману прокормить своих бойцов, если из Варшавы до сих пор так и не прислано жалования? Кроме того, калга в своем послании обещал отдать гетману приднепровскую крепость Ислям-Кермен — а ведь как раз ее король и поручил казакам снести этим летом... Михайло Дорошенко погрузился в раздумья, а в Крыму тем временем бушевали события, подобных которым тут не помнили с ордынских времен.

    Шахин Герай примчался в Бахчисарай 3 мая, а через несколько дней вслед за ним на полуостров хлынули буджакцы. Защищать Крым было практически некому: лучшие отряды Ширинов погибли под Бабадагом, а крымские Мансуры и нурэддин Азамат Герай перешли на сторону Кан-Темира. Ворвавшись в Крым, буджакский предводитель с торжеством доложил султану, что мятежники разгромлены и что на крымский престол пора присылать нового хана. Говоря это, Кан-Темир подразумевал вовсе не Джанибека, которого недолюбливал еще со времен Хотина. Мирза желал воцарить в Крыму собственного ставленника и прочил на эту роль кого-нибудь из проживавших в Стамбуле сыновей Гази II Герая.

    Положение Мехмеда и Шахина было ужасающим: остатки крымского войска разбежались, нурэддин переметнулся к врагам, и при хане оставалось лишь несколько сотен гвардейцев. Сердце Мехмед Герая дрогнуло; он подумывал было бежать из Крыма, но отступать было уже некуда: Буджакская Орда заполонила весь полуостров, опустошая владения крымских беев. Оставалось единственное убежище: горная крепость Кырк-Ер вблизи от Бахчисарая, в прежние века не раз выручавшая крымских ханов во время ордынских нашествий. В ней и затворились братья со своей немногочисленной гвардией.

    К полудню 10 мая буджакская армия подступила к столице. Поставив свой шатер в Эски-Юрте, Кан-Темир двинулся штурмовать Кырк-Ер. Однако взять скалистые уступы этой твердыни оказалось непросто: осажденные отстреливались из-за неприступных стен, и даже обычный камень, пущенный ими вниз по крутому склону, превращался в грозное оружие. Тогда Кан-Темир окружил укрепление и стал дожидаться, когда голод и жажда заставят братьев сдаться.

    Потекли томительные дни противостояния. Буджакцы стояли внизу у подножья, а ханский отряд удерживал их на прицеле. Крепость была крайне скудна водой и пищей, и голод стал нешуточной угрозой для ее защитников. В Кырк-Ере, правда, проживала караимская община, у которой можно было раздобыть кое-какие припасы, но съестного и, главное, воды все равно не хватало на всех. К концу четвертой недели осады стало ясно, что ослабевшие гвардейцы больше не продержатся и десяти дней — а значит, близок час, когда Кан-Темир ворвется в ворота и устроит кровавое побоище...

    Но тут с дальних горизонтов, обозреваемых с кырк-ерских высот, долетели едва различимые раскаты пушечных выстрелов. Это стреляли казаки, которых Мехмед и Шахин уже отчаялись дождаться в своем поднебесном плену! Ликующий калга приказал палить в воздух, подавая союзникам знак, что еще держится в крепости.

    Отряд в четыре тысячи бойцов вел сам Дорошенко. Буджакцы уже давно доложили своему вождю о приближении казаков, но Кан-Темир приказал не отвлекаться и продолжать осаду Кырк- Ера. Мирза не знал, что казаков ведет сам гетман, и счел, что те вышли в обычный набег за скотом, после чего отскочат от Перекопа обратно к Днепру. Но украинцы, построившись “табором” (то есть, защитив себя подвижной оградой из сцепленных телег) устремились вглубь Крыма и за шесть дней пробились к реке Альме в нескольких часах пути от Бахчисарая.

    Кан-Темир понял свой промах, оставил Кырк-Ер и развернулся навстречу противнику. К нему на помощь спешно подтянулись османские сеймены из Балаклавы — и 31 мая на Альме грянул бой. Сражение выдалось тяжелым: Михайло Дорошенко погиб в нем от османской пули, казаки потеряли сотню человек, но зато одержали победу и снесли последнюю преграду на пути к Бахчисараю: Кан-Темир, раненный в бою, бежал к Эски-Кырыму, а Азамат Герай, бросив неудачника-мирзу, удалился в Ак-Керман.

    Узнав о разгроме своего вождя, буджакское войско разбежалось от Кырк-Ера вслед за Кан-Темиром, а хан с калгой радостно вышли из крепости навстречу союзникам.

    Весть об альминской битве быстро разнеслась по стране. В Бахчисарай стали прибывать крымские беи и мирзы, готовые вместе с ханом мстить Кан-Темиру и его улусам за разорение своих земель.

    Над стеною Бахчисарайского дворца взвилось казачье знамя, которое хан позволил вывесить в знак того, что столица находится под надежной охраной союзников, а сами казаки расположились в Эски-Юрте, на месте покинутого лагеря Кан-Темира. Видимо, здесь же были проведены и выборы нового гетмана взамен геройски погибшего Дорошенко: теперь предводителем казаков стал Мойженица.
Верный своему слову, Шахин Герай наградил казаков: каждому из них досталось по 5 золотых, не считая других подарков (лошадей и одежды), которые было не так-то просто сыскать в разоренных Кан-Темиром окрестностях. Вознаграждение было солидным, но перед казаками блеснула надежда получить еще большее, поскольку калга вновь нуждался в их помощи: ему предстояло разыскать и добить бежавшего Кан-Темира. Мойженица согласился помочь Шахин Гераю, и войско горячо поддержало его. Казаки были готовы двинуться в путь тотчас же, но калга велел им повременить и отдохнуть: хану требовалось некоторое время, чтобы собрать в поход крымско-татарскую армию.

    Казачий лагерь остался ожидать команды к выступлению, а его обитатели присматривались к чужой стране и делились наблюдениями. «Теперь-то мы повидали Крым, — говорили казаки. — Прежде мы думали, что Крым настоящая крепость, а крымцы настоящие бойцы; но теперь видим, что Крым беззащитен, как деревня, а крымцы слабы, сражаться не умеют. Ныне мы присягнули хану с калгой и получаем от них жалование; но когда-нибудь мы возьмем Крым, и он будет Божий да наш. В Крыму нет укреплений, сюда можно незаметно пройти по суше и морю, и Бахчисарай от моря близко: оно видно отсюда. Как-нибудь летом мы придем сюда: половина морем, а половина верхом от Перекопа, и возьмем Крым — ведь в Московском государстве мы и не такие крепости брали, да и московцы лучше воюют в сравнении с крымцами».
Несомненно, эти разговоры доходили и до Шахина Герая, но они были ему на руку: Крым ожидало впереди противостояние с османами, и воинственность казаков могла еще весьма пригодиться калге.

    Через две с половиной недели хан, наконец, собрал все крымские войска. Поход не предвещал больших сложностей: буджакцы были загнаны на восток Крыма, и Мехмеду с Шахином оставалось лишь настичь их и вогнать в море. Сделать это было тем легче, что казаки отбили на Альме у Кан-Темира 12 больших польских пушек (захваченных им еще у Жолкевского при Цецоре) и теперь представляли собой грозную огневую силу.

    Стоило ожидать, что буджакцы попросят убежища в Кефе у османов, но уж на этот счет калга был спокоен: новый кефинский наместник, бейлербей Мехмед-паша был его другом. Шахин Герай весьма уважал этого 75-летнего старца, величал его в письмах «своим отцом» и был уверен, что тот не станет вмешиваться, укрывая Кан-Темира в городе — ведь хан и калга не бунтуют против султана, а лишь укрощают мятежное степное племя.

    Но этот расчет не оправдался. Явившись к паше, Кан-Темир запугал его, что Шахин Герай со дня на день ворвется в Кефе, чтобы разорить город и отдать его жителей в рабство казакам. Поверил ли ему паша или нет, но мирза имел и более веский довод: султанский приказ всем османским властям оказывать содействие буджакскому предводителю. С этим паша спорить не мог: воля падишаха была превыше дружбы с Шахином Гераем. Ворота Кефе растворились — и тысячи степняков вошли в город. Кефе заполнился буджакскими воинами, их юртами, телегами, семьями и скотом; перепуганные турки и армяне бросали свои дома в предместьях и бежали от незваных гостей в крепостную цитадель.

    Получив эту новость, Шахин Герай сильно рассердился. Паша обманул его ожидания, и теперь все значительно усложнилось: ведь одно дело разгромить Кан-Темира в степях, а совсем другое — добраться до него в Кефинской крепости. Впрочем, это в любом случае было лучше, нежели иметь его у себя за спиной.