Ито Эйносукэ - Камышовка - 3

/ПРОДОЛЖЕНИЕ/
Начало http://proza.ru/2023/01/24/1558
Продолжение http://proza.ru/2023/02/02/1641

Приближалась ночь. Старушка улеглась и, громко храпя, заснула. Полицейские, расположившись рядом на корточках, играли в го. Дежуривший в соседней комнате участковый следователь по дороге в уборную провозгласил: «Мы схватили его! Куриного вора!» Услышав это, полицейские поскорей накинули кители и, на ходу застегивая пуговицы, высыпали поглазеть. Под надзором офицера из села, находившегося в одном ри ходу по дороге вниз, стоял с отсутствующим видом рабочий фермы необычно высокого роста. Это дело напрямую не касалось Миёси, но от Ядзимы, отвечавшего за уголовные преступления, он не раз слышал сетования об этом. Вот уже как три-четыре месяца в деревнях округа угрожающими темпами росли пропажи кур, а воришке все это время как-то сходило с рук.

«Так вот, значит, куриный вор?» - спросил Миёси, глядя на долговязого деревенщину, на голову выше его. В этот миг он заметил еще одного мужчину, невысокого крепыша, по виду поденного работника, стоявшего позади сельского участкового.

«Да, он самый. Но покамест он воровал цыплят… - участковый обернулся и посмотрел на стоящего сзади. – Эй, ты! Нечего прятаться! – При этом он стянул шарф с лица коротышки. – Пока тот воровал кур, этот наладился к его жене. Что будем с этим делать?» Он адресовал свой вопрос Миёси, который был его начальником.

До сих пор верзила Кисукэ имел безупречную репутацию. Его не могли бы заподозрить в пропаже и плошки риса. Но батрацкий заработок в никудышном крохотном фермерском хозяйстве все больше казался ему никчемным, и после затрат на похороны матери, да еще и на недавно появившегося на свет малыша, он начал подворовывать курей, чтобы свести концы с концами. Сперва двух-трех птиц от случая к случаю, затем это вошло в привычку, и теперь он каждую ночь либо умыкал, либо сбывал краденную живность. Само собой, соседи начали подозревать неладное. Реагируя на их замечания, Кисукэ стал подолгу пропадать из дома.

Решив в конце концов, что раз дела так плохи, надо бы забрать женку с ребенком и перебраться в другие края, за пределы округа, он как-то ночью, после сорокадневного отсутствия, прошмыгнул к себе домой, чтобы осуществить задуманное. Время было позднее, все спали, однако в доме слышался мужской голос. Пробравшись в сад и подсматривая в дырку от сучка в ставне, он увидел мелькнувшее лицо Идзумии, служившего ранее путейщиком на железной дороге, проходящей через деревеньку за мостом, а теперь ставшего бригадиром на сельхозработах. Кисукэ уже был взбудоражен – ведь он спешил домой, горячо предвкушая сладость возвращения – так что его первой мыслью было ворваться и отколошматить мужичонку. Впрочем он тут же подумал, что вполне может застукать его с поличным. Поэтому он уселся и, обратившись в ожидание, стал наблюдать в потемках.

«Сознаешься насчет связи с женой Кисукэ?» - спросил Миёси, обращаясь к Идзумии.
«Признается он или нет, - сказал Кисукэ с чувством торжествующей добродетели, как если бы он явился в участок именно для того, чтобы пожаловаться об этом, - я все видел собственными глазами. Видел отчетливо и сразу же набросился на него. Яснее ясного, - повторил он. – Вот этими глазами».

В этот момент следователь Вакамацу воротился из уборной. «Ах, вот как? – заорал он на Кисукэ. – Похоже, ты не видал, как сам цыплят воруешь?»

По контрасту с долговязым Кисукэ, бледность которого, скорее всего, объяснялась недоеданием, а сам он, похоже, смирился со своей судьбой, круглощекому и толстенькому коротышу Идзумии явно было небезразлично, что будет дальше. В его глазах-бусинках на смуглом лице витали дурные предчувствия. Получив нещадную лупцовку от Кисукэ, ворвавшегося как снег на голову с заднего двора, ошеломленный и униженный Идзумия со всех ног побежал прямиком в полицейский участок, крича «Куриный вор! Куриный вор!» и повизгивая как выпоротая дворняга. Теперь же, только-только начав за спиной полицейского упиваться поражением Кисукэ, он ощутил крушение всех своих надежд, услышав, как арестованный как ни в чем не бывало выдвигает жалобу против него.

«Вы должны принести свои извинения в письменном виде», - заявил лейтенант Миёси.
«И всего-то?» - сказал Идзумия, и выражение его лица сразу просветлело.
Кисукэ, напротив, был крайне изумлен.

«Это что такое! - запротестовал он. – Разве этому мерзавцу не предъявят обвинения?» «Кому и предъявят, - ответил лейтенант, - так это тебе. Если бы ты не оставил свою жену впроголодь, этого бы не произошло!»

После этого Кисукэ замолк и выглядел подавленным. Поскольку в деревне только ленивый не говорил о проступках ее мужа, жене Кисукэ вскоре стало невозможно даже занять у соседей чашку риса. В этих обстоятельствах она и поддалась на удочку гладкоречивого Идзумии, который, по всей видимости, пообещал ей устройство на сельхозработы в свою бригаду.

«И что это я должен написать?» - спросил Идзумия, взяв ручку и обратив свои крошечные округлые глазки на лейтенанта Миёси.
«Первым делом, - сказал полицейский, - пиши “Обязательство”».
«Адрес что-ли?» - искренне поинтересовался Идзумия.

«Заголовок, - гаркнул сельский участковый. – Обязательство – это обещание! Ты должен пообещать, что больше не будешь дурно вести себя. Таков закон».

Идзумия был окончательно сконфужен и еле выдавил из себя: «Видите ли, мы-то ведь необразованные, нам такие премудрости не по силам как следует написать…»
Лейтенант Миёси написал обязательство за него, и Идзумия, запечатлев на бумаге отпечаток своего пальца, подобострастно поклонился всем полицейским и направился к двери.

«Если ты еще раз, мерзавец, позволишь себе такое, - неожиданно пришел в ярость Кисукэ, нескладно бросившийся через комнату вслед уходящему, - то я, черт подери, тебя прикончу».

Идзумия, к этому времени уже перешагнувший через порог, вихрем обернулся и с вызовом – точь в точь, как побитый подросток, строящий с безопасного расстояния гримасы и обзывающийся, - прокричал: «Вот как, грязный ворюга! Да я и гроша не дам за такого, как ты! Больше никогда не желаю видеть твою безобразную рожу! Ясно тебе?»

Чтобы не оказаться в проигрыше, Кисукэ намеревался ответить еще забористее, когда его опередил следователь Вакамацу: «Дуй домой, дурень, - рявкнул он Идзумии. – Слишком много болтаешь!» И Идзумия поспешно ретировался.

/Продолжение следует/