Маяк

Тот, кто бывал зимой в горах, несомненно знает нрав этой непростой местности. Днем солнце так прожигает воздух, что в сторону летят куртки, шапки и шарфы, а если ты еще и в движении, то свитер лишь болтается где-то на пояснице - так, на всякий случай, ведь зима как-никак.

Не только люди, но и циклоны преданно полюбили горы. Закружат в неистовом танце, разметут снега, а если на пути окажется домик, то хорошо, если крыша останется ориентиром для спасающих. Впрочем, двери у всех открываются внутрь, а лопаты хранят при себе.

Вот и в этот февральский денек запуржило, остановило и без того неспешную жизнь. Но жизнь не любит долго спать: зашевелились люди, замахали лопатами, и вот уже, словно окопы, протянулись проходы между хатками.

Только один дом казался безжизненным. Жил в нем мужчина неопределенного возраста. Он приехал из какого-то северного города, совершенно непонятно зачем. Мужики спрашивали, да ничего не поняли. Не алкаш, не наркоман, не бывший зэк. Тогда кто?

Ну, скажите, кто попрется в эту дыру, где нет ни магазина, ни работы, если не считать небольшую МТС. Трактора расчищают  склоны нашей горы, где не слишком круто, выкорчевывая последние деревья. Те  поднятыми вверх корнями постепенно надвигаются на селение и пугают в темноте  зловещими очертаниями.

Юрий, так зовут этого ненормального, вот уж пять лет живет в поместье. "Попивает самогон по-тихому, а делиться не хочет - жадные, эти городские", - так говорили мужики.

Но мне казалось, дело совсем в другом. После того, как мой муж замерз в сугробе с бутылкой в руках, выходить на улицу совсем не хотелось. Жизнь стала пустой. Все реже  болтала с подругами, а кошечки и собачки казались лучшими собеседниками. Может и у него личная драма?

За невеселыми думами не заметила, как прорытый мной "туннель" подошел к калитке Юрия. " Почему никаких следов из дома? Снежное покрывало у нас, словно раскрытая книга - вот соседка ходила по воду, собаки гонялись за зайцем, а тут Ванька домой возвращался - семь раз упал в сугробы, видно немало принял.

Давно не видела у Юры света в окнах. Жив ли? Надо бы постучать. Но жуткая картинка рисовалась в голове, не давая открыть дверь. Может позвать  кого, но кто просто так пойдет? Уж я-то знаю, здешний мужик без выгоды и чурки не расколет.

Постучала. Тихо. Вроде мяукнула кошка, ну хоть ее спасу. Зажмурилась, вот сейчас увижу труп. А если уже разлагается... Но не уходить же обратно. Вторая дверь сидела плотно. Рванула двумя руками и...

Его пронзительные глаза оказались почти напротив моих. Я невольно отпрянула назад, но добрая улыбка остановила.
- Да входите же, тепла у меня не так много, все не собраться сделать вылазку за дровами, - сказал Юрий и неожиданно закрыл глаза.

Ух, ну слава Богу, хоть живой. А комнатка ничего, симпатичненькая. А книг-то! Вот уж чего не бывает в наших домах.

- Вы что, совсем не выходите на улицу? - спросила я, изучая его необычное лицо.
- Выхожу, когда стемнеет. Глаза боятся света, мне их трудно открывать днем. Да и привык уже к такой жизни. А давайте чаем угощу. Правда, я не ем выпечку, вот только мед есть. Пчел становится все меньше, нелегко им, бедным: и погоду понять не могут, и зачем поля травят.

- Что может быть лучше меда, сказала я, устраиваясь в теплом черном кресле.
Юрий накинул на мои плечи плед. Его непрекращающаяся улыбка была так необычна. Наши мужики только и жаловались при встрече на свою несчастную судьбу, а тут человек почти  без глаз, а такая радость исходит откуда-то.
Так, в полумраке мы и сидели.

 - И что, вы совсем ничем не занимаетесь? И даже в магазин не ездите? - спросила я.
Ведь так хотелось понять этого человека. А может и мне скоро предстоит быть такой затворницей? Кормить кур да сажать картошку. А потом... Страшно представить.

Юрий принес телефон, обычный простенький смартфон, какие здесь почти у каждого.
- Вот в нем вся моя жизнь. Я пишу рассказы, а иногда что-то похожее на романы.  Выкладываю их в соцсетях, а дальше они плывут без меня, строго по маяку. Далеко не уплывут, но я и тому рад.

Это так не вязалось с въевшимся в станице образом одинокого алкаша, что я не сразу поверила.
- А покажите что-нибудь?

Юрий подумал, полистал экран.
- Ну вот, про одного вашего жителя. Вы уж не рассказывайте ему, мало ли, не понравится.

Я читала рассказ, и никак не могла понять, как он увидел такие качества в совсем пропащем человеке. Ну чего хорошего можно разглядеть в этом Антошке? Пьянь беспросветная. А он нашел.  Антон разве любил кого-то? ...Она умерла.
Буковки стали расплываться, сама не знаю, как из глаза выкатилась слеза.

- Не было бы счастья, да несчастье помогло, - сказал Юрий. - Были бы глаза здоровыми, я бы просто доживал свой век. А так смотрю внутрь себя, а там такое! Разве увидишь снаружи этот мир? Конечно хочется поделиться с людьми своими мыслями.

Он открыл глаза, пронзая меня каким-то неземным светом, и опять закрыл. Видно, свет надо было экономить.

- Юра, где у вас дрова, я принесу? - спохватилась я.
 Так хотелось сделать что-то хорошее этому загадочному человеку.

- Принесите, - не стал возражать он, - это так приятно, когда за тобой немного ухаживают. Но много не люблю, надо уметь самому ко всему приспосабливаться. Я даже орехи ищу ногами. Чувствую, что-то твердое под стопой, и поднимаю.

Возвращаться в прежний не слишком радостный мир не хотелось.
- А вы только представьте, сколько у вас радостей в жизни! - Юрий всегда словно читал мои мысли. - И погулять можете, когда хотите, посмотреть кино, да просто порадоваться солнцу. Я вот еще могу немного читать, только бумажные книги. Но и этого очень много. Словно проживаешь с героями необычные жизни.

На прощание я растопила ему печь. То ли тепло расслабило, то ли Юрий притягивал так, что сделать шаг к двери было просто невозможно. "А смогла бы я вот так же мыслить и чувствовать?" - подумала я.  Понимала, что совсем другая, да что там говорить, просто никакая. Но может...

Я все таки нашла в себе силы покинуть этот сказочный дом. Шла сквозь сугробы, а впереди сияли его глаза:  как маяк: то открывались, то закрывались. Я ведь могу еще к нему зайти, и еще. Это ведь самое большое счастье - быть кому-то нужным.