Библиотекарь. Глава 2. Первые вести про Михеича

 БИБЛИОТЕКАРЬ. Философско - художественный роман с элементами мистики и физики.
   
   ГЛАВА 2. ПЕРВЫЕ ВЕСТИ ПРО МИХЕИЧА.

  Прошло три дня с их знакомства. Вечером Николай буквально ворвался в ком-
нату общежития философского факультета, где жил Юра.
- Слушай, Юрик! – Николай быстро после их знакомства стал так называть
Юрия, может, потому, что тот был небольшого роста, улыбчивый, с таким откры-
тым любопытным почти детским взглядом, что хотелось называть его как-то по-
ласковей. – Юраша! Я в трансе! Крыша едет!
- Расскажи еще раз, как к тебе попала эта книга? – в руках он держал книгу, ко-
торую Юра недавно передал ему с наказами от Михеича. Это был сборник статей,
посвященный столетию со дня рождения Эйнштейна «Альберт Эйнштейн и теория
гравитации».
- Что-то не так с книгой?! - Юра смотрел на приятеля чуть-чуть виновато, со
смущенной улыбкой.
- Книга классная! И Михеич твой… Слушай, кто же он вообще такой, как он мог
дать мне рекомендации по статьям, посвященным такой сложной теме, как «мно-
гомерность»?! Он что, доктор физико-математических наук? Ну, или хотя бы кан-
дидат?
- Нет, я же тебе говорил, он просто библиотекарь в нашей сельской библиотеке.
Возраста я его не знаю, но сколько себя помню, он был старик, работал, э… работа-
ет в нашей библиотеке… Вообще, библиотека наша, я тебе скажу – это нечто. Пред-
ставь, сначала идет сад, там все: сирень, черемуха, яблони, вишни... Когда весной
он цветет…
- Да, подожди ты про сад! Я тебе еще самую главную фишку не показал! – Ни-
колай глядел на Юрия с загадочным видом, в котором читалась какая-то тревога,
растерянность, смешанная со скрытым восторгом.
- Когда я понял, что за клад эта книга, решил, нужно – прикупить такую. Ну, и
стал смотреть, где издана, когда… А теперь, та-дам! Смотри сюда: «Подписана в
печать…» – Юрий внимательно посмотрел надписи. Сначала ничего удивительного
не увидел. Вопросительно поднял глаза на Николая.
- Ну, всё ещё не врубился? Секи! Дата. А сегодня, какой год, месяц и число? И
тут до Юрия дошло, что он держит в руках книгу, которая должна выйти только
примерно через полгода!!!
- Ни фига се! Слушай, Ник, может, просто опечатка? Вон нам рассказывали на
семинаре, что целый редакторский состав готовил несколько лет энциклопедию по
философии, выверяли, проверяли, перепроверяли содержание каждой статьи, каж-
дого абзаца… В результате, когда напечатали первые экземпляры, на обложке было
написано крупными буквами «Энциклопудия»!
- Скорее всего, так и есть. Нужно просто проверить – найти где-нибудь в мага-
зине или другой библиотеке экземпляр. Но, если не найдем… Тогда твой Михеич…
- Степан Михеич.
- Тогда твой Степан Михеич ещё та штучка! Хотелось бы его увидать, поговорить
с ним.
На этих словах Юра захохотал, хлопнул приятеля по плечу.
- Ну, тут и правда мистика замешана, как не поверить в судьбу. Я же только что
сам хотел к тебе идти. Глафира, соседка моя по улице, которая нынче только на пер-
вый курс поступила, на исторический, приходила пару часов назад. Была на выход-
ных дома. Принесла весть, что Михеич пригласил нас обоих на праздниках у него
побывать. Только, мол, обязательно! Сказал про какую-то грозящую нам опасность.
Вообще, мне непонятно, как он мог про тебя узнать. Он же тебя ни разу не видел,
а познакомились мы вот только на семинарах по диамату. Я обычно в конце ка-
никул перед отъездом к нему всегда захожу. Он, не поверишь, такие советы дает,
такие слова говорит, что потом вспоминаешь его с благодарностью. Он как будто
все предвидит. А нынче он, вручая мне книгу, так и сказал: сам, мол, почитай, но ты
не много поймешь, а вот приятель твой новый, физик, он поймет и оценит. Я гово-
рю, никакого приятеля физика у меня нет. Он хитро так прищурился: потом, мол,
встретимся, поговорим. Все так и выходит.
Юра сделал паузу. Смотрел на реакцию друга. Дескать, не считает ли он все это
просто бредом? Но у Коли в руках была книга, которую передал Михеич, и это не
давало ему возможности подумать, что Юра несёт околесицу.
- Расскажи мне подробней про вашего Михеича.
- Ну, что, на первый взгляд, ничего особенного. Живёт во флигеле при библиоте-
ке. А библиотека у нас обалденная. Я уже тебе про сад начал рассказывать. Михеич
никогда не гонял нас, сельских ребятишек, из сада, а только приучил, что незре-
лые яблоки рвать не надо, вишню ломать, когда ягоды высоко, тоже не надо. Мы
его любим, вся наша сельская ватага, от мала до велика. Помогаем ему по саду. Но
главное, конечно, это сама библиотека. Такое старое помещичье здание, деревянное
одноэтажное, но, представь, с колоннами у парадного входа. Старое, но не ветхое.
Как Михеич умудряется за ним следить, что она всё ещё выглядит, как во времена
крепостного права. Чистенько. Внутри несколько комнат: самая большая – «зала»
(ага, он так и говорит, дети, пойдемте в залу). Зала – это читальный зал. Там есть,
представь, камин. Шикарный камин. Михеич его топит, он всегда по вечерам, когда
нам сказки рассказывал, почему-то камин разжигал. Даже летом. Но жарко и душ-
но, знаешь, не было… Огонь трещит. Мы сидим как завороженные. Смотрим на
пламя. А он нам читает сказочки, Ах! Какие сказочки! Потом оказалось, что боль-
шую часть этих сказочек он сам и сочинял. Мы ему: Степан Михеич, дайте книгу
со сказочками почитать, а там и половины этих сказок-то нет. Ведь и, главное, вро-
де начнет сказку по книжке читать: «в некотором царстве, в тридесятом государ-
стве…», потом книжку отложит и давай сам шпарить, как по писаному! Мы думали,
что он просто помнит их наизусть. Когда мы постарше стали, он нам все больше
притчи рассказывал с философским подтекстом, вот откуда у меня взялась любовь
к философии. Не из семьи. Что у меня, родители – простые колхозники. Дома две с
половиной книжки. Никакой философии они не знали. Работа, огород, скотина…
У отца, правда, гармошка была. Хотел он меня научить кнопочки нажимать, да мне
медведь ухо хорошо так оттоптал. Мама песни пела отлично.
- Ну, а Михеич-то что…
- Ну, я и говорю, родители Михеича уважали. Общаться нам с ним не мешали,
наоборот, часто говаривали: Михеич плохому не научит. Или, «что это, разве так
вам Михеич велел?» – Это когда плохо себя вели. А сами о нём говорили, что никто
точно не помнит, как Михеич попал к нам в село, когда и как стал библиотекарем.
Всем казалось, что это было всегда. И всегда он был стареньким. Никто не мог ска-
зать, вот, мол, Михеич-то наш в молодости… Хотя, по некоторым данным, всё же
библиотека в нашем селе появилась еще в двадцатых. Помещик сбежал куда-то за
границу, дом с садом остался. Сельский сход решил в нем курсы по ликбезу прово-
дить. Так там появилась библиотека. А потом и Михеич. Вроде как в пятидесятые.
То ли он был из реабилитированных, прибился к нам из сибирских лагерей, то ли из
города сослали по статье… Но видно было, что он мужик образованный. И всё же
он мог вести себя по-разному. Когда с нашими простыми селянами разговаривал,
то всё-то у него, «надысь», да «намедни», «када», «исчо»… Когда нам рассказывал
о Достоевском, то говорил как старорежимный генерал: «милостивые господа»,
«ваш покорный слуга», «извольте»… «разрешите доложить», «позвольте с вами не
согласиться»… Странный он. Непонятно, который Михеич настоящий. Есть у него
какое-то второе дно, какая-то тайна.
Юра был прав, и им даже пришлось позже убедиться, что у Михеича не одна
тайна.
- Не всё нашим нравилось. Особенно скрытность. Знаешь, в деревне не любят
скрытных людей, всё должно быть на виду. А к нему, в библиотеку, из города каки-
е-то машины приезжали. Люди в шляпах и плащах. Интеллигенция… Говорят, он
им такие книжки давал, которых в городе-то не достанешь. Все беседовали. Ну, на
Михеича донос всё же кто-то накатал. Приезжала проверка. Многие думали – кран-
ты Михеичу. А что, времена-то те, когда человечка брали – и с концами, они ж еще
недалеко были. Проверка уехала, а Михеич остался. Более того, потом приезжала
корреспондентка из областной газеты. Про Михеича статья вышла: как хранить
фонды. Мол, он ещё графскую библиотеку сохранил. Редкие книги, дореволюцион-
ного издания: Толстой, Достоевский, Тургенев… с ятями. Газеты «Губернские ведо-
мости». Всё в очень хорошем состоянии. Якобы он какой-то метод пропитки бума-
ги пчелиными продуктами изобрёл. Потому всё так и сохранилось. Действительно,
дореволюционные книги у него уж больно свежими выглядели и пахли медом и
цветами.. Хотя... Родители говорили, что какое-то время помещичий дом стоял пу-
стой, всё из него растащили, книги частью сожгли, газеты пустили на самокрутки…
Бумага лежала по всему саду… Как он собрал то, что уничтожили?
- Антисоветчины не нашли. На том и отстали от него.
- Загадочный ваш дед. А про физику он откуда знает, как думаешь?
- Про физику – не знаю… А вот философию он мне «подкидывал». Канта, тоже
дореволюционное издание с комментариями Соловьёва Владимира. Слышал о та-
ком?
- Нет.
- Ну, не так важно, он всё больше по религиозной части. Тебе вряд ли будет ин-
тересно. Но я летом к Михеичу пристал. Говорю, Степан Михеич, нет у вас чего-ни-
будь по атеизму? У нас сейчас курс научного атеизма заканчивается. Надо курсовую
сдавать, а всё, что у нас есть в университетской библиотеке, имеет одно направле-
ние – марксистско-ленинское. Это, конечно, неплохо, но хотелось бы сопоставить
разные точки зрения. Он говорит, по атеизму ничего нет, но вот есть Владимир
Соловьёв, некоторые его работы церковная цензура запретила к изданию. Может,
это тебя устроит? Я взял одну книгу, так, без энтузиазма, ну на пробу — «Россия и
Вселенская церковь». Прочёл – понравилось. Даже не столько содержание – всё же
одна религия, а язык, знаешь, аргументация, логика, эрудиция. Он такие источни-
ки там цитирует. Да ещё на разных языках… В общем, стал я читать и другие фи-
лософские уже его работы. «Кризис западной философии». Думаю, во блин, какая
философия глубокая. А почему мы изучаем все только иностранцев: Канта, Гегеля,
Маркса, Вольтера, Дидро… Оказывается, была у нас настоящая самостоятельная
русская философская мысль до революции!
 Докопался я до Михеича. Расскажите мне про Соловьева. И тут меня Михе-
ич снова удивил. Он говорит: «Вижу, что тебя поразила ясность и логичность его
философских работ, но для меня главное в нём то, что он был мистик!». Это как,
спрашиваю. Он что, совмещал шарлатанство с философией? Помню, как Михеич на
меня посмотрел, ну как бы это сказать? Как на щенка! Нет, не то сказал! Ну, если на
щенка, то не с презрением и высокомерием, а как на любимую, но ещё не развитую
зверушку, что ли… Ну, вот он маленький, хорошенький, но глупенький!.. Видишь
ли, нам всё время в школе, в университете внушали, что мистика и шарлатанство
– синонимы. Что нет никакой мистики. Люди либо больные, либо притворяются...
- А вот я с мистикой столкнулся нынче… - глубоко задумавшись, произнес Ни-
колай. – Да так неопровержимо резко, что хошь не хошь, а поверишь. Ну, ладно об
этом как-нибудь потом… Продолжай.
- Михеич говорил, что у Соловьёва были способности видеть другие миры, дру-
гих сущностей в этих мирах, параллельных нашему, что ему были очень высокие
откровения какой-то Мировой Женственности. Что это за миры? Где эти миры…?
- Слушай! – воскликнул Николай. – Я теперь, кажется, понимаю, где эти миры!
Николай вскочил с кресла. Широко раскрытые глаза его блестели.
- Юрка! Это рядом, это измерения!
- Что-что… – не понял Юра.
- Многомерность, Юрок, понимаешь многомерность! Сейчас попробую объяс-
нить!
- Так, - он начал яростно ходить по комнате, потом нашел листок бумаги, ручку
и стал рисовать.
              ***      ***       ***