Пореволюционная судьба чеховских типажей в повести

                ПОРЕВОЛЮЦИОННАЯ  СУДЬБА ЧЕХОВСКИХ ТИПАЖЕЙ В ПОВЕСТИ СТЕПЬ
         Говоря о своей повести "Степь" А.П. Чехов, как бы между прочим роняет: "Революции в России никогда не будет..." Нам то теперь известно как ошибся добросердечный Антон Павлович, так верящий в прогресс и в лучшее будущее России, о котором то и дело тоскуют его персонажи. Куприн писал о духовном мире Антона Павловича Чехова: "... мысль о красоте грядущей жизни, так ласково, печально и прекрасно отозвавшаяся во всех его последних произведениях, была и в жизни одной из самых его задушевных, наиболее лелеемых мыслей." Ему и в кошмарном сне не могло присниться то, что произошло с Россией в ближайшие годы после его кончины.   
                В творчестве Чехова повесть «Степь», занимает особое место.  С неё началось безусловное понимание современниками Чехова, как писателя значителого, необыкновенного.  «Степь» - это повесть-путешествие, путешествие мальчика Егорушки на бричке и подводах, повесть о жизни, воспринимаемой детским сознанием  во всей непосредственности красоты и боли, о загадке существования человека, природы вообще и о жизни русской в частности. В ней, как на срезе русской жизни того времени, мы встречаем представителей различных классов и сословий в движении их судеб: простые мужики работники, мелкое священство и купечество (Кузьмичов Иван Иванович и отец Христофор), крупный цепкий землевладелец-капиталист Варламов, беззаботная очаровательная графиня Драницкая, еврейское семейство держателя постоялого двора Моисей Моисеевича с его братом Соломоном.
                Говоря о повести, конечно же, невозможно не упомянуть тему, проходящую лейтмотивом через всё творчество Антона Павловича – тему СКУКИ. 
      Но если во многих рассказах скука у Чехова предстоит как свойство духовной усталости и опустошённости интеллигентского сознания, то в повести «Степь» скука предстаёт, как нечто экзестенциальное, онтологическое, свойственное природе: «Летит коршун над самой землёй, плавно взмахивая крыльями, и вдруг остановится в воздухе, точно задумавшись о скуке жизни.» Она сама - знойная неподвижность степи, где, однако, «во всём, что видишь и слышишь, начинает чудится торжество красоты, молодость. И в торжестве красоты, в излишке счастья чувствуешь напряжение и тоску, как будто степь осознаёт, что она одинока…».
                Скука – та исходная точка, от которой начинается любое движение – физическое и мыслительное, целенаправленное или стихийное - скука, как побудительная причина: «Когда сварилась каша, Дымов от скуки стал придираться к товарищам.». «Его (Дымова) шальной насмешливый взгляд скользил по дороге, по обозу и по небу, ни на чём не останавливался и, казалось, искал, кого бы ещё убить от нечего делать и над чем бы посмеяться.» «Скушно мне!» – кричит беснующийся от избытка сил злой «озорник» Дымов в блеске молний приближающейся грозы ( мы знаем -революции!!!).
                В образе Дымова Чехов выразил злое начало в народе и пишет о нём: "...Такие натуры, как озорник Дымов, создаются жизнью не для раскола, не для бродяжничества, не для осёдлого житья, а прямёхонько для революции... Революции в России никогда не будет, и Дымов кончит тем, что сопьётся или попадёт в острог."   Но, нам уже открыто то, что для Чехова было недостигнутым будущим из-за его ранней смерти от чахотки. Как нам известно, революция случилась, и именно такие как Дымов оказались ею очень даже востребованы на роль палачей.  Сквозь типаж Дымова проступает будущий балтийский матрос  «краса революции» и солдат дезертир с увлечением расстреливающие своих офицеров и любого, на кого укажут.
                Чехов писатель тонкий и точный и если уж о чём-то пишет, то без всякой предвзятости жестоко натуралистически и точно. И образы простого русского народа он описывает без умиления: чего стоит мужик, который, подобно животному съедает сырой только что выловленную рыбу с хвостом и чешуёй. Нет у Чехова ни тени толстовской идеализации простого мужика, не проглядывается идея Достоевского о народе Богоносце.
                Но в целом у Чехова народ как есть – наивный,  многотерпеливый, незлобливый: подводчики осуждают ненужное убийство ужа Дымовым:  « - Каторожный! -  закричал он (один из подводчиков) глухим, плачущим голосом. – За что ужика ты убил? Что он тебе сделал, проклятый ты? Ишь ужика убил! А ежели бы тебя так?»
                Вот собрались подводчики у костра и каждый рассказывает о своём прошлом, как о чём-то исключительно благополучном и каждый будто попал в данный момент и положение по недоразумению: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить.» И вот доверчиво, как дети страшную сказку, слушают они нехитрые побасенки их товарища о разбойниках «с длинными ножичками» на большой дороге. Это нехитрое, склонное к мифологизации наивное сознание невежественного человека легко увлечь простыми сказочными лозунгами («Кто был никем, тот станет всем!»), но не рациональным объяснением, они склонны к вере, а не к пониманию. Этой народной невежественной массе близка марксистская сказка о рае на земле – коммунизме, когда не будет ни богатых, ни бедных - все будут равны (всем всего поровну!), денег не будет и всего будет в изобилии, как в русской сказке о Беловодье – благодатном крае, где нет помещиков, а земля рожает сама собой, только бросай семена и опять на печь.                И именно такие мужички составят массу Красной армии.
                Судьба же представителей,  среднего класса, таких людей как добродушный о. Христофор и купец средней руки Иван Иваныч Кузьмичов, сгинуть в застенках чека, в сталинских лагерях или стать вечно дрожащими от страха советскими обывателями, раствориться в бесконечности серых очередей. Варламова и очаровательную графиню Драницкую мы скорее увидим в эмиграции, и в положении простолюдинов.
                Но вот о судьбе в революции Соломона, родного брата держателя постоялого двора Моисей Моисеича можно порассуждать. Это человек явно незаурядный, страдающий от неспраедливости жизнеустройства, оттого, что в жизни людей властвует корысть и зло. Носитель этого зла по его мнению - деньги, перед которыми все преклоняются. Он же сжигает то немалое состояние, которое ему оставил отец, в печке ибо деньги делают человека рабом.  Он полная потивоположность своему брату, готовому на любое унижение ради выживания семьи, детей... Встречает он проезжих, не здороваясь, а лишь презрительно улыбаясь.                И родной брат, вздыхая, горестно жалуется проезжим людям на Соломона: " – Ночью он не спити всё думает, думает, думает, а о чём он думает, бог его знает." И читатель может догадываться о чём может думать Соломон: о несправедливости жизнеустройства, о том, что деньги орудие этой несправедливости, о том, что Бога нет, если он такое допускает... И в этом образе мы можем явственно видеть будущего марксиста: как только в руки ему попадутся книги Карла Маркса и он вмиг станет самым яростным борцом за его идеи всемирного частья человечества, коммунизма, отменяющго деньги, и из  нелепого чудака, ведущего со всеми приезжими споры на постоялом дворе, превратится в грозного и фанатичного красного комиссара с кобурой на боку. Свержение ненавистного самодержавного строя - вот на что будет направлен его мессанский пыл: и установление справедливого социального миропорядка! Но тех же фанатиков революции ждала гибель в  репрессиях Сталина, который в годы Большого Террора уничтожал тех, кто вместе с Лениным делал революцию: Сталину нужны были не соратники, которые были с ним на "ты" и мешающие по его представлению выглядеть перед народом единственным избранником, а покорные слуги. И ирония судьбы в том, что расстреливать Сололмона будет тот же Дымов с той же пьяной лёгкостью и свободой, с которой убивал офицеров и заложников чека – палачи любители всегда востребованы! Впрочем, на рубеже веков такой типаж, как Соломон, мог бы пойти и другим путём: отправиться в Палестину, чтобы начать тяжкий труд строитедьства нового государства на суровой земле предков. Хотя вряд ли – идея глобального переустройства для него окажется куда привлекательнее.
                Три силы грядущей революции можно увидеть в повести Чехова "Степь": люмпен Дымов, находящий удовольствие в зле, разрушении иубийстве от скуки собственной пустоты,  будущий маркситст и комиссар, Соломон, с его мессианским пылом стремящийся изменить мир к лучшему по рецептуре Карла Маркса (да и почти вся русская интеллигенция,  в то время была настроенна против самодержавия!), и    невежествнный народ, накопивший ненависть к "богатым и умным"уверовавший в сказку коммунизма, как в старую сказку о Беловодье. А разразившаяся ужасная буря и гроза, будо прообраз надвигающейся на Россию Катастрофы. «Чернота на небе раскрыла рот и дыхнула белым огнём; тотчас же опять загремел гром; едва он умолк, как молния блеснула так широко, что Егорушка сквозь щели рогожи увидел вдруг всю большую дорогу до самой дали…»

     Чехов - тонкий исследователь душевных вибраций и то чем он занимается в высшем смысле – человековедение. То, что чувствует Егорушка при виде звёздного неба – это вопрос человека к себе: зачем я и куда я иду:  «Когда долго, не отрывая глаз, смотришь на глубокое небо, то почему-то мысли и душа сливаются в сознании одиночества. ( как тут не вспомнить Ницше: "когда смотришь доло в бездну, то и бездна смотрит в тебя")Начинаешь чувствовать себя непоправимо одиноким, и всё то, что считал раньше близким и родным, становится бесконечно далёким и не имеющим цены. Звёзды, глядящие с неба уже тысячи лет, само  непонятное небо и мгла, равнодушные к короткой жизни человека, когда остаёшься с ними с глазу на глаз и стараешься постигнуть их смысл, гнетут душу своим молчанием; приходит на мысль то одиночество, которое ждёт каждого из нас в могиле, и сущность жизни представляется  отчаянной, ужасной…» Все смертны, но «лично для себя Егорушка не допускал возможности умереть и чувствовал, что никогда не умрёт."