Наследие Белого конвоя Глава 33

ПОД ПОКРОВОМ ЛИСТВЕННОЙ ЛИЧИНЫ

Утро медленно наползало, навязывая свою волю, встречая пробудившихся «искателей» прохладой, туманом и тишиной нетронутой тайги. Хвойным ароматом врывалась она в пространство, занятых возникшими заботами и делами, людей. Приготовления к оговоренной со вчерашнего дня поездке, в полной мере соответствовали ожиданиям Бельского. Одно вот только — Анчику, активно сновавшую со вчерашнего вечера по стану, сегодня он нигде не видел и поэтому стала беспокоить мысль; как бы дочь Атунды не замыслила нечто свое, о чем даже ее отец знать не мог. Девочки, воспитанные в столь чистой экологической и семейной атмосфере, почитания и уважения предков, покоя нетронутой природы, по его вкрадчиво возникшему подозрению, еще как могли навредить серьезному предприятию. Однако, тот факт, что испуганная, дикая девчонка способна была просто, убежать в тайгу, которая знакома ей очень хорошо, Бельским тоже не исключался. Не обращая внимания на остальных, она видимо рискнула исчезнуть из боязни, ради собственной безопасности. Свенсон посоветовал напарнику не обращать на это внимания и придерживаться намеченного плана, ведь пленники в яранге, надежно связаны и нет причин для беспокойства.

После полудня, на четырех оленях, направились к Лиственной личине, оставив в стане только Андрея. Лишний раз Бельский напомнил ему о находящемся в их руках заложнике и, что от разумного поведения сына, во многом будет зависеть жизнь отца. После весомых заверений Атунды, Бельский согласился взять и девчонку с собой, не обращая внимания на ее возражения, и нежелание расставаться со своим защитником. Прощаясь, Андрей просил Варвару быть осторожней, он все же обещал матери заботиться и всегда быть рядом, хотя вынужден оставить одну. Они расстались с уверенностью, что все получится, как договорились и они обязательно исполнят волю отца, чтобы поскорее забыть об этом кошмаре и освободить страдающего в заточении Олега…

День в дороге прошел ровно, но даже после двух привалов, усталость к вечеру стала ощущаться все больше. С наступлением темноты и без того трудная, непроходимая тайга, могучей стеной встала на пути. Тьма сгустилась, напитав пространство прелью мхов и болот, заговорила топь, внушая Свенсону тревожные мысли о неминуемом пришествии духов тайги, о которых что-то там беспрестанно говорил местный колдун. Как мог, он гнал от себя мрачные мысли, неизменно веря в удачу, стараясь избежать нежелательной развязки в конце всего предприятия.

Впереди, верхом ехал Атунда, он хорошо знал тропы через марь, а обученные олени послушно следовали за ведущим их шаманом. Мокрые от натуги, словно похудевшие, они понуро брели в ночь, окутавшую мраком просторы гиблого леса. Лишь благодаря опыту проводника, вьючные сокжои прошли опасные места и ближе к полуночи вышли к искомой, Лиственной личине. Варваре становилось все страшнее; она никогда в жизни не испытывала таких чувств и наверняка после пережитых волнений и противоречивых эмоций преодоления, ее живые краски смогут теперь рисовать и другой мир, мир грозного и пугающего пространства в котором живут духи леса и болот, где властвует таинство иного свойства, порождающего веру в потустороннее. Ее уводили в густую темень бесконечной ночи совсем чужие ей люди, о которых она почти ничего не знала. Тянули в болота, мокрые, рогатые животные. Зачем она здесь?.. Зачем она согласилась с ними ехать? Ей становилось страшно и хотелось повернуть обратно, кричать, порой даже плакать, только бы найти выход из этой нескончаемой мари. Безысходность положения холодила душу, а пугающая ночь все трогала ее со спины, болотными пузырями изрыгая непонятные ей слова. Она вспоминала об Андрее, так было легче. Ему тоже не легко, и он обязательно думает о том, как трудно и опасно ей. Варвара знала, таинственная Ель поможет, но пока она не осуществит задуманное и не вернется из этого адского похода в мир неземных духов, они не будут свободны и радостны как прежде. Да, она права в своем решении и теперь уже ничто не способно будет переубедить ее. Она так хочет, она так решила…

Дождавшись вечера в укромном местечке, каких у Анчики было много, она возвратилась в стан чтобы на время спрятать Андрея, пока отец не разберется с нехорошими людьми, посмевшими так грубо обращаться с их друзьями, пришедшими издалека с чистыми и добрыми намерениями. Увидев Анчику в стане, Андрей долго уговаривал ее показать дорогу к Лиственной личине; он не может добраться туда один, а Варваре понадобится их помощь, но непреклонная Эвенкийка, как он ее в сердцах называл, не хотела считаться с его мнением и уводила его в тайгу подальше от происходящего. Андрей не мог понять ее безучастного поведения и всячески продолжал просить выслушать его. Увы, мольбы и заверения так и остались тщетными и его страдающее сердце еще долго не могло смириться с такой участью. Но Анчика знала, отец хитрый и умный, он найдет выход, вот только глупый Андрей совсем не хочет ее слушать.

Когда подъехали к большому, толстому дереву, на стволе которого был странным образом изображен суровый лик неведомого существа, Варвара успокоилась, полностью доверившись мудрому Атунде. До полуночи оставалось совсем немного, и шаман стал молча готовить взятые с собой атрибуты для ритуала и укладывать их к подножью Лиственной личины. Бельский и утомленный не меньше тягловых оленей Свенсон, будучи в роли сторонних наблюдателей, затаились ничуть не мешая проводить ритуал: «Придет и их очередь вступить в дело», — полагал Бельский, внимательно следя за увлеченным шаманом. Отто напряженно выжидал; когда же Атунда приступит к поиску саквояжа, которого пока нигде не было видно и ночь, по его высказанному вслух мнению, начинала сгущаться все больше, тревожа пугающей темнотой. Варвара внимательно наблюдала за действами и ждала указаний; она не имела и понятия, чем могла помочь шаману отпереть какую-то личину и что делать потом, когда она вдруг откроется? Но старый, опытный Атунда молчал.

Она же не знала, как все еще обернется, ведь с бандитами не все было ясно; дожидаться пока они привяжут их к дереву и оставят в темном лесу погибать, ей совсем не хотелось. Ведь Андрей не сможет ее найти и что тогда?.. В голове Варвары росла тревога, но ощущения страха, как ни странно, не было; он вдруг, словно по мановению волшебства, растворился среди поглотившего ее созерцание ритуального действия. Небо, на которое до этого момента она не обращала внимания, неожиданно высветило звездами, большими и яркими, живыми, как на ее картинах. Она вдруг поняла, что рисовала их именно такими какие они здесь на самом деле. Атунда просил всех молчать и только слушать. Пришло время и осторожно, достав священный камень рода, шаман протянул его Варваре со словами:

— Возьми левой рукой, дочка, и положи идола в дупло, что над личиной, оставь его там и жди; тебя позовут… Но помни, лишь твое благодарное принятие их пространства способно впустить в таинственный мир духов.

Сердце Варвары колотилось и положив камень в дупло она застыла в напряженном ожидании. Пространство, напоенное тишиной, замерло и затаилось.

Вдруг темная поляна в глубине леса посветлела и перед ними, всего лишь в нескольких шагах, возникла огромная пушистая Ель, которую они раньше не замечали. Ее иглы мерцали мелкими искорками огней, а звездное небо исчезло совсем, словно соглашаясь с таинственным деревом, не мешать ее волшебному сиянию.

— Далеко не заходи, — прошептал шаман, пропуская Варвару вперед, — Чалгай всегда говорил: «Мы люди иного мира; можно не вернуться. Ты здесь гостья, помни это. Увидишь чемодан под елкой, жди и слушай, как все закончится возвращайся и только потом я допущу к священной Ели недобрых гостей…

Ринувшегося было вперед Бельского, Атунда властно остановил и придержал, давая понять, чтобы тот ждал, не нарушая магического ритуала. Тот остановился, сгорая от нетерпения и желания выхватить наконец-то саквояж из сказочного, призрачного места вместилища духов, и бежать с ним от адской личины, нагоняющей страх. Свенсон в столь ответственные минуты стал походить на сосредоточенного усатого шведского кота готового в решительном прыжке наброситься на застывшую у входа в нору мышь, в образе бесценного саквояжа, способного даже сейчас улизнуть из его остро отточенных заморских когтей.

Подойдя ближе и оказавшись в волшебном окружении серебристых ветвей Ели, Варвара замерла, видя перед собой большой, приоткрытый саквояж — «Наследие Белого конвоя», как называл его отец. Она впервые видела драгоценные, сияющие Хризолитами ордена, самых разных форм и оттенков. И тут слух уловил мягкий, бархатистый голос, который доносился сверху, исходил от ветвей:

— Возьми их в руки, они твои по праву наследия… Ты отныне их владелица и покровитель, тебе и решать их судьбу.

Пораженная доносившейся речью, Варвара стояла замерев, не зная, что предпринять или ответить таинственной, хозяйке и хранительнице сокровищ, которая продолжала говорить с ней мягким голосом льющимся прямо с неба:

— А сейчас подойди ближе и ты увидишь образ своего отца, он рад, что ты пришла сюда. Он оставил здесь частичку своей души. Теперь ты можешь взглянуть в его глаза.

Варвара вдруг поняла, что незримая связь поколений, оказывается, существует, но проникать в ее потаенные глубины люди пока не могут, не верят в это. Теперь она убедилась в возможности живого и удивительного общения.

Варвара приблизилась, и ее мягких ладоней коснулись сильные, будто ожившие руки отца; он смотрел на нее из глубины могущественной Ели, словно живой и улыбающийся. Варвара ответила ему на лучистую в сиянии ветвей улыбку… Она впервые видела его живительный образ, готовый делиться с ней радостью встречи. Ее открытые большие глаза, точно бы смотрели в свое отражение; этот незабываемый взор хотелось сохранить в сердце навсегда. Теперь она знала, что забыть его невозможно! Обоюдные фиалковые взгляды встретились и Варвара смогла прочесть мысли отца. Он словно телепатически, без слов, общался с ней, благодарил за визит и возможность необычайной, единственной встречи со своей дочерью, которую бесконечно любил, с той самой минуты, когда узнал о ее рождении. На глазах Варвары появились слезы, они неудержимой, тихой струйкой стекали по щекам и сияющими, маленькими капельками падали к подножью величественной Ели. Варвара ответила ему сердцем, с глубоким чувством произнесла слова любви и благодарности от имени Софьи, которая хранит память о нем в своей душе. Отец слышал дочь и улыбался, она чувствовала его проникновенную, душевную теплоту, которая сближала их все больше…

Но тут вдруг что-то произошло и нарушило общение с сокровенной памятью и видением отца. Варвара успела лишь вспомнить, что она не одна и недоброжелатели возможно принялись творить то, зачем явились к этому святому месту. Она ринулась к личине, чтобы правой рукой, как и велел Атунда, закрыть для нелюдей всякий доступ к святыням могущественной Ели. Однако Бельский уже бежал к дереву, с одним лишь желанием ухватиться за саквояж и более не расставаться с ним навеки. И это его алчное устремление почувствовала таинственная Ель. Она исполнила его желание и, ухватившись за поручни саквояжа он так и остался стоять с ним, объятый крепкими, несгибаемыми ветвями властвующей здесь Ели.

Варвара выбежала наружу, и повинуясь воле предков, взяла правой рукой магический камень рода. Обернувшись, она лишь видела застывшего Бельского в объятиях могучего дерева. Он был недвижим и жалок. Пространство сомкнулось и Варвара, подняв идола, с силой бросила его во тьму пугающей ночи; туда, где он был поглощен прожорливым и ненасытным желанием бездонной топи.

Почти обезумевший от беды, случившейся на его глазах, Отто Свенсон опрометчиво бросился во след за улетевшим талисманом и потеряв всякий контроль над собой, погрузился в зыбкое болото, не видя ничего, кроме растаявшей на его глазах надежды. Его одержимый дух стремился к заветной цели настолько, что, даже провалившись в бездну, он до конца не понимал этого. Свенсон стал тонуть, еще не чувствуя и не осознавая, что близок к своему трагическому концу.

Растворившаяся в пространстве, призрачная, мистическая Ель не отпустила Бельского, дерзнувшего обманом завладеть сокровищами. Таинственные силы стороннего мира оставили его в своих, закрывшихся навсегда владениях, в которые уже не дано было войти никому; так решила Ель, так вторила ей своим необычным решением Варвара… Она стала последней кто держал в руках идола, заговоренного еще старым шаманом Чалгаем. Она свершила задуманное, ради сохранения на века памяти отца и «Наследия Белого конвоя».

— Разве же такое бывает? Это просто чудо, наваждение какое-то… — потрясенная увиденным спрашивала Варвара у Атунды.

— А разве ты не веришь в чудо, дочка? — улыбнулся Атунда. — Благодать отпущена по вере нашей. Чудеса всюду; они вокруг нас. Умеющий видеть, да узрит… Умеющий слушать, услышит… Так вещал мне и сам Чалгай, но его устами говорил Ваш Бог, он многое знал и о нем. Чудо не надо ждать и звать; оно приходит само…

Спасенный Атундой Свенсон, опасаясь выхода темных сил и видя гибель Бельского своими глазами, встревоженным рассудком велел Атунде и Варваре поскорее увезти его из этого страшного места. Однако, ни трагедия случившегося с его напарником, ни трудная обратная дорога к стойбищу не угомонили, травмированное одержимой идеей, сознание Отто Свенсона, и он никак не хотел мирится с создавшимся положением, умоляя Атунду поскорее вывести его из тайги, избавить от непосильных тягот осмысления случившегося.