Жоффрей из провинции

                ***

   
Это не та дорога что проходит в Нью-Йорке от Стейт-Стрит в Боулинг-Грин через Манхеттен и называется Бродвей. Это центральная улица небольшого провинциального городка, которая носит название великого вождя революции и любима всеми жителями города. По ней транспорт движется очень редко и то в одну сторону. Поэтому её смело можно причислить к пешеходной улице. Кто и почему назвал улицу Ленина на американский лад никто не знает, а вот почему? Ответ на неё нашли быстро: все старожилы утверждают, что их Бродвей похож на сорок седьмую улицу Манхеттена. А когда начинаешь у них спрашивать:
   — А вы были на 47 стрит?
  Все отвечают, как под копирку:
  — Нет, но кто в Америке был те знают.
  И вы не встретите ни одного человека на улицах этого города, бывавшего в Америке, зато каждый уверен в географических сходствах этих двух улиц. И даже находятся такие знатоки утверждающие, что их Бродвей слизали янки у них в городе в пятидесятых годах. Для степенных людей — это была улица здоровья. Они могли гулять по ней в любое время суток и наслаждаться изумительным воздухом, который с одной стороны насыщала Волга, а с другой огромный лесной массив. Для молодых девушек это скорее всего была платформа показа не только своего наряда, но и внешних данных. И знакомились они со своими ухажёрами на Бродвее чаще, чем в кафе и ресторанах
 Главным же пятаком для дерзкой молодёжи и крутых братков считался кинотеатр «Экран» и прилегающий к нему густой сквер с памятником вождя по центру, обрамлённым в большую клумбу, засаженную цветами. За этим памятником и сквером в основном ухаживали коммунисты, так как в свои политические праздники они там проводили митинги. Ну а блатная молодёжь нередко в этом сквере выясняли отношения между собой, потому что этот сквер был скрыт от людского глаза и чаще его называли не сквер, а ринг. Забегали туда иногда и те люди, кто знал, что в гуще ивняка спрятаны два туалета и этот народ повышал пропускную способность сквера. Надо отметить, что на площади кинотеатра в тёплую и сухую погоду устраивались танцы, где показывали своё мастерство бабушки, дедушки и дети. Весь город, включая и полицию знали, что даже ночами этот сквер в теплую и сухую погоду не пустовал. Поэтому в это время нередко делали туда рейды служители закона.

***

  Провожали утром в армию Колю Чагина по кличке Фармацевт. Возле военкомата он своим друзьям мажорам наказывал:
   — Парни смотрите за моей Катериной, чтобы она не загуляла без меня. Не верю я ей. Она может оторваться по полной, если ей шлея под хвост попадёт.
   — Ну ни чего себе, — пробасил Славка Кондаков, — полгода прошло, как женился, а уже недоверие ей выражаешь, — зачем женился?
   — Красивая вот и женился, — сказал Чага, — иначе другие бы её к себе приблизили. Вы главное смотрите за её поведением на Бродвее. А в институте за ней есть кому смотреть. С ней моя кузина учится на одном факультете.
  Никто не принял его слова в серьёз, кроме случайно рядом стоявшего, Игоря Наумова, он же Гарик и из-за своей хромоты получил дополнительную кличку Жоффрей. Он тоже провожал своего друга в солдаты Костю Боброва, — эти ребята мажорами себя не считали и в институтах не учились. Нередко у них случались стычки с группой Кондакова — он же Кондор, так он себя при знакомстве называл. Свою же основную команду в количестве пятнадцать человек, он называл знатью. Все остальные кто никакого отношения не имел к их группировке были для них чернь. Себя они все поголовно провозгласили лютыми борцами с распространителями наркотиков «корсары». Кондор возглавлял свою команду корсаров и ходил королём, дерзил всем, даже серьёзным людям, у которых в автобиографиях было написано: «в течении восьми, десяти лет получал воспитание на Колыме или Печоре». У мажоров — корсаров была весомая отмазка, за ними стояли высокие и состоятельные чиновники не только города, но и региона. Кондор объединил вокруг себя не только своих сверстников, но и ребят старшеклассников. Тем было лестно крутится около авторитетных и знатных парней.
   Игоря Наумова все в городе называли Гарик, и сейчас он был с тростью. После перелома ноги ему было сложно передвигаться без опоры и ему пришлось купить себе импортную, новомодную трость. Услышав сомнительный отзыв об Кате Неходовой, он был удивлён до невероятности. Её имя соответствовало непорочности и чистоте, — такой она была и по жизни. Он знал Екатерину со школы, но внимания стал на неё обращать, когда она повзрослела, но здесь его опередил выпускник мединститута Коля Чагин. Этот парень был на три года старше его, да и по статусу его семья находилась значительно выше его трудовой семьи. Родители Чагина оба служили в финансовом отделе администрации города, и он никогда ни в чём нужды не знал. От армии при помощи блатных родственников ему с лёгкостью можно было запросто откосить, но ему в будущем работая с таблетками захотелось поднять свою мужественность и дисциплину.
   Пока Коля Фармацевт обнимался с друзьями его жена Катя стояла в сторонке и вытирала носовым платком пальцы рук. Она смотрела на своего супруга с безразличным лицом, на котором невозможно было найти ни радости, ни печали, — одно равнодушие. Зато одна знакомая медсестра из больницы, где лежал Игорь, ластилась к Коле Чагину. Игорь сравнил этих двух молодых женщин, мысленно корону надел на Катю. Но когда она почувствовала, что за ней кто — то наблюдает, повернула голову в сторону Жоффрея, тут же кивнула ему в знак приветствия и мило улыбнулась. Он ей ответил тем же, но подходить не стал, зная, что эту красоту он встретит ещё и не раз. А сейчас он руками разрезал толпу друзей и обнялся на прощание с Костей, так как объявили всем новобранцам посадку в автобус.
   Обратно они шли совершенно трезвые за группой старших ребят в которой главенствовал Кондор. Корсары все поголовно были навеселе и остановившись резко перед Гариком Кондор спросил:
   — Что проводили своего костлявого недоноска?
    И тут же раздался смех пьяной публики.
   — Мне кажется наш Костя по объёмней будет Фармацевта, так что армия его и встретит, и проводит с почестями, — ответил на ходу ему Гарик.
   — А ну стой Наум, — крикнул Кондор в спину Гарику, — я ведь не посмотрю, что мы все учились в одной школе, отоварю быстро. — Ты что хочешь сказать, что мой друг Фармацевт дебил?
   — Мне кажется ты Костю первым оскорбил, а я только лишь визуально оцифровал их телосложения, — не теряя равновесия произнёс Жоффрей. — А кто каким оттуда придёт, покажет демобилизация.
    — Не успели от военкомата отъехать, а ты уже им дембель готовишь, — сплюнул на асфальт Кондор, — скажи спасибо мы в бар спешим, а то бы я с тобой потолковал про армию.
   — А я бы с тобой и словом не обмолвился о ней, — сказал Гарик, — ты же не служил, как и все твои друзья. Вас спасла военная кафедра. О чём с тобой можно говорить.
   На этом их пути разошлись, одни пошли в бар, другие на работу. По дороге Витя Ларь, предостерёг друга:
  — Гарик, ты зря с Кондором закусился, он злопамятный и таких вещей не прощает. Вспомни как они не за что попинали моего родственника дядю Сашу Матроса, которому дали в начале одиннадцать лет, а потом через два с половиной года освободили.
  — Я впервые слышу, что его избивали, — оторопел Гарик, — может я в больнице лежал в это время?
  — Нет это было года четыре назад, когда мы с тобой оба в армии были, — отрицательно кивнул Ларь, — это было двадцать второго апреля на Ринге. После митинга туда в туалет зашёл дядя Саша, а когда вышел оттуда его этот паскудник Кондор и встретил с дружками. Говорит Матросу: «Знаем, ты наркотики прятал там, показывай курки?», а ему Матрос сказал всего три слова: — «перепрячься, дай пройти». Вот они его и попинали да так, что того возят по больнице до сей поры на коляске, но ходить он будет. И ничего Матрос не стал на них писать, у него в кармане нашли один пакетик с наркотой. А я точно знаю, Слухи ходят, что он даже чай крепкий не пил, я уже не говорю о табаке и алкоголе. Он же как освободился, сразу к коммунистам пошёл, где числился весь свой срок и мать старуха взносы за него платила. Они его и на работу пристроили на мебельную фабрику и ремонт помогли в квартире сделать. А сейчас он внештатник — журналист, но мебельную фабрику не бросил. И ты знаешь, что хреново, Матрос не первый попал к ним под молотилку. В этом сквере ограда закрывает видимость, почему мэр города её не уберёт? Смотри уже сколько подобных случаев и драк там было. Все и не упомнишь. Вывод тут какой, — эти корсары выгодны кому-то. Я даже не исключаю, что они таким образом отстраняют своих конкурентов, чтобы занять всю городскую нишу по продаже дури. Что скажешь Гарик?
  — Жалко Матроса, — опечалился Гарик, — я помню, как ползли по городу слухи, что он обескровил благотворительный фонд, которым сам и заправлял. Я же его знал с малых лет, он у нас был вначале директором клуба «Юный техник». И ты сам подумай какой он конкурент и для кого? Его все пацаны наши знают, потому что для нас его клуб был вторым домом. И никто про него плохого слова бы не сказал.
  — Всё верно, — согласился с ним Ларь, — только ему приписали убийство своего бухгалтера, тело, которое до сих пор не нашли. Зато как позже оказалось, что этот бухгалтер работала ещё в одной частной фирме и сняв с их счёта все деньги бесследно испарилась. Те даже заявлять побоялись, потому что деньги были нажиты мошенническими путями. А также испугались, что пропажу этой тёти могли бы запросто приписать им. Вот так Гарик, а Матрос всё это время сидел не за что. Но когда они попались на какой — то очередной афере, тут и поняли, что Матрос не за что сидит. Вот я сейчас и думаю, избиение Матроса было заказным. Где-то и кому-то он создал не уютность?
  — Давай не будем забивать голову, — сказал Гарик, — мне сейчас в поликлинику надо идти. А тебе если интересно, то и спроси у дяди Саши, кому он мог дорогу перейти. Хотя я тебе сразу скажу, мы здесь ничего не изменим. Орду корсаров могут задушить только матёрые уголовники, но их они не трогают и в их сферу не лезут. А мне сейчас главное группу инвалидности выбить. Через неделю поеду в область.
  — И куда ты тогда работать пойдёшь? — спросил Ларь, — ведь тебе формовщиком будет сложно работать с такой ногой. Она же у тебя короче стала.
   — Приглашение уже получил в охранное предприятие, но не хочу я на себя одевать форму. Думаю, с кем-нибудь из друзей скооперироваться взять кредит и открыть своё дело: торговать бакалей или другим не скоропортящимся товаром, типа зелёного горошка да макаронами.

***

  Через неделю Гарик стал официальным инвалидом. Он после обеда сел в полупустую электричку и раскрыл перед собой Российскую газету чувствует около своего правого уха постороннее дыхание. Это его не испугало, он повернул голову и увидел перед собой лицо Кати Неходовой. Она, стояла на коленях заднего сиденья и мило улыбалась ему:
  — Здравствуй Игорёк, можно рядышком присесть?
  — Нужно Катя, — подвинулся он ближе к окну, — мне давно хотелось с тобой пообщаться. Но ты всегда попадалась мне со своим Фармацевтом.
   Она быстро обошла его сиденье и сев напротив, завела разговор:
  — Увидела тебя на проводах своего Фармацевта с палкой и удивилась: ты же никогда хромотой не страдал, что случилось? Говорят тебя в городе Жоффреем зовут, а ты действительно на него похож.
   — На работе опока с крана сорвалась, — объяснил он, — хорошо пустая была, а то бы вообще её в лепёшку раздавило. Мне её ломали. Неправильно срослась первый раз, сейчас нога стала короче, но я не печалюсь. С сегодняшнего дня я стал инвалидом производства и мне положат приличную пенсию по которой можно будет всю жизнь не работать. Но я без работы не смогу, всё равно что-то, но создам. А на Жоффрея я не обижаюсь, мне даже нравиться эта кличка, всё-таки это был положительный герой кино.
  — А как ты интересно на завод попал? — спросила она, — тебя же и твоих друзей самоделкиными звали в школе. Я помню ты первое место на выставке занял за свой космодром. Так этот макет до сих пор в школьном музее стоит. Ну думала, Гарик макетчиком будет, а ты в металлурги пошёл.
  — В основном я судомоделизмом занимался, — сказал он, — но, когда из армии пришёл мне военкомат и порекомендовал эту работу. Сказали работа почётная, зарплата приличная, я без задержки пошёл туда, пока место не заняли и не пожалел. Правда график работы посменный там, но я быстро привык. А сейчас буду думать, хочу свою бакалею организовать, правда придётся в кредит залезть. Но это не проблема, все банки за-ради бога предлагают кредиты и не копеечные, а миллионные.
   Она слушала вроде бы отвлечённо его, смотря на пролетающие лесные массивы. Но когда он закончил говорить, взглянула на него и промолвила:
   — Ты знаешь Игорёк, ведь и у меня такая мечта копошилась в мозгу. Ну думаю окончу университет и откроюсь. Бакалея — это выгодно, всё-таки товар не портящийся и покупная способность у него высокая. А теперь мой план рухнет.
  — Это почему? — пересел он на её сиденье.
  — Ты же знаешь Колю Чагина и его родителей?
  — Конечно знаю, они живут в одном подъезде с моей бабушкой.
  — Жили, — закрутила она головой и тихо сказала, — теперь я там живу. Родители себе в «Научной сфере» построили коттедж, а нам отдали свою квартиру перед свадьбой. Так вот я тебе что хочу сказать, меня это замужество не устраивало. Во-первых, их Коля мне никогда не нравился, а во-вторых, я поддалась уговорам своей матери. Как начала она мне петь в оба уха, мол счастья своего не видишь. За Чагина выйдешь никакой нужды знать не будешь, а заболеешь, тогда лечить тебя будет бесплатно. В общем без меня, меня сосватали. А тут ещё её родители пообещали меня после защиты диплома взять к себе на работу. Я же на экономиста учусь, вернее уже заканчиваю. Вот вляпалась я Игорёк с этим замужеством в вонючую жижу. Да и не мужик он, — сорвалась она на крик и вновь закрутила головой. — Представляешь полгода до армии прожили, а он ничего не смог сделать, кому скажи не поверят. За день до проводов он попытался показать из себя самца, но опять обвал, — перепил называться. Жить я с ним однозначно не буду, это решено.
   — Катя я тебе здесь мудрого совета дать не могу, — сказал он, — сама понимаешь, жизненного опыта нет. А из девушек у меня кроме тебя никого не было.
   — Вообще не было? — захлопала она своими длиннющими ресницами.
   — Нет девушки были, но нравилась мне только ты. А с тобой я тогда на тему любви боялся заговорить, думал этим могу тебя отпугнуть. В мой план входило в первую очередь влюбить себя в тебя. А видишь, как, пока я влюблял себя меня в армию, забрали. А из армии пришёл, у тебя уже жених появился в белом халате.
    — Тьфу, — засмеялась она, да лучше бы он был в белых тапочках. А почему ты характер не показал и не увёл меня от него?
    — Сложный вопрос и на него сразу не ответишь, — стукнул он не сильно своей тростью по полу поезда, — ты же не пришла ко мне на проводы, — вот тогда и начали у меня в голове мысли предательские витать. Разворачивать тебе свою черепную коробку не буду, там много разного хлама хранится и выкинуть его я один не смогу. Только с тобой. Поэтому я тебе из армии не написал ни одного письма. Думал встречу объяснюсь. А тут видишь с ногой проблемы и так я с тобой ни разу и не состыковался. Хотя знал, как попасться тебе на глаза, но опять сомнение, а нужно ли? Ведь у нас с тобой была чистая дружба, без поцелуев и обнимашек. Это по программе детского сада.
   — Глупый ты Гарик, — заглянула она ему в глаза, — а давай мы всё исправим, пока не поздно. Ведь я до сих пор хожу в девушках.
   — Ты что серьёзно? — обезумил он от такого известия, — ты что до пенсии будешь целомудренной девой ходить?
   — Я же тебя к чему призываю, — повторила она свою просьбу. — Если у тебя чувства ко мне остались, вернёмся в прошлое и начнём всё с нуля. Только ненужную скромность и глупые планы отмети от себя. Это всё лишнее.
   От такого предложения у него на лбу пробился пот. Катя достала из сумочки влажную салфетку и собственноручно начала вытирать его лоб:
  — Да скромность и покладистость у тебя в крови, — пристально смотрела она ему в глаза. — Первое мы изживём с тобой, а второе сохраним, покладистость нам пригодиться для счастливой жизни.
  — И когда мы приступим изживать скромность, — спросил он.
  — Прямо сейчас, сойдём с электрички и пойдём ко мне. Я одна дома, вечерами иногда меня приезжают проведывать его родители, на своей машине, привозят продукты. А цель я вижу у них одна шпионаж, — в каждый уголок заглянут.
   — А если им заблагорассудиться сегодня наезд сделать? — спросил он, — мне что с балкона прыгать? Дома же не спрячешься, если они в каждую щель заглядывают.
   — Вряд — ли, — успокоила она его. — Они вчера были, и я их предупредила, чтобы не мешали мне получить диплом университета. Так что не придут они. Тем более я не намерена ни себя, ни тебя подставлять, они же тебя знают.
Она вдруг тихо начала содрогаться от смеха.
  — Тебе что так весело, — спросил он.
  — На секунду представила, если бы они нас застали в квартире, а если в постели, то это совсем конец света.
  — Я примерно знаю, чтобы было, — посмотрел он на Катю. — Тебя бы из хаты выгнали и спустились бы к моей бабушке рассказывать какой аморальный и подлый у неё внук, который пользуясь отсутствием их сына пользует его жену.
  — Нет, это исключено, — отвергла она его предположения, — к квартире они не имеют уже никакого отношения и к бабке скандалить бы не пошли. Они два гипертоника, бояться инсульта и для них не существует в природе нервных потрясений. И вообще, они до крайности интеллигентные люди, только непонятно в кого у них сынок вырос? У него нет своего «Я», он универсален: среди друзей он герой, около родителей паинька, а рядом со мной какой — то не понятный сгусток слёз и соплей. Считает меня виновницей его пассивности в постели. Ну разве не дурачок? А ты Игорёк ни о чём не думай, сейчас с электрички, никого не чураясь вступаем на Бродвей и идём с гордо поднятой головой ко мне. А дома у меня есть укротитель скромности под названием «Крымский Мускат» и Алиготе. Так что не дрожи Игорёк.
  «Да видимо очень сильно Катя натерпелась от импотента, если согласна отдаться хромоногому бывшему другу. Не ошибусь, если бы сейчас в вагоне мы были с ней одни, то я бы был приятно изнасилован на этих жёстких скамейках» — думал он и молча принял её предложение.
  Он покорно шёл рядом с ней на Бродвее не смотря по сторонам. Хорошо зная, что они стали объектом любопытных глаз. Со всех сторон на них смотрят знакомые лица, хорошо знающие их обоих, но в разных ипостасях. Её привыкли видеть с мужем, а его с друзьями и разным девушками. Проходя около «РИНГА», он услышал отчётливый присвист из сквера, который за май месяц утопал в сирени и в ивах. Он не стал крутить головой на свист, без того было ясно что сигнал удивления был подан от друзей Чаги. Они миновали кинотеатр «Экран», полицию, прокуратуру, ресторан «Волна» и свернули на улицу Ушакова. Около дома им никто не удивился, так как Игоря с малых лет знали как частого гостя своей бабушки. Только вот на этот раз он зашёл в другую дверь, где его потчевали крымским вином, мороженым и запечёнными яблоками.

***

   На улице было ещё светло, хотя настенные часы показывали двадцать часов. Игорь обнял сзади обнажённую Катю и вновь уснул, но ненадолго.
   — Ба страсть какая! — эта фраза, сказанная мамой Чагина разбудила их, — это ты так Катерина, хранишь верность мужу?
   Катя, сохраняя спокойствие, прикрыла обнажённое тело покрывалом, оголив при этом Игоря. Отец Чагин бросил ему его рубашку, которой он прикрыл часть тела ниже пояса. А мама Татьяна Николаевна, продолжала отчитывать свою сноху:
   — Как же ты посмела Катя, — это ты так готовишься к выпускной квалификационной работе? Ты очень неверная и порочная девушка. Мы тебе доверили самого дорого нам человека, сына. Не успел он доехать до места службы, а ты уже занимаешься здесь гимнастикой тела с внуком Полины Григорьевны.
    — Успокойтесь Татьяна Николаевна, — это я с вашим сыном была девушкой, несколько месяцев, а сегодня я стала наконец — то женщиной. И хочу вам сказать, что вы мне подсунули сына с большим изъяном. Неужели нельзя было ещё в детском возрасте сделать операцию фимоза Николаю. А сейчас он панически боится наркоза. Он считает его и анестезию временной смертью, после которой может произойти паралич. И убеждать я его больше не буду.
   Катя встала с кровати окутавшаяся покрывалом показала кровавые пятна на белой простыне:
   — Я очень благодарна Игорю, который меня сегодня сделал счастливой и напрасно вы меня назвали порочной. Нет я непорочная, просто мне, как и всем нормальным женщинам хочется настоящей любви, а не играть с вашим Николаем в колокольчики — бубенчики.
   Отец не дал больше сказать матери ни слова. Он утащил её за локоть и перед уходом сказал:
   — Извините, Татьяне Николаевне надо прийти в себя, позже обстоятельно поговорим.
   — Ты была права Катя, — сказал он ей, — его родители действительно интеллигенты! Быть свидетелем такой семейной тайны мне ещё не приходилось быть. Как-то некрасиво получилось.
   — Нет ты не свидетель, а участник, — сказала она, набросив на себя халат. — При помощи тебя я доказала его родителям беспомощность их сына. Пускай знают, как жизнелюбивой девушке подсовывать некондиционного жениха и сватать без её согласия. У меня сейчас на душе легче стало.
   — Так ты меня затащила в постель, чтобы его родителям показать, как некачественно ты жила с их сыном? — с оттенком иронии, спроси он.
  Она подошла к Гарику и распахнув перед ним халат, сказала:
   — Ну, где ты видел такую дуру, — пронзила она его своими глазами. — Которая из-за навязанной ей свадьбы, стала женщиной не с супругом, а со школьным другом. Для того чтобы доказать его родителям, что их сын не готов к совместной жизни. Нет дорогой, во-первых — это не свадьба была, а сговор сватов без главной героини этого сомнительного брака. Хотя надо сказать, что мы с Колей общались и долго, но не более. А в следующем: «его родители хорошо знали о его мужском недуге». И покинули они квартиру, от стыда за свой авантюрный брачный план. Они и сына отправили в армию, чтобы там его перековали на чисто мужской лад, и он согласился на операцию. А я думаю, всё это бесполезно, даже если ему и отсекут немного кирзы от его достоинства, то душу он не вылечит. Сам посуди, он медик ему двадцать пять лет, а он ничего не сделал для своего пересоздания. Пока он будет преобразовываться в настоящего мужчину пройдёт ещё двадцать пять лет. Мне этого не надо, — она запахнула халат, но глаз своих не отвела от него. — А ты дорогой ничего не думай, я когда тебя видела из окна кухни, то мои мысли всегда улетали в то наше безгрешное время. Хотелось с тобой посидеть в летнем кафе, позагорать на пляже. Но, когда ты заходил в наш подъезд, я уже знала, что ты не ко мне идёшь, а к своей бабушке. И на этом мои мечты обрубались. А тут увидела как-то тебя с тростью, хотелось выйти тебе навстречу и спросить, но остереглась ненужной молвы. А сейчас я ничего не боюсь. В день проводов, около военкомата, я ему сказала: «мне надоело быть твоей духовной сестрой, в ближайшие дни я распрощаюсь со своей девичьей честью». Мне кажется, моя откровенность его даже не тронула, а я ведь мечтала, если он любит меня, то попросит отсрочки и побежит без оглядки на операционный стол. Но в его глазах я не нашла никаких эмоций и отошла от него в сторону, дав его полупьяным дружкам с ним проститься.
   — Прощание проходило на моих глазах, — сказал он ей, и приступил надевать на себя джинсы.
   — Ты куда собираешься? — испуганно спросила она.
   — На этаж ниже спущусь к бабушке. Надо ей сказать о своей инвалидности. Родителям я позвонил, как вышел от комиссии, сразу позвонил. А у бабки нет телефона ни домашнего, ни мобильного.
   Но она не отпустила его до самого утра. А утром ей позвонил свёкор и сообщил, что ночью от кровоизлияния в мозг умерла мама Коли Чагина.
   — В её смерти и мы с тобой виноваты, — опустив голову, сказал Игорь, — как-то надо было тебе отказаться от совместной жизни по-другому. Более мягко подойти к этому вопросу, ты же знала, что она страдала гипертонией. Конечно, увидав нас вместе в одной постели, она тут же себя и приговорила к финальному этапу жизни. Любая мать, даже здоровая не всегда бы выдержала такой удар, из-за любящего сына. Ведь проблема — то у него пустяковая была. Мусульманам в раннем детстве это делают, без всяких хирургов. И поэтому, я считаю мама не пережила родительской оплошности, которая сделала запрет её сыну на половую жизнь. И мало того, зная об этом, преступно было женить его на активной девушке. Ей надо было искать своему сыну жену из отряда фригидных и тогда бы проблем не было. И всё-таки наша с тобой вина есть в смертельном исходе Татьяны Николаевны. Сегодня суббота, я думаю, твой супруг уже едет к тебе. Папа ему наверняка сообщил, не только о смерти мамы, но и о её причине. Поэтому тебе лучше покинуть эту квартиру, мало ли во время стресса, что он может отчебучить. Хочешь я с бабушкой договорюсь и пока Коля будет здесь поживёшь у неё в моей комнате.
   — Ни на что он не способен, — уверенно заявила она. — Потому что это тля, а не мужчина. Он только при своих друзьях надувается искусственным воздухом и корчит из себя крутого, а как пьяный напьётся размазня размазнёй. Поэтому выкинь из головы, что он способен на достойный поступок. Первое, что он сделает, упадёт на колени передо мной.
   — Пусть будет, так, — согласился он, — но на всякий случай, если наступит критический момент, беги к моей бабке Полине Григорьевне и звони мне. А я сейчас бабушку предупрежу и пойду родителям своим покажусь. Сейчас эти дни тебе придётся похоронами, наверное, заниматься, так что как освободишься, не забудь позвонить.
    — Ты, что она человек администрации города, там есть кому заниматься ритуальными услугами. А я даже на похороны не пойду, чтобы на кладбище выслушивать проклятия. Она открыла ему входную дверь и поцеловав в губы, сказала: — Не волнуйся за меня, я ничего не боюсь. Пресытилась вволю этой семейной жизнью. Хочу другой, счастливой жизни и только с тобой, — вдогонку она послала ему воздушный поцелуй.
     От Кати Игорь спустился к бабушке на второй этаж, и изложил ей сложившуюся ситуацию:
    — Мы с Катей давно знакомы, — сказал он ей, — и она мне нравилась. Сейчас она несчастна из-за не сформировавшегося её супруга в настоящего мужчину, и я её уведу у него в самое ближайшее время.
   — Что я тебе внучок скажу, — у чувств командир только один, — это ты сам, — сказала Полина Григорьевна. — Любишь уводи, никто тебя за это не осудит. Но не причиняй зла никому. То, что Татьяна Николаевна умерла, в этом ничего удивительного нет. К ней раньше нередко скорую вызывали в день по два раза. Гипертонический криз, — это не банальная ангина, которую можно вылечить полосканием рта. И я, наверное, схожу на её похороны, всё-таки она женщина тактичная была, от неё никто плохого слова не слышал за тридцать лет жизни в нашем доме. А Колька их до десяти лет во дворе, писал под деревьями в вечернее время, а днём за мусоропровод ходил. Весь этаж одаривал своим запахом. Какой — то он несуразный у них получился, а на вид вроде симпатичный.
    — Я с ним не дружил, — сказал внук, — он же старше меня года на три. А знаешь как, старшеклассники всегда главенствовали над нами. Называя нас шмакодявками. Поэтому я далёк был от него.
    — Ты Игорёк не забыл, что твоя бабушка сорок лет школе отдала, — напомнила она ему, — и я хорошо знаю, правила равенства как в школе, так и после. Вот, к примеру ты знаешь будку сапожника Мясникова — Сардельки?
    — Кто ж не знает Сардельку, с рынка и КБО, — сказал Игорь, — он до обеда на рынке сидит, а после обеда идёт в свою будку около комбината бытового обслуживания.
    — Так вот он раньше в нашей школе большим хулиганом слыл. Малышам отвешивал щелбаны и пиявки, за то, что они его колбасным изделием величали. А старшим ребятам без претензий разрешал себя обзывать, хоть Сарделькой, хоть Сосиской, хоть Ливером. Сейчас он тем малышам, кого обижал в школе, туфли чистит и ремонтирует обувь. Очень покорно себя ведёт с директором комбината бытового обслуживания и директором рынка. Это те самые люди, которых он в детстве обижал. Они выделили ему точки на своих площадях. Вот и вся возможная сущность в разнице возраста. И примеров тому много. А тебе бы я внучок посоветовала не спешить с работой. Ты же не глупый парень, я бы и сейчас тебе диплом вручила, будь я ректором.
   — Ты о чём бабуля? — стрельнул он на неё своими глазами, — не хочешь ли мне посоветовать, чтобы я купил в тоннеле областного центра готовый диплом.
   В ответ бабушка рассмеялась и подвинула ближе стул к внуку, чтобы лучше видеть его лицо:
   — Нет такого я никому не посоветую, а внуку тем более. Я вот что подумала, если у тебя пенсия пятьдесят тысяч будет, зачем тебе бакалея. Поступай учиться и в ус не дуй. А окончишь институт, пойдёшь работать по своему профилю, а какой ты выберешь, от тебя зависит.
   — Я думал недавно над этим вопросом, но вспомню некоторых знакомых мне людей, так и думать не хочется. Высшее образование обесценивается, если блата нет. У нас в цеху много ребят, которые больше десяти лет работают, гидравликами, машинистами кранов, слесарями, электриками, но что-то никто по карьерной лестнице не пошёл. А чей-то сынок из блатного кружка, после института становится мастером, начальником смены или инженером в заводоуправление. Так что блат сейчас всё решает, а не толковая голова.
    — Может ты Игорёк и прав, спорить не буду, — засомневалась она в правильности своего совета. — Ведь я живу советскими временами, а ты пей чай, пока он не остыл.
   — Разные времена, разные понятия, — процитировал он откуда — то взявшую в голове мысль. — Главное, чтобы люди не менялись, как это делают рептилии. А они, как назло, сбрасывают с себя шкуру всю жизнь с прибавлением роста. Неужели и у них есть карьерный рост? — Игорь рассмеялся над своим глупым предположением и допил свой уже остывший чай с бутербродами.

***

   На следующее утро он встал в приподнятом настроении и приняв ванну сел за стол. Мать подала ему яичницу и кофе. Он включил телевизор и в итогах вчерашнего дня сообщили: «недавний призывник, прибывший на похороны родного человека, в гневе совершил тяжкое преступление. Он жестоко избил свою супругу. Она с тяжкими телесными повреждениями помещена в первую больницу, а он помещён в следственный изолятор, где будет находиться до суда. Фамилии из-за этических соображений мы не озвучиваем».
  Гарика от такого известия подкинуло на стуле. Он прервал свой завтрак и накинув на себя рубашку, опираясь на трость заспешил в больницу, которая находилась недалеко от железнодорожного переезда. К обеду он уже был около больницы. Из-за трости его охрана прияла за больного стационара и ничего не спрашивая пропустили через турникет. Окольными путями он прошёл в травматологический путь и найдя её палату без труда признал Екатерину. Она не была обмотана бинтами и упакована вся в гипс. Правда левая рука у неё была спрятана под одеялом и на лице было множество кровоподтёков. Когда Катя увидела перед собой Гарика, она показала ему болезненную улыбку и её глаза заполнились влагой.
   — Какая я самонадеянная вчера была, что не приняла твоё предложение, — еле ворочая губами произнесла она, — теперь я знаю, что неполноценные мужчины очень опасны для окружающих людей. Вчера я видела образ гнева, ярости, лжи, и трусости в одном лице. Спасибо твоей бабушке, это она не дала меня убить и вызвала полицию.
   — Как так получилось? — удивился он.
   — Он пришёл, вернее ворвался и не один, а со своим другом Кондором, — сообщила она. — Правда тот до меня не дотрагивался и вообще он молчал, но зато не мешал надо мной издеваться своему другу. Чагин из стиральной машинки достал меченую простынь и хотел меня повесить на ней на кухне, но у него ничего не получилось. Тогда он со злости взял с плиты горячий чайник и начал меня им избивать по всем частям тела. Сломал руку, — показала она спрятанную руку в гипсе, — поломал четыре ребра. Твоя бабушка через открытое окно услышала мой крик и спустилась к нам. И тут я увидела глаза, переполненные страхом. Он перед ней начал оправдываться, говорил, что это не он совершил злодеяние. Они сами с другом прибежали на крик и сказали, что от меня только что выбежал ты. Тогда бабушка подошла к телефону и вызвала полицию. Кондор убежал моментально, а Чагин сел около меня и начал плакать, думая, что убил меня. А когда приехала полиция и неотложка, тут Чагин услышал мой голос, то медики переметнулись к нему, а он от испуга потерял сознание. Но ему сделали какой укол и увезли в тюрьму, а меня сюда. Рано утром от меня ушёл следователь и вчера немного со мной поговорил. Просил, чтобы я простила Чагина, так как у него горе большое в семье и обвинил меня в происшедшем эпизоде. Я ему сказала, что это не эпизод, а тяжкое преступление. Он хмыкнул и сказал, что я сама для себя инициировала это преступление, чтобы отомстить мужу. И ещё сказал, что подобные мотивы тянут на срок обоим претендентам, как мужу, так и жене. И просил никакого заявления не писать на Чагина. Иначе самой сухари придётся сушить и вязать тёплые носки для северных широт, откуда все женщины приезжают беззубыми и больными.
   — А ты что простила его? — спросил он.
   — И не подумала, — пошевелила она пальцами сломанной руки. — После него мама моя была, вот мы с ней и написали заявление, которое, уже в прокуратуре лежит. Она мне сразу позвонила, как зарегистрировала его. А тут папа его звонит мне на телефон, просит проявить сострадание к семье, которая приняла меня в свою семью, как родного человека. А для своего сына он просит всепрощения и предложил мне пять миллионов.
    — А ты что? — присел он на край её кровати.
    — А что я? — вымученно улыбнулась она, — я же не богородица грехи ему отпускать, так я свёкру и сказала.
     — Молодчина! — похвалил он её, — пускай знает, что не всё продаётся.
     — Ты знаешь, даже не знаю, как тебе сказать, — прикрыла она свои глаза. — Но он когда чайником меня избивал Кондору, кричал: — «братишка я эту суку сейчас пришибу, а вы пришибите её хромого пса». Думаю — это касается тебя.
     — Он был в пылу, вот и нёс невесть что, — спокойно ответил Игорь. — И я далеко уже не тот подросток, который свои самодельные кораблики пускал по реке Камышёвке. Нет! И мне Кондор, как шёл, так и ехал. Так что ты не беспокойся, за себя я постоять смогу. В общем ты выздоравливай и ни о чём плохом не думай. Я буду к тебе приходить каждый день с фруктами, тебе они сейчас необходимы.
     — Ты лучше скажи, как ты прошёл ко мне? — спросила она, — сюда же охрана никого не пропускает.
    — Они меня все поголовно знают, — усмехнулся он. — Видимо подумали, что я вновь поступил на лечение. Только при них я ходил на костылях. Месяц всего прошёл, как я выписался. И вообще я им глаза мозолил здесь приличное время.
    — Ясно с тобой, — сказала она, — а сейчас прикоснись к моим губам нежно и иди, а то у меня глаза закрываются. И я рассчитываю через пару дней уйти отсюда, у меня же диплом на носу. Я думаю, переломанная рука не помешает его получить.
    Он прикоснулся тихо к её треснувшим губам и вышел из палаты.
  Из больницы он проследовал в пенсионный фонд и отдал все бумаги, которые ему вручили для назначения пенсии. Хотя ему средний свой заработок был хорошо известен и по нему он определял примерную пенсию, которая у него вырисовывалась на цифре пятьдесят с тремя нолями, не меньше. В пенсионном фонде он задержался всего на полчаса и оттуда направился к своему другу Вите Ларю. Он жил в девятиэтажном доме рядом со сквером «Ринг», но с другой стороны Бродвея. Как назло, лифт у него в подъезде не работал. Тогда он по домофону попросил спуститься друга вниз. Когда Витя спустился они присели на скамью около подъезда и Игорь рассказал ему о вчерашнем происшествии, совершённом в подъезде его бабушки. Но скрыл, где и с кем провёл он прошедшую ночь.
   — Моя бабушка была свидетелем, как арестовывали Фармацевта и как сбежал оттуда Кондор, — рассказал Гарик конечный фрагмент инцидента.
   — Я смотрел сегодня местное телевидение, — задумчиво произнёс Ларь, — но никак не думал, что это дело мажоров. Но они все отмажутся, вот увидишь. Сейчас папы и мамы могущественные поднимутся и всеми правдами и неправдами будут вызволять своих сынков. А может даже пойдут на подкуп органов следствия или самой Екатерины, если она выживет.
   — Катя жива, — перебил Игорь друга, — я только от неё.
   — А ты то здесь при чём? — удивлённо спросил Ларь, — это же их баня, пускай сами в ней и парятся.
   — Да нет тут, и моя связь есть, — виновато опустил голову Игорь и признался в связи с Екатериной.
   — Старая любовь взыгралась? — не то это был вопрос, не то сарказм, Игорь не понял, но ответил так, что больше вопросов у Ларя не было.
   — Катя хоть была и замужем, но до вчерашней близости со мной стала женщиной. И она должна быть моей женой, а не мажора — Фармацевта. И за вчерашнее преступление будет отвечать только он, ко мне никогда статью для наказания не подберут. Не бывает за любовь уголовной статьи.
   — Это ясно Гарик, — поддержал его словесно Витя Ларь, — тогда пойдём хоть пивка выпьем? Обмоем начало твоего любовного проспекта, который должен закончиться свадьбой. Всё-таки Катя классная девочка! Да и твою инвалидность и начало проекта заодно вспрыснем.
    Пивной бар «Бавария» находился в торце его дома и к нему протягивались несколько тротуаров, в том числе и к полукруглой арке «Ринга». Они не спеша направились туда, но на входе столкнулись с Кондором и его компанией. Все они были навеселе.
    — О вот и Жоффрей мне попался, — выкрикнул Кондор и положил руку на плечо Игорю, — пошли-ка на Ринг поговорить надо, — уже более спокойно сказал он.
   Игорь без тени страха первый шагнул на тротуар Ринга и прихрамывая направился к арке. Следом за ним последовал Витя Ларь и в спину кричал:
   — Гарик вернись, не ходи с ним, ты видишь они все пьяные.
 Но перед самой аркой Игорь слышит хлёсткий звук удара и валявшего на земле друга.
   — Вы чего парни творите, — сказал всем Игорь, — зачем ударили Витька, а ещё считаете себя дружиной справедливости. Гнильё вы позорное, лучшего названия я вам не нахожу. Сзади бьют только трусы и отмороженные люди. И чего вы все идёте за своим командиром, вроде он со мной один собрался разговаривать.
   — Не бойся, заходи в сквер, — подтолкнул Кондор в спину Гарика вперёд и обернувшись всех своих предупредил: — Никому не входить в эту арку. С хромым я в два счёта сам разберусь.
   Сквер с этой стороны был пуст, но голоса за зарослями чьи-то слышались. Вся команда Кондора загородила арку и смотрели не в сквер, а на вход пивного бара. А Ларь встав к земли подошёл к кованному забору, начал выискивать силуэт Гарика. Видимости почти не было никакой, так элементы тел, прояснялись и тут же за зеленью пропадали. Но голоса он слышал отчётливо:
   — Ты хромой чёрт зачем семью моего друга порушил? — раздался голос Кондора, — ты знаешь, что из-за тебя он пошёл на преступление.
   — Нет он преступление совершил не из-за меня, а из-за недовольства своей жизни, которые сам себе создал. Теперь пускай ответ держит, наверное, ему трибунал будет?
   — Никакого трибунала не будет, не будет и суда, — выкрикнул Кондор, — он присяги не принимал, а вот тебе падла я сейчас устрою свой суд.
  Он вынул из кармана шорт выкидной нож и пошёл с ним на Гарика.
    — Стой Кондор, — пытался его остановить Гарик, — ты зачем нож вытащил, разве ты видишь рядом угрозу своей жизни?
    — Тебя без угроз мне хочется по шинковать, — вращал он ножом, перед лицом Гарика, — как капусту и в туалет ближний отнести.
   Хоть Гарик и понимал, что тот не посмеет применить к нему нож, но шаг назад всё-таки сделал. Кондор же повторяет попытку, только уже в резкой форме и замертво падает лицом в асфальт. Ручка трости угодила Кондору в висок. Тут подъехала полиция и всех, кто около арки стоял запихала в машину и отвезли в отделение. От ограды отделилась фигура Вити Ларька.
   — Это я вас вызвал, — сказал он, — там моего друга инвалида хотели припечатать. Но похоже реформация произошла.
   Они все зашли в сквер. Лейтенант сразу определил смерть Кондакова, подобрали его нож и забрали трость Гарика.
   — Картина ясна, — сразу определил ситуацию лейтенант. — Я думаю мажоры хвост сейчас прижмут. Но здесь явная самооборона и против таких улик прокурор будет бессилен. — Он посмотрел на Гарика и добродушным голосом спросил, — без трости дойдёшь до полиции?
   — Дойду, — мрачно ответил Игорь.
   — Можно я его провожу, — вызвался помочь другу Витя.
   — Валяй — махнул рукой лейтенант, — двести метров не крюк, — вместе с ними он отправил сержанта. А сам остался дожидаться криминалистов.
   Затем пришёл следователь и бегло допросил его. Такое впечатление было, что ему срочно надо было в туалет. После чего, когда следователь ушёл, Гарика поместили в камеру предварительного заключения, где он всерьёз осознал свой поступок. Он с одной стороны понимал, что прав, а с другой стороны внутренний голос ему подсказывал: «рычаги влиятельного папы Кондакова, с лёгкостью тебя превратят в самого опасного преступника». Утром его увезли в следственный мрачный изолятор из красного векового кирпича. Трость, естественно, Игорю не отдали и ему пришлось припадать на одну сторону. В тюремном приёмном покое его раздели до гола и два сотрудника учинили ему полный обыск, заглядывая даже в уши, рот и интимные части тела. Этот обыск он отнёс к унижению человеческого достоинства. Затем его отвели на третий этаж и открыли дверь полупустой камеры.

***

   Хохлов глава администрации города и родной дядя Кондора вызвал к себе прокурора города и дал задание срочно взять под арест подследственного и без всяких поблажек нарисовать Наумову самый максимальный срок.
   — До чего дошла наша местная шпана, — распылялся он у себя в кабинете, — раньше исподтишка убивали, а сейчас никого не бояться ни полиции, ни прокуратуры убивают прилюдно. Что хотите, пишите в ваших протоколах, но, чтобы виновный сидел в тюрьме. Это какой-то терроризм родственников главы администрации убивать. А завтра мне на трибуну лимонку бросят.
     — Ну до этого не дойдёт, — успокоил его прокурор, — мы примем все меры, чтобы оградить вас от такой смерти. Вы же не царь Александр второй, — вас мы убережём от сей жестокости.
    — Только не надо сарказма, — взвился Хохлов, — на глазах у народа убивают моего племянника, а главный обвинитель мне древнюю историю рассказывает в моём в кабинете.
    — Простите, но мы многое уже предприняли для восстановления истины, — сказал прокурор. — Мы, во-первых, арестовали тут же обвиняемого, провели начальный допрос, в котором преступник свою вину не отрицает. Но есть одна закавыка.
    — Что там у вас ещё за стопор?
    — Преступник оказался инвалидом после травмы ноги и убежать от вашего племянника с ножом он может бы и мог, но недалеко. У него был только один выход — защищаться.
    — А что ему мешало покричать людей на помощь? — въедливо спросил Хохлов.
     — Народ там был рядом, но все они родственники и дружки вашего племянника. По закону мы и их должны привлечь к уголовной ответственности, за невмешательство. А они чтобы Кондакова остановить наоборот загородили собой, как стеной один из ближайших выходов сквера. К тому же нож убиенного является важной уликой, который во много раз превышает трость инвалида.
   — Вы что не можете убрать эту улику из дела?
   — Можно, конечно, но она оформлена уже с отпечатками пальцев Кондакова.
   — Сделайте наконец, так, что мой племянник защищался от палки этим ножом. Не мне вас учить. А лучше потеряйте эту улику.
   — Всё это можно сделать, но лично мне не приходилось такими вещами заниматься, — не давал конкретных обещаний прокурор.
    — Хорошо, если вы такой правдолюб, поручите это дело моему родственнику следователю Рыжову, он не одну собаку съел на этом деле.
    — Я вас понял, пряча глаза, сказал прокурор. Попробуем немного нарушить закон. Ведь на самом деле человек убит, и кто-то должен понести за это уголовную ответственность.
    — Вот так-то лучше будет, — успокоился Хохлов, — о ходе следствия мне докладывать каждый день. А с судом я вопрос решу. После ухода прокурора, Хохлов начал обзванивать всю полицию, пока не вышел на Рожкова.
    — Алексей, — сказал он в трубку, — бросай все дела и срочно ко мне. Надо обговорить важную ситуацию, касающуюся убийцы нашего родственника.               
    — Я уже в этом направление работаю, — ответил Рыжов, — поручение от прокурора получил.
    — Вот так-то лучше будет, — удовлетворенно сказал Хохлов, — надо его законопатить так, чтобы он там до старости не дожил. Нельзя допустить чтобы в нашем городе ходили безнаказанно подобные подонки.
    — Не переживай Вячеслав Дмитриевич я всё сделаю от меня зависящее, всё-таки Славка и мне чужой человек.
    — Ты только не афишируй своё родство никому, а то у тебя заберут это дело и отдадут какому-нибудь беспристрастному следователю.Хотя я не думаю, что кропотливо начнут копаться в родстве, ты же для него не близкий родственник, а двоюродный дядя. В общем дерзай Алексей, помехи от кого будут исходить неси к прокурору или мне.
    — Я всё понял Вячеслав Дмитриевич и сделаю как мы хотим.

***

    Он зашёл в камеру без всякой тревоги, так как полностью ещё не верил, что убил человека, пускай и плохого, но слово «убийца» чётко отпечаталось у него в мозгу. В прошедшую бессонную ночь он много чего думал, но вспомнить ничего не мог. В голове был один ералаш. В камере он автоматически, как зомби со всеми поздоровался и спросил, где свободное место. К нему подошёл мужчина среднего возраста и пощёлкав пальцами у него перед носом, сказал:
   — Молодой, видишь половина шконок пусты, занимать любую и обживай камеру. Но ты для приличия представься и скажи за что тебя посадили?
   — Меня Гарик зовут, а сижу я за убийство.
   — Ну вот теперь ясно, — произнёс мужчина, — а я Киля, приступай акклиматизировать наши бетонные стены. Главное не переживай, а то на тебе лица нет. Всё образуется, если ты нормальный парень. Выбирай себе низ и отдыхай. Позже познакомишься с остальными сидельцами.
    Он понимал, что Киля мудрый сиделец, что не стал выпытывать всю его подноготную: «Значит и другим не позволит» — подумал Гарик и раскатал свой матрас по кровати. И не застилая простыни лёг на него. Глаза сразу сомкнулись, и он погрузился в глубокий сон, не проснувшись даже на обед. А на следующий день к нему приехал другой следователь по фамилии Рыжов и первый вопрос его обескуражил Игоря:
   — Подследственный вы бы могли убежать от ножа?
   — Я вчера на все вопросы ответил, и подписался под протоколом, — резко ответил Гарик, — больше мне сказать нечего.
   — Вчера в состоянии стресса, вы могли наговорить на себя лишнего, — начал уговаривать его Рыжов, — а я хочу помочь вам облегчить вашу позицию.
   — Ничего лишнего я не говорил, — сказал Гарик, — все мои слова в показаниях можно посчитать по пальцам: «он меня можно сказать из-под арки втолкнул на аллею ведущую к туалету сквера и вытащил выкидной нож. Сделал два выпада в мою сторону, а на третий раз мне пришлось защититься своей персональной тростью. Вот и все мои показания, а под ложными сочинениями дознавателя, я даже крестик не поставлю».
   — Ну допустим было так, — въедливо смотрел следователь на Гарика, — так вы мне ответьте, убежать от ножа вы могли?
   — Не ну, — смело посмотрел Гарик на следователя, — а так и было. А на ваш вопрос я отвечу тоже вопросом: «вот вам за пять месяцев делают две операции на ноге, а потом определяют группу инвалидности и назначают пенсию. Смогли бы вы убежать от вооружённого бандита, за спиной которого ещё несколько человек стоят?
   — Если ближняя арка была заблокирована дружками Кондакова, — бросил Рыжов на Игоря самодовольный взгляд, — я бы побежал во вторую арку, которая была свободная и где много ходит людей. Согласись пятьдесят метров это не дистанция, я бы и без ноги её преодолел. К тому же вы не глухонемой, могли у проходящего народа попросить помощи.
    — Нет у меня нормальный баритон, но я не Шаляпин, чтобы кричать на весь Бродвей, — криво усмехнулся Гарик. — А вам я скажу, вы одарённый человек, вам нужно выступать на параолимпийских играх, где одноногие, не только бегают, но и прыгают как кузнечики.
    — Оказывается ты Наумов хамоватый парень, — занервничал Рыжов, — видимо ты надерзил Кондакову, вот он вызвал тебя на разбор.
   — Не имею привычки дерзить, даже хамам, — бросил ему Гарик.
   — Значит ты просто отомстил Кондакову, за свою любовницу, которую нашли избитой без сознания в своей квартире. Потерпевшая подтвердила, что её избил именно Кондаков в присутствии собственного мужа. Вот тебе и мотивация убийства Кондакова. И мы ещё установим кому принадлежит нож, — пытливо смотрел он на Гарика, — если ваш, то дело ваше совсем тухлое.
   — Хочется рассмеяться, но не буду, — сказал Гарик, — я был вчера перед обедом у Екатерины в больнице. Так она мне совсем другой сюжет рассказывала при всей палате. И ещё вам скажу точно: «Кондаков ни малейшего отношения не имел к избиению Неходовой». Вы видимо пытаетесь освободить от наказания Чагина. Пытайтесь, но вряд ли у вас что получится. Слишком явное преступление было совершенно им, если телевизионщики с камерами туда прибыли.
   Рыжов, не поднимая головы, только спросил:
   — Так вы ничего не желаете добавить к своим показанием? Получив отрицательный ответ, он покинул следственный изолятор.

***

   Самое интересное, что они попали на одну зону. Хотя первым на зону попал Гарик, его осудили на полтора года. За ним следом этапом пришёл Николай Чагин, который полностью признал свою вину и ему огласили приговор на четыре года общего режима. Он то и привёз кличку Гарика Жоффрей на зону.
    Фармацевт очень удачно был пристроен на зоне, работая фельдшером в санчасти. Он не был ущемлён в правах, как другие заключённые. Он вёл себя, как вольнонаёмный сотрудник, только за забор зоны ему доступа не было. В своей «богадельне» он был сам себе хозяин и врач нередко советовался с ним и звали Колю на зоне Лепила. Санчасть была его и круглосуточным местом проживания. На территорию он не выходил даже на поверку, давая ДПНК сводку о наличии больных, находившихся на лечении в санчасти приплюсовывая и себя к ним. На Жоффрея он был очень зол и в своих мыслях он строил разные мерзкие планы, чтобы отомстить ему. Этими гнусными мыслями он только сжигал свои внутренности. А когда из окна своего кабинета наблюдая по утрам, как отряды идут на промзону и среди них замечал Гарика, он плакал от злости и бессилия. «Вот он рядом, — кричала его душа, — а сделать ничего не могу».
   Гарик был определён в шестой отряд инвалидов и направили его работать, в цех на сидячую работу, где стояли два огромных стола. За одним столом работали однорукие, на сборке упаковок для кондитерской фабрики. А за вторым столом трудились одноногие и с проблемными ногами заключённые. Они все сидели кружком и собирали сетевые шнуры для электроприборов. Работа была лёгкая, где тяжелее боковых кусачек они в руки ничего не брали. За этой работой Игорю можно было послушать разговоры рабочих двух столов и делать анализы. Но он быстро понял, это была трепотня, людей, отбывающих свой срок. И называли они эти разговоры приколами. Все они одноногие и безрукие были на свободе великими людьми, которых уважали в своих местах жительства, где их поголовно любили все женщины. Женщины — это была самая излюбленная тема у них, и инвалиды не стеснялись в выражениях при вольнонаёмном начальнике. Это была женщина сорока пяти лет, звали её Беата Львовна Бриль, — полька по происхождению, рождённая во Львове. Она была очень придирчива к приёму готовой продукции, и требовала в обязательном порядке лужение концов. И только тогда давала добро на сборку сетевых шнуров. Также она с особым вниманием в конце смены принимала остро режущие инструменты, ножи и ножницы, которые были необходимы в процессе работы. С первых дней она прониклась к Игорю уважением. Он был самый грамотный и самый молодой из всех и с первых дней стал ей выдавать двойную норму. И она начала его всем в пример ставить:
    — Меньше болтайте, тогда сдавать мне будете по вязанке шнуров, — показывала она на выполненную норму Игоря. — А вы со своими приколами витаете в облаках, поэтому и сдаёте мне в конце смены не норму, а кот наплакал.
    Игорю она доверяла и когда ей нужно было отлучиться в другие цеха промзоны, смело оставляла его за себя. Со своей стороны она никогда не отказывала ему воспользоваться её мобильной связью и частенько приглашала его в свой кабинет попить чайку. Другие же инвалиды, замечая к нему особое внимание со стороны начальницы, вызвали его в жилой зоне на разбор, предъявив ему в вину чрезмерное рвение в работе.
  — Я не понял, хорошо работать за падло? — задал он им вопрос. Они закрутили головами смотря друг на друга, не зная, что ответить.
  — Так вот я вам скажу, — не дождался он ответа, — я работой увлечён, чтобы плохие думы из головы вытеснить. Чем больше занят работой, тем быстрее срок идёт. Если вы не хотите попасть домой, то крутите своё веретено, а мне не надо указывать.
   — Да нет не за падло, — сказал ему одноногий Дьяк, — просто ты моложе нас и попроворней, нам за тобой не угнаться. А Беата думает мы сачка давим.
   — Беата женщина с понятием, — сказал он им. — Она мне объяснила, что работа наша не сдельная. И что норму нам никогда не повысят из-за моего рвения. А зарплату нам начисляют всем по бригаде. Так что нечего мне предъявлять невесть что, а благодарить должны за ударную работу.
   После этого они успокоились, но лучше работать не стали. А вот грязные слухи кто-то распустил по зоне, которые дошли и до высокого начальства. Его вызвал к себе начальник отряда майор Бритвин и не став ходить кругами сразу сказал в лоб:
   — Жоффрей в зоне ходит слух, что ты близок со своей начальницей Беатой?
   — Да у нас с ней доверительные отношения и она больше на меня опирается, чем на бригадира Мишина.
   — Я не о той близости говорю, а о половой, — внёс ясность майор, чем смутил Игоря.
   — У меня даже думать об этом никаких помыслов нет, — кашлянул в кулак Игорь, — я просто работаю и ни на что не отвлекаюсь.
   — Знаю, я всё, — приветливо посмотрел на него начальник отряда, — Беата тебя очень хвалит. А ты бригадиром не хочешь быть, почему?
  — Не люблю командовать и за себя легче отвечать, чем за весь коллектив, — ответил он.
   — Выходит ты у нас индивидуалист, — сказал майор, — старайся такую позицию и дальше держать. Домой раньше уйдёшь, А, кто про вас с Беатой слух распустил неприличный, пойдёт за добавкой, это я ему обещаю. Поэтому посоветуй ему явится ко мне с повинной, иначе пару лет ему за клевету навесят. Мы очень бережём репутации наших сотрудников.
   — Так я не знаю кто это, — ответил Гарик.
   — А тебе не надо знать, — сказал начальник, — просто завтра во время работы передай наш с тобой разговор. Если он одумается и придёт ко мне, повинится, я его прощу. Всё — таки инвалид, итак, богом обижен и возможно не знает, что клевета является преступно — наказуемым деянием. А тебе скажу парень, ты правильно себя ведёшь, к блатным не лезешь и с плесенью не якшаешься. Вся тумбочка забита книгами. Если такую марку будешь держать и дальше, домой уйдёшь раньше, я тебе обещаю.
   Гарик вышел из кабинета и подумал: «Если бы я не знался с блатными, меня бы инвалиды за передовую работу костылями забили».
   На следующий день на работе Гарик в присутствии Беаты подробно рассказал, о разговоре с начальником. И в конце предупредил: «мужики он мне сказал, что инвалиды самый откровенный народ и мы через пару дней узнаем кто пустил по зоне такую версию и тогда этот инвалид поедет за клевету с добавкой на особый режим».
   — Уже был со мной аналогичный случай здесь пять лет назад, — обратилась она ко всей бригаде, — неужели не вняли? Захотелось языками почесать? Тогда теперь не обижайтесь, я на вас рапорта на всех буду писать по любому поводу. И попрошу забрать вас от меня туалеты чистить, а к себе попрошу глухонемых зеков.
   Вечером узнали кто распространил этот позорный слух, клеветником оказался Захар Жулин — однорукий картонажник. Он сам пришёл к начальнику отряда и написал объяснительную. С лёгкой работы он был на следующий день переведён на пресс, штамповать крышки для банок.

***

   Катя, ему писала по почте, что любит его и будет ждать чтобы не случилось. Но вот ответы ей Гарик давал по телефону Беаты. И также Катя получала на свой телефон сообщения любовного характера от своего законного мужа, но не сохраняя их моментально удаляла. Ответ её был один: «наш брак был с огромным изъяном и не совершенным, — освободишься я с тобой разведусь».
   Она знала, что развод можно было оформить и сейчас. Но ей всегда ошибочно казалось, что эта процедура превратится в ужасную канитель, которая ей достаточно попортить крови. Но самый кричащий и позорный момент для Коли Чагина был, когда Екатерина для Игоря Наумова привезла на зону передачу с продуктами вместе с его новой тростью. Она добивалась свидания, но ей разрешили встретиться только с мужем. Она напрочь отвергла такое разрешение, хотя мужа краем глаза пришлось увидеть.
   Он пришёл на вахту дать разрешение заключённому инвалиду Наумову, пользоваться тростью. Но после этого случая, Фармацевт стал во языцех всей зоны. Он не переживал насчёт этого никогда, но прекратил отправлять ей сообщения и носил на своём лице маску «флегматика». Но всё-таки однажды им пришлось встретиться в столовой, когда тот вместо врача снимал пробу блюд:
   — Ты Жоффрей гад ещё жив, — прошипел Чагин, — попадёшься в мою «цитадель» я тебя там шприцем пришпилю. Ты злой демон для всей нашей семьи! Из-за тебя моя мать померла, из-за тебя у отца парализовало правую сторону. За ним сейчас сиделка ухаживает. И ты отобрал у меня Катерину, но знай я ей развода не дам. А до моего освобождения она одумается. И освобожусь я раньше тебя, за меня уже большие люди хлопочут.
   Гарик с презрением выслушал его и ответил:
   — Ты что Коля, совсем от таблеток голову потерял, хочешь повторить подвиг своего друга Кондора? Давай, только хоронить тебя некому будет на свободе, погребение проведут за забором зоны. Сделай перезагрузку своему мозгу и живи спокойно, а Катя никогда твоей не будет. Она уже навеки со мной обвенчана, — соврал он.
   Больше за свой срок у Гарика контактов с ним не было. Хотя внутренне Игорь понимал, что насолить Чагин ему мог на зоне сильно. Он был в почёте у администрации и к нему всё обращались за советами по здоровью включая и начальника колонии. Одного его слова хватило и Игорь не вылезал бы из штрафного изолятора. Но ничего подобного не произошло. Мало того, через четырнадцать месяцев Гарик был условно-досрочно освобождён. У ворот его встречала Катя и отец. Из окна вахты Чагин наблюдал за процедурой освобождения и вновь у него на глазах текли слёзы. Он видел, как Жоффрей обнимал и целовал Екатерину, как они сели в машину отца на заднее сиденье и медленно тронулись.
   Он вытер слёзы и ушёл на зону в свою «богадельню», где там забывался и не чувствовал себя заключённым. А его жена в это время сидела в обнимку с Гариком, где их стеснял большой пакет.
   — Это что здесь? — спросил Гарик у отца.
   — Твоя гражданская одежда, — сказал отец, — всё новое. Хочешь, давай я остановлю в тихом месте, где ты переоденешься.
   — Я не буду переодеваться здесь, — ответил Игорь, — дома помоюсь и наряжусь.
   — Мы не домой едем сынок, — сообщил ему отец, — а к бабушке. Там мама с бабкой стол хороший приготовили. Сегодня же первое сентября, значит у бабушки двойной праздник: день знаний и день объятий с внуком.
   — А устроили день встречи по моему совету или просьбе, не знаю, как правильно сказать, — засмущалась Катя, — в общем, как ты мне писал, так я и сделала. Только мамы моей не будет, она уже месяц отдыхает у своей сестры в Камышине. Арбузов, видите ли, ей захотелось тамошних покушать.
   — Она нам, впрочем, и не особо нужна сегодня, — заключил отец, — по свадьбе вашей мы всё обговорили. Теперь дело за разводом.
   — Чагин против развода категорически, — сказал Гарик и поведал им их единственный с ним разговор на зоне.
   — Никто его спрашивать не будет, — знающе заявил отец, — детей нет, разведут в два счёта.
   — А мы с тобой возьмём и сделаем сегодня ребёнка, — обнял Игорь Катю на заднем сиденье, — что нам стоит.
   — И этот живой факт будет прекрасным стимулятором для развода, — подхватил идею сына отец. — А то, кто их знает, кто у них там ещё в парламенте сидит. Я слышал, что Коля тоже будет на воле. Там петицию сильную написала наша коллегия адвокатов. Думаю, у них всё получится.
   — Конечно получится, — поддержала разговор Катя, — если к этой петиции прикрепят ещё несколько миллионов. А против развода он уже не возражает, такой ответ он мне дал на телефон.
   Через час они были уже у подъезда бабушки. Не привлекая к себе внимания вышли из автомобиля и тихо вошли в подъезд. И вновь пошли обнимания и слёзы радости. После чего Игорь прошёл в ванную, принял душ и облачился в новую одежду, которая пришлась ему в пору.
   За столом они не говорили о том, где был Игорь и не вели разговор о свадьбе. И без того было ясно, что ей быть, но вот когда, — решение оставалось за оперативностью Екатерины. Они просидели до девятнадцати часов за столом. После молодые поднялись на этаж выше, а родители остались ночевать у бабушки.

***

   — Ну что будем мстить, — сказала она ему, когда они оказались в квартире третьего этажа.
   — Кому мстить? — не понял он.
   — Как кому, конечно, скуке, — засмеялась она, — она издевалась над нами четырнадцать месяцев. Сейчас мы ей покажем, где раки зимуют. И докажем ей что нас она больше никогда не одолеет. Потому что мы сильнее её и будем всю жизнь неразлучны.
   Катя подвела Игоря уже к разобранной кровати и прямо в одежде увлекла его за собой. Месть была долгой и жестокой и только под утро Игорь ей признался:
   — У меня плохое ощущение здесь, — сказал он, — я нахожусь второй раз в жизни в этой квартире. И такое ощущение, что за нами ото всюду наблюдает Коля Чагин. И я не удивлюсь если он сейчас выйдет из шкафа и начнёт из-за тебя со мной спорить.
   — Привыкай. — это наша с тобой будет квартира, — она, сделав несколько снимков селфи вместе с Игорем, тут же их отправила на телефон своему мужу на зону. — Сейчас посмотрим на его реакцию. Мама мне даёт половину стоимости денег за эту квартиру и хочет, чтобы я её выкупила у Чагина. Он пока не соглашается, но я его дожму этими селфи. А он пускай к отцу съезжает.
    — Может не надо так жестоко с ним поступать? — сказал Игорь, — он и так не хило наказан. И к тому же он не мстил мне на зоне, а мог бы и сильно, и жестоко, от всей души. Он из-за своей профессии привилегированным был заключённым. С ним даже начальник колонии за ручку здоровался. Я сам, конечно, не видел такого, но зоне такой факт был известен. И вообще, хоть я тебя и люблю, но безжалостно поступать с ним это бесчеловечно. Он и так жизнью наказан.
    — А кто виноват?
    — Я думаю его родители, — сказал Игорь, — они так беспечно отнеслись к здоровью ребёнка. Из-за маленькой проблемы, которую устраняют за минуты, у него жизнь пошла наперекосяк. И я сейчас уверен, что этот несчастный человек на подлости не способен. Зачем тебе его квартира, верни её ему. А мы с тобой другой вариант подберём.
     — Какой к примеру? — привстала она с подушки опершись на один локоть и заинтересовано взглянула ему в глаза.
    — На последнем свидании мне мама предложила, идеальный вариант и он мне пришёлся по душе, — загадочно говорил он.
    — И что это такое?
    — Мама забирает бабушку к себе, где она занимает мою комнату. А мы с тобой переезжаем жить в её квартиру. Я думаю, это оптимальный вариант. И никто на нас не скажет, что мы с тобой незаконно отжали квартиру у Коли. Пойми мне тяжело будет после такого инакомыслия соседей жить в доме, где меня почти каждый знает с самого детства. А слухи пойдут нехорошие, это я тебе точно говорю.
     — В соседях иметь бывшего мужа, — опёрлась она и на второй локоть, — это будет просто забавно, да он нас изживёт своим топотом и другими вредными звуками. А он скоро освободится, я подписала бумагу.
     — Какую? — спросил он.
     — Что к своему супругу не имею никаких претензий и прошу его освободить, так как мне нужна его помощь, не только как мужа, но и как медика.
     — Ты правильно сделала, — одобрил Гарик её действия, — прощать могут только сильные или хитрые люди.
     — Время прошло предостаточно чтобы моя обида зарубцевалась, — отвлеченно говорила она — и я зла на него никакого не имею. Но если он будет нашим соседом, то ни к чему хорошему твой оптимальный вариант не приведёт. Он может прикинуться в начале добропорядочным соседом, а потом начнёт нас доставать. Хотя меня свёкор заверил, что ни на какую долю квартиры его сын претендовать не будет. И что этот вопрос он решит полностью в мою пользу. Свёкру я верю, но Николаю нет, — этот человек, мне кажется, с двойным дном. И что от него ждать, одному богу известно. Так что давай перемещений пока никаких делать не будем. Я замок заменила, а там посмотрим на его поведение. Но ему я ни на толику не верю, потому что его настоящее имя не Николай, а Подонок. И если он оставит нас в покое, только на короткий срок, а потом начнёт доставать.
     — Не той он породы человек, — возразил он ей. — Я его самый лютый враг и имея возможность мне мстить, он даже пальцем в мою сторону не пошевелил. И я ему благодарен за это.
     — Что ты заладил, одно и тоже, — вскипела она, — давай забудем о нём. А то договоримся, что ты начнёшь уже не мне в любви объясняться, а Чагину. А он мразь, хоть ты мне что не говори.
    Он не стал ей перечить, оставив её при своём мнение. Всё-таки она больше его знала.
    — Может на Бродвей сходим, — предложил он, — встретить знакомых ребят пообщаться с ними немного. Они наверное и не знают, что я освободился.
    — Я, думая всё они знают, — сказала она. — Витя Ларёк — просился к нам с отцом в машину на встречу с тобой, но он ему культурно отказал, сказав: «Витя, извини, но первый день наш сын должен посвятить своей семье». Я же Витю часто вижу в цеху.
    — Так ты в листопрокатном работаешь экономистом? — спросил он.
    — Да, а я разве тебе не писала, — утвердительно покачала она головой, — у меня сейчас первый в жизни законный отпуск. И всё мне на твоём заводе нравится и работа и коллектив. И очень приятно идти с работы по ухоженной территории с хорошим настроением. Но мама моя почему — то так не считает.
     — Приелась твоей маме работа, вот она и жизни не радуется, — сказала она, — она же в сбыте или снабжении работает?
     — Не угадал она, инженер по производству на прокате, но зарплата у неё высшая. Мне до неё далеко.
     — Дорастёшь и ты, — сказал он, — сразу хорошо получают, только выпускники блатных родителей. Уж это я точно знаю. Насмотрелся у нас в сталелитейном цехе на эту несправедливость досыта. Поэтому нет никакого желания идти учиться. Как подумаю, что многие лавочники с двумя классами неплохо жили в старой России и никому не подчинялись, так самому хочется попробовать что-то наподобие лавки открыть.
    — Ты же на бакалею настраивался, — напомнила она ему.
    — Крутится сейчас в голове две темы, — открылся он ей, — бакалея и книги. К второму пункту я больше склоняюсь. Это тоже не портящийся товар, и я им сам могу торговать, не нанимая продавца. Надо только на свою машину поставить ручное управление и арендовать место. На развале не желаю торговать. Хочу так, — пришёл, открыл, — ушёл, закрыл. И голова не болит и честь никому отдавать не буду. Только зарплату тебе.
    — Мысль дельная, — поддержала она его и реализовать её не никаких проблем, — а стартовый капитал мы у моей мамы можем взять.
    — Ни у кого мы брать ничего не будем, — отверг он её совет. — Мне за весь срок полмиллиона рублей начислили. И этого вполне хватит для открытия своего дела. Он не заметил, как Катерина, услышав, что ему тюрьма такой капитал заплатила, она от изумления прикрыла глаза. И недоверчиво сбиваясь в словах, спросила:
    — Ты что в такое говоришь, неужели всем заключённым платят деньги?
    — Кто работает всем, — объяснил он ей, — но у меня большая пенсия. Я же инвалид труда и начисляют мне её по годовому среднему заработку. В общем мне можно и не работать, только в потолок поплёвывать. Но я хочу быть рядом с людьми, в кругу людей, не хочу киснуть дома. Мне общение нужно такое, чтобы с пользой было. А книги — это самый лучший вариант. Ведь чем я буду торговать, сам буду читать, чтобы покупателя заинтересовать той или иной книгой. Она с любопытством выслушала его и резюмировала:
     — Какой ты предприимчивый и умный молодец! — похвалила она его. — Да тебе с таким мышлением надо в Доме советов работать, а не книгами торговать. Нам надо пойти сейчас на Бродвей и место тебе для торговли книгами там найдём.
     Они позавтракали и предупредив на втором этаже бабушку, что у них всё хорошо направились в сторону центра, где находится Бродвей. Первое, что ему бросилось в глаза, это выкошенный сквер, там кроме цветов не было ни одного деревца и кустарника.
    — Я тебе не писала, но после похорон Корсара, администрация по настоятельной просьбе полиции, приняла решение очистить сквер от всех крупных посадок. Даже акации и шиповник убрали. Зато теперь здесь никто не прячется и драк тут не бывает.
    — И полиция отдыхает, — добавил Гарик.
   Только он это произнёс, как сзади раздалось:
   — Хочешь верь, хочешь нет, но после убийства Кондора, ситуация в городе изменилась.
   Гарик обернулся назад и увидел перед собой следователя Рыжова:
   — Да именно изменилась и надо сказать в лучшую сторону, — продолжил он, — Дружки его теперь поприжали хвосты и больше компаниями не посещают эту территорию, включая и Бродвей.
   Гарика подмывало грубо отметить этому «поборнику закона», но не стал, он ему только не маскируя сарказм, сказал:
   — Значит не напрасны были ваши хлопоты, для выяснения истины того нелепого случая, где за содеянное получил срок совершенно безвинный человек.
   После этого он взял Катерину под ручку и повёл её в самую гущу Бродвея:
   — Надо же, — с горечью произнёс он, — кого я не хотел видеть, мне попался он первым. После общения с такими людьми у меня нехорошее чувство внутри появляется. Хочется плеваться и материться, но слюны и мата жалко на такое ничтожество тратить. Буду пробовать исключать таких гнид из своей жизни.
   — Я тоже примерно такого — же мнения о нём, — согласилась с Гариком Катя, — как только таких людей держат в государственных учреждениях?
   — Примерный ответ могу дать из своих соображений: «лживый сотрудник — временный человек для хорошего начальника, а честный сотрудник — временный человек для начальника лицемера».
   — Твоя личная формулировка, — спросила она.
   — Не знаю, может, где вычитал, а может это изречение моего отца, он любитель подобных сравнений, — сказал Гарик.
   На пути им попался магазин «Рябинушка», на витринах которого висело объявление, написанное большими буквами «АРЕНДА».
   — Всё ясно, — промолвил он, — я так и знал, что проблем с арендой не будет. Завтра пойду в полицию на учёт встану и начну заниматься своими делами. А сейчас давай дойдём до Вити Ларька? А то, неудобно выглядит, лишили его встречи с лучшим другом.
   — Он, наверное, сейчас на работе, — сказала она, — а если нет, то в чебуречной сидит в шахматы играет. В ней собираются сейчас все твои друзья, они же лучшие шахматисты города: там им тепло, светло и не голодно.
   — Чебуречная — это настоящий кабак, — с брезгливостью отозвался он о питейной точке.
   — Был, когда — то, — сказала она, — в прошлом году там ремонт капитальный сделали и спиртное сейчас не наливают. Так распорядился хозяин Зуев, — он же многократный Чемпион города по шахматам.
   — Тогда поход отменяется в ту сторону, — отказался он от встречи с другом, — меня там все хорошо знают. Придётся проставляться за свободу, а я не хочу сегодня никакого шалмана. И не только сегодня, — поправился он, — а всегда. Счастье — любит покой, — такой, какой я сейчас имею. А с друзьями я посижу, но не в чебуречной, а в кафе «Венера». Мы там раньше, бывало, некоторые даты с парнями отмечали. А сейчас давай до рынка сходим, купим арбуз и пойдём домой.

***

   Жизнь на свободе у Игоря с первого дня началась не просто хорошо, а удачно: создал семью, хоть и без расписки, но он вместе с любимым человеком, жилищный вопрос решён, в полиции к нему отнеслись не как к закоренелому преступнику, а как к нормальному гражданскому человеку.
   Выйдя из полиции с хорошим настроением, он пошёл на Бродвей, чтобы прозондировать место для предстоящего бизнеса и по возможности застолбить себе арендное место. Несколько магазинов прошёл, но ничего подходящего не нашёл. А вот в Рябинушке ему сразу приглянулась призма из прозрачного толстостенного пластика, где была дверь и крыша.
  Он сразу пошёл к хозяину магазина, чтобы обговорить условия аренды. В кабинете сидел бородатый и толстый мужчина, вид которого не говорил о его доброжелательности. Но когда он узнал, что от него хочет инвалид, резко поменял и тон, и лицо. И представился Леонидом Николаевичем Ионовым
  — Эта призма у нас была аптечным киоском, — сказал он. — Два дня назад, как фармацевты переехали в торговый дом «Порядок». Там людей больше гуляет, значит и торговля пилюлями бойчее идёт. А про наш магазин они сказали, что в сельмаге приличней товар продают. Придурки, знали бы какой у меня здесь оборот идёт, не говорили. Магазин популярен, не импортом, а многолюдьем покупателей. А оно создаётся только умеренными ценами. Ну перебазировались и бог с ними, назад я их не пущу. Призма эта им принадлежала, но назад они не стали забирать. Я им говорю, если мне отремонтируете полы, получите свою призму. Она же прикреплена к полу длинными шпильками. Вот они и плюнули на неё. Так что договор я с вами хоть сейчас заключу.
  Он достал из ящика стола ключ и протянул Игорю:
   — Вот держите ключ, чтобы вам плохо не думалось и завозите свои книги.
   — Не только книги, а и Союзпечать будет, — внёс он ему поправку, которая ему только что в голову пришла.
   — Я понял полиграфия, — пожал он руку Игорю и на прощание сказал: — Дерзайте, думаю вы меня не подведёте. Ты парень заметный, я тебя раньше часто видел, через витрины магазины, тогда ты ходил без посоха.
   — Так у меня родители живут через дом от вас, и я там вырос, — показал он рукой в правую сторону, где стояли прилавки с разным товаром.
   — Тогда понятно почему вы мне запомнились, — сказал Ионов и проводил Гарика до выхода.

Игорь вышел из магазина довольный собой, посмотрел на ясное небо и сказал себе: «пойду ка я до чебуречной прогуляюсь, может Витю Ларя там застану».
   Он развернулся назад и минуя, все торговые точки на Бродвее, свернул на берег, где стоял чебуречная и большая цистерна с водой. Двери в чебуречной были открыты и оттуда несло жареным мясом и стояла мёртвая тишина, как в читальном зале. Заходить он внутрь не стал, а заглянул в распахнутые двери и увидел там задумавшего за шахматной доской друга, игравшего с каким — то дедушкой. Их глаза встретились, Витя сразу выскочил из-за стола и бросился к другу обниматься. Затем посмотрел на своего соперника и крикнул ему:
   — Запиши хода, после доиграем.
   — Пошли куда-нибудь посидим, — предложил Игорь, — отметим моё освобождение.
   — Так давай здесь и посидим, — показал он пальцем на свободный стол, — наших правда здесь никого нет, все на работе. А деды наши сам знаешь, кроме зелёного чая ничего не пьют.
   — Не хочу я в темноте сидеть, — помрачнел Игорь, — эта чебуречная мне напоминает недавнее прошлое, где я сетевые шнуры собирал. Пошли в Бургер там просторней, и летняя веранда есть.
   — Ну пошли, — с неохотой согласился Витя, — ты просто отвык, а в чебуречной с некоторых пор классно стало.
   — Так тут спиртное не продают, — вспомнил Игорь слова Кати.
   — Не продают водку, а пиво и вино, пожалуйста.
    — Нет пошли туда, — взял его Гарик за локоть, — а то вдруг мы плотно захотим закусить. Чебуреками только пузо можно набить, а сытно не поешь.
   Через десять минут они уже сидели на веранде второго этажа кафе «Бургер», где существовали зоны, для курящих и некурящих посетителей.
   — Раньше такого не было, — заметил Гарик, — вообще курить не разрешалось. Умный предприниматель таким образом привлёк под свою крышу больше людей. А для непогоды сделал курительную комнату. А то посмотришь в других ресторанах посетители на улицу выгоняют курить. У курящих весь кайф обламывается, а здесь всегда народ есть, особенно по вечерам.
   — Нам то какая разница Витя, мы же некурящие с тобой люди.
   — Не скажи отдыхать на свежем воздухе, одна благодать! Вот курильщиков отделили и нам они не помеха. Это называется забота о здоровье клиентов.
   К ним подошла официантка, приняла заказ и тут же удалилась.
   — Рассказывай про свою каторжанскую жизнь, — попросил Ларёк.
   — Особо нечего рассказывать, — отмахнулся от него Гарик, — лучше ты мне расскажи, как наши парни тут поживали.
   — Благодаря тебе нас корсары побаиваться стали. — сказал он, — Они думали, что мы только в шахматы можем играть. А мы хорошо сплотились после твоего ареста и меня такое чувство появилось, что этих мажоров и не было никогда. Меня вообще они стороной обходили. Как завидят, так сворачивают в другую сторону. К тому же не забывай они все семейные были кроме Кондора. Поняли, что в жизни надо или в корне что — то менять или заказывать себе досрочно панихиды. Они же хоть и не шахматисты, но мужики все грамотные с университетскими дипломами. Одумались и в городе легче дышать стало. Про своих особо сказать нечего, бои ведут только на шахматной доске. Но сильней Зуева всё равно никого нет. Бывает я у него выигрываю, но чаще Лёня Рукомойников. В общем в нашей жизни ничего неординарного не было, одна обыденщина. А вот слух по городу прошёл, что там на зоне якобы тебя давил Чага. Неужели ты допустил такое? На тебя это не похоже.
   — Откуда ты таких глупостей наслушался, — удивлённо посмотрел Гарик на друга. — Коля Чагин не может по понятиям давить нормальных парней, как я. Он же работал в мед части, то есть приравнен к администрации и по закону зоны числится в непутёвых. Но если честно, я о нём плохого ничего не могу сказать, как и все нормальные зеки. Он жил обособленной жизнью, с зеками общался, только с больными. Как о медике и человеке о нём все хорошо отзывались. Но из-за своего статуса — непутёвого зека, его биография для блатных испорчена. То есть ему в это общество вход закрыт. Я его лично по-хорошему за весь срок видел всего два раза, а так только на расстоянии, когда шёл на работу мимо его санчасти. Поэтому Витя, пачкать грязью его я не хочу. В отношении меня он вёл себя достойно, а мог бы подлянки делать и серьёзные. Так что упрекнуть меня его нечем. Я же в дебри не лез туда, хотя вращался больше с блатными и только из-за шахмат. Они все игровые были, но послабее меня. Но не боялись со мной на интерес играть. А играли почти каждый день вечерами, а днём, кроме выходных я ударно работал. Вот и вся моя жизнь на зоне.
  Тут им принесли мясной заказ с графинчиком водки и два овощных салата.
   — Это хорошо, что ты не страдал там, — сказал Витя.
   — Любая неволя, — это всегда страдание, — ответил ему Гарик и разлил водку по рюмкам. — А мы с Катей решили оформить наши отношения, — как бы мимоходом сообщил он другу новость. — Сейчас она развод оформит с Чагиным, и мы пойдём в загс, ты у меня будешь свидетелем.
   — Я догадывался, что свадьбе быть, — сказал Ларин, — с ней, когда разговаривал о тебе, так она цветёт как японская сакура. Что ж я вас поздравляю вы пара достойны друг друга, оба похожи, как родные люди. Говорят, такие пары в браке всегда счастливы бывают. Так что давай выпьем за вас.

***

   Наступил октябрь Гарик без дела не сидел, он успел открыть в свой книжный киоск в Рябинушке и сделать технический осмотр своей машине. С ней ему было удобно привозить товар из Союзпечати, а книги ему поставили оптовики из областного центра. Торговать в киоск на первых порах согласилась его бабушка. Она в прошлом педагог могла грамотно говорить с покупателями, ну и конечно в деньгах не ошибалась. Работала она с десяти утра до трёх часов дня. А дальше до упора было время Гарика. Воскресение был выходной день. В общем как говорил Гарик всем родным и друзьям: «якорь подняли, судно тронулось». Однажды к нему заглянул Рыжов и увидав в киоске Гарика сказал:
   — Нашёл себе просвещённое занятие, неплохо, — правда зарплата на печати — плакать хочется. Но это лучше, чем спицами работать.
   — Не знаю, что вы этим хотите сказать, но этот киоск мой и деньги я сам себе буду начислять, — сказал Гарик еле сдержавшись чтобы не нахамить этому работнику СК.
   — Не может быть, — восхищенно произнёс Рыжов, — месяц как освободился, а уже дело своё открыл. Значит быть тебе на лихом коне. Я ведь сюда зашёл не тобой полюбоваться, а по делу. Был у вас дома, мать мне и сказала, где ты есть в настоящее время. И я сразу к тебе.
   — Зачем я вам так в срочном порядке понадобился?
   — Я пришёл тебя предупредить, что на днях освобождается твой соперник Чагин, — сообщил следователь, — убедительно тебя прошу не сводить с ним никакие счёты. Ему сейчас будет тяжело, всё-таки за отцом уход нужен. Хотя он уже самостоятельно ходит без чьей-либо помощи. Но смотреть за ним ещё придётся. А тебе Игорь всё-таки лучше не знать, что такое слово «месть». Вы оба пострадали: ты за его друга, он за твою любовницу и жену. Горячку главное не пори, я знаю, что ты живёшь с Катей Неходовой полнокровной жизнью и хотите зарегистрироваться. Стремление похвальное. Но адекватно ли посмотрит на ваш брак Николай? Знаю, что неволя ему опостылела, но я не совсем доверяю Чагину. Если он в горячке чуть не убил родного человека, то боюсь рецидив может быть на этой почве. Меня просили с тобой поговорить на эту тему люди с Центрального дома и сам Чагин старший. Беспокоится мужик, всё-таки много сил было потрачено на освобождение сына.
   — С моей стороны никакой мести и выяснения отношений не будет, — пообещал Гарик, — да и у него вроде разум не воспалён. Если у нас на зоне не было грызни, зачем же на свободе мы будем капканы мочить. Так что напрасно вы хлопочете по этому поводу.
   — Не скажи, — глухо произнёс Рыжов, — на зоне не всегда можно отомстить: «ситуация, обстановка, свидетели, время суток, отсутствие орудия преступления — всегда может быть помехой». Я вот что думаю, может вам с Катей съехать с его квартиры, а когда всё устаканится, вернётесь.
   — А зачем съезжать? Дверной замок там другой стоит, да и не придёт он половцем к нам. Мне кажется, с квартирой вопрос Катя решила с Чагиным старшим, жильё остаётся за ней. А вещи его она давно собрала, если вдруг ему ещё что-то понадобиться она возражать не будет. И я думаю напрасно вы накаляете атмосферу, как я понял Чагин нормальный парень и «прежнею хулиганскую форму одежды», он снял с себя.
   — Хорошо мыслишь, — обрадованно потёр руки Рыжов, — теперь я знаю с одним профилактическую беседу провёл отменно. Очередь за Чагиным. Так вот за ним я лично еду на зону в пятницу. Там его встречу, в машине поговорю и сдам отцу. Рад, что ты оказался сговорчивым, надеюсь и Николай примет твою позицию.
   Вечером Катерина дома Игоря встретила у двери, сняв с него плащ и повесив на вешалку, сказала:
   — Мой руки и садись ужинать, а я схожу к бабушке, приглашу её к нам.
   — В честь чего? — спросил он, — обычно она нас приглашает, подумает отравить хотим её, — пошутил он.
   — Правильно, а я грибов нажарила целую сковороду и холодец вкусный купила, — заблестели её глаза, — точно бабка не пойдёт на такой ужин. Или иди ты её пригласи.
  — Грибы её лучшее блюдо, она бегом прибежит, — улыбнулся он. — А сейчас слушай новость: освобождают по помилованию Чагина на днях. Ко мне в магазин приходил Рыжов и сказал, что сам лично едет в четверг его встречать на зону. Так что будем ждать гостя. Я, наверное, не буду присутствовать при вашем разговоре, когда он придёт. Зачем я вам мешать буду, спущусь к бабушке.
   — Ага, а он меня опять чайником приголубит или ещё хуже чугунной сковородкой.
   — А ты спрячь все тяжёлые предметы, — пошутил он, — оставь одни подушки.
   — Хватит шутить, — командным голосом сказала она, — будем присутствовать вместе. Я знаю, точно, что он не посмеет на меня руку сейчас поднять. Я просто хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Я хочу открытости, а не подозрений, которые могут у тебя возникнуть после нашего с ним разговора.
   — Я боюсь, что при моём присутствии он может потеряться и основного тебе не донести, а основное — это квартира и развод. В принципе, а нам ничего больше и не надо. Я почему-то уверен, что никакой шероховатости не будет у вас с ним в разговоре. Ведь на карте стоит честь отца, а он человек больной и суеверный, значит будет ждать чуда от своей добродетели. Одно чудо у него скоро будет дома. Это его сын! То, что он будет на свободе, действительно чудо. Бывает помилование рассматривают целый год, а тут с первого раза и в дамки.
    — Я тоже бумаги подписывала год назад, как раз когда отца парализовало. Жалко мне его стало и немного стыдно.
   — Кого Колю?
   — Пропади он пропадом, — сухо сказала она, — отца было жалко. «Он еле языком шевелил», — внесла ясность она и пошла на второй этаж за бабушкой.

***

    Позывной пришёл утром в выходной день на телефон: «Буду в 11 дня цветов не надо, шампанское не помешает, Николай Чагин».
   — О визите обычно предупреждают интеллигентные люди, — сказал Игорь, — а он на блатного далеко не похож. Скорее он двуликий, ведёт себя по обстановке, с интеллигентами он тактичен, а с разным быдлом клыки свои показывает…
   — С чего ты взял?
   — У него учитель был такой Вениамин Андреевич, по кличке Калыма, — объяснил он, — этот врач тридцать два года проработал в лагерях Калымы. Блатнее любого урки, так я думаю Коля курсы жаргонной словесности прошёл у него в полном объёме.
   Ровно в одиннадцать часов в дверь постучали. Катя пошла открывать, перед ней стоял гламурный Чагин в чёрном пальто и чёрной импортной шляпе. В руках он держал большой букет цветов. Он вначале скромно поздоровался, затем вошёл в квартиру и вручил цветы Екатерине. Не предложив ему раздеться, она пригласила его в гостиную, где за столом сидел Игорь. Приветствие между ними было безмолвное, обменявшись только кивками:
    — Присаживайся, — предложила ему Катя, показав на диван.
    — Нет спасибо, я на минутку, — сказал он, — хочу тебя пригласить в Загс на пятое ноября в девять часов утра. Там нам оформят развод безоговорочно. Отец уже договорился, и мы со своей невестой сразу подадим заявление на регистрацию.
    — Не боишься второго казуса? — спросила, улыбаясь Катя.
    — Исключено, — твёрдо сказал он, — я был оперирован на зоне её отцом. — Он перевёл взгляд на Игоря, — да именно нашим Вениамином Андреевичем. Сейчас я благополучный мужчина во всех отношениях: хочу ещё сказать, что на квадраты в этой жилой площади я не претендую. Квартира числится за папой, и он перепишет её на тебя Катя. Ты меня прости, за ту боль, которую я по дурости причинил тебе? Я был просто не в себе тогда. И вообще хочу вам обоим выразить свою благодарность, за содействие в моём освобождении. На этом я откланиваюсь, а тебя Катя жду в Загсе послезавтра в девять часов утра, — напомнил он и вежливо попрощавшись пошёл к двери.
   — А вещи свои забирать не будешь? — спросила Катя.
   — Нет, в них таится положительная энергетика, пускай они остаются с вами.
   — Хотя бы гардероб свой забрал, у нас носить его некому — посмотрела она на громадного Гарика.
   — Ладно заеду как-нибудь на машине и заберу.
   Когда он покинул квартиру Гарик, сказал:
   — А я что говорил, — упрекнул он Катерину.
   — Да ты мне хоть миллион раз говори, — сказала она, — время людей не лечит. Каким он появился на свет, таким он и по жизни будет. Он пришёл благородством своим блеснуть, да не его эта тематика, а отца. Всё что он сейчас выдал мне об этом полгода назад говорил его отец. Он человек слова, а Коля и лицом, и телом вылитая мамаша. Пришёл при полном параде даже шляпу себе дорогую купил, когда он их отродясь не носил. Смотри мол, на кого меня променяла. Да пошёл он со своими ветхими прибамбасами: ты лучший у меня и телом и душой!
   — Ты чего так раскипятилась? — спросил он, — мне, конечно, приятна твоя оценка насчёт меня. Но зачем его обсуждать — или тебя что-то задело?
    — Задел его чужой фарс, он случайно в вашей тюрьме в драматический кружок не ходил?
   Игорь, сильно рассмеялся:
     — Ты знаешь, я даже не знал, был ли у нас там драматический кружок. Но Колю я помню с малых лет пижонистым парнем и ко мне он всегда снисходительно относился. Я же для него по жизни был малявка. Но согласись он нам с тобой сегодня преподнёс очень широкий жест!
    — Мне кажется это не широкий жест, а мина замедленного действия, — предположила она. — И ты хоть что мне говори, всё равно он негодяй.
    В конце месяца она пришла в назначенное время, где её встретил Николай с новой своей избранницей, на которую Катерина и не взглянула. Процесс их размолвки как он и обещал был назначен на пятое ноября. После чего Катя сказала ему:
   — Коля спасибо папе твоему и тебе. Я рада, что у нас всё по-доброму разрешилось.
   — Я тоже рад, что ты меня простила. И скажу тебе откровенно, что твой выбор я одобряю. Твой Гарик оказался в зоне уважаемым парнем, и все блатные стояли за него горой. Я один раз в палате одному больному высказал своё негативное мнение о нём, так он меня чуть системой от капельницы не удавил. После этого мне стыдно было ему на глаза попадаться. Он у тебя хороший, настоящий, — береги его!
   — Спасибо Николай Артемьевич! — взглянула она на поправившейся живот новой пассии своего бывшего друга, — но крёстной мамой твоего новорождённого я не буду.
   Он захлопал глазами:
   — Катенька откуда у тебя эта прозорливость?
   — Коля, да ты как родная речь, читай и делай выводы. Одно успокаивает, что врагами мы с тобой никогда не будем, но и друзьями нам быть противопоказано.
   — Это почему?
   — Находясь рядом со мной ты всегда будешь любыми путями мне доказывать, какого я мужчину потеряла. А я молча буду тебе диктовать: мне по хрену такой мужчина, у меня свой есть, но слепленный из корунда и бриллианта.
   Его женщина, стоявшая рядом вдруг неожиданно зааплодировала Кате и сняв со своего пальто дорогую брошку из непонятных камней подарила её Екатерине после чего представилась:
   — Мня зовут Карина и я медик гинеколог, может когда-то мы друг другу нужны будем. В вашем провинциальном городе не так уж много специалистов моего профиля. Этим она успокоила Катерину, и та пошла на выход, доброжелательно кивнув ей. «Да профиль у вас потрясающий, — подумала Катя, — посмотрим, как он деформируется после жизни с моим бывшем мужем».
    — Да и не красавица ты в отношении меня, — сказала она, когда оказалась на улице и пошла в магазин напротив, где должен находиться в призме ей муж, но на этот раз он был вне своего ларька. Игорь разговаривал с мужчиной с измученным лицом, который будто прошёл мощную процедуру клизмы. Впалые глаза были бесцветные и, казалось, кроме бессмыслия в них ничего нет. В складках и морщинах лица скрывалась его закулисная жизнь, связанная с тесной дружбой знаменитой кружкой пива. Зато гонору было — хоть ковшиком черпай. Он учащённо тараторил, что понять его околесицу было очень тяжело. Единственная фраза, которую она разобрала:
   «Мой прилавок на метр ужимается, а этого допустить нельзя. Ты книготорговец, должен подвинуть свою призму на метр в сторону. И мы с тобой будем добрыми соседями.
   Катерина понаблюдала за ними немного и пошла по магазину, дав мужчинам одним разобраться в своих проблемах.
   — Призма не двигается она, стоит на закладных болтах и демонтаж не разрешит делать хозяин магазина, — объяснил тому Игорь. — Так что отпилишь кусок от своего прилавка и торгуй своими лаптями, сколько душе угодно.
  Тот несколько раз с женщиной обмерил пустовавшее расстояние от отдела галантерея до призмы Игоря. И помотав головой побежал к хозяину магазина. Но вернулся он быстро озадаченный и расстроенный. Его можно было понять, он боролся за свои метры, куда не вписывался прилавок.
   — Да вы не расстраивайтесь, — успокаивал обувщика Игорь. — Полметра с одной стороны ужмёте, полметра с другой, и впишитесь в структуру прилавков.
   — В любом случае без плотника я ничего не решу, а он будет только завтра, — понурился он. — А хозяин магазина совсем опупел, за демонтаж твоей призмы он потребовал с меня четыреста тысяч рублей. Да за такие деньги я магазин могу купить.
   Игорь не стал с ним вступать больше в диалог, поняв, что с этим словоохотливым торговцем обувью, одним словом, не ограничишься. Катя, наблюдавшая за ними со стороны, поняв, что их диалог завершился миром, подошла к мужу и сказала:
   — Всё Игорь, я по документам пятого ноября действительно стану одинокой женщиной.

***

    На следующий день, около призмы Игоря суетились два плотника, а к обеду павильон обуви уже был готов. — Ну вот и всё сосед, — сказал обувщик, — завтра завезу товар и начну стричь купоны. А на рынке точку закрывать не буду, пускай торгуют там домашними тапочками, — и он протянул Игорю пакет, добавил: — Это тебе в честь нашего знакомства. Для дома лучшего не пожелаешь. Игорь открыл пакет и заглянув в него увидел там дорогие высокие тапочки из овечьей шерсти синего цвета.
   — Спасибо конечно! — восхищённо произнёс он, — но откуда такая прелесть в нашем полу мрачном городке.
   — Нравиться?
   — Не то слово, я просто очарован такой красотой! — промямлил Игорь.

— Такие тапочки шьёт мой подпольный цех, а материал беру на фабрике первичной обработки шерсти. Товар только начали шить, а спрос на него уже бешеный со всех городов области. Так что носи Игорёк нездоровье и вспоминай добрым словом Гену Клистира, — так меня бабы на рынке прозвали. А вообще — то моя фамилия Каплун, я чуток еврей, немного белорус и много русский. Я вижу к тебе хорошо относится не только хозяин магазина, но и все арендаторы. С тобой мы будем видеться редко, но мои тапочки всегда будут напоминать тебе обо мне. Я многое о тебе узнал за два дня, теперь знаю, кто голову оторвал нашей провинциальной знати. Молодец! А то Кондор совсем распоясался, всё в городе захватил, включая даже городские сортиры. А про рынок я вообще молчу, обносил нас без всякой совести, считая себя нашей защитой. Сволочь была порядочная, а тебя весь рынок добрым словом поминает, хотя в лицо никто не знает. Я вот сам только вчера узнал кто ты, теперь точно не забуду, как и Бродвей ваш.
   — Ты что Гена не здешний? — спросил Гарик.
   — Я родился здесь, после консерватории уехал жить на Донбасс вместе с сестрой, — мы с ней двойняшки были. А шесть лет назад я вернулся оттуда, стреляют там и часто. Сестра осталась с мужем там, а я сюда. Здесь по гипертонии и лишнего веса получил бессрочную группу инвалидности, а ещё до этого у меня два инфаркта было, но это уже на Украине. Хочу сказать, что мне здесь так подфартило со здоровьем, в посёлке «Весенний» была жива местная целительница Акулина. Во мне было сто шестьдесят килограмм, так эта бабка сделала меня стройным, скинул я больше восьмидесяти килограммов. Как результаты пошли отрадные, так я решил совсем здесь осесть. Сейчас во мне семьдесят девять килограммов. Куда я от такого результата поеду. Да и отец с матерью ещё живы, за ними присмотр нужен. Хотя сам уже старик по современным меркам. Так что об Украине я сейчас разговор не веду, а если и дальше буду себя прекрасно чувствовать, то совсем туда дорогу забуду. К тому же местная шпана меня все хорошо знает и не подкалывают из-за веса, а уважительно относятся ко мне. Не как раньше, только появлюсь на Бродвее только и слышишь кругом хохот в мою сторону и обидные изречения. Однако сейчас речь я веду об этом против своей воли. Ситуация резко поменялась, как и мой вес.
   — Так радуйся и не вспоминай больше о тех днях, — посоветовал ему Гарик, — а вот с возрастом ты перегнул. Какой же ты старик тебе, наверное лет сорок. Геннадий оставил свой возраст без ответа, хотя цифрой сорок по его лицу было видно он был доволен. И переключился на клички.
  — Я уже учёл и теперь знаю почему тебя на Бродвее не кричат Хромым, а уважительно зовут Гариком.
   — Ну если знаешь, то исполни для меня ещё одну просьбу? — попросил Гарик, — только не бесплатно, а за деньги.
     Губы Геннадия в это время горько скривились.
   — О чём ты?
   — Для моей жены сделай тридцать пятый размер таких же тапочек, только цвет повеселее подбери.
   — Нашёл о чём тужить, — заулыбался обувщик, — да я прямо сейчас тебе как волшебник достану твой размер цвет бордо. Только о деньгах и думать забудь. Ты спас мой бизнес, вроде бы ничего особенного не сделал, но подсказку правильную дал, чтобы я на грабли не наступил. Хладнокровия и ума тебе не занимать! А тапочки, я захватил для жены хозяина, но она попозже их получит. Сейчас доеду до рынка и привезу ей такие же.
   Он перегнулся через прилавок и достав оттуда пакет с тапочками и передавая их Гарику, произнёс:
   — Носите на здоровье! Мне очень приятно ощущать, что мой товар кому-то нравиться. И ты не первый. Я думаю, на этих тапочках сделать большой коммерческий скачок. Сейчас весь пошив сосредоточу именно на этой модели. Мне одна поэтесса местного разлива сказала: «В таких тапочках ноги и голова синхронно работают».
   — А что вполне вероятно, такое может быть, — поддержал слова неизвестной поэтессы Гарик, — у поэтов свой особый дар на рифму. Если ноги мёрзнут, то тут не до стихов.
   — Вот и мы с тобой договорились, — засмеялся Геннадий, — поэзию зацепили. Надо бежать отсюда пока я стихами с тобой не заговорил. Завтра с утра завезу товар сюда и будем встречаться редко с тобой.
   — А ты думаешь, я здесь круглосуточно буду торчать? Нет, в два часа придёт меня менять моя бабка. А вообще, думаю нанять хорошую и самостоятельную девочку на реализацию. Оборот у меня не такой, конечно, как в булочной, но мне вполне на всё хватает. И это радует. Расширяться я не думаю, аренда божеская, что ещё нужно начинающему коммерсанту.
   — Всегда перспективу в голове вынашивай, — посоветовал ему Геннадий, — таков закон коммерсантов. А будешь топтаться на одном месте, бизнес твой кислым будет, и ты будешь смотреть понуро из своего окошечка на проходивших мимо твоей призмы покупателей. Этого допускать нельзя. Периодически меняй свой товар, чем чаще будешь разжижать свой ассортимент, тем больше покупателей к своей призме привлечёшь. А главное твоё оружие, — это язык. Ты приятный собеседник и разговоришь любого читателя. Попомнишь меня, когда поймёшь своё призвание, не только коммерсанта, но и литератора. Но раз в неделю мы с тобой всё равно будем встречаться. «А пока держи краба», — и он протянул Гарику свою узкую с длинными пальцами ладонь.
  «Наверное музыкант в прошлом?» — пронеслось в голове у Гарика, вспомнив что он говорил про консерваторию.
   — Пианистом я был, — словно уловив мысль собеседника, сказал обувщик.
   — У меня бабушка тоже в прошлом пианистка, а преподавала она географию.
   — А я преподавал двенадцать лет в музыкальной школе игре на пианино, а вечерами лабал с оркестром в ресторане.
    После чего Игорь проникся большим уважением к новому знакомому, так и не узнав его точный возраст.

***

   В этот вечер Игорь обрадовал тапочками Катю, они не только ей впору пришлись, но она влюбилась в них с первого взгляда.
   — Как мне надоели шлёпки, — сказала она, — а здесь ногу засунула и моментально комфорт почувствовала. Спасибо ему огромное передай и пригласи его к нам на ужин. «Он хоть женатый?» — спросила она.
    — Откровенно сказать, я без внимания, — развёл он руками, — скорее всего нет. У него проблемы были по жизни с весом. Наверное, не до любовных утех было. А сейчас он вес скинул, шустрым стал и словоохотливым. Говорит вливаться в новую жизнь надо с коррекционным весом.
   — В общем не важно женат он или нет, но на той неделе пригласи его к нам на ужин, — наказала Игорю Катя. — Я уверена такие тапочки захочет приобрести вся наша родня, включая и твою бабушку.
   — Ничего проще нет, — сказал он, — бабушка на работе может примерить такие тапочки и приобрести на месте. Мне уже неудобно принимать от него подарки.
    В квартире наступила тишина. Она посмотрела на мужа пытаясь найти в его глазах обычную смелость, но кроме смятения чувств и оттенка уважения к незнакомому ей обувщику ничего не нашла. Не забыв отметить у Игоря ещё одну черту порядочности и благодарности к человеку, которого знал всего два дня.
   — Вот таким я тебя всегда хочу видеть, — сказала Катя, — а то ведь нынешняя молодёжь сейчас нагловатая. Им покажи пальчик с бриллиантом на руке, они всю ладонь отхватят. Я, конечно, далека от рыночных отношений, но слышала сегодня у какого — то деда на рынке весь улов отобрали. Это дикость какая — то. Человек в непогоду трудился, недосыпал, а у него сразу всё оптом и забрали. Неужели корсары возродились?
   — Я ничего подобного не слышал, — откликнулся Игорь, — возможно рыбнадзор у него отобрал улов? Бабка с работы сейчас придёт, расскажет. Ей в магазине все новости сообщают. Но я свою голову в разное дерьмо совать никуда не буду. Пускай сами разбираются. Хотя с другой стороны подумать, сегодня пенсионера обули то завтра и меня могут вздрючить.
    — Вот об этом я тебе и толкую, — сказала Катя. — Если это корсары, то они на одной рыбе не остановятся, охватят всех, коснуться и тебя.
    — Не переживай, я смогу за себя постоять, — встал он с кресла и спустился до бабушки на второй этаж. Она уже была дома.
    — Как отработала? — спросил он.
    — В спокойном режиме, — ответила она, — на шесть тысяч продала нашего товара. Очень хорошо ушли сегодня детские книжки, так что имей в виду. Детскую литературу периодически пополняй.
    — А про рынок ничего не слышала? — спросил он у бабушки.
    — Ты про двух сомов, что у деда Пугачёва отобрали. Весь город уже говорит об этом. Но никто толком не знает, кто захотел сомов отведать. Но точно не рыбнадзор, они тогда и стерлядь бы с прилавка смели.
    — Дело в том, что стерлядью торгуют в основном все бывшие зеки, — задумавшись сказал Игорь, — эти ребята за себя смогут постоять. А дед Пугачёв в одиночку ловит и сам продаёт, вот его и прихватили. Всё равно жалко его, они же все до одного кормятся этой рыбалкой. Завтра узнаю подробности. Не дай бог, конечно, если это корсары свои вонючие мордочки вновь стали показывать. Слушок разносится по городу, что они и тишину не стали соблюдать на Бродвее.
   — Ты только внучок не цепляй их, — сказала бабка, — они поганцами были, таковыми и будут. А ведь многие учились у меня.
   — Да не могли корсары хвост заново поднять, — заключил Гарик, — они же не самоубийцы. Это дело рук залётных алкашей, не иначе.
   И он оказался частично прав. На следующий день Гарику с утра рассказали подлинную рыбную историю без всякого измышления. Оказывается, к авторитетному уголовнику Луке приехали на день рождения два его кореша по зоне и зайдя на рынок забрали с собой и рыбу и деда Пугачёва. Он положил две туши общим весом в восемнадцать килограммов им в багажник машины, получил за это две тысячи и был таков. Ну а очевидцы истолковали эту историю по-своему, так как не знали, что рыбу забрали в обмен на купюры.
   — Вот так готовятся нелепицы от народа, — сказал Гарик своему другу Ларю, — наш город небольшой, думаю весть, что отобрали рыбу у пенсионера дошла до каждого жителя нашего города. Ну хоть и хорошо, что так обошлось, а всё равно панику с первого крика нельзя поднимать. Один раз проверь, — десять перепроверь. А ведь я хотел въехать в эту тему. Думаю, переговорю с нужными людьми, что наказали наглецов.
   — На рынке говорят сейчас спокойно, никто ни до кого не домогается. Короче, как в советские времена. А вот на Бродвее опять оперились корсары, прибрали к рукам часовую мастерскую и несколько палаток. Они не лезут сейчас в гущу, там может быть опасно. А киоск, палатку обложить без всякой опаски можно.
   — Эти налёты больше похожи на рейды малолеток, — извлёк из разговора мысль Гарик, — сам посуди, ну кто сунется из серьёзных людей к торговцу картошкой или моркови. Просто пацаны нанимаются к торговцам вроде как помогать, а корчат из себя крутых деляг. Мол, смотрите со мной даже торгаши считаются. А на самом деле эти пацаны настоящие разнорабочие. А ночью они охраняют эти палатки. Вот отсюда и слухи берутся, и часовая мастерская у меня сомнение вызывает. Это Лёвы Приставкина сфера, а он такой товарищ, что любому бандиту на дверь укажет без страха за свою жизнь.
    — Ты здесь сидишь в этой стеклянном мешке, а знаешь больше меня, — сказал Ларь, — наверное общение с покупателями много значат для тебя.
    — Не без этого, — облизнулся Гарик, — люблю людей, особенного кто мне по вкусу приходятся.
    — Ты что совсем здесь одичал, — вскинул брови Витя Ларь, — до каннибализма дошёл. Даже облизываться начал при упоминании мяса. Гарик зашёлся смехом:
     — Люблю юмор, а облизываюсь я сейчас часто. Во рту постоянно сушит.
     — Так воды больше пей, — посоветовал ему друг.
     — Ага пей и чаще бегай в туалет, — ухмыльнулся Гарик, — а туалет нам хозяин здесь не предоставляет. Здесь сорок торговых точек и если каждый по пару раз сходит в сортир, то он поплывёт. Вот поэтому мы бегаем на берег в биотуалеты. И затрачиваем время на это. Раз сходил, десять минут выкинул. А у меня бывает за десять минут на пол тысячи товару продаю.
    — Так тебе здесь запросто ведёрко с крышкой можно поставить и не думать о мочевом пузыре.
    — Вот моя бабушка и ходит на работу с пятилитровым полиэтиленовым бидончиком и в ус не дует. А я ещё не старый, могу терпеть. Но понимаю долго так продолжаться не может. Когда-то скажу себе, хватит почки губить. Следи за своим драгоценным здоровьем. Когда Ларь почувствовал, что за ним выстроилась очередь, отошёл от окошечка и дал людям приобрести для себя подходящую литературу. Игорь в это время брызнул на себя туалетной воды из карманного пульверизатора. Он периодически освежал своё небольшое помещение этой водой, так как несколько раз за этот запах получал хорошие отзывы от покупателей. Это была вода под названием Кристиан Диор и он не жалел её для орошения спёртого воздуха в своём «кубике», благо дело, ему Катя подарила их сразу два больших флакона. Когда народ от него отошёл, Витя вновь подошёл к нему:
    — Я, наверное, подожду тебя, — сказал он Игорю, — бабушкино время подходит. А мы с тобой давай зайдём в кафе Парус, пивка попьём, сковороду с мясом закажем.
   Игорь посмотрел на часы:
    — А что я не против, только сейчас Катю предупрежу, чтобы рано не ждала меня. А то она вечно боится за меня, думает я рождён для того, чтобы близким людям нервы в напряжении держать. С одной стороны приятна такая забота, а с другой стороны надоедает огульная опека. Она же не знает, что все серьёзные бандиты ко мне уважительно относятся. Особенно Лука, он был у меня на днях кроссворды покупал. Так мне и сказал: «Прилипалы будут доставать, дашь знать!»
    — Да против этого смотрящего в городе ни одна сволочь не вякнет, — почти торжественно сообщил Ларь. — Разве, что ненормальный какой или не обнюханный мажор. У них бывают выпады бойцовского характера.
     Вскоре пришла бабушка и Гарик взяв в руку трость, свой пост сдал ей.
    — Дневную выручку я забрал, а свою сдашь мне вечером дома, — сказал он ей и забрав с собой друга вышли из магазина.
    Отсюда они направление взяли на пивной бар.
    Выходили они из Паруса оба насыщенные до упора и пивом и мясом.
    — Мне очень понравился Парус, — смачно выразился Гарик, — после него любой пивной бар отстоем покажется. Будем с тобой его посещать, хотя бы раз в неделю. И Катерину я обязательно сюда приглашу. Это лучшее питейное заведение в нашем городе.
    — Можно подумать, ты все их обошёл, — подковырнул Гарика Витя.
    — Не все, но всё же в именитых был.
    Они вышли на улицу, на небе уже высоко висела луна. После пива им обоим стало зябко и на этом их пути разошлись, каждый пошёл к себе домой.

***   

   На следующее утро ему хозяин Леонид Николаевич магазина порекомендовал на реализацию печатной продукции взять вместо бабушки девушку по имени Нэлли. Ей было двадцать один год, и она являлась выпускницей губернского колледжа по поварскому делу. Но из-за перелома ноги, не смогла поступить после окончания на работу.
   — Не беспокойся, — сказал он, — она добропорядочная девушка, — летом в магазине подрабатывала здесь и на канцелярских товарах, и в кафетерии работала. Ну вот не повезло, ей, как и тебе с ногой.
   — Она хоть не хромая как я? — спросил Гарик, — а то клеймо колченогих печатников поставят на моей призме.
   Ионов пытался рассмеяться, но быстро опомнился:
   — Ты что Игорь, да она краса ненаглядная к тому же дочка моего хорошего друга шкипера седьмого причала Игнатия Куликова. К таким девушкам покупатель в очередь становится. Она бы и сейчас запросто могла в кафетерии работать, но это весь день на ногах, а у тебя сидячая работа. Она хоть у тебя реабилитацию пройдёт месяца два. Если девочка тебе подойдёт и ей понравится, оставишь у себя, а нет я ей позже работу найду. Да и бабушка меня твоя замучила с просьбой найти ей достойную замену. Тяжело ей сидеть в этой каморке.
    — Я знаю, — сказал Гарик, — только не тяжело, а тесно. Ей наоборот надо гулять по прилавку и строить глазки покупателю. По сути, она и не бабка, зря рано на пенсию ушла. Мечтает дедом обзавестись. И так она будет, на работу сюда ходит расфуфыренная и строго следит за своей речью.
    — А что Полина Григорьевна интересная ещё женщина, — оценил её хозяин, — её в магазине все зовут Мадемуазель Нитуш. Несмотря, что она старше многих по возрасту, зато держится как девочка.
   — Надо же, — удивлённо покачал головой Гарик, — а я и не знал, надо будет только не забыть обрадовать её сегодня. А меня ещё не наградили никакой кличкой? — поинтересовался он.
   — Тебя в первый день молодые бабёнки окрестили Жоффреем из сериала про Анжелику. У него же одна нога тоже была короче, как и у тебя.
   — Я помню, — сказал Гарик, — но Жоффрей приятней дьявола звучит. И так меня в городе давно называют. А девушку свою завтра с утра приводите, — напомнил он хозяину.
    Но когда после обеда пришла его менять бабушка и он рассказал, что она носит за своей спиной негласное название Мадемуазель Нитуш, она зарделась и сразу растерялась.
   — Я уж теперь и не знаю уходить мне от тебя или нет?
   — Конечно уходить, — не думая бросил он ей, — ты здесь как лягушонок в коробочке. А тебе нужен размах, иди к хозяину или к Геннадию по соседству будешь обувью торговать. Удобно будем друг за другом присматривать.
   — А Клистиру нужен реализатор?
   — Да нужен и очень, поэтому я ему сказал, чтобы он место для тебя попридержал. А ему одного раза достаточно посмотреть на человека, подходит он ему или нет. Разбирается в людях как хороший психолог.
   — Ну тогда спасибо внучок, удружил, — расплылась в улыбке Полина Григорьевна. — Уж я его не подведу.
    — Надо думать, если ты мне на печатных изданиях неплохой навар делала, то обувь у тебя будет отлетать рикошетом по всему городу. Особенно тапочки какие мы с Катей носим. Удачи тебе бабуль, а сейчас иди на рынок до Геннадия, договаривайся. Если его там нет, то он в Чайной сидит. А лучше давай позвоним ему.
   — Звонок, — это будет лучше, — вдохновилась она, — звони? — уцепилась она за эту мысль.
   Гарик набрал ей номер Геннадия и протянул трубку бабушке:
   — Алло, — сказала бабушка, — это Полина Григорьевна. Я насчёт работы звоню.
   Затем наступила тишина, она слушала только Геннадия и в конце поблагодарила его, отключила телефон.
   — Всё завтра мы с тобой Игорёк будем соседями по работе. Первый день будет у меня ученический, а далее работа через день с десяти утра до двадцати вечера. Меня это очень устраивает.
   Она переполненная счастливыми эмоциями выпорхнула из магазина словно бабочка. А после обеда к нему пришла Нэлли Куликова, очень обаятельная и скромная девушка.
   — Вот знакомься Игорь, — сказал хозяин, — это и есть твой новый реализатор. Думаю, вы общий язык найдёте с ней. А я пойду к себе, там меня с администрации города человек ждёт.
   — Проходите сюда? — открыл он перед ней пластиковую дверь. — Можете располагаться здесь по своему вкусу. Все цены я вам подготовил. Особо не напрягайтесь, ничего страшного в этой торговле нет.
   — Я не боюсь, — сказала она, — у меня опыт уже есть по этому ремеслу.
   — Тем более, — взглянул он внимательно на неё, — неделю вы работаете с десяти до пятнадцати часов дня. В три часа я вас меняю и работаю до двадцати часов. Через неделю мы сменами меняемся. Если нужен будет отгул, нет вопросов, я всегда отработаю за вас. Понятно?
    — Очень понятно! — улыбнулась Нэлли и сняла с себя плащ. — Считайте, что мне курс молодого бойца не надо проходить.
   — Да чуть не забыл, — вспомнил он про бабушку. — По соседству в обувном будет возможно с завтрашнего дня работать моя бабушка. Если что не понятно будет по процессу работы, спрашивайте у неё про всё без всякого стеснения. Зовут её Полина Григорьевна.
   В ближайшее воскресение Геннадий в гости пришёл не к Кате с Игорем на ужин, а к Полине Григорьевне с десятью порциями тушёной стерляди с морковью приготовленную в Парусе и бутылкой коньяка. Гарику и Кате пришлось спуститься со своими закусками к бабушке на второй этаж. Они никак не думали, что у «молодого» Геннадия могут быть какие — то чувства к их бабушке. Позже за столом выяснилось, что бабушка старше Геннадия всего лишь на четыре года, чем поразила внуков. Геннадий для своих лет выглядел очень молодо. …Перед завершением ужина этим двум молодеющим ветеранам пришлось сесть за одно пианино и сыграть в четыре руки Сонату Бетховена «Лунный цвет». Получилось очень здорово и профессионально. Бабушка в этот вечер была сама не своя, она блестела как золотой дукат и пахла дорогими духами. Поздним вечером она проводила внуков спать к себе на третий этаж, не забыв накинуть на дверь цепочку. А утром она вместе с Геной направилась на работу.

***

   Игорь пришёл на работу в магазин позже бабушки. По пути пришлось зайти в Союзпечать и взять на реализацию коробку свежей прессы. Полина Григорьевна вся цвела и пахла загадочными духами мурлыкав себе под нос какую-то знакомую мелодию. Как ему показалось это был свадебный марш Мендельсона.
   — Что бабуля у тебя весеннее настроение появилось в обильный листопад? — спросил он у неё.
   — Это Игорёк я для тебя бабуля, а вот мой работодатель считает Полину Григорьевну вполне активной женщиной, и он зовёт меня к себе жить.
   — А где он живёт?
   — На улице Островского в большом доме, там у него престарелые родители живут.
   — А так ты идёшь ухаживать за его папой и мамой?
   — Ошибаешься Игорёк, — оборвала его бабушка, — за ними смотрят две наёмные медицинские сестрички. А я заступаю в его дом как полновластная хозяйка. Сегодня мы с ним через час переходим Бродвей и идём в Загс подавать заявление. Это займёт минут пятнадцать всего, а ты на это время присмотришь за моим павильоном.
   — Надо же как вы быстро обстряпали свои житейские дела, — назидательно покачал он головой.
   — Ну что ж счастья вам и удачи!
   Он открыл дверь в свою призму и сняв плащ почувствовал, что в двери кто-то стоит. Он обернулся, напротив его стоял Ионов с мрачным лицом:
   — Я с плохой вестью к тебе, — сказал он Гарику. — Кому-то ты покоя не даёшь. Сегодня был звонок из администрации от Хохлова. Он попросил меня выдворить тебя из магазина. Я, конечно, ему наплёл целый короб, сказав, что влияние на тебя никакого не имею. Объяснил, что магазин — это мой личный бизнес, а не мэрии, к которой я никакого отношения не имею. Магазин мы этот давно с женой выкупили и из рук администрации не питаюсь. К тому же не ты, а твоя бабушка арендует у меня шесть квадратных метров, а ты помогаешь ей заниматься реализацией. А главное я им сказал, что это павильон капитально сросся с моим бетоном. И если вам надо чтобы я убрал его, то перечислите мне четыреста тысяч за демонтаж.
   — Не перегнули с такой суммой? — спросил Гарик.
   — Эту сумму я не из пальца высосал, так как триста тысяч стоил этот киоск чтобы его приобрести и смонтировать, ну а демонтаж всегда дороже бывает. И мало того я напомнил, что ты являешься инвалидом труда и большой грех отбивать у таких людей заработки. После этого Хохлов моментально замолчал, но ему никакого труда не станет проверить меня. Хотя если они начнут с павильона, то сразу и утрутся, — рассудил он. — В ноябре выборы, надеяться будем, что власть смениться скоро. Недовольных в городе много.
   — Я примерно просчитывал такую ситуацию с собой, — сказал Гарик, — но, если они не дадут мне честно работать, я сменю квалификацию и начну глубоко доставать всю родню Кондора. Хоть буду знать, за что сидеть буду.
   — Успокойся и ничего не предпринимай, — посоветовал Леонид Николаевич, — мне кажется я ему достойно ответил. Если в ближайшие дни ко мне не нагрянут проверяющие органы, будем считать это за маленькую победу. Их злит, что после похорон этого урода Кондора ты стал чуть ли не национальным героем города.
   — Спасибо Вам! — присел на стул Гарик, — я очень благодарен вам. Будем надеяться, что всё будет хорошо, но, если вдруг на вас будет активный накат со стороны администрации, не стесняйтесь. Я знаю, как и могу устроить контратаку мстительным и злым людям.
   Леонид Николаевич уважительно посмотрел Гарику в глазу и протянув ему свою ладонь, произнёс:
— Уважаю людей со стальным стержнем внутри, сам, потому что такой. У меня были похожие моменты в жизни, но я не отступился, взял своё. Правда это было ещё в советское время, тогда правды добиться было легче, были профсоюзы и парткомы. А мне однажды пришлось достучаться до партийного контроля ЦК КПСС. Такого ужаса не только на завод нагнал, но и на всю область. После этого все как шёлковые стали, мало того назначили меня директором стадиона «Волна», а жене достался этот магазин, который она позже приватизировала. Галины моей нет уже четыре года, пришлось стадион оставить и заняться магазином, но я очень доволен собой. И я точно знаю, что, если начнут ко мне протягивать свои щупальца хищники, я молчать не буду. У меня есть компьютер и не один. А как жалобы писать, в нём образцов много. Я вот иногда удивляюсь над нашим народом. И сравниваю некоторые их позициями со старыми временами после гражданской войны. Тогда народ тёмный был, всего боялся, а мы в классе читаем про них и удивляемся какой забитый люд был в старые времена.
   — Ну может народ и тёмный был, а вот ходоки до Ленина достучаться всё же смогли, — сказал Гарик.
   — Это единичный случай, — сказал Ионов, — поэтому картину такую Серов и написал. А темнота как была в то время, такой она и осталась, а если точнее выразиться, трусоватость у многих преобладает в наше время. Не хотят они за себя побиться. Мне уже семьдесят лет, а внутри я молод и силён. А почему? А потому что никому не позволял себя никогда обижать. Вот у меня поэтому и сформировался такой бойцовский характер.
   — Характер, что надо! — похвалил Гарик Леонида Николаевича. Гарик чувствовал, что Ионов хочет у него спросить, что — то важное, но не решается и тогда он его подтолкнул к откровенности.
   — Сейчас вам нужно быть посмелее, вы же что — то хотите у меня спросить?
   — Какой ты чуткий, — по-молодецки щёлкнул Ионов языком. — Я действительно хотел спросить про твою помолодевшую бабушку. Смотрю на неё и удивляюсь, с каждым днём она всё краше становится. Запала она мне в душу, никак не выковырну. Как к ней лучше подойти, подскажи?
   — Сегодня уже никак, — Гарик посмотрел на часы, — через полчаса она идёт со своим работодателем подавать заявление в загс. Вчера у них была спевка. Пораньше бы вам Леонид Николаевич, вы ведь собственноручно отдали её Гене Клистиру.
   — Откуда мне было знать, что так получиться, — взгрустнул Ионов и ещё раз пожав руку Гарика, закрыл за собой дверь. После чего к Гарику в окно заглянула бабушка:
   — Что — то Ионов долго у тебя был, чего хотел?
   — Ничего, просто некоторые с ним исторические времена вспомнили, не связанные с географией. Но одно могу сказать, что он мужчина хоть куда. Настоящий! На таких говорят Русь держится!
    — А я уж думала вновь пертурбацию в магазине надумал. Ну тогда ладно пускай он Русь держит, а мы за него будем держаться.
   Вскоре в магазин приехал Геннадий, они закрыли павильон и трусцой перебежали через дорогу, где над стеклянными дверями висела яркая вывеска Загс.
   Гарик в это время включил свой телефон, и заснял бабушку как она форсировала Бродвей спеша к своему второму счастью.
   Обратно будущие «молодожёны» шли уже степенно в плащах на распашку, держась за руки.
 «Ну вот сегодня опять праздничный ужин бабушка будет устраивать» — подумал Гарик.
   Геннадий проводил бабушку до магазина, а сам сел в свою Ниву и укатил по своим делам. А бабушка вошла в магазин с букетом цветов и находилась на седьмом небе от счастья. Обняв внука, она сказала:
  — Вечером Гена опять принесёт стерляди тушёной, будем отмечать наш шаг к счастью.
  — Так вчера закуски много осталось, — удивлённо посмотрел Игорь на бабушку, — зачем что-то заказывать?
  — Мы с ним два раза ночью принимались за еду, да и утром отменно позавтракали, — словно по секрету прошептала она.
   Гарик одарил бабушку весёлой улыбкой и без всякого стеснения произнёс:
  — Мы, конечно, с Катей обязательно поднимемся к вам на пиршество, но вы какой-нибудь джазовый блюз для четырёх рук подготовьте к нашему приходу?
   — Игорёк, Гена профессионал, он что угодно сыграет, а я ему только подыгрываю. Какое счастье, что я познакомилась с таким хорошим мужчиной. У меня словно вторая молодость наступила.
   Ближе к обеду Гарик увидел около своей призмы Сашу Матроса, депутата местного совета от КПРФ и родственника Вити Ларя.
   — Что-то выбрали дядя Саша? — спросил Гарик, обведя глазами свою продукцию.
   — Нет Игорь, я лично к тебе пришёл, так как мы два брата по несчастью. Хотел тебя через Витю предостеречь, но посчитал что дело более чем серьёзное и требуется личная аудиенция с тобой.
   — Что-то таинственности в ваших словах много, — определил Игорь.
   — Как хочешь воспринимай мои слова, только не плюй на них, — покрутив головой по сторонам сказал Матрос. — А дело вот в чём, видимо у Хохлова и всей его родни слишком зудит в одном месте, и они азартно желают тебя водворить вновь на нары. Поэтому сегодня же зашей все карманы, чтобы тебе не смогли подбросить наркотики. И будь осторожен на улице, провокация может прилететь с любой стороны. На машине своей тоже старайся меньше ездить, а если ты на ней, то пускай она всегда будет у тебя на виду. Ты мне веришь, что над тобой нависла не облачко, а серьёзная грозовая туча?
   — Спасибо дядя Саш, конечно, верю, — грустно улыбнулся Гарик, — я небольшую угрозу уже сегодня получил, ваша вторая. А я с сегодняшнего дня некоторые предосторожности предприму и вообще буду аккуратен. Машина же моя стоит передо мной, пускай попробуют, вскроют, у Леонида Николаевича здесь кругом камеры натыканы.
   — Ну тогда держись! — взбодрил Матрос Игоря, — на этом моя миссия закончена. Если они пойдут на противозаконные действия держи меня в курсе. Их власть сейчас в агонии находится.
   — Быстрей бы, — сказал Гарик и выйдя из призмы пожал руку Матросу, — ещё раз спасибо тебе дядя Саша. Он проводил гостя взглядом, пока тот не скрылся совсем из виду.
   В этот вечер ужин состоялся, а вот игру в четыре руки отменили. Было уже поздно. А на следующее утро началась чехарда, устроенная близкими родственниками Кондора.

***

   Вначале налоговая проверяла у всех торговцев документы. Затем появились пожарники, выписав Леониду Николаевичу штраф и санэпидстанция поздравила его приличным штрафом, когда увидели в непогоду свежие следы на глянцевом полу магазина. Доказывать обратное было что — то бесполезно им. Они выполняли тот заказ, который им навязали люди из администрации.
  — Я сворачиваю на сегодня свой бизнес, — сказал Игорь хозяину.
  — Смысла нет, — убеждал его Леонид Николаевич, — штрафы они всё равно не отменят свои. Давай дождёмся выходного, в это воскресение выборы. Я думаю, власть сменится. А Хохлов сам улетит на нары, про него такое говорят, что ужас берёт. Слух идёт по городу, что растворный узел и бетонный завод ему принадлежат. Прихватил он в нахалку эти две строительные точки. Это он только первый срок отработал, а что будет дальше если его не сменить.
   — Пожалуй, я сегодня до Нелли отработаю, — правильно разобрался в ситуации Гарик, — да и до конца недели можно будет подождать. А там посмотрим. Мне просто не хочется, чтобы из-за меня кто-то страдал.
   — Ничего страшного, — успокаивал Гарика Леонид Николаевич, — будем надеяться, что это его первые и последние нападки на меня. А ты отныне будь осторожен на людях и смотри не подставляй свои карманы на публике, чтобы тебе, что-нибудь из наркотиков ничего не подкинули.
   — Я насчёт этого прошёл хорошие курсы и не имею ни одного кармана, — сказал Гарик, — вернее карманы есть, но они у меня все зашиты. Ключи ношу на брелоке, а деньги и документы в прозрачной папке. Пускай попробуют подкинут, да и хочу сказать, что всё-таки менты наши далеко не твари. А то давно уже мне лапти сплели, подкинув компромат даже дома. Поэтому я пока и не прописываюсь в квартире Коли Чаги. А они оказались не продажные, предупредив меня своим посылом. Так как и среди хороших ментов нередко попадаются продажные менты, — это секретом для добропорядочных людей не является.
    — Тогда этого правила и придерживайся, и держи ухо востро, — напутствовал хозяин Гарика.
   Игорь после разговора зашёл в призму и начал торговать своей продукцией. После обеда его заменила Нелли. А ближе к вечеру он позвонил Кате и сказал, что домой сегодня не придёт, а зайдёт до бабушки и будет дожидаться, когда пройдёт обыск в их квартире.
   — Ты о чём, дорогой, какой обыск? — спросила Катя.
   И тогда Гарик ей изложил, почему и что может произойти в их квартире.
   — Всё я поняла, — сказала Катя, — больше мне ничего не говори. Я их просто не пущу к нам домой, у тебя же прописка родительская?
    — Совершенно верно ты думаешь, как мозговитый прокурор. Тебе бы им и работать.
   Вечером после работы Гарик с Ларём заехали в гараж и налили в бутылку коктейля Молотова.
   — Кинешь её на второй этаж, со стороны детского садика, — наставлял Гарик Ларя, — и сразу бегом к машине. Будем надеяться, что дождь нам поможет. Пока Хохлов будет вызванивать пожарных, пол квартиры сгорит. А меня, возможно, в это время будут обыскивать. Понял?
   — Понял, не маленький, — пробурчал Ларь, — я вот думаю, где лучше машину оставить.
   — Около школы, там в это время безлюдье, спокойно сядешь и уедешь. И запомни там поблизости нет ни одной видеокамеры, даже на «правительственном» доме всё чисто. Я практически проверяю и хожу там каждый день.
    Правительственный дом это было девятиэтажное одно подъездное здание из жёлтого кирпича. Там в основном жила администрация города и директора некоторых заводов. Это было тихое местечко, где народ появлялся, когда детишек отводили в два рядом стоящих садика. Ну и конечно в дневное время свой задор давала школа со своим стадионом. Когда Игорь объяснил другу весь план мести Хохлову, он ушёл домой, но не к себе, а бабушке, где предварительно встретился с Катей.
   — Я же тебе говорила, что Чагин младший, мразь, — напомнила она ему. — И он только вид может делать что прощает. На самом деле он в уме витки мести накручивает каждый день. Не забывай, Кондор был не только его другом, но и двоюродным братом. А это значит, что они породнились со всей мэрией. И я думаю, криминальный сюрприз он для тебя в нашей квартире оставил, но вот где, не знаю. Я вроде в каждый уголок заглянула и его ворох одежды весь перестирала, который он не думает забирать. Что — то значит пытается выдать на-гора.

— Ладно держи себя спокойно и разумно, — учил её Гарик, — если с ордером придут на меня, отправляй их к прокурору. Смело говори, что я не живу, здесь, а этажом ниже у бабушки. Пускай только зайдут к бабушке, она им такого вставит, что не будут знать куда ломиться. Но запомни, если они настаивать нагло будут на обыск, то пригласи бабушку и Геннадия как понятых.
   Он валялся на диване у бабушки, когда она с Геннадием лепили на кухне пельмени. К ним заявилась Федеральная служба за контролем по обороту наркотиков с собакой и попросили быть понятыми в квартире Кати. Собака сразу стала рваться под подоконник в спальне, где был обнаружен плотно прикреплённый скотчем небольшой пакетик с белым порошком. Затем она прошла в ванную, где в складках сифона были замаскированы небольшие дозы с белым порошком. Пока криминалист снимал отпечатки пальцев на сифоне, бабушка с Геннадием держались вполне спокойно без всякого смятения.
   — Если будет установлено, что это наркотики, сказал майор Кате, — то ваш сожитель Игорь Наумов за эти пакетики получит двадцать лет лишения свободы.
   — Стоп! — сказала бабушка, — где я должна поставить свою подпись?
   Майор дал ей и Геннадию готовый бланк, где была вписаны их фамилии. Они быстро расписались, и тогда очередь пришла говорить бабушке:
   — Двадцать лет, конечно, большой срок, — обратилась бабушка к майору, — только я не пойму, а почему мой внук должен сидеть за то, что прятал в этой квартире бывший муж Кати?
   — А вот мы его сейчас дождёмся, и я вам объясню, почему? — смело себя вёл майор.
   — А чего его дожидаться, он давно дома, — сказала бабушка.
   — Пока его не видно, — тормозил майор.
   — Однако вы странный полицейский, — съязвила бабушка, — он пельмени на втором этаже лепит, а не здесь.
    — Тогда давайте спустимся к вам, — предложил майор.
   — Его я вам могу показать, но к себе не пущу, — сразу воспротивилась бабушка. — Вы посмотрите, что вы наделали в квартире Катерины. К тому же у меня аллергия на собачью шерсть. Майор резко изменился в лице и вытащив из кармана носовой платок вытер им пот со лба.
    — Хорошо пригласите его сюда со своими документами, я с ним побеседую, — попросил, заикаясь майор и присел на край уголка.
    Гарик через минуту был уже на кухне у Кати с прозрачной папкой, где находились у него документы. Он достал паспорт и протянул майору, с пропиской по улице Ленина, дом девять, квартира одиннадцать. Майор совсем упал духом поняв, что с обыском он прокололся.
   — Наумов, кем вам доводится? — спросил он у бабушки.
   — Внук родной, — вот кто, — не сдержавшись прыснула бабушка от смеха.
   — А вам кто? — перевёл он взгляд на Катю.
   — Одноклассник, — сказала Катя, а вы что думали?
   — У нас информация другого характера, — сказал майор, — Наумов ваш сожитель и пятого ноября он стал полноправным на этой территории жильцом.
   — Не правильная информация, — сказала Катя, — всё что вы нашли здесь, мне не принадлежит точно, как и моему однокласснику Игорю Наумову. А вот Чагин имеет ключ от этой квартиры, и он, как я знаю отсюда ещё не выписался, — слукавила она.
   Полиция моментально свернула свой неудавшийся обыск, не зная, что в это время сгорело пол квартиры у главы города Хохлова. Только на следующий день по телевизору показали пылающий из окна квартиры главы администрации города. Сам он с обескураженным выражением лица требовал немедленно разыскать поджигателя и наказать его по всей строгости закона. Он даже имел свою личную версию, кто ему в окно запустил горящую бутылку с коктейлем Молотова, но в эфире поостерегся высказываться, понимая, что этим на себя только вину может нагнать. Он только сказал:
    — Мои подозрения не беспочвенны, и я абсолютно уверен, что пироман скоро будет в руках полиции.
    На следующий день ему подтвердили работники полиции стопроцентное алиби подозреваемого Наумова. После чего он стукнул кулаком по столу и дал новое задание, полиции:
   — Возьмите под подозрение всех друзей этого хромого выродка, хоть из пальца мне поджигателя высосите. Иначе у вас у всех головы полетят. Вылетите из полиции мётлами махать.
   Но никто особо из-за этого пожара носом не рыл. Всем было ясно, что Хохлов досиживает последние дни в своём кресле.
   А пятого ноября две пары молодых людей встретились у Загса. Процесс размолвки Кати, и Чагина прошёл в непомерно короткое время, что радовало Катю. А Игорю совершенно не интересно было, что происходит в стенах этого регистра, поэтому стоял в это время за дверью. Катя вышла оттуда независимая и лучезарная, и не меняя своего лица, бывшему супругу, сказала:
   — Когда же ты угомонишь свой шакалий норов? Неужели ты не понимаешь, что есть люди умнее тебя, которые сразу определили, что эти наркотики были тобой спрятаны в моей квартире. Если мы все настоим с понятыми, то тебя привлекут за дезинформацию и наркотики. Очень жаль, что ты не похож на своего чудесного отца.
    — Она подошла к Карине и вернула ей её брошь:
    — Простите, но мне не нужны подарки от будущей жены подонка.
   По виду Чагина было понятно, что он чувствовал свою вину, но не думал, что такой облом он себе сам уготовит, навлекая полицию на ложный донос.
   После чего в Загс зашёл Игорь и они подали заявление на регистрацию брака.

***

    В ближайшее воскресение прошли тихо выборы, а утром сообщили что больше голосов набрали коммунисты и мэром городом стал новоявленный человек состоявший в коммунистической партии России Кирилл Рудаков. Простому народу, казалось, всё равно до результатов, им бы от заразного вируса убежать, который охватил половину земного шара, да зарплату с пенсией поднять. Но, как назло, после материальных надбавок, лучше люди не живут, поэтому веры не было ни во что. Но Леонид Николаевич всё-таки не забыл поздравить своего арендатора с победой Рудакова:
   — Я говорил, что мы победим, так оно и вышло, — сказал он. — Теперь смело можешь расправлять крылья и никого не бояться. Погоди через неделю всех замшелых сотрудников нагонят из мэрии. Законы местные сразу не отрегулируется, но спокойствие наступит. А для лучшей атмосферы перелом нужно делать не на местах, а наверху.
   — Я к политике как — то не проникся ещё, — ответил Гарик, — и вообще молодое поколение мало ей интересуется, особенно на зонах. Там они все мечтают об амнистии и рассуждают отменно, с чего возрождаться будут после свободы. Задора и вдохновения хоть отбавляй, а освобождаются из пивнушек не вылазят. Я некоторых встречаю парней из прошлого, практически никто из них даже близко не приблизился к достойному сосуществованию. Пропадают на глазах, особенно посмотришь, как они одеты, — все шмотки из контейнеров для обездоленных.
   — Что нынешняя молодёжь нетрудоспособная — это и слепому видно, — заметил хозяин. — У меня иногда такое впечатление бывает, что современное производство далеко не то, как в СССР. Раньше ко мне на стадион рабочие после смены толпами валили, кто спортом заниматься, а кто покричать да в ладоши похлопать. А сегодня одна скукота, будто это не спортивное сооружение, а кладбище.
   — Это понятно, — начал высказывать своё мнение Гарик, — так в те времена рабочая смена длилась восемь часов, а сейчас в основном преобладает график в двенадцать часов, как при царском режиме. Ну сами посудите, сталевар куда пойдёт оздоравливать себя, если смену отстоит около печи? Ответ один, только домой к дивану.
   — Совершенно правильно мыслишь, — согласился с ним Ионов. — Вроде и не заметен такой факт, а я вот проработав более двадцати лет директором и замечать отток больших масс со стадиона, не совсем приятно. Мои окна на кухне и спальни выходят на «Волну». Сравнить несложно. Но мы с тобой не будем заострять на этом внимание, есть власть, есть медицина и наконец есть народ, который воспринял такие изменения как должное. Вот пускай и работают, а наше дело коммерческое. Быть нам с тобой долгожителями! Я вот смотрю на Гену Клистира и у меня сердце радуется за таких людей. Надумал вес скинуть, — запросто! Захотел бизнес свой построить, — держите! Запланировал жениться, — вот вам моя жена! Это пример деятельного мужчины, а ему уже пятьдесят пять лет. А кому дано в топке кочергой ковыряться, мы с тобой в этом не виноваты. Таковыми их сделали условия, которые они сами себе избрали.
   Гарику не понравился оттенок речи Ионова, и он прекратил с ним беседу, сославшись на десятиминутный поход на берег.
   — Сходи, а я кофейку выпью, — бросил он ему на ходу и углубился в кафетерии.
    Игорю не хотелось в туалет, но он решил прогуляться немного по берегу ни о чём не размышляя. Хотя настроение его было и приподнятым, всё-таки было чему порадоваться. Но в глубине души ему не верилось, что Хохлов его в покое оставит.
   — Все они одним миром мазаны, — пробормотал он себе под нос, — связи чиновников, как обычно, не краткосрочны, а рука руку моет. Вернулся он с берега только через час, когда на улице снег выпал.
   Бабушка, завидев его спросила:
   — Ты внучок не за зимой случаем ходил? Ушёл в осень, а вернулся в зиму. А у тебя народ тут толпился, немного потоптались и ушли. Нет бы мне ключ оставил.
   — Я как-то без внимания, — ответил он, — думал подышу немного и вернусь, а тут позвонила Катерина и обрадовала меня. Да так что мне не работать вдруг захотелось, а выпить хорошо.
   — Чем это она так тебя обрадовала?
   — Ты скоро будешь прабабушкой, вот чем.
   — Действительно весть знаменательная, тогда вечером мы всё сразу сегодня и отметим, — объявила бабушка.
   — А что всё то? — вопросительно посмотрел он на бабушку.
   — Знаешь здание старое Орса?
   — Конечно знаю, — ответил он, — оно в конце улицы стоит. Каждый день мимо него хожу.
   — Геннадий выкупает его под свой чувячный завод, где будет шить одни тапочки. Он давно к этому готовился, только ждал смены власти. Теперь ему никто и ничто не помещает воплотить свой главную цель в жизни.
   — Поздравляю от души, — произнёс Игорь.
   — Ты и себя не забудь поздравить, Геннадий хочет тебя пригласить к себе на должность директора этой фабрики, если, конечно, ты согласишься.
   — Вот предложит, тогда и думать буду, — ответил он, — а чего понапрасну неясностью голову буду себе забивать.
    Но уединившись в своей призме он приступил к обдумыванию слов бабушки.
    После обеда его подменила Нелли, которой он ничего не сказал, только поделился радостью, что к лету он будет папой. Затем он сел за руль и поехал к заводу встречать Екатерину.
   — Зачем приехал? — спросила она, — ты что думаешь я дороги не знаю.
   — Мало ли что на пути может встать, смотри сколько снегу навалило.
    Вечером Геннадий принёс в квартиру бабушки добрую весточку. Игорь, как оказалось насчёт Хохлова ошибся, к вечеру узкое население жителей их округа узнало, что бывший глава администрации арестован и ему грозит немалый срок. Тут Гарик уже вздохнул с облегчением, зная, что отныне ни его, тем более Витю Ларя никто уже никогда не достанет. Так как их секрет хранился на уровне швейцарского банка. К тому же у Игоря с недавних пор была прописка в квартире, принадлежащей когда-то Чагину, откуда тот выписался после курорта и жил в отцовском доме. А работать он устроился в центральную городскую аптеку, по соседству с Рябинушкой. И им часто приходилось видеться, но близкого общения у них не получалось, хотя Гарик и не стремился к нему. При встрече их приветствия были безмолвными и отпускались только кивками.
    Этот вечер у них проходил с лёгким вином и тушёным лососем. На этот раз Геннадий разнообразил рыбное блюдо. Они всей компанией сидели у Полины Григорьевны за круглым столом, и обсуждали многообещающий план Геннадия. Игорь без заминки принял предложение нового родственника, с оговоркой «без закрытия своего небольшого бизнеса», который как ему показалось обузой ни для кого не будет:
   — Только надо было в срочном порядке найти ещё вместо себя реализатора в призму, — сказал он.
   — Посмотришь всё будет хорошо, — уговаривал его Геннадий, — я всё просчитал. К тому же мне мешать никто не будет и некому. А ты в городе носишь ярлык победителя и это только укрепит наш совместный бизнес. Самое главное здесь не прозевать контору Орса, чтобы её никто не перехватил у нас. Там готовое здание и до капитального ремонта оно нам ещё послужит и не один год. Я уже рассчитал, где будет цех стоять на двадцать швейных машинок, помещение для сырья и склад готовой продукции и конечно твой кабинет. Всё на одном этаже.
   — Это ясно что на одном, там второго нет, — сказал Гарик.
   — Да, но есть цокольный этаж, который мы оставим на перспективу.
   — Я всё понял, ты согласие от меня уже получил, так что начнём шуршать, — произнёс Гарик. — Только мне непонятно, чем ты будешь тогда заниматься?
   — У меня хлопот будет немало, придётся открывать новые торговые точки и налаживать широкомасштабный сбыт. Тебе эта работа будет не под силу, да и не зацикливайся ты особо над своей директорской должностью. Особо чем-то обременён не будешь. У тебя будет мастер в помощниках по пошиву продукции. Механик — наладчик по машинкам, но он будет в начале приходящим. А ключи от складов будут у тебя, так как быть тебе материально ответственным лицом нашего товара, которое я могу доверить только надёжному человеку, коим ты являешься.
   — Спасибо и на этом, — иронически улыбнулся Гарик.

***

     Геннадий за считанные дни организовал производство домашней обуви под названием чуни. Он зарегистрировал фабрику, как Объединение инвалидов, вписав в учредители Гарика и Полину Григорьевну. У него оказывается уже были подобраны обувщики и почти все инвалиды, которых он привлёк к своей к пошиву домашней обуви. Некоторые из них до этого трудились на дому. Так же он организовал скупку старых полушубков, которыми они забили чуть ли не половину цокольного этажа. Конечно, в основном сырье брали на фабриках, но и от дешёвых вполне приличных полушубков отказываться было грех. Некоторые привозили их бесплатно, а один молодой цыган привёз целую газель поношенных тулупов и выгрузив их на снег, попросил за них пятнадцать пар новых тапочек. Но ему Гарик отказал в этом, сказав:
   — Ты привёз этот хлам, потому что до свалки далеко ехать. Забирав свои монгольские полушубки и вези их до конечного пункта назначения, где из них будут пар добывать при сжигании.
    — Да вы с них полтысячи пар тапочек пошьёте, — доказывал цыган, — они все справные и их можно ещё носить. А назад загружать их я не буду, у меня позвоночник травмированный.
    Так он уехал восвояси ни с чем, оставив во дворе фабрики огромную гору, как оказалось действительно сходных для пошива тапочек полушубков. Тогда Гарику пришлось пригласить весь мужской персонал, и через двадцать минут двор был чистый. Все полушубки перекочевали в склад сырья.
   Немного поначалу трудности были с подошвами. Их временно пока не из чего было изготовлять, а покупали готовые из войлока стельки и обрезались под нужный размер. Но и этот вопрос в скором времени был решен, и поставки войлока пошли из тех же фабрик первичной обработки шерсти. В общем лёд тронулся.
    Игорь к этому времени взял вместо себя в призму бабушкину коллегу Альбину Константиновну и появлялся в Рябинушке, чтобы завезти свежую прессу и забрать денежный сбор. А так в основном он полностью с головой ушёл в фабрику, в дело, которое ему было совсем не знакомо, но он вникал и как ему казалось успешно. Советов обувщикам он старался не давать, у них был свой мастер, который все проблемы решал быстро. К тому же все обувщики были люди опытные, так как когда-то трудились в одном коллективе на старой фабрике, которую прикрыли пятнадцать лет назад как нерентабельную.
   Его очередное вечернее появление в Рябинушке столкнуло в дверях с Матросом. Он был рад неожиданной встрече крепко пожимая руку Игоря.
   — Вот заходил к твоей бабушке Полине Григорьевне, — с широкой улыбкой сказал он Гарику, — приобрёл у неё себе тапочки. Надо же какой у нас товар отменный шьют, — и он достал из пакета знакомые тапки. — душа радуется смотреть на них, а уж носить вообще за счастье. Купи себе не пожалеешь.
   — Мне не надо, — улыбнулся Игорь, — я их шью.
   — Как, а свою норку бросил, — кивнул он на призму.
   — Зачем бросил? — всё у меня функционирует. Просто с некоторых пор я являюсь директором обувной фабрики. Планы у нас большие и мы их потихоньку воплощаем в жизнь.
    — Ай да Игорь, — вспыхнули его глаза, — я тебя больше десяти лет знаю и предчувствовал, что из тебя деятельный человек получится. А я вот не могу влиться в эту жизнь, поэтому у меня и остаётся только критиковать везде и всяко наши законы. Знаю, что я немного захожу за шлагбаум при большой скорости поезда, но ничего поделать с собой не могу. На чём вскормлен был, то и отстаиваю, всяко и везде. Я же после своего освобождения, можно сказать оккупировал нашу региональную коммунистическую многотиражную газету «Право на жизнь». Являюсь её главным редактором и меня работа устраивает. Гавкаю как хороший волкодав и никого не боюсь. Хохлов меня давно мечтал добить, говорил: «утопит меня в моём поносном шрифте». Так, где он сейчас? Отвечаю: — сидит. А я творю и не зря, всё-таки моя газета хорошо помогла новому мэру.
    — А на каком следственном уровне сейчас находится Хохлов? — спросил Гарик, — что-то тишина в городе стоит после его ареста.
    — Ты же знаешь, что до своего главного поста, он заправлял партией власти?
    — Да, конечно, знаю, — утвердительно кивнул Гарик.
    — Это он меня посадил первый раз за решётку. Так что простить я его никак не могу. Он же королём себя чувствовал от восторга, когда упёк меня за решётку, теперь мы местами поменялись. Но я не злорадствую, а просто хочу народу доказать, что, где отсутствует справедливость, там каждый человек имеет право на бесплатные нары. Я был у него в следственном изоляторе, страдает мужик и крепко. Понимает, что за содеянные злодеяния от наказания он никуда не уйдёт. Виноват сам, надо было по-братски делиться со своими приближёнными нечестно захваченными ресурсами. А он захапал всё себе под подставных родственников, думая, что ему всё с рук сойдёт. Теперь не только лишится всего, в придачу срок немалый отхватит.
     — Он знал на что, шёл, — угрюмо произнёс Гарик, — но говорить о нём у меня нет никакого желания. Я тоже в первую очередь сидел частично по его милости. Мне об этом один продажный мент проболтался.
     — Знаю я этого мента, — сказал он, — это Рыжов его дальний родственник. Тот его по-хорошему и завалил, а почему? А потому что Хохлов не поделился с ним во время цикла своего самообогащения.
    Матрос тяжело вздохнул и засунул тапок в пакет, давая понять, что собрался идти дальше в своём направлении.
    — Беспокойный вы дядя Саша человек, может вас и устраивает такая суета, но я бы лично поступил по-другому, — сказал Гарик, — вон вздыхаете будто перенесли большую утрату. Так себе и болячку нервную можно заработать.
    — Эта утрата называется частицей моей жизни, — заикаясь произнёс он. — А как бы ты поступил, будучи на моём месте?
    — Завязываться надо не на местном уровне, а с Кремлём, — посоветовал ему Гарик, — пару раз напишете туда через интернет и посмотрите, как резко придёт в вашу жизнь покой. Я имел с одним опытным борзописцем разговор, так ему местная власть, не только продолжала жизнь портить, а напротив. Первым делом подарила ему дом в семнадцати километрах от города, с условием, если он свою старую квартиру городу отпишет. Он, конечно, согласился на такие условия и переехал в новый дом, в котором заметно поменял образ жизни. Новый дом всегда требует доработки и конечно хозяйство завёл, куриц, кроликов и прочую живность. В городе ему появляться некогда было вот и зажили с тех пор счастливо обе, когда — то противоборствующие стороны.
    — Так ты о Григории Гоголе мне притчу рассказал?
    — Да о нём, — подтвердил Гарик.
     — Нашёл кого мне в пример ставить, да Гриша МГУ окончил, он опытный и известный журналист, а я так самобытный писака, хоть и редактор газеты, но много нюансов в журналистике не знаю, — он задумался, — хотя от нового дома тоже бы не отказался.
     Гарик после его слов отвлечено улыбнулся и протянул на прощание руку Матросу, не смотря ему в глаза. У него после этого разговора остался почему-то неприятный осадок. Ему показалось, что борьбу с чиновниками он маскирует под личную месть ища за это одобрения от народа. И ему не хотелось после сегодняшней встречи больше с этим журналистом — самоучкой в будущем не вступать в разговор: «Наверное это потому, что меня не радует излишняя информация?» — подумал он.
   Гарик забрал у Нелли дневную выручку, посадил бабушку в машину, и они уехали домой.
    В этот вечера у них не было привычного вечернего застолья у бабушки, к которому их приучил Геннадий, так как он уехал в Мордовию представлять свой товар для продажи, а проще сказать его рекламировать и договариваться на сбыт с другими коммерсантами.
    — Наконец — то пару деньков отдохнём от рыбы, — сказала бабушка, выходя из автомобиля, — а после его приезда я переезжаю к нему жить.
    — Конечно, скоро землю нужно будет пахать в огороде, не преклонным старикам её выполнять, — усмехнулся он.
    — Какой ты внучок ядовитый, — сказала бабушка, — нет в том доме земли, кроме небольшого палисадника перед домом. Всё дело из-за гаража, ему просто неудобно каждое утро ходить за автомобилем к себе домой. Он же человек мобильный и оперативный. А старики его с постели не встают и уже давно.
   — Прости бабуль, я просто неудачно пошутил и обидеть никого не хотел.
   Дома за ужином ему Катя рассказала, как столкнулась на заводе со своим бывшим свёкром, тяжело передвигающимся при помощи трости.
     — Ты знаешь, но я была рада этой встрече, — сказала она, — всё-таки это настоящий человек, побольше бы таких на земле. Он мне предложил материальную помощь, от которой я отказалась и погладив меня по-отечески по голове, похвалился удачной жизнью своего сына, говорит:
     — Я скоро буду дедушкой, но мечтал всегда, что ты будешь мамой моего внука. Ан нет, жизнь сделала крутой зигзаг и мои мечты разом развалились. Конечно, Карина не такая красивая как ты, но зато внучата от любой мамы все забавные и хорошенькие. Уж я его достойно воспитаю. Я рад, что мой Колька наконец — то образумился и со старыми дружками не якшается кроме двоюродных братьев. Только работа и семья.
     — Давно пора, — сказала я ему и пожелала здоровья и долголетия, но с трудом верю, что его сын остепенился. Просто затихарился и готовится к новому прыжку. Так что ты на всякий случай машину на ночь у подъезда не оставляй, мало ли что.
     — Через месяц в апреле, я себе возьму новую машину, а старую оставлю для затравки. Коля же не знает, что у нас над подъездом установили видеокамеру. Вот и посмотрим есть у него порыва к мщению или нет.

***

   Наступила оттепель. На улицах очень много было луж, не дававшие на себя примерять лёгкую обувь. И поэтому Гарик обулся в короткие резиновые сапоги, которые придя на работу снял. В этот день должен был с утра появиться Геннадий на фабрике с новыми рекомендациями. Его теперь редко видел Гарик, так как он с бабушкой осели в доме его престарелых родственников, в котором уже не было отца Геннадия. После его приезда из Мордовии, его отец скончался во сне. Мать вместе с телевизором и кроватью пришлось перенести в меньшую спальню. Но врачи ей затяжной жизни тоже не обещали, хотя она сама догадывалась об этом без медиков. И однажды чувствуя, что силы её покидают, она призналась Геннадию при Полине Григорьевне, что в погребе под железной бочкой, обмазанной битумом спрятано много ювелирных изделий, которые дед украл у одного командира, возвращавшегося из Германии.
    — Подробностей я не знаю, — сказала она, — отец рассказывал, что, когда он был подростком, подрабатывал на плоту перевозкой малочисленных групп людей. Однажды к нему на плот пришёл единственный пассажир в чине капитана. Он был полупьян и весь пропитан спиртом. Как позже оказалось, он был не только пьяницей, но и похоже мародёром. Очень спешил этот военный попасть на другой берег, а отцу было невыгодно перевозить одного пассажира. Тогда тот развязал вещмешок и вытащил из него огромную горсть драгоценностей, выбрав там католический золотой крестик подарил его отцу. Затем достав из шинели бутылку спиртного вылакал её через горло. А когда плот пришвартовался к берегу реки, капитан был уже мёртв. Отцу ничего не мешало спрятать этот мешок в кустах и сходить за участковым. Этот военный был чужак и ехал на проживание к своей касатке по переписке. Так что водка отравила ему жизнь, а твой отец выучился на речника, а потом женился на мне. И то, что было им спрятано помогло нам жить и не тужить. Сейчас там под бочкой лежит коробка от халвы, вот в ней и лежат остатки из вещмешка. Воспользуйся этим богатством, я знаю, ты не бедствуешь, но это поможет тебе закрепить твой бизнес.
     — Спасибо, конечно, но нужды у меня особой нет в вашем кладе, — сказал Геннадий, — пускай лежит до лучших времён. Я вроде устойчиво себя чувствую сейчас благодаря Полине Григорьевне.
     — Я рада за вас, вижу в ней благородство и ум, — еле шевелила она губами, — дай вам бог счастья.
     — Мамаша твоя бредит Гена, — прошептала Полина Григорьевна, — какой клад в наше время? Все клады давно были выкопаны в советское время.
     — Бочка там стоит такая, в ней они яблоки в целлофане мочили, а вот если под ней что, мы узнаем позже, когда припечет, — тихо произнёс Геннадий.
     Но он не утерпел и опустился в погреб. Сдвинув бочку с места, взял лопату, где на глубине полуметра лежала банка из-под халвы. Выбрав там необычайный и золотой кулон с цепочкой, он не стал драгоценности закапывать на старое место. Приравняв землю, он водрузив бочку на старое место. Вернувшись к Полине Григорьевне, он надел на неё этот кулон в то время, когда его мать открыла свои глаза.
      — У меня в верхнем ящике вон там лежит под одеждой мыльница, — показала она пальцем на комод, — отдай её своей Полине, там изумительные вещи лежат, тоже из погреба. Пускай носит на здоровье.
    В эту ночь умерла мать Геннадия и в сиделке медсестре Изольде не было никакой необходимости. Геннадий, поблагодарив её за милосердие и полностью выплатил ей расчёт. Дальше он позвонил сестре на Донбасс и рассказал о большой утрате. Сестра сразу отказалась ехать хоронить мать, сославшись на военное обострение в их регионе.
    — Я тебя не приглашаю на проводы мамы, — сказал Геннадий, — похороны завтра, ты не успеешь приехать. Вопрос я ставлю перед тобой совсем другой. Домина с шестью комнатами пустой. Мы с Полиной обойдёмся и двумя комнатами, а все остальные ты можешь занимать. У тебя всё-таки семья. Приедете, то получите статус беженцев, а это льготы. Я сегодня и завтра буду занят погребением, а ты думай, завтра жду от тебя ответа.
    — Спасибо брат, но я, наверное, откажусь, — ответила она, — как вспомню тамошние зимы, меня жуть берёт. К тому же мы все надеемся, что залпы скоро утихнут. А вот летом в гости мы к тебе приедем рыбки половить.
    — Хорошо, я понял тебя, — сказал он, — но, если будут палить учащённо беги оттуда.
     На следующий день гроб с телом матери отвезли на кладбище и тихо похоронили. После этого началась обычная привычная жизнь. Они ходили на работу оставляя дом без присмотра. Однажды приехав оба с работы, он загнал машину во двор и сразу обратил внимание на распахнутую входную дверь.
    — У нас были гости, — сказал Геннадий Полине Григорьевне, — если вторая дверь не вскрыта, то я знаю, кто на нашу дверь навёл воров.
    Действительно вторая бронированная дверь была нетронутой, а люк в прихожей, где находился погреб неплотно прикрыт.
     — И кто ты считаешь у нас побывал? — спросила Полина Григорьевна.
     — Я как чувствовал, что так получиться, поэтому всё вместе с твоей мыльницей отвёз в твою квартиру. А гостей непрошенных навела Изольда. Она слышала, как мать мне передавала, где находятся драгоценности. Если бочка сдвинута, то это точно она.
      — Тогда давай полицию вызовем, — предложила Полина Григорьевна.
      — Это ни к чему, — отказался он горячку пороть, — слишком много вопросов будет от неё и мне. А я не хочу, чтобы посторонние вклинивались в мою жизнь. Переговорю с твоим внуком, он практически всю молодёжь в городе знает. К тому же эта Изольда из той больницы, где ему ногу лечили. Пускай об Изольде наведет справку.
    После чего он откинул люк и спустился в погреб. Включив там свет, он понял, что его тревога была не беспочвенной. Бочка валялась на боку, а по всему полу были раскатаны остатки мочёных яблок, которые он сам готовил. Он погасил свет и вылез наружу.
      — Хоть ущерб и не нанесён, но сам факт неприятен, — смотря на Полину высказался он, — такое ощущение, что меня полностью до гола обыскали.
      — Не переживай, — воры, наверное, знали моё мнение о предсмертном бреде твоей мамы, вот дальше и не полезли. Матёрый вор он бы всё взломал в доме, включая и мышиные норы.
     — У нас их нет, — засмеялся он, — не будем унывать, а собаку надо завести. Завтра с тобой заедем в собачий приют и выберем себе громкого охранника.

***

    На следующий день Геннадий встретился с Игорем на фабрике. И рассказал про случившийся взлом его дома:
     — Подломили только входную дверь и погреб, — пояснил Геннадий.
     — Кто-то решил тебя без солёных огурцов оставить? — улыбнулся Игорь.
     — Ты не смейся вопрос очень серьёзный — и тут он не выдержал, рассказал о причине взлома.
     — Да тут намеренно к тебе залезли, — с лицом мыслителя сказал Жоффрей, — здесь скоро не узнаешь.
     — А чего там узнавать, у стариков были две сиделки — медсёстры из больницы, в которой тебе ногу чинили. Одна из них слышала про клад, её я нанял именно в больнице и эту сестричку звали Изольда.
     — Слышал про Тристана и Изольду, а в натуре у меня знакомых с таким именем нет и не было. Но в принципе если она действительно из больницы, то проблем нет отыскать её.
    И тут он вспомнил проводы Чагина, где встретил знакомое лицо и тут же позвонил Кате.
     — Катя, а ты не знаешь у Чагина на проводах из больницы медсестра присутствовала.
     — Изольда, что ли?
     — Да, наверное, она, — подтвердил он, — что можешь о ней сказать?
     — Ничего, кроме того, что она крутилась в группе Кондора и училась в одном классе с Чагиным. Мне такие люди не интересны. Я с Чагиным никогда не посещала ни кафе, ни ресторанов. А она только и шастала с ними по питейным заведениям, но, когда ты корону сшиб с Кондора она пропала у меня из виду. Наверное, за ум взялась.
     — Вся информация доходчивая и я думаю она поможет дяде Гене.
     — А зачем тебе? — раздался подозрительный голосок Кати.
     — Всё потом, — он отключил телефон и посмотрев на Геннадия, сказал: — а то рабочий день только начался, а она уже глубоко в душу лезет.
     — Ну что в точку попал, как я понял по вашему разговору, — спросил Геннадий.
     — Да это она и я не удивлюсь что её подельником может оказаться Чагин. Поэтому мы это тему переадресуем Луке, он быстро с ними разберётся и примерно накажет.
     — Бабки с них сдерёт? — спросил Геннадий.
     — Думаю да, — ответил Игорь, — он на этом сейчас и работает. Данью сейчас никого не обкладывает, не девяностые годы, а вот за беспредел он штрафует и нередко обе противоборствующие стороны. Я к нему в течение дня съезжу, а завтра он нам ответ даст.
     — Ну вот и ладненько, — обрадовался Геннадий, — а то на душе никакого уюта нет после наглого вторжения этих недоносков в мою вотчину.
    Игорь провёл на работе пятиминутку сообщив всем обувщикам, что надо расширять ассортимент и дал закройщику задание, чтобы он занимался заготовкой лекал новых моделей тапочек. После чего уехал к положенцу Луке, обрисовав ему всю картину происшедшего и назвал подозреваемое лицо.
     — Хорошо, я тебя услышал, — сказал Лука. — Я сейчас дам команду своим ребятам, они мне эту медичку сегодня же на подносе привезут сюда. Побольше бы нам таких дел, они хороши тем, что заказчику мы ничего не платим за выбивание энной суммы денег.
    Вечером Лука позвонил Гарику и сказал:
     — Передо мной на коленях стоит не только сестра милосердия, но и Чагин Николай, который ему известен по кличке Фармацевт. Она выдала своего деревянного подельника, говорит: "одна отвечать не собирается". Это он её склонил к этому неправильному шагу, так как она только передала предсмертные слова сумасшедшей старухи.
    — Чем же они дверь ломали? — поинтересовался Гарик.
    — Дверь они стамеской отжимали и им ничего не нужно было кроме драгоценностей стариков, которые они не хотели себе присваивать. Говорят, что у них была не попытка к грабежу, а самая банальная экскурсия обозрения драгоценностей. Лопочут как маленькие дети, что хотели только посмотреть на работу старинных ювелиров и вновь всё назад положить. В общем моя работа будет законченной, завтра они оба обещают возместить приличную сумму за моральный ущерб и потрёпанные нервы потерпевшего.
     — Отлично! — сказал Гарик, — передай им обоим от меня привет, — и отключив трубу, подумал: «как была права Катя, что Чагин внутри начинён дерьмом».
     — Надо всегда к ней прислушиваться, — сказал он уже вслух.
     — Игорь ты с кем там разговариваешь? — раздался с кухни голос Кати.
     — С Геннадием немного поговорил о расширении нашего ассортимента, — появился он на кухне.
     — Давно пора, — одобрила она их порыв, — сами должны понимать, что на одних чунях хороший бизнес не построишь.
     Утром в аптеку к Фармацевту заехал Жоффрей и поманив того пальчиком подозвал к себе:
     — Что же ты подонок делаешь, — процедил он сквозь зубы Чагину, — неужели тебе отца не жалко? Он только покой приобрёл, а ты опять в говно влез, пытаясь обнести моих близких родственников.
     Чагин, сконфузившись, опустил глаза:
    — Ну не знал я, что так получиться — оправдывался он, — обкурились мы с этой Изольдой вперемежку с коктейлями и поехали приключения искать. И никаких намерений у нас не было. Проезжая мимо того большого дома, где не было света, она мне и рассказала, что хранится в подполе этого дома. Тогда я и предложил проверить правдивость слов старушки. Взял стамеску в багажнике и ей отжал дверь, хотя Изольда пыталась её ключом открыть. Жоффрей, прости? — приложил он руку к груди, — ну запеклись мы на лепёшках, с кем не бывает. А контрибуцию в двести тысяч я сегодня после работы отвезу Луке. А тебе ещё раз спасибо.
    — Если бы не твой отец, благодаря, которого мы живём с Катей в приличных бытовых условиях, я бы в твою защиту и слова не сказал. С этим он покинул аптеку, оставив Чагина одного в раздумье.
     Геннадий был рад такому исходу. Самоустранение от разбора с Чагиным и Изольдой помогли ему остаться уравновешенным. Он терпеть не мог разных разборок и выяснение отношений с кем либо, предпочитая этому плевок в землю и уход с арены раздора.
     — Благодарю Жоффрей, — сказал Геннадий Игорю на следующий день, — пускай не я их лично наказал, но до того приятно что есть неравнодушные люди к чужой беде. Весь мой недостаток в том, что я через чур доверчив и меня нередко облапошивают, но ты, находясь рядом со мной ведёшь себя как мой ангел хранитель. Ну хоть голову мне руби, не мог я поверить в непорядочность Изольды, она так хорошо со мной разговаривала и ухаживала за родителями. Не повезло мне с ней, за то в тебе я не ошибся. За какие-то три месяца ты поставил на ноги мою фабрику, добившись удивительной стабильности. Как мне подфартило что Ионов выделил место в своём магазине рядом с твоим киоском, а так бы я и не узнал, что в городе есть удивительный человек, который кумекает во всех делах. И если бы не ты, то Полина Григорьевна могла и не быть моей супругой. А она я тебе скажу очень загадочная женщина и ей я дорожу!
     — Ты так Гена больше не говори, — предостерёг Гарик своего нового дедушку, — в народе говорят загадочная женщина это та, которая вышла замуж за гада.
     — Впервые слышу, — захлопал он своими белёсыми ресницами. — Вообще-то я хотел сказать, что она до сих пор сохранила свою привлекательность. Она умна, с ней не скучно, есть о чём поговорить, а ещё она лучшая хозяйка в мире. Короче я переиначу свою первоначальную фразу и назову её женщиной с множеством восклицательных знаков и плюсов!
     — Вот это другое дело, — заулыбался Гарик, — ты ей так всегда и говори, она после твоих комплиментов будет вооружаться новыми достоинствами.
     — Пока я стесняюсь, — взгрустнул он, — думал вот восьмого марта скажу, но не получилось, а ты сам не можешь ей передать? У тебя это хорошо получится
     — Здравствуйте, — удивился Гарик, — может ты вместо себя и в постель меня с ней уложишь. Нет я с ней до десяти лет спал, хватит.
     — Ну что ты, — замахал он руками, — погоди я мобилизуюсь и всё ей залпом выдам. Я же тебе говорил, что у меня не было любовного опыта. Из-за моего веса, на меня никто не смотрел, кто — то жалел, кто-то смеялся. А сейчас я огонь!
     — У тебя Гена я смотрю сегодня хвалебный вроде день, бабушку мою обозначил ярче Сириуса. Про себя не забыл. И меня сильно расхвалил, — рассмеялся Гарик, — а я обычный нормальный человек, который любит смотреть на удачные итоги своей работы. Вот и всё! А что у тебя с бабушкой всё срослось на пять с плюсом, этому аплодируют все наши родственники, включая и меня.
     — Может ты и прав, но откровенно тебе говорю, благодаря твоему вмешательству у меня позитивное настроение прёт как пробка от бутылки при вскрытии Шампанского.
     — Тогда на вечер покупай побольше Шампанского и будем работать над стабилизацией твоего позитива, только давай эту приятную процедуру проведём в бабушкиной квартире. А то моей Катерине скоро рожать, ей длительные походы не удобны. Сам знаешь, что после Шампанского мне руль противопоказан.
     — Да нет вопросов, — обрадовался Геннадий, — пяти бутылок хватит?
     — Вполне!
    В этот вечер они собрались все у бабушки и наслаждались Шампанским и фруктами. И в это же вечер Геннадий заставил Полину Григорьевну расплакаться. Он все тосты произносил только за неё и к своим словам, которые говорил Гарику, добавил, что она женщина из космоса с планеты Грация.
     — Так нет такой планеты, — подала голос Катя.
     — Вот в честь Полины Григорьевны одну из неопознанных планет и назовут мою любимую женщину, — торжественно объявил он.
    Бабушка один промокший носовой платок убрала в карман и достала свежий из комода. Затем пошла умываться в ванную, приводить свою внешность в порядок.
     — Ну как Жоффрей я сказал хорошо? — спросил Геннадий.
      — Мне кажется ты хватил лишнего, — сказал Гарик. — Думаю ты переплюнул Бальзака.
      — Как это так?
      — Он графине Эвелине Ганской слабее свою признательность выдал, сказав ей: «я способен сказать, что люблю Вас слишком сильно, чтобы быть спокойным. Потом он говорил, что жить могу только рядом с Вами, Ваше отсутствие — смерть для меня…». Может я чуток ошибся, но суть великого писателя примерно такой была.
    Минут через десять пришла припудренная бабушка, принеся с собой свежею улыбку на лице.
       — Ну всё, нам пора, — сказала Катя и посмотрев на стол, где стояли неоткрытые две бутылки, кивнула на них: остатки допьёте без нас».
       — Погоди Жоффрей, — остановил их Геннадий, — у тебя же Катя в декрете и всегда дома находится, забери у меня на сохранение вещи из погреба. Надежнее так будет, а то меня вечно мысли тревожные одолевают.
       — Я не против, но думаю тебе надо их преобразовать в наличный капитал, спокойней жить будешь, посоветовал Гарик.
       — Этим позже я займусь, — и достал из антресоли в прихожей, банку сгущённого молока.
       — Туда всё закатал на нашем молокозаводе? — спросил Гарик.
       — Пришлось, подумал понадёжнее будет. А сейчас за столом осенило, а вдруг домушникам захочется молочка сладенького испробовать. Тогда привет обездоленная старость.
    Гарик ухмыльнулся:
— Не прибедняйся, — но банку взял.

***

     Может давай на рыбалку съездим, — предложил Гарику Гена, — говорят стерлядь пошла не на шутку, кишит в реке.
    — Я не заядлый рыбак, — ответил Гарик, — езжу только отдохнуть. А я на данный момент уставшим себя не считаю, к тому же нерест сейчас. С рыбнадзором в конфронтацию не хочу вступать. У них сейчас права, как и у полиции, зачем мне это надо.
    — Как хочешь, а я, наверное, с одним матёрым рыбаком Гришей Хохлом на катере съезжу. Он все рыбные места знает.
    — Браконьер он матёрый, а не рыбак, — сказал Гарик, — никуда не езди, с ним один компаньон утонул во время ловли, а сына родного застрелили, неизвестно кто, так что выкинь это из головы до конца нереста.
    — Значит этот Гриша меченый дьяволом, — содрогнулся он, — конечно я прислушаюсь к тебе. Ты лучше меня здешний климат знаешь.
    — Ну как не знать, мы же со своими пацанами не последние люди в городе были, — сказал Гарик, — хулиганили во время нереста и уток били на озёрах без охотничьего билета. В общем риска то в, то время большого не было, но мы хотели тогда вылечить друга Петю Фролкина от аллергии, накормив его досыта адреналином.
   — Ну и как помогло?
   — Сейчас трудно приписывать нам это в заслугу, потому что он в больнице регулярно лежал, где его всячески лечили. Но только в армию его всё равно призвали, где он по сей день служит по контракту. Сейчас вроде он у тебя на Украине порядок наводит, у наших пацанов с ним связи нет, а мать его в церковь ударилась и у неё лишнего слова не вытянешь.
    — Ладно я тебя понял рыбалка отменяется, — прокашлял в кулак Геннадий, — тогда скажи у нас следующая подача тапок куда идёт?
    — В Урень послезавтра отправлю пятьсот пар и на очереди Арзамас, но это всё будет летний вариант, — доложил Гарик, — обыкновенные шлёпки. Кому нужна «печка» перед летом.
    — Молодец родственник, — расплылся в улыбке Геннадий, — дело своё туго знаешь. Как ты быстро адаптировался на должности директора.
    — Так я не директор военного завода, где стратегическое оружие для нашей обороны изготавливают, а директор пошивочной фабрики экспериментальных чунь, — еле сдерживая смех произнёс Гарик.
    — Не скажи наши чуни возможно тоже в скором времени будут относиться к военному снаряжению: лёгкие, тёплые, и бесшумные, — вполне серьёзно произнёс Геннадий. — Ты тут действуй сам, я давно понял, что лишний на фабрике человек. Сейчас поедем в турагентство с Полиной Григорьевной, хотим путёвку в Сочи на пару неделек взять. Задел товара есть, а выручку у всех павильонов пускай твой бухгалтер соберёт. Я всем скажу, чтобы барыш несли в твою вотчину.
    Только он уехал и вдруг охранник ему звонит:
    — Игорь Владимирович, тут к вам представитель из полиции проситься, пропустить?
    — Проведи его лично ко мне в кабинет, — сказал Гарик, — только в рабочий зал ему не давай заглядывать.
  На всякий случай он открыл ящик стола и включил диктофон. В дверь вошёл мужчина лет сорока в рубашке с длинными рукавами и летней шляпе с короткими полями. Он предъявил два документа: один на капитана полиции Максима Фёдоровича Кускова, второй депутата местного совета.
    — И что хочет Максим Фёдорович от бедной и инвалидной организации? — поинтересовался вежливо Гарик.
    — Я с просьбой к вам такого толка, но не как капитан полиции, а как депутат, — снял он шляпу с головы и без разрешения сел в кресло, стоявшее напротив директора. — Видите — ли первого июня, как вы знаете день защиты детей, и город собирается на стадионе провести для них грандиозный праздник, но денег в казне нет.
    — Нет значит проведите не грандиозный, а что позволяет казна. Я немного знаком и с праздниками и соревнованиями и знаю, как они устраиваются. Сам был до двадцати лет участником всевозможных турниров. К примеру, возьмём шахматы и авиамоделизм. Загодя составляется смета, в которую входит оплата судейского аппарата, приобретение наград и призов. Проводящие эти соревнования, обязаны уложиться в эту смету. Дети в обиде не будут, они всему рады, если вы даже бледненько проведёте мероприятие.
     — Хотелось бы порадовать детишек, — почесал затылок Кусков, — вот пускай ваш депутатский корпус и поддержит это мероприятие, а чего вы пришли в организацию, где одни инвалиды работают.
    — Мы знаем сколько у вас получают обувщики и думаю для детишек тысяч двести для вас большой проблемой не будет.
    — Наши обувщики тоже знают доходы депутатов, так что дерзайте, а про нас забудьте, — сказал ему Гарик.
    — Вот так значит, — зло сверкнул глазами Кусков, — вы что покоя не хотите или желаете навлечь на себя камеральные и налоговые проверки? А для таковых, чтобы вы знали специального графика нет, хоть ежедневно рейды в вашу сторону будут делать. Особенно если узнают, что у вас есть чем поживиться.
    — Кусков вы кто рэкетир, нищий депутат или посланец лихой бригады? — спросил Гарик, — хотя мне всё равно, я могу любого послать на хутор бабочек ловить.
    Кусков резко встал с кресла и одев на себя шляпу задом наперёд, сквозь зубы выдавил:
    — Очень горько пожалеешь за своё хамство и жадность. Делится надо с властью излишними доходами. Ты вон на тачке ездишь за пять лимонов, а у меня даже огородной тачки нет.
     — Маршрутки регулярно и круглосуточно бегают по нашему городу, хотя его за два часа на своих двоих можно обойти.
     — Хам! — «попрощался депутат».
   Игорь сразу набрал номер Матроса:
     — Дядя Саша ваш депутатский корпус не готовится к Международному дню независимости детей, который будет первого июня?
     — Для этого у нас существует культмассовый отдел, а мы можем только организовать в городе Ленинский субботник, — засмеялся он в трубку. — А что тебя так детишки заинтересовали?
     — Врачи нагадали моей Екатерине в этот день быть мамой.
    — Здорово, я тебе позвоню второго июня, если действительно так произойдёт, то озвучишь мне фамилию врача, я его отмечу в своей газете. И ты давай в нашу партию вступай, нам такие люди как ты нужны.
    — Нет — сразу отказался Гарик, — я человек аполитичный и занятой. А после появления на свет ребёнка забот приумножится. Сам знаешь пелёнки, распашонки, погремушки. И вообще отстань с этим вопросом от меня, — крикнул в трубку Жоффрей, — зачем бывший зек будет пачкать своим присутствием партию Ленина.
     «Ну этот тип Кусков сволочной мужик, надеялся на халяву за счёт своего мандата поживиться у инвалидов. — подумал он, — это уже ясно он не отстанет, а будет нудить пока не получит искомое и не исключено, что будет натравливать на нас налоговиков».
    — Бороться я с ним не буду, — произнёс он вслух, подойдя к окну. — Просто при следующей встрече если она состоится дам ему прослушать наш с ним разговор. Думаю, он охладит его пыл к чужим деньгам. А Гене бесполезно что-то объяснять, он человек слабохарактерный, ему легче отдать деньги чем в схватку лезть с влиятельными людьми. Хотя в известность я его поставлю, чтобы знал за что меня ценить надо.
    К вечеру Геннадий появился весёлый на фабрике, он был чисто выбрит и элегантно одет. Весь сверкал, правда шнурки на туфлях были не зашнурованы, а просто засунуты внутрь туфлей, на замечания Гарика ответил:
    — У меня ноги опухать иногда стали, но не болят, поэтому я всегда так ношу, чтобы без ложки и наклонов легко обуваться было.
    — А от чего это они у тебя пухнут? — поинтересовался Гарик.
    — Врачи говорят проблемы с почками. Ближе к осени займусь своим здоровьем, а сегодня мы с Полиной приглашены на большой банкет к озеру Бурат. Заместитель губернатора собирает туда всех предпринимателей и бизнесменов. Оказывается, я являюсь самым добросовестным налогоплательщиком.
    — Значит обирать будут, — выдал свою версию Жоффрей, — отмени поездку, проще жить будет. И всегда надо акцентировать что твоя фабрика, не простая, а инвалидная, иначе съедят с потрохами. И напрасно ты нашу продукцию рекламируешь на всю область. В Мордовии и Башкирии можно, там к тебе не придут за мздой.
    — Ко мне и здесь не придёт никто, — заверил он своего директора.
    — Тогда сядь и послушай одну интересную запись, которую я сегодня сделал утром после твоего ухода.
    Гарик включил диктофон и смотрел как менялось лицо Геннадия. Оно было жалким и растерянным.
    — И вновь ты меня спас Жоффрей, — да тебе цены нет. Конечно, после такой атаки мы с Полиной не поедем на озёрное сборище. Лучше доедем с ней до Паруса, я её разной рыбкой накормлю.
    — Это будет правильно, кстати нам нужно подумать о второй смене. А это значит надо брать на обучение свежих инвалидов.
    — Так действуй ты же директор, — сказал он и покинул кабинет.

***

    Предчувствие Гарика не обмануло. Кусков заявился на фабрику повторно с пустым пластиковым пакетом, не догадываясь что диктофон уже включен.
    — Ну что Наумов вы готовы на благотворительный шаг? — смело спросил он, — решайтесь не осложняйте себе жизнь.
    — Да я не против, — мягковато произнёс Гарик, — но вы хоть знаете, что я здесь второй человек и не решаю таких вопросов.
    — А нам сказали, что ты всем рулишь, а не Клистир, якобы он только сбытом занимается.
    — Нет уважаемый здесь вы не угадали, всё в руках Геннадия, а я здесь вроде как громоотвод, но и параллельно руковожу вот этим заводом, — повёл Игорь словесную игру с представителем закона.
    — Какой ты громоотвод, если сам на нарах успел побывать, но, если брыкаться будешь я тебе повторно путёвку выпишу туда.
    — Я предпочитаю больше Канарские острова, — изобразил глупое лицо Игорь, — ни разу там не был, но хочется до ужаса.
    — Дружить со мной будешь, поедешь туда, — напирал Кусков, — ты можешь запросто обойти своего шефа, скрыв от него пожертвование для детей. С твоим Клистиром я попробовал переговорить, но он мне показалось не адекватен был на почве алкоголя.
    — Он кроме шампанского ничего не пьёт, — заметил полицейскому Гарик, — и регулярно находится при уме и твёрдой памяти несмотря на то, что он инвалид второй группы. И насчёт судимости вы ошиблись, тут у вас осечка произошла.
    — Ну срок же вы Наумов за неосторожное убийство получили? — изгалялся он, развалившись в кресле, а наши суды редко ошибаются.
    — И здесь вы плохо осведомлены, — сдвинул брови к переносице Гарик. — Согласно нашему законодательству, мой приговор признали ошибочным и меня не только досрочно освободили, но и в полном объёме выплатили компенсацию. На неё то я и приобрёл себе автомобиль.
   Кусков принял нормальную позу и недоверчиво посмотрел на Гарика:
     — Заливаешь, а почему у нас в городе не просочилась твоя реабилитация.
     — Я не захотел такой популярности в родном городе, — резко ответил ему Гарик, — не хочу, чтобы на каждом шагу судачили про меня.
     — От репортёров такие вещи не скроешь, — погрозил он пальцем Гарику, — и не надо мне сказки Андерсена рассказывать. Лучше дай денег? — напирал он.
    Гарик изобразил уверенную улыбку:
    — Ну коль вы такой неверующий, так слушайте настоящую правду, только свой пластиковый пакет подстелите себе под зад, абы узнав истину вы не испортили новое кресло.
    — Ничего у меня мочевой пузырь крепкий, как кокосовый орех, — одновременно прищурил он один глаз и скосил рот, — давай ближе к делу.
    — Да я разве против, — подвинул Гарик кресло ближе к столу и сложил руки как прилежный ученик на парте, продолжил. — Да размер моей компенсации был определён верховным судом и это произошло не без помощи моего родного дяди Наумова Юрия Михайловича, заместителя председателя следственного комитета России.
   Жоффрей шёл во банк, он искал в ноутбуке однофамильца в администрации президента, а случайно нашёл в СК России. Кусков вытаращил на Гарика свои недоверчивые глаза:
    — Ну таких врунов я впервые в жизни встречаю, — задёргались его губы, — ты хоть ври да, знай меру. Если бы у тебя в роду был такой важный мандарин, ты бы уже не здесь жил, а в белокаменной. Да и не довёл твоё дело до суда. Удушил бы на корню наш СК.
    — Может быть так бы и было, но в то время он почти полгода находился на лечении в Германии, потом месяц отдыхал на Мёртвом море. И на другой ваш вопрос я отвечу без всяких прелюдий: «у дяди Юры растут свои три сына, которых надо устраивать. А мне не надо никуда уезжать от своей родни, к тому же у меня бабушка жива. Которая являлась главным моим воспитателем.
    — Знаю, — втянул голову в плечи, Кусков, — жена Клистира.
    — Вот видите, про бабушку и Гену узнали, а до меня не добрались. Но это всё поправимо, придёте домой, включите компьютер и узнаете подробно всю информацию и про меня и про дядю из СК. Но это ещё не всё у меня к вам есть встречное предложение, но вначале прослушайте диалог двух знакомых вам людей.
    Кусков тревожно закрутил головой, а Гарик включил предыдущую запись, где капитан вымогал деньги у инвалидной организации. Тот сразу задёргался то в одну, то в другую сторону, а когда диктофон замолчал, то перешёл на визг:
   — Ты ничего не докажешь.
   — А я и не буду ничего доказывать, сяду в машину и через пять часов буду в Москве, а кому отдать её вам уже известно. Вот тогда они потрясут мерзопакостного человека, который хотел поживиться в наглую за счёт инвалидов. Да ты не человек Кусков, ты чудовище, даже бандиты наезды никогда не делали на инвалидов, а наоборот помогают.
   — Почему наезд, я просто хотел украсить детский праздник, — прохрипел он.
   — А я вот узнал, что город на этот праздник выделил восемьсот тысяч рублей и ты к этому мероприятию не имеешь никакого отношения.
   — Чего ты хочешь? — впился своими бессовестными глазами в Гарика Кусков.
   — Рубли не котируются, — спокойно сказал Гарик.
   — Принесёшь мне завтра пятьдесят тысяч долларов, но вначале напиши расписку, что ты взял у меня в долг эту сумму и обязуешься вернуть до конца мая.
   — А это зачем? — трясся от страха Кусков, — я и так принесу, мне деваться некуда.
   — Так надёжнее будет, гражданин капитан, — подвинул Игорь ему чистый лист и авторучку, — чтобы ты очередной зехер не выкинул.
    Тот быстро написал расписку и пошёл к двери, затем обернулся и сказал:
   — Кому сказать не поверят, пришёл обогатиться немного, а ухожу почти нищим. Завтра принесу долг с утра, надеюсь это между нами останется.
— Я насчёт этого кремень! — улыбнулся Жоффрей.

***

   Кусков появился на фабрике с самого утра, видимо ночь не спал, переживал. Положив пакет перед Гариком, сказал:
   — Как договаривались, теперь ты должен выполнить мои условия, вернуть расписку и стереть наглухо запись.
    — А мы с вами ни о чём и не договаривались, — усмехнулся Гарик.
    — Вы возвратили мне долг, я возвращаю вам расписку, а запись сами можете лично удалить. — Он взял пакет с долларами и вышел из кабинета, через минуту вернулся: — Всё капитан свободны, только на будущее знайте, что с каждым человеком нужно быть человеком. Расписку и диктофон я отдам вам за воротами. Через день я удалю сегодняшнюю запись видеокамеры. Не обижайся, но веры у меня к вашему брату нет. Пришлось мне себя обезопасить, — показал ему Гарик камеру, стоявшую среди бумаг на сейфе.
    — А я ничего и не предпринимал со своей стороны, — опечалившись произнёс Кусков, — сам виноват, — но, чтобы очистить свою душу, должен признаться, что на тебя меня навёл Рыжов. Ну я ему тварюге сделаю такое сальто, что он у меня без квартиры останется.
    — Хорошо, что осознал, — воодушевлённо произнёс Гарик, — только знай, у мести всегда в запасе имеются необратимые последствия. А сейчас пошли на улицу.
   Они оба вышли за ворота, где Жоффрей вернул тому расписку и на его глазах стёр запись с диктофона. Разошлись они мирно, но без рукопожатия. Вскоре приехал Геннадий и отобрал сто пар тапочек в город Ковров.
   — Сегодня звонили оттуда, двести пар ушли за неделю, — радостно говорил он. — Можно больше было отвезти, но на складе готовой продукции уже нет. Ты прав надо бригаду ещё одну сколотить. Ладно лето наступит, займёмся вплотную этим вопросом. А сейчас ты мне скажи больше атаки татаро-монгольской орды не было.
   — Была, но я её очень мудро и жестоко отбил, — засмеялся Гарик, — и помог мне в этом деле ноутбук. Включил его и начал искать влиятельных людей в России с моей фамилией и мне повезло, им оказался заместитель председателя Следственного Комитета России. Вот им я и спекулировал, назвав его своим дядей. И надо сказать успешно, Кусков мне, кажется, навалял себе в штаны от страха обещал наше общество инвалидов обходить стороной.
    — Поверил значит, — выпалил Клистир, — а я бы не поверил хромому лицедею, потому что знаю его сценический талант. Но ты всё равно красавец!
   И тут он неожиданно начал отплясывать в кабинете степ, выдавая языком знакомую джазовую музыку. Затем по кругу кабинета начал плясать горский танец. А когда закончил свой плясовой репертуар, схватился за свой правый бок. Гарик подошёл к нему и спросил:
   — Плохо тебе?
   — Ерунда, — махнул он рукой, — радует то, что ты матёрого волка отогнал от нашей кормушки. Да как? Это просто поразительно.
   — Как навеяло так и отшил, — ответил Гарик, — ты лучше мне скажи, ты вчера мою бабушку рыбой случайно не перекормил? А то, что, — то звоню ей, не отвечает.
   — И не ответит, она сейчас проходит в салоне красоты курс омоложения, — громко сказал он, — хочет выглядеть моложе меня. Скажи ей что этот результат ей уже не нужен. Ей наша совместная жизнь подарила молодость, а то она мне не верит.
   — Как встретимся, так и скажу, — пообещал Гарик, — она на самом деле великолепно выглядит. И я рад за неё, — потом он подумал и добавил, — за вас! Гена несколько раз бросив на Гарика подозрительные взгляды не выдержав, спросил:
   — Говори только правду, не шутишь?
   — Нет, конечно, — улыбнулся Гарик, — мало того её у тебя хотели перехватить. Но я сказал поздно и показал ему на ЗАГС, сказал, что она уже пошла с достойным мужчиной туда.
   — А это ты про Ионова говоришь?
   — Да!
   — Он мне не конкурент и этот трухлявый пенёк рассказывал про тот день, — вспомнил он разговор с Ионовым, — а ты что всё улыбаешься, наследство получил или ДЖЕК ПОТ сорвал? Тогда дай команду рабочим, чтобы мне тапочки в машину загрузили, и пускай твоя секретарша, кофе мне без сахара сделала, я на дорожку его выпью. Дома чуток не до него было.
    Ему быстро загрузили машину товаром и он, не допив кофе подошёл к Жоффрею. Взглянув ему прямо в глаза, приобнял его и сказал:
    — Это не вероятно, так интеллигентно отогнать от нас ментов. Такое только под силу великим аферистам, таким как Фердинанд Демара. Этот американец за свою жизнь кем только не был, и психологом и монахом и даже начальником тюрьмы. И везде у него было в яблочко, не смотря что он закончил только четыре класса. В мире его звали «Великий Самозванец». Я фильм про него смотрел. Попадётся такое видео, не задумываясь покупай, хотя в интернете можешь его найти.
   — Дома посмотрю, — приятно улыбался Игорь, — не здесь же я буду ублажать себя кинопродукцией, тем более зарубежной, где вранья много.
   — Это хоть и комедия, но снята она на реальных фактах, — не унимался Геннадий, — собственными глазами читал рецензию.
   — Да верю я тебе, верю, — успокаивал Гену Гарик, — только мне далеко до твоего американца с четырьмя классами образованиями. Тем более начальника тюрьмы мне мой менталитет не позволит сыграть. Я лучше буду племянником важного господина из правоохранительного дома. А ты поезжай, на дороге будь осторожен, всё-таки путь дальний.
   — Два часа туда и столько же оттуда, за четыре часа управлюсь, — заверил он.
   — Пора тебе персонального водителя нанять, — посоветовал ему Гарик, — всё-таки у тебя голова постоянно работает как калькулятор. А этот серьёзный факт на трассе может отвлечь тебя.
    — Я не позволю паутине опутать мои ясные мозги, — гордо сказал он, и допив залпом остатки кофе вышел из кабинета.
   Гарик подошёл к окну и посмотрел, как этот нестареющий мужчина по-молодецки запрыгнул в свою Ниву и дал по газам, а потом немного позавидовав, произнёс:
    — Мне бы в его годы так плясать и запрыгивать в машину. И не поверишь, что не так давно он был начинён вредными для организма разными отложениями включая и подкожный жир.
   Затем он прошёл по цеху и дав задание мастеру и закройщику уехал за свежей прессой для своего киоска. На Бродвее рядом с Союзпечатью он столкнулся с Чагиным и Рыжовым. Они никуда не торопились и о чём — то спокойно беседовали. Его подмывало прочитать отповедь им обоим, но решил испортить настроение на этот раз только работнику СК. Не подавая руки, он подошёл к ним и смотря в глаза Рыжову, нагло посмотрел на его модные рваные джинсы.
   — Ты что детектив Рыжов вздумал на мне бизнес сделать? — расплылся в улыбке Гарик. — Только хрен у тебя что получится, после вчерашнего вашего ментовского беспредельного наезда, я сегодня стал значительно богаче. А ты если не прекратишь по моим следам ходить, лишишься работы и своих шикарных штанишек. Как таких только держат в полиции, неужели непонятно что по улицам нашего города ходят не только обыкновенные трудяги, но и люди с аналитическим умом.
   Рыжов открыл рот собираясь, что-то сказать, но Гарик не дал ему этого сделать, сказав:
    — Вообще-то не престало ментам так облачаться даже на задании в ночные клубы со шлюхами, — позоришь родную вывеску, где много лет работаешь.
   — С сегодняшнего дня я уже там не работаю, — ответил тот словно отрапортовав. — Вышел на поиски новой сферы труда.
    — Отлично! — обрадовался Гарик и направился в Союзпечать, войдя через стеклянные двери, ощущая, как эти два родственника прожигают его спину.

***

   У Гарика наступило жизненное затишье. Всё прекрасно было и с его скромным бизнесом, и на фабрику подходили кадры для второй смены даже со второй работающей группой инвалидности. Со дня на день он ждал, когда начнутся схватки у Кати, но, как и предвещали медики она родила сына Максима, весом, 3,800 именно в день защиты детей. Эту радостную дату его подстрекали отметить и друзья и даже Чагин узнав от Изольды, что она родила, но Гарик был не умолим, говоря всем: «обмывать буду дома, когда собственноручно у своего сына первую пеленку сменю. А Чагину он приготовил провокационный ответ: «Я сегодня на два дня еду по работе во Владимир, вот приеду оттуда, может быть мы с тобой и обмоем рождение сына? Ведь по сути дела если бы не ты и твой отец, неизвестно, как моя жизнь повернулась. А я сегодня счастлив».
    В этот день он никуда, конечно, не поехал, а находился в доме Геннадия, где до сумерек со всей своей роднёй и мамой Кати пили не только Шампанское, но и напитки покрепче с хорошей закуской. Места куда уложить гостей всем бабушка нашла. Но в час ночи Гарику позвонили из ГИБДД, сообщив, что его автомобиль, стоявший напротив подъезда, был подожжён неизвестными злодеями и отныне этот транспорт эксплуатировать нельзя. Гарика эта новость не встревожила, он тихо поднялся и начал одеваться. К нему в это время зашла бабушка:
    — Это у тебя куковал телефон? — спросила она.
    — Да, мне сообщили, что старую машину подожгли, — сказал он, — и я точно знаю чьих это рук дело. Меня эта колымага мало волнует, а вот твою квартиру могли посетить невежливые люди с отмычками.
    — Да ты что такое милый говоришь?
    — Хочешь удостовериться, поехали со мной, — предложил он ей.
    — Теперь, конечно, поеду, — сразу согласилась она, — жди меня, я сейчас сарафан надену и шлёпки.
     Она довольно-таки быстро собралась и проворно села на переднее сиденье автомобиля внука. Он тронулся с места не набирая скорости.
    — И почему ты подумал, что ко мне в квартиру кто-то залез? — спросила она, вглядываясь через лобовое стекло в темноту улиц.
   — Бабуль, думаю одному нашему знакомому твоя квартира покоя не даёт, — сказал он, — и уверен, что это твой бывший сосед.
    — На Кольку Чагина думаешь?
    — А больше и думать не на кого, — конкретно он дал понять, что это действительно может исходить от Фармацевта.
    Когда они подъехали к автомобилю, пожарной машины уже не было на месте, зато пена на его сгоревшем автомобиле лежала горой. Около него, стояли трое полицейских. Один из них видимо был в штатском, он подошёл к Гарику и сказал:
    — Если вы Наумов, хозяин автомобиля то, завтра утром зайдите к нам в управление напишете заявление. А то сегодня уже поздно.
    — Я писать ничего не буду, — сразу отказался Гарик, — пускай только поджигатели отбуксируют её в шихту на завод. А кто это сделал вы узнаете по видеокамере, которую нам поставили весной. И мы за неё платим деньги.
    — Так это совсем упрощает дело, — взбодрился опер, — завтра мы всё посмотрим и оформим.
    — Погодите молодые люди, — остановила бабушка их, — возможно ваше вмешательство потребуется прямо сейчас, и она пригласила их к себе домой, где дверь её была отжата, но прикрыта. В квартире она не обнаружила мыльницы с драгоценностями, старинного глобуса и норковой шубы.
    Тут же были вызваны криминалисты и оперативники. Просмотрев камеры слежения на них, были обнаружены два родственника которые подъехали на своей машине и прошли в подъезд. Через десять минут они вышли с глобусом и шубой из подъезда. Упаковав всё в багажнике, они сели в свой автомобиль подъехали к машине Гарика и из двух груш облили через открытые стёкла кузов старой машины, затем машина вспыхнула, а поджигатели быстро исчезли от разгорающегося очага.
    Их взяли через час в бане старшего Чагина. Там зависал его сын со своей старой компанией и своей беременной женой. На середине стола в кругу бутылок красовался бабушкин глобус. Когда ему и Рыжову показали видеозапись, Чагин упал в обморок, а второй горько заплакал, осознав, что из этого положения ему не отвертеться. Всё было очевидно и защитить их ни одному адвокату будет не под силу.
    А Жоффрей через неделю с бабушкой и Геннадием приедут встречать в роддом Катерину с цветами и конфетами для медперсонала.
    Поздно вечером вокруг дома Геннадия все гости запускали в небо петарды в честь рождения нового гражданина России!



КОНЕЦ.