Бог ли он?

Индостан – это не страна, это целый мир. Мир, который нам, западным людям, совсем непонятный, далекий, во многом от этого сказочный. Стоит взять в руки Махабхарату, и вот ты уже погружаешься в ароматы сандала, шафрана, корицы…Нам видятся жаркие ночи под особыми звездами, которые способны говорить с тобой, которые знают тебя лучше, чем ты знаешь сам себя. Где каждое растение, каждый камень под ногами – живое существо, оно еще не доросло до тебя, и однажды тебя перерастет. Где Наги – змеи – это живые боги. Мудрейшие после людей. Где боги воплощаются в каждом лотосе, а ты способен взирать с восхищением на это великое солнце Индостана, и воспевать вместе со всеми – «Ом Сурья Намаха», воздавая хвалу вечности и одновременно осознавая собственную ничтожность. Где таинственные молчаливые Брахманы бродят среди лесов, а за ними едва поспевают, во всем им подражая, их маленькие ученики. Эти мальчики, такие еще дети, но в то же время, стоит посмотреть в глаза одному из них, и ты уже не можешь оторваться – сквозь этот детский, казалось бы, взгляд, на тебя смотрит мудрец. Он, в возрасте восьми - девяти лет, постигший тайны мироздания, бытия, смотрит сквозь тебя на этот мир, и, словно, сквозь мир, смотрит вглубь вечности. Той вечности, что соединяет каждого, той, что и есть каждый. Для учеников Брахмана каждый – еще не раскрытая вечность.
Так вполне может думать любой европеец. Кажется, будто святость в индуизме – дело обычное, простое и привычное жителям Индостана. Однако, в попытках исследовать этот вопрос, немало философов приходило к выводу о том, что святость для индусов – это презрение ко всему человеческому, ко всему, ради чего европейский человек живет. Для нас важна личность, мы воспитываем себя в категориях индивидуализма. Мы воспеваем человека как единичное, неприкосновенное, свободное и целое существо. Пусть во всем противоречивое, но все же самое драгоценное – человек, мы сами. В этом проходит граница в понимании бытия в индуизме, и в понимании бытия европейского сознания. Мы хотим жить здесь и сейчас, и никогда не умирать, в смысле никогда не покидать этот мир, тело. Сохранить душу прекрасной. Оттого так приятно современному человеку верить в вампиров, в магию эликсиров вечной молодости, алхимию, с помощью которой можно создать философский камень – источник вечной жизни на Земле. Потому что мы боимся смерти. Даже не столько этот страх самого переживания смерти или боли, которая возможна при этом. Это страх закончиться совсем, страх, что ты исчезнешь, растворишься, тебя, такого, которого ты строил, воспитывал, чаял, любил, не будет просто никогда. Так же, как и твоих близких.... Оттого нам и важно верить в жизнь после смерти, в единого бога, в универсум. У нас другие мифы – порой мы готовы убить любого, кто посягнет на нашу личность, или убить любого ради вечной жизни на земле, ради земных удовольствий. Ради того, чтобы быть и продолжать быть собой. Мы боремся со всем миром и со всеми законами физики ради одного – продолжать жить здесь и быть собой.
Они хотят того же, но во всем наоборот. Они хотят жить здесь и сейчас, и никогда не умирать. Вот только смысл этого желания и интерпретация - абсолютно другие! Для них жить здесь и сейчас не означает быть собой, а означает просто быть. Словно прозрачным сосудом, проводником, через которого способна протекать река, и река должна быть ровно такой же, входя в человека и выходя из него. В воде этой жизненной реки не должно быть сора после человека, не должно быть грязи… Быть здесь и сейчас означает не быть собой никогда. Чистота и святость – это несуществование личности, даже не убийство себя, своего «Я», а, скорее, полнота пустоты в чистоте прозрачной. Они хотят покинуть этот мир и себя, освободиться от всего человеческого. Мы – остаться. Но даже при такой разносности в понимании всех смыслов, именно европейский человек, кажется, способен помыслить и человека востока. Хотелось бы  увидеть своими глазами ученика Брахмана, достижение им его совершенства. Как бы это было в нашем понимании, чем бы это стало, и способны ли мы постичь восточного человека, не теряя себя, и не сходя с собственного жизненного пути?
                Совершенство ученика.
   Запахи гарам масалы и риса сводили маленького мальчика с ума. Дома у Учителя всегда пахло вкусными пряностями, Агарбатти (благовония) и мылом с нимом. Он попал учеником к Брахману по великой милости его родителей, которые было достаточно богаты, чтобы отдать сына на обучение, но недостаточно богаты, чтобы прокормить его – шестого ребенка в семье. Ученик обязан был просто всегда, и днем, и ночью, следить за тем, чтобы свечи на алтаре не гасли… Во время этого он мог немного поесть риса с молоком, так же обязан был наизусть учить все священные книги Брахмана, и пересказывать тексты каждый день, а потом еще через день, не делая ни одной ошибки. Если ученик ошибался хотя бы раз, его отправляли домой к родителям как недостойного, по пути рассыпая стекло под босые ноги, а дома беднягу били палками, отказываясь от него до конца этой жизни. Поэтому все мальчики старались, как могли, освоить великие священные писания, и следить за тем, чтобы от перелистывания страниц пламя свечей не дрожало. На момент, когда нашему герою исполнилось десять лет, он остался единственным учеником, остальные семеро были отосланы как недостойные. Что заставляло мальчишку терпеть многие лишения и сумасбродство Брахмана, издевательства родственников его учителя и прочие неприятности? Может быть, жажда познания?
   Каждый день одна из дочерей Брахмана бралась умащивать свои ноги сандаловым маслом и расчёсывать великолепные волосы, пахнущие амлой, заплетая их в косы. Она, не стесняясь, улыбалась ему, зная, какие аскезы ему еще предстоит пройти. Он все это чувствовал, видел, но внимание его было приковано к одному – огонь должен был гореть всегда. «Вечный огонь!» - говорил Брахман, он не должен гаснуть. Для этого нужно было всего себя направить на одно действие, одно внимание – чтобы не погасли свечи. Было трудно от голода не желать того риса, тех вкусных блюд, что он помнил с детства, и запахи которых из кухни не давали ему уснуть. Помогало одно – он твердил в уме слова, которым его научил Учитель – ГАТЕ ГАТЕ ПАРАГАТЕ ПАРАСВАМГАТЕ БОДХИ СОХА… Он еще не знал, что это не совсем ТО учение, что его Брахман – учитель уже был революционером… Всего этого он еще не знал. Не знал и того, что, уходя в лес, Брахман брал с собой свою старшую дочь и плошку готового риса… Не знал, что этим рисом тогда ночью в лесах Бодхгайи  учитель кормил Великого Просветленного, и что, как ученик, сняв с себя брахманическое одеяние, голым представал пред Буддой Нового Времени – Шакьямуни Сиддхартхой Гаутамой. Не знал и того, что его Брахман стал зваться именем Сарипутта… И что в Индостане настали новые времена на кальпу…
   Мальчик, что следил за пламенем свечей, погружался сам и по-своему в святость служения чему-то великому. И вот с этим мальчиком произошло событие. Он так усердно повторял мантру, так усердно и внимательно смотрел на огонь, что… свеча вдруг заговорила с ним. Она сказала: «ГА». Мальчику показалось, что он ослышался, но вскоре вновь послышалось в дребезжании пламени: «ГА ТЕ – Га Те…». И он услышал. Он вдруг услышал все – и все было – ГАТЕ ГАТЕ ПАРАГАТЕ ПАРАСВАМ ГАТЕ БОДХИ СОХА!  Все вокруг звучало именно так! И пламя свечи, и его сандалии, и волосы на его голове звучали… Он услышал одиночество и тупость дочерей Брахмана, он услышал зависть жены Брахмана к молодости ее же дочерей, он услышал, как далеко в лесу его учитель воспевал Будду, а не богов…Он услышал свое … Сердце. И, в восторге от этого, пребывая в счастье, он вдруг, непомня себя, заговорил вслух со свечой:
«О Великая Праджнапати!
Оставь зрячим их слепоту, дабы могли они увидеть тебя!
Оставь слышащим их глухоту, дабы могли они слышать тебя!
Оставь говорящим их немоту, дабы могли они говорить с тобой!
О Великая Праджнапати! Будь!
И будь со всеми, кто знает Тебя.
И со всеми, кто еще узнает Тебя.
В Сердце нет никого более тех, кто чает найти тебя!
И нет никого, кто не ищет тебя!
Нет никого, кто знает Тебя теперь.
Нет никого, кто бы позвал Тебя истинно Именем Твоим.
Но есть мы – Чувствующие. В наших Сердцах звучит ритм, незнакомый нам прежде – ПРАД ЖНЯ ПА ТИ СО ХА ПРА.
Так сказал он сердцем своим. А дочери Брахмана слышали лишь, что он произносил вслух – «Я приду после. МАЙТРЕЙЯ.».