Люба глава 3

Глава 3



     Утром Люба  Тонечку проводила, вышла за дровами. Ей показалось, что когда заходила в сарай, видела мельком женщину. Заходя, услышала голоса и осторожно положила у печи дрова. Голос говорившей был незнаком.
   – Что на этот раз я сделала не так? Твоя ушла, я видела. Пока дети спят…
     Договорить она не успела. Увидев Любу, попятилась назад, пока не опёрлась спиной о стенку. Игорь был вне себя, о чём говорила пульсирующая на его шее жилка. Понимая, что он готов сорваться, Люба поторопилась и мягким голосом, почти дружески спросила:
   – Вы любовники?
   – Игорь, в чём дело? Это твоя мать?
     Игорь, потеряв над собой контроль, рявкнул:
   – Любовники! Твоя Тоня весь день на рынке. Вечером над детьми как курица квохчет. А мне внимание нужно. – Игорь судорожно вздохнул.
     Любе даже показалось, что у него руки дрожат, но она сумела отвести от них глаза и перевела взгляд на лицо женщины, грубо сказала:
   – Тоня сама решит, как ей поступить, но тебя чтобы здесь больше не было.
     Молча собрала сумку, зашла к крепко спящим внукам, постояла  над ними, смахивая катившиеся слёзы, и пошла на рынок. На Тонин вопрос, почему уезжает, ответила:
     – У Игоря роман с соседкой. Если простишь, все-таки двое детей,  надо искать другую квартиру, но решать тебе. Я поеду, чтобы не мешать вам самим разбираться.
     Тоня вечером пришла домой измотанная  физически  и с истерзанной  душой. Игорь думал, она никогда не узнает, он не собирался расстраивать жену. Уловив боль в её взгляде, понимая, что вся создавшаяся ситуация была спровоцирована им, обиженно сказал:
   – Если ты  решила меня простить, то прощу и я тебя за твои дальние поездки. Я не знаю, с кем ты там шашни крутишь. С рынка поздно приходишь. Я с детьми измучился.  Мужчина не должен сопли вытирать, ползунки стирать. Не для этого я женился!
     Промёрзшая насквозь Тоня, не отвечая,  стащила  с себя одежду, развесила на верёвке у печки. Потом, стараясь избавиться от чёрных мыслей, завернулась в одеяло, скрючилась на ставшей постылой кровати и плакала, пока не уснула. Игорь тоже не спал, он был раздражён, не зная, что принесёт ему этот поворот событий. Он думал, что Тоня слаба, наивна и дня без него не сможет  прожить. От него, как от брошенного в воду камня, расходились волны беспокойства. Утром, когда Тоня начала собираться, Игорь сохранял маску безразличия, он ещё ничего не решил. А вот Тоня решила. Она не пошла на рынок, собрала детей и зашла к хозяйке заплатить за квартиру. Та, взяв деньги, в замешательстве спросила:
   – Вы что, съезжаете?
     У Тони потекли слёзы.
   – Поняла, ты про шалаву его узнала. Давно хотела тебе сказать, да придёшь вечером уставшая, измученная, жаль было расстраивать.
   – Давно он с ней?
   – Почти сразу. Я не знала, в тот день, что ты в Пятигорск уехала, а потом поздно было. Мы всей улицей тебя жалели.
     Люба шла домой, проводив на автобус Жору: умерла его мать. Денег ему заняли, сами два месяца без работы, дома  даже на хлеб нет. И у Саши выпускной. Как-то незаметно дочка подросла. Училась хорошо, никогда в школу не вызывали, все проблемы  были с Тоней.
   – Мама, подожди.
     И сейчас не сразу поняла, что слышит Тонин голос. Остановилась, подождала бежавших к ней внуков. Увидела в глазах дочери боль и отчаяние.
   – Мама, пусть дети у тебя побудут. Им с тобой будет привычнее. Я за ними, как смогу, обязательно приеду.
   – Тонечка, оставайся  с нами, здесь тоже можно на рынке работать, и дети с тобой будут.
   – Не уговаривай. Папа не согласится.   
     Сердце от жалости разрывалось. Тоня вела себя, как забитый зверёныш. Но и Люба, зная, что муж не согласится, настаивать не стала. После отъезда дочери, позвонил Жора, он на похороны опоздал, остался с братом решать наследные дела.  Любина забота Тониных детей накормить, одеть, а от неё из Моздока ни денег, ни вещей. Подруги выручили, отдали кто что мог. Вещи поношенные, обувь. И Саша. Она из нескладного подростка, превратилась в женщину, вслед которой  оборачиваются. Люба гордилась её шикарной фигурой. Пышная грудь переходила в тонкую талию, а талия – в совершенные по форме и очень женские бёдра. Добавить длинные волосы, и портрет Саши был готов. Когда Люба выходила с ней в город, восхищение встречных мужчин было вполне оправдано. Не придумав, где взять денег  на выпускной, продала Люба магнитофон и купила Саше платье и туфли. Приехал Жора. И на торжественном вручении аттестатов они присутствовали всей семьёй. Дали Любе с Жорой грамоту за отличное воспитание. Посидеть за столом с остальными родителями денег не было. Всем в те годы жилось нелегко, но для Любы эти годы промелькнули, как в аду. Саша в институт не поступила, свекровь умерла, Тоня детей привезла, а денег нет. Обуть-одеть всех надо, накормить. Люба пыталась несколько раз искать Тоню. Откуда было матери знать, что в желании выжить, детей прокормить Тоня согласилась встретиться с мужчиной. Думала, пусть жизнь наладится, квартиру снимет, тогда и сообщит. Тоня в тот день стояла на рынке, когда подошла её однокурсница.
   – Тоня! С ума сойти! Ты чего здесь стоишь? Кто-то говорил, что ты с Игорем разошлась. На чёрта тебе рынок? Ты хоть представляешь себе, сколько денег девочки зарабатывают? Вся твоя жизнь изменится.
   – Тамара, не смеши, у меня никогда не  получится. – Она  оглядела свой наряд и засмеялась.
   – Всё дело в бёдрах: чтобы мужчина обратил на тебя внимание, просто крути попой. Я завтра приду, а ты подумай.
     И она пошла вдоль рядов, нарочито покачивая бёдрами, прекрасно понимая, что все мужчины на неё смотрят. Тоня проводила её взглядом, фыркнула, но вспомнила Тамару через час, когда к ней подошёл красавец офицер и, рассыпаясь в комплиментах, попросил разрешения её вечером проводить. Подруга и правда выполнила обещание. Вся жизнь Тони изменилась. Она сама согласилась, никакого насилия, но красавец оказался страшным человеком. Тоня с ужасом вспоминала, как зашла с ним в квартиру. Ещё улыбалась, когда  без единого слова мужчина начал её раздевать, но когда, повесив куртку, он грубо разорвал её платье, а из комнаты вышли ещё двое мужчин, мысли Тони начали путаться, медленно сползла в губ улыбка. Всё её тело задрожало от страха, по щекам потекли слёзы. А троих мужчин поглотило вожделение. Они обращались с ней как с тряпичной куклой. Всё было так ужасно, что Тоня решила никогда не возвращаться в этот кошмар. Когда поняла, что мужчины насытились, поползла к двери.
    – Стой! Ты куда? С тобой Тамара рассчиталась, а мы тебя перекупили. Ты нам принадлежишь. 
     Тоня с ужасом смотрела на трёх российских офицеров. Пока была война с Чечней, их много в Моздоке на постое стояло. От себя они её больше не отпустили. Брали одну на троих так часто, как могли. Она превратилась в послушную собачонку, которая радуется, когда хозяин её погладит и похвалит. Ей уже не была нужна ни радость, ни любовь. В глубине души чувствовала: стоит с утра не выпить, остаться трезвой, потекут слёзы. Рана таилась глубоко внутри и поэтому была особенно опасной. Притихшая и постоянно расстроенная Тоня, ложась спать, успокаивала себя:
   – Я что-нибудь придумаю. Что-нибудь, обязательно придумаю.
     Офицеры, уходя на службу, оставляли местное виноградное вино, и она, терзаемая жгучей горестью разлуки с детьми, пила весь день. Её замыкали, выйти пока не удавалось. Балкона на пятом этаже не было, и квартира, как тюремная камера, вызывала чувство подавленности. Ночью ей снились кошмары. Кто-то звал её, но она не понимала кто. Бежала на зов, протискивалась сквозь толпу мужчин, а они смеялись, трогали её в интимных местах. Она отчаянно кричала. Кругом был туман, он окрашивался в красное, кто-то рядом смеялся дьявольским смехом, а её сковывал смертельный холод. Её крик будил мужчин, и они ставили рядом вино. Тоня выпивала, засыпала, утром снова выпивала и потихоньку спивалась.
     Однажды вечером всех срочно вызвали на службу, и Тоня, радуясь, что все уходят, поняла, что дверь не щёлкнула, её забыли запереть. Пока жила, исследовала всю квартиру и под подоконником нашла приклеенный скотчем конверт. Сумма была большой. Ни секунды не сомневаясь, Тоня, прихватив деньги, сбежала. Скрываясь, искала Тамару, но когда нашла, та на неё накинулась:
    – Ты что творишь? Сама к ним пришла, какие ко мне претензии? Деньги украла, из-за них тебя ищут, хотят в Чечню в сексуальное рабство отправить.
     Тоня, пока бежала на автовокзал, всё время оборачивалась. Будущее её пугало, а сердце разрывалось от горя. Ехала домой и боялась Георгия. Как объяснить, почему она бросила детей так надолго? Но боялась зря. Жора подписал контракт на два месяца и уезжал на Чукотку. Они разминулись на вокзале, и больше никогда в жизни не виделись. Люба с Жорой собирались переезжать в дом свекрови, и она уговаривала Тоню остаться.
   – Куда ты с детьми поедешь? Саша вышла замуж за местного парня, дом остаётся. Не надо по квартирам мыкаться.
   – Мама, что я буду делать с двумя печками? Где я угля столько возьму? На какие деньги? Игорь не работает, алименты не идут. Свекровь давно нас выписала, боялась, что на дом буду претендовать.
     Как Люба ни уговаривала её остаться, дочь забрала детей и уехала в Моздок. Долго не звонила. Жора, заработав на Чукотке денег, чтобы заплатить долю брата в материнском доме, уехал вступать в наследство. Звонил редко, всё уговаривал подождать. Люба и  ждала, хотела вещи на машине увезти. А дождалась звонка от соседки:
   – Ты почему не едешь? Чего ждёшь? Правильно Жоркина мать говорила, что веришь ему, как себе, а зря, его отец был ещё тот ходок по бабам. А яблочко от яблони далеко не катится. Он давно  замужнюю любовницу завёл. Ждёт, когда та с мужем разойдётся.
     Ощущение от её слов было ужасным. Любе показалось, у неё даже сердце стучать перестало. Просто стало горячим и заныло, заболело, самой настоящей болью. Люба в Жоре никогда не сомневалась, выходит, зря, надо было ехать на новое место вместе. Собрала, не мешкая чемодан, попрощалась с Сашей и на второй день подходила к дому, где вырос Георгий. Открыла калитку, голова ясная, а внутри всё от страха сжалось. До дверей дошла, спотыкаясь о собственные ноги. Шла и кожей чувствовала, что встреча будет неприятной. Жора обернулся на скрип двери, удивлённо спросил:
   – Ну? Приехала, а зачем?
     Сделав вид, что ничего не знает, Люба удивлённо посмотрела на мужа.
   – О чём ты? Я больше не могу ждать, Саша квартиру продаёт, они хотят машину купить. Я тебе давно говорила.
   – Ты что, ничего не знаешь?
   – О чём?
   – Ах ты, чёрт, я думал, ты знаешь.
     Терпение Жоры во время этого странного разговора подходило к концу. Он старел, ему понравилась другая женщина, захотелось перемен. Сначала обозлившись, он вдруг как проснулся от наваждения. Стоп! А в чём Люба виновата? И моложе Любы эта  вертихвостка года на четыре. Дети у неё, муж. Я совсем с ума сошёл.
   – Давно должен был всё рассказать, но не хотел, чтобы ты волновалась. А сейчас, знаю,  хорошо, что не рассказал, ты бы не приехала. Прости дурака.
   – Соседка позвонила, сказала, ты жениться собрался. Жить мне негде, а ты мой муж, завтра пропишусь.
   – Прости, сам не знаю, зачем с ней связался. Как с ума сошёл. Прости!
     Потом она разбирала вещи, убирала квартиру, готовила. И всё это молча, больше  оба не произнесли ни слова. Поздно ночью уставшая Люба пристроилась рядом с мужем. Вдруг он спросил:
   – А если бы ты влюбилась, как поступила?
   – Прежде всего, осталась тебе верной.
     И Люба, наконец, расплакалась. Она годами чувствовала защиту Жоры, даже сейчас понимала, что ничего бы не случилось, если бы она не осталась из-за вещей. Кому эти тряпки сейчас нужны? Наплакавшись, уснула поздно, а утром, выйдя на крыльцо, увидела чужую женщину. Та сидела у калитки  на двух чемоданах и что-то злобно выговаривала Любиному мужу. А взгляд Жоры, выражение его лица, всё говорило Любе о том, что если она сейчас не будет скандалить, промолчит, места в его сердце для этой женщины не будет. Пересилив себя, зашла в дом. Вскоре и Жора вернулся. Один. Ей даже показалось, что он не был расстроен. Захотелось услышать от него ласковые слова, пусть это будут пустые утешения, но от них теплело на сердце. Любе стало обидно, что в мире всё так нелепо устроено, глаза заволокло слезами.
   – Всё! Перестань, не плачь. Просто прости.
     Он обнял её и похлопал по спине. Люба неожиданно поняла, что это ей и было нужно, чтобы успокоиться. Но обстановка в семье ещё долго оставалась напряжённой. Связующей нитью между Любой и Жорой была Саша. Жила она в  семье мужа. Квартиру доставшуюся Любе от матери, продали, купили машину. Рано или поздно, всё кончается. Так и Любина обида потихоньку рассосалась, по углам расселилась и затаилась там, больше не напоминая о себе. Весной позвонила Тоня.
   – Мама, что мне делать? Прописки у нас  с детьми нет, соседи написали заявление, что я выпиваю. Игорь подал иск на лишение меня родительских прав, и если дочь я готова отдать, то сыночка хотела оставить себе.
   – Тонечка, я сама живу на птичьих правах. Спасибо папе за его гуляние на стороне в самый тяжёлый и ответственный для семьи момент. Саша квартиру продала, мне, если и захочу вернуться, ехать некуда.
     С Жорой Люба ругалась почти до Нового года. Он говорил, что для родной дочери сделал меньше, чем для Тони. С детьми её принять не захотел, прописывать отказался. Потом пришло письмо, что родительских прав Тоню лишили. А как она одна  жила, Люба не знала. Пропадала надолго без единой весточки. Из Моздока после Любиного запроса пришёл ответ, что такая не проживает. Когда получила телеграмму от Тониной подруги, что она лежит в больнице с переломом ноги, Люба срочно выехала. Оказалось, живёт Тоня в станице под Моздоком с мужчиной на десять лет старше. В телеграмме был указан  адрес. Когда зашла, первой мыслью было, что крысы живут лучше. Ну и вонь! Наверняка неделю не мылся. Жилище напоминало квартиру в заброшенных домах. Всюду окурки, пустые бутылки и промасленные пакеты от какой-то незатейливой еды. На подлокотниках дивана виднелись прожженные дыры, словно об них тушили сигареты. Не понимая, зачем она вообще сюда приехала, Люба выскочила из дома. В больнице дежурная медсестра в хирургическом отделении посмотрела на неё с испугом.
   – Сейчас тихий час. Вы к кому? Мы пускаем только родственников.
    – Я её мать.
    – Наконец-то. За ней никто не приезжает, с гипсом мы домой отпускаем. Вы её заберёте?
     Люба очень хотела забрать её домой, позвонила мужу, но Жора не согласился. Пришлось везти её к сожителю. Убралась Люба в доме, суп сварила, пельменей настряпала, продуктов накупила. Пришла пора прощаться. Проводила дочка мать на двух костылях до порога, обнялись и простились навсегда. Люба ей пообещала, что скоро приедут с Жорой, будут видеться чаще. Пока ехала домой, мечтала, как машину ей стиральную на своём «Москвиче» привезут, белья постельного подкупят. Да ничего не сбылось. Заболел Жора, увезли в Краснодар на операцию. И Тоня позвонила. Сожитель её выгнал, вещи не отдал. Пошла она работать к корейцам в теплицы. Прислала Любе на день рождения роскошную тюль с адреса гостиницы в Моздоке. И пропала. А через несколько месяцев  пришло письмо, что работает на ферме в Ставропольском крае. Стали переписываться. Люба написала её хозяину, просила, чтобы паспорт получить помог. Он пообещал, купил Тоне телефон б/у. Любиной радости не было предела. И Жора согласился на Тонин приезд, его друг насчёт документов хлопотать начал. Вернуть её как насильно удерживаемую. Хотела сама поехать её забрать. Но Жора и разговаривать не захотел. Сказал, как отрезал:
    – Заберут телефон и паспорт, сама попадёшь в рабство. Там вся милиция за них, я даже найти тебя не смогу. Ты ещё не старая, привлекательная женщина.
     Хозяин Тонин Любе позвонил. Голос недовольный.
   – Тоня  с рабочим соседским познакомилась. Больно он скользкий, как угорь. Так и кажется, что его место в тюрьме, просто ещё не посадили. У соседа сто раз спрашивал, зачем он его держит? Я категорически против этой связи. Такое впечатление, что он получает власть над женщинами, и это его заводит. Она не первая. Соседу жалобы были, что он на женщин руку поднимал. Я Тоне рассказал, а она не верит. Говорит, никогда никого не встречала с такими пронзительно синими глазами, как у Юры. Поговорите с ней.
     Поговорила она с Жорой, и он поставил условие: приехать она должна одна. Тоня с обидой поблагодарила по телефону, и они с Юрой сбежали. Взяли под Новый год хозяйскую овчарку, чтобы волки их в степи не задрали, а до трассы добрались, домой её отпустили. Уехали на попутной машине в Карачаево-Черкесию. Шофер их пожалел, дал немного денег и сказал, что знает, где нужны люди на ферму. Новый год они справляли с новыми хозяевами. Всё это она написала Любе и сказала, что останется с Юрой. Документы ей больше  не нужны. А 8 марта Люба  дочке позвонила:
   – Тонечка, почему писем долго нет? Я тебя поздравляю с праздником. Что ты говоришь? Я тебя плохо слышу. Давай попозже созвонимся.
     Вот и всё. Больше Любе не суждено было услышать своё дитя. Через два часа Юрий её зарезал.