Первый урок в новом районе

(Из цикла «Зарисовки»)
До того, как перебраться в Ваке, я моталась по Нахаловке и проводила там свои многоплановые уроки русского, математики и английского в той пропорции, как хотели мои клиенты. В Нахаловке я работала лет восемь и это отдельная песня, то бишь рассказ. Тратить час на дорогу было нерентабельно и я очень хотела перебазироваться поближе к Ваке, к своему дому. Но зацепки, точнее, рекомендации, не было.
Началось все с легкой руки соседки –собачницы Зины. Узнав, о моей мечте, Зина в тот же исторический день остановила Русико из соседнего корпуса и стала ей меня активно впаривать:
- Русико, ты хотела для своего Гурама учительницу по математике? У меня есть как раз кадр для тебя. Все сразу может, все уроки.
- А что она закончила? – Русико напустила на себя важный вид.
- В Ленинграде училась,
- Что ты говоришь? А почему я ее до сих пор не знала?
- На улице редко бывает...
Словом, «город трех революций» положительно повлиял на решение Русико взять меня для своего внука в вечные репетиторы.
Я нервничала перед первыми смотринами. Одно дело орудовать в рабоче-крестьянской Нахаловке, где все родители с нашей Трикотажки, другое – в светском Ваке, где в большинстве своем живут «доценты с кандидатами», претензий больше и дети более избалованы.
Зина успокаивала:
- Тоже мне, нашла светских. Русико всю жизнь где-то деловодом проработала, дочка с зятем живут отдельно, а внук у нее куролесит. Споетесь. Ты для них даже больше, чем надо.
В итоге я пошла по указанному адресу.
Представились, сели заниматься. Мне было озвучено делать все уроки и ходить каждый день. Я назвала свою цену и мы быстро поладили. Гурам принес свои учебник и уселся с довольной физиономией смотреть что сейчас будет. Русико заняла позицию напротив.
С математикой 4 класса скоро было кончено и мы перешли к русскому. Надо было выучить сказку Толстого про веник и сыновей.
Вместе кое-как прочитали, записали новые слова. Казалось, что же еще. Я уже собралась переходить к английскому. Но тут Русико меня остановила:
- Он же ничего не понял. До школы ничего не донесет. Надо вот так.
И она приступила к мастер-классу зазубривания двухабзацового текста:
- Аба, Гурам вместе начали! – и махнула рукой, как бегуну на старте.
Русико прочла громко первое предложение.
-...Атэц сказал сы-на –виам. Аба, повтори.
Гурам механически выдал с той же интонацией:
- Атэц сказал сынавиам.
Русико прочла дальше : « штоби жили дружна.» и перевела для доходчивости на грузинский всю фразу.
- Гурам, ты понял, шен шемогевле, в чем суть? Аба давай целиком и быстро. «Атец сказал синавиам штоби жили дружно»!
Внук послушно повторил тарабарщину потом спросил.
- «Атец» это что?
Я открыла рот, но бабушка меня опередила.
- «Атэц» это «папа» - мамико (1). Понял? Аба сначала повтори. Аба, громко «Атэц сказал синовиам штоби жила дружна».
Гурам повторил довольно бойко. Русико посмотрела на меня победоносно:
- Вот так надо проводить урок. Теперь выучим второе предложение.
Внук хихикнул самым непочтительным образом. Бабушка сверкнула глазами и погрозила пальцем. Сказывалась старая советская закалка.
- Гурам! Это некрасиво! Что я тебе говорила? «Люди простят тебе тупость, но не простят наглость!» По крайней мере у нас в Имеретии так. Ты знаешь, - обернулась она ко мне, - кто я?
- Нет.
- Мы, имеретинцы, высший сорт грузин.
Я приготовилась выслушать экскурс в историю. На моей памяти на титул «высшего сорта грузин» претендовали и мегрелы, и рачинцы, и гурийцы. Причем у всех представителей была своя логика.
-... А все потому, что мы самые вежливые! – завершила свою мысль Русико и присовокупила: - Я из Багдади, бывший «Маяковски».
Видимо, географическая точка на карте обеспечивала особую значимость в происхождении.
Гурам снова подал голос:
- Бебо, а правда, что Маяковский себя сзади застрелил?
Русико завизжала так, что у меня заложило уши:
- Вай, бессовестный! Этому ли я тебя учила? Как можно такие вещи вслух произносить?! В четвертом классе учишься, а культуры нет, как у твоего отца на булавочную головку! Давай читай лучше. Аба, вместе. «Атец сказал сыновиам штоби жили дружно!»
Гурам тут же собрался и выдал с перепугу первую сакральную фразу.
- Аба, следущий! - и Русико, спустив очки со лба на нос, прочитала по складам следующее предложение. «Принэситэ мнэ веник и паламайтэ эго!». Аба, повтори!
Гурам повторил. Русико тут же вынесла из кухни веник и для наглядности продемонстрировала, что поломать его довольно-таки сложно.
Я посмотрела на часы. Мое время уже вышло и пора было сматывать удочки. Культурно напомнила об этом бабушке.
- Хорошо, генацвале. Я сама с ним доучу этот текст. Завтра, приходи, будем заниматься по моему методу.
На следующий день мы таким же возвратно-поступательным образом заучили еще текст. Я имела неосторожность спросить, что получил примерный ученик за вчерашнего Толстого.
Русико разразилась горячей речью:
- Представляешь, что он со мной сделал? Оказывается, мы учили не тот текст! А мне чуть во сне не приснился этот веник и сыновья
Опять обманул старую бабушку! Эх, Гурам, тебя Бог накажет за такое вранье. Сегодня звонила классная и опять ругалась, что он ничего не знает. У меня аж давление поднялось. Ох, пойду приму что-нибудь..
Примерно так с переменным успехом мы занимались с Гурамом несколько лет. Дело было при Шеварднадзе, и школьные проблемы легко решались «бамбанеркой» (коробкой конфет чем большего периметра, тем лучше) в конце семестра. Но Русико все же хотела «дать ребенку образование». Бабушке я никак не могла объяснить, что ребенок еще должен что-то делать самостоятельно, а не зазубривать школьные тексты. Но у нее был свой метод. Внук каждый раз дурил бабушку «не теми» заданиями и только просил написать ему очередную шпаргалку. Для учебы он был паталогически ленив. При этом имел золотое сердце и любил всех окружающих. Вместо уроков он с удовольствием ходил с бабушкой на базар и таскал за ней неподъемные сумки. В другое время он бегал по улицам со своей собакой Кимико или в лучшем случае ходил на баскетбол.
Много чего можно вспомнить, что рассказывала мне Русико о себе, о дочках, о жизни в целом. Но это будет уже другой рассказ. Так или иначе через какое-то время Русико уже нахваливала меня своим "бидзашвили " и "мамидашвили"(1):
- Раз моего выдержала, значит и с вашими справится. От Гурама четвертая учительница убежала.
Так я обосновалась на новом месте.
Через года три после нашего знакомства Русико ударил инсульт и внук - лентяй и балбес таскал бабушке лекарства, вызывал скорую и плакал у меня на плече:
- Я не хочу, чтоб она умерла. Я буду учиться. Лишь бы она жила.
Русико давно уже в лучшем из миров. Двухметровый Гурам служит в полиции, раз от разу поднимается вверх по служебной лестнице, счастливо женат и по-прежнему живет недалеко от моего дома. Сейчас он ездит на шикарном белом лимузине и, увидев меня на улице с сумками, иногда останавливает свое четырехколесное великолепие, выходит меня поцеловать:
- Как вы, мас (2)? Как поживаете? Все еще занимаетесь с детьми?
Я отвечаю соответствующее.
Гурам машет мне рукой, садится в свою тачку и продолжает путь.
Я смотрю ему вслед, вспоминаю его бабушку Русико, наши совместные уроки и думаю, что бабушка, таки, смогла ему вложить главное – элементарную вежливость.
Примечание:
1. Двоюродные братья и сестры (гр.)
2. Сокращенное обращение к учителю независимо от пола.