Кодекс добрососедства соткан вечностью

             Всяко бывало. Всякое случалось. Не меньше всякого, должно, где – то там, за ягельным косогором. Ждет нас вчера и сегодня. Ждет с предрассветной росой. Ждет когда по лунному просвету ниспадает сизый дым таежного очага. С мокрым запахом травы, ватным теплом укутывая деревья и кусты.

         Только однажды уклад бытия охотника Матвея перетерпел некоторые нововведения, когда в кордон перебралась его жена. «Раз – два и обчелся» сельский фельдшерский пункт с большой душой проводил ее на заслуженный отдых. А мудрый Матвей, зная «причуды» благоверной, в тот же час «проложил тропу», куда она направит свою кипучую, ядреную непоседливость. Теперь лучи просыпающего небесного светила горностаями наперегонки скачут по пленочной теплице.

         Ладно, что там повзрослевшие дети, за внуков болит душа стариков - чем там дышат они в своем каменном, до неба смоговом лабиринте? Чудно, ворчит дед, от его же таежных кровей дети и внуки так разно относятся к тайге… Вот только младшенький (приятно ноет в груди) шибко тянется к просторам здешним. Однако, он – его вечность!

          В тайге нет суеты. Здесь любое действо – движение осмысленно и многажды повторяющееся. По весне охотник обходит свои охотничьи угодья. Дело это хлопотное. Берет «на ум» чуток наметившиеся тропы и новые лежки зверей. Ягель и кедровые орехи, ягоды и грибы, побеги кустарников, мыши полевые - все должно быть в ажуре в его лесной бухгалтерии. Но нынче вот незадача.

       Охотника насторожили чужие «косолапые печати» на хрустящем ягеле. Видать, (какие повторяющиеся круги!) эта медвежья семья пришла сюда надолго. Народ они оседлый. Аккуратным овалом обошли всю местность. Вот следы самца, видать, ох, он огромный.  Высоко на лиственнице всей пятерней острых когтей оставил глубокий зарубок… Житейское дело! Косолапый, шельмец, успел таки первым «застолбить» свое видение территориального притяжения. Вспомнилось охотнику, в прошлое лето на отдаленных сопках буйствовали лесные пожары.

       …крепко думай, Матвей! С другой стороны, чего там долго мусолить?  Надлежит, не откладывая, бить «по рукам - лапам» с хозяином тайги, обозначить на им понятном языке порядок мира и добрососедства. Иначе беда… Скоро люди с низины хором потянутся за ягодами – грибами.

          Охотник садится на мохнатый пень, достает трубку и кисет. Чтоб медведя брать за рога, то бишь, за загривок… Тут нехилая «своя дипломатия» надобна. Наконец, Матвей грузно поднимается и, выбрав открытое место, забивает в землю высокий толстый сухостой. Обматывает его лоскутками ткани. Это знак - медведям дальше табу! Но поймут ли они посыл человека? Споро собрав сухой хворостины, охотник разводит костер. Шальные светлячки шумно шепчутся, прыгая вверх. Преклонив седую голову, охотник кормит святой огонь оладьями и маслом. Долго, вслух, он просит у Духа тайги и охоты Байанай – пусть новые «соседи» ведут себя подобающе.

      Дело сделано. Лоскутки радостно хороводят вокруг сухостоя. Теперь он часто приходит на «межу».  Садится на облюбованный пень на расстоянии выстрела от «пограничного столба», руки привычно теребят кисет. Карабин на траве, под правую руку. Курит и ждет самоличного явления нового «соседа» - нынче того черед высказать – принимает ли он новые коррективы в спорном деле, иль нет. Однако, медведь не заставил долго ждать себя. Не тот норов! Возможно, не один день ждал – следил из чащобы. Зверю же неведомо, что в голове двуногого. Раз встретились наяву, хозяин тайги чинно, по сану, садится на краю своей епархии мордой к человеку и спиной к лесу. Готовый тотчас отражать плохие помыслы двуногого. Охотник животом чувствует, как наполняются ноздри медведя ненавистным ему запахом человека и ядреного курева.   
       
          Все, дольше тянуть опасно… Человек чинно встает, солидности ради распрямляет худые плечи. Он держит «речь». Громко доводит тому свое видение на «правильное» разрешение патовой ситуации. Тут молнией в голове пронеслось не понятное слово внука – консенсус! Мальчик так радуется, когда добивается своего хотения. Ишь, каков нынешний отрок! Пусть будет консенсус! Мысли о любимом внуке враз вливают добрую порцию успокаивающего потока крови в разгоряченный мозг охотника. После спича, под строгим взглядом оппонента, охотник на виду вытаскивает из рюкзака большой кус мяса… Так же чинно, осторожно подходит к нарядному колу, кладет презент рядом на зеленую траву. И, не оборачиваясь назад, возвращается обратно, садится на пень, достает трубку.

        Презент двуногого источает вкусно - мирный запах. Выдержав должную паузу, косолапый все же, с той же опаской, подходит к мясу, пробует «на клык».  У хозяина тайги семья, потому с гостинцами человека в зубах уходит обратно в лес. Матвей продолжает приходить к «водоразделу», оставляет гостинцы.

        В один день охотник глазам своим не поверил! Рядом с трепещущим от дуновений ветра сухостоем, на зеленой траве аккуратно лежала свежая ляжка косули. Довольный Матвей громко крикнул: - Благодарствую, тебя, сосед! Пусть нас благословит Байанай!». Достает кисет, с чувством удовлетворения закуривает «трубку мира». Вестимо, новый сосед отродясь не курящий.

       Скоро по округу разнеслась тревожная молва. Зарождался страх, ведь скоро пора ягод и грибов, люди тревожились за скот. Все из - за необузданных «шалостей» молодого медведя… Шибко худой оказался у того нрав! Паршивец, однажды в щепки разнес лодку Матвея. Получается, дивился охотник, что медвежья семья далеко не ушла, коль у них аккурат как у людей, семья не без уроду. Не раз Матвей старался втолковывать в толстокостную башку медведя – отца, что за отпрыском надлежащий присмотр надобен. Ведь люди из иного теста сделаны, их терпение не безгранично… 
    
           В пасмурный вечер приехали к Матвею охотники держать совет. Долго мужчины сидели при свечах. Гости рьяно доказывали, что этих медведей истребить надобно, опасны они. Поразмыслив о чем то своем, старый охотник попросил неделю – другую, уж он постарается мирно разрубить этот животрепещущий узел. Охотники неохотно согласились, против авторитета Матвея доводов в тайге нет.

     Скоро хвойный аромат лета бурно наполнился конфетно - городским запахом внука, его смехом и бархатным топотом кроссовок. Возложенный на бабушку - дедушку наказ – окунуть восьмилетнего Пашу в реалии жизни посредством природы, требовал незамедлительного исполнения.

       А утром серьезность первого выхода на охотничью тропу чуть подпортила бабушка своими нежностями до обнимашками - не мужское это дело! Она не понимает!  Может, все бабушки такие?  Иногда совсем непонятливые? Теплая лепешка в рюкзачке выгоняет вон досаду, и дед как бы не заметил сию «маленькость».

     Дед растолковывает диспозицию: первое – следовать на поле зрения и второе – запоминать места, куда осенью они придут за ягодами - грибами.

      Ближе к полудню охотник зовет внука: - Собери хвороста – время привала, - внук не отзывается.  Оборачивается, кругом никого не видать. - Куда же запропастился, - подумал дед. Вдруг видит, бежит внук вверх по склону, чувствуется, чем – то сильно напуган мальчик, что аж кричать не может! Что же так его напугало?  Дед вскидывает ружье… С зоркого окуляра карабина смотрят на него холодные, всеядные пуговки - глаза распалявшегося в гонке молодого медведя. Потрошенные на длинной шерсти бугрящего тела косолапого травинки колыхают – улетают серпантином.

        В миг вспотел охотник – медведь гонится за его внуком!  А расстояние между мальчиком и медведем неуклонно «съедается».  Что делать? Бежит дед навстречу внуку – кричит, машет рукой: - Беги правее, давай, правее..., -  внук на линии выстрела. Мальчик не ведает, что нужно быстро уходит от сектора выстрела. Ноги утопают во мху, скользят на ягеле, мальчик задыхается … скорей бы до деда … он спасет! У него ружье заряжено самодельным жеканом! Давеча Паша самолично видел, как на медной сковородке дед катал в шарик расплавленный свинец.  Дед сказал тогда: - Жекан - штука верная. - Падай на землю, - вновь кричит отчаявшийся охотник. Мальчик не понимает, зачем ему падать? Наоборот, нужно быстрее… За спиной порывистое дыхание зверя.  Это в сказках медведи такие неуклюжие! Невозможно быстрее! Дышать трудно! Почему, дед, не стреляешь?  Мои ноги, они пропали! Матвей нутром понял намерение внука бежать прямо к нему. Слезы в глазах старика… екнуло сердце, он сам виноват! Не объяснил внуку, что это такое – линия выстрела! Должен был!

      Расстояние между жертвой и медведем таяло, еще миг – и произойдет роковой прыжок! Мальчик, теряя сознание, в последний раз с немой мольбой смотрит на деда… Со страшным криком, распоровшим всю округу пополам, охотник выхватывает из ножен охотничий нож. Когда карабин бессилен, то черед острого ножа! Согнув левую руку на локте, прыгает поверх внука на встречу страшному зверю… Его кипящий мозг острой иголкой буравит лишь одно – успеть! Успеть своим телом закрыть внука! Успеть полоснуть по горлу зверя! И успеть понять в страшном исходе, что смог спасти внука…

        Молодой медведь замешкался! Ему явно не понравилось беспардонное вмешательство другого двуногого. Добыча поменьше по умолчанию была его! Он сильный и он своего не упустит! Блестящая штука в руках человека слишком маленькая, чтобы причинить ему неудобства.

         Устрашающий крик охотника, сильно перепугавший куропаток в кустах, тут же оставил с носом притаившегося неподалеку песца. А воинственное карканье вдруг взлетевшего черного ворона эхом повторило голос охотника.  Взбудоражена тайга, живущие в ней вмиг поняли, что случится нечто такое … стервятники устремились зигзагом на травяной ковер крайней схватки человека и зверя. В этом нестройном гомоне и нервном шелесте крыльев, утонул еще один голос - глухой рык… он тенью вынырнул из чащи.

               Охотник изготовился… правая нога нашла кочку, опора есть. Подушки ладони привычно обволакивают рукоятку ножа. Вот прыгнул на охотника медведь! Его черно – алая пасть мокро блестит слюной, растопыренные когти перламутрово мерцают, сильное тело вытянулось… кажется, конца ему не видать.

           В этот страшный миг огромная мохнатая туча с боку резко накрывает… нет, не человека, а его противника. Тот истошно закричал, получив увесистый шлепок в бок. Мешком полетел в сторону. Тут же с щенячьей обидой убирается с поля брани. Застывает в широком размахе рука человека. Вмиг затвердевшие пальцы корнями врослись в рукоятку ножа.  Но перед глазами охотника ниоткуда взявшийся, тот, с кем было заключен пакт мирного сосуществования. Медведям наверняка не ведомо миндальничание. Тут же глава семейства грузно разворачивается, удивило одно, однако, медведь не побоялся оказаться охотнику задом...

        Утром следующего дня, еще до побудки птиц, старик вновь задобрил огонь очага лепешками и кумысом… Теперь одна осталась просьба у Матвея - не убивать взрослого медведя. Он обязан понять… Он уйдет навсегда! Отец за сына не ответчик. Как у людей! Связан теперь Матвей с ним крепким узлом.  Нет другого судьи, кому в праве отменить крепкое слово живущих в тайге. Скоро охотники вернулись с облавы, значит…

          Охотник приходит на их место… долго смотрит на сгорбленный, оттого больше почерневший сухостой.  Старый охотник, стоя на коленях, просит у Духа тайги: - Только ты единственный правитель, рассуди нас по совести тайги...

             С тех пор Матвей не видел взрослых медведей. Как ни высматривал охотник часто встречающиеся в тайге медвежьи следы – тех знаковых печатей на хрустящем ягеле так и не нашел. Наверное, трудно в это поверить, но охотник в душе скучал по соседу… 

             Прошли годы. Однажды медведь пришел таки к нему. Во сне, а не в наяву. Его широко раскрытые глаза до краев залиты родниковой болью. По поседевшей шерсти стремится в низ нескончаемая ручейка дымящей крови. Матвея осенило, просыпается он в поту. Старый охотник понял, это душа медведя вернулся за ним, отныне навеки соседом.

- Я не знаю, какие слова нужно говорить, не хотел тебе худа! Пусть Дух тайги простит нас … - неслышно прошептал старый охотник.