Нюра, Нюта, Аннюта, Анна Семеновна

НЮРА. НЮТА. АНЮТА. АНЯ. АННА СЕМЕНОВНА.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.   
ПОЕЗДКА.
Глава первая. Рябая.
Снег падал как-то лениво, нехотя, покрывая все вокруг своим переливающимся покрывалом, превращая все в белые кружева из веток, переплетающихся между собой, создавая затейливые узоры. На голубом небесном стекле... Еще вчера, была глубокая осень, а сегодня утром, все покрылись инеем и снегом. Огромные ели стояли как приодетые в пушистые белые наряды,  готовясь к чему-то новому и неожиданному. А небольшие хлопья снега, все падали и падали на дорогу по которой ехали сани, запряженные в старую, еле передвигающие ноги, клячу. Но ею очень дорожила женщина, ехавшая в санях, по только что, заснеженной дороге. Так как эта единственная ценность, которая осталась от, когда-то богатого, подворья в котором жила Юля.
Им принадлежал большой дом недалеко от Чуйского тракта, по которому ходили обозы. Проезжая, люди знали, что здесь, всегда найдут кров, ужин и ночлег.   В огромном доме были комнаты для отдыха, зал для трапезы…Рядом стояла большая конюшня со свежим сеном, для коней, которые были и накормлены, и напоены в ожидании, что их сейчас запрягут и поедут дальше. Ну, а если проезжие купцы, останавливались на ночлег, то мама Юли выходила к обозам с ножницами и отрезала для своих четырех дочерей: Марии, Глафиры, Анастасии и Юлии, сукно.                Никто и не спорил. Традиции шли из века в век. Если пришёл на ночлег, то со своим подарком. А если нет подарка, то хозяин или хозяйка могли взять себе, что им было нужно, не покупая, а обменивая свой товар на ночлег. По несколько аршинов сукна, на приданое, она отрезала для каждой дочки. Она так говорила: «За постой». Больше всех подарков доставалась Юли.
- Так как в детстве. Объясняла она всем. – Когда она болела оспой, за ней не уследили, и она стала расчесывать на лице свои болячки, которые остались навсегда, на всю жизнь. Так пусть хоть приданое будет хорошим. Раз уж личиком не вышла... 
С детства Юлю называли рябой. Все очень переживая, кто же, ее, из-за такого дефекта возьмет в жёны. Поэтому ей доставались лучшие отрезы и подарки. Когда Юля слышала такие речи о себе, то она убегала в комнату и не выходила, пока не уезжали купцы с подворья. Но, как не странно, этот дефект ее не озлобил, а наоборот, сделал смешливой, напористой. И как она сама считала, очень хваткой.
Но теперь, это всё, ей казалась таким далеким и нереальным, так как ехала она в самом начале зимы  со своими дочками на молокозавод, где согласились их взять и выделили небольшую комнату для проживания. Женщина периодически останавливалась, оборачивалась, поправляла старый полушубок, которым были накрыты ее маленькие дочери Нюра и Рая. Одной было шесть лет, а второй два с половиной года. Старшая, Нюра, уже проснулась и, высунув голову в шерстяном платке из-под старого дедушкиного тулупа, с любопытством смотря по сторонам, сказала:
-Мам, а почему мы едим по такому большому заснеженному полю? И, куда девался лес вокруг?
-Ну, во-первых, это не поле, а замерзающая река. А мы едим по мосту через нее. Женщина повернулась к дочери и поправила полушубок, посмотрела на безмятежно спящую Раю и сказала:
-Сейчас мы окажемся на той стороне и наконец, будем на месте... Нюр перестань ловить языком снег. Лучше залезь под дедушкину шубу и согрей Раю.
Нюра недовольно полезла под полушубок к сестренке, при этом, ворча себе под нос. -Уже и снег нельзя есть. Может у ребенка животик проголодался.
-Я все слышу, не ворчи, осталось еще немного. Приедем, поедим. Сказала мама Юля. И приударила вожжами лошадь.
Глава вторая.
Пирожки.
Нюра укрылась с головой старым полушубком, прижалась к сестренке и задумалась. Она никак не могла понять, почему им надо куда-то переезжать, и зачем. Вначале они переехали из большого дома, который им построил дедушка, в более маленький, но с большой печкой, где на полатях она любила лежать на дедушкином тулупе. И смотреть с них, как ее мама печёт пирожки. Это было ее любимым занятием. Они всегда получались такими румяными и вкусными, особенно с творогом. И тут она вспомнила вкус маминого пирожка, которого ела недавно. Она ела его лежа на печи и мечтала, как они с дедом пойдут собирать осенние грибы. Он же давно обещал. И тут поняла, когда съела весь творог в пирожке, что ей есть то, расхотелось. И она обернулась на дедушкином тулупе, который стал съезжать в низ, к маме, делавшей очередную порцию пирожков.
-Мам на, возьми, я больше не хочу.
-Ну, доешь там остался маленький кусочек.
-Нет, не буду. На, держи. Она протянула ручку с кусочком не доеденной булочки. И дедушкин полушубок, на котором она лежала, пополз вместе с Нюрой, вниз. Не удержавшись на печи, она свалилась прямо на стол, опрокинув всю муку на пол. И скорей от испуга, чем от боли, разревелась.
-Не реви, сама виновата. Надо было просто, доесть кусочек и все. Не ушиблась? Давай вставай. Она подняла ее с деревянного пола, усыпанного мукой, и сказала:
 –Анют, иди и умойся. Говорила тебе, съешь. Бросать хлеб даже кусочек, очень плохая примета. Понятно?
-Хорошо, я больше не буду. А почему ты меня называешь по-разному то Нютой, то Анютой, то Аней.
-Это одно и то же имя.  Мой папа его тебе дал, а почему он хотел тебя назвать Аней, ты у него спроси. И сходи к нему в гости. Заодно, отнеси ему пирожки. А я пока приберу этот шурум –бурум…

Глава третья. Дедушка
Нюра бежал по извилистой тропинке через лес. На другую сторону деревни к дедушке. Она любила гулять в эту пору, особенно в солнечный день. Когда сквозь листву пробивались солнечные лучики, прыгая с листка на листок, зажигая их как маленькие огоньки на ветках деревьев. От этого березы становились еще белее, и как ей казалось, светились изнутри белым светом, завораживая и делясь радостью со всеми. А дубы становились, более выше и солиднее. Трава стала не просто зеленной, а с каким-то перламутровым оттенком. Залюбовавшись деревьями и травой, она чуть не сшибла женщину, в цветастой кофте и длиной синей юбке.
-Ой, егоза напужала до смерти. Что это ты Нюр, несёшься как угорелая. К деду чоли? И пирожки ему несешь?
-Угощайтесь, тетя Маланья, мама много наделала. Развязала узелок и протянула женщине.
Та взяла один и сказала:
-Знатные Юля всегда пироги делала. А деду своему передай привет от меня. Хороший мужик рукастый, но дурак.
-Хорошо, передам. Сказала Нюра и побежала дальше.
Дом, в котором проживал дедушка, находился на слиянии двух рек. Можно было идти через мост, так было короче, а можно было в обход по центральной улице. Идти по центральной улице было весело. Все ее знали и здоровались, передавая привет ее деду. Ей это очень нравилось, и она гордилась, что ее деда все любят и уважают. Одно было не понятно. Почему эта тетя назвала деда дураком?…
-Спрошу у дедушки потом. Решила она. И побежала вприпрыжку, по тропинке дальше, через не большую рощу…
Дедушка жил на берегу, в избушке, где окна выходили прямо на берег реки. И можно было встречать рассвет и закат, прямо не выходя из дома.
-Надо будет как-нибудь остаться у деда с ночёвкой и встретить рассвет, а потом можно и проводить закат. Ну, или наоборот. Сказала себе Нюра.  И тут увидела деда. Он сидел на лавочке у своей мазанки и о чём-то разговаривал с кем-то. Она села у изгороди, чтобы не мешать. И невольно услышала их разговор.

Глава Четвертая. Иди с богом…

-Нельзя делить людей по вере. Для кого-то Христианство или Мусульманство, Буддизм или еще что-то. Бог имеет миллион ликов. Ты почему перестал заниматься гончарным делом. Это же было твое хобби? Ты из-за этого из дома ушёл, с отцом поссорился? А теперь, что и это плохо?
-А что хорошего, власть сменилась, Церкви разрушают.
-Церковники сами виноваты, с простых людей деньги требовали, а с начальниками, да высокопоставленными вельможами и долги забывали. Вот и доигрались. Вон лучше бы свистульки детям делал и то пользы больше
-Да причем здесь свистульки. Я же тебе говорю. Антихрист надвигается. Апокалипсис близко.
-Ну, если все время ждать смерти, то непременно дождёшься.
-Я много прочитал книг и там говорится что, когда придет конец света, все поменяется местами.
-Сейчас просто поменялась власть. И если наступает конец, то это всего лишь первый, начальный этап. Так что, делай свистульки, пока можешь их делать.
-Да причем здесь свистульки. Я тебе о грядущем, о конце света. В писании сказано:
«Не гневи Бога и не отворачивайся от него, он нас и не покинет». А вон и мой бог пришёл, сидит в сторонке и нам старается не мешать. А ты тут со своими страшилками...Я думаю разговор окончен. Ступай себе с богом.
-А я что. Вон новое руководство в твой дом переехало, а ты тут кукуешь.
-Ну, переехало и переехало. Мне и этот дом хорош…
-Пожалеешь еще… - Прошипел сквозь зубы знакомый и удалился прочь.
-Не думаю… Да и не о чем жалеть-то. Нюр, ну иди сюда. А подслушивать нехорошо.
-А я и не подслушивала. Просто вы так громко говорили, что вся округа все слышала. - Сказала она, развязывая узелок с пирожками.
- Дед, а дед, а зачем руководству наш дом? Они, что сами не могут построить как ты?
-Вот и я думаю. Зачем им мой дом? Ты знаешь Нюр, наверное, они хотели хорошего для всех, но это сложно и долго. А так для себя, это быстро и понятно. Все улучшают, а лучшее - враг хорошего. Не улучшай, а береги то, что хорошо.
-А у нас и так все хорошо. Ну ладно я побежала обратно. Ой, вспомнила…Ты только не обижайся ладно, а почему тебя тетка Маланья дураком назвала?
-Это потому, что я свой дом просто так отдал, новому государству,  не продал. Вот поэтому и дураком называют. Обижена она на меня. Жить вместе не стал с ней.
-Дед, а я смогу дом отдать, если вдруг, то же не захочу не с кем жить?
-Ну, когда вырастишь, и у тебя будет свой дом, делай с ним что хочешь. А пока это дом, твоей мамы, и она там хозяйка и жить с мамой, по-моему, тебе хорошо.
-Да хорошо. Ой, я же должна торопиться, надо маме помочь с уборкой. Ладно, дедуль я пойду.
Но о том, что она свалилась с печи и рассыпала всю муку, она не сказала, подумав, что не надо расстраивать дедушку. Убегая от дедушки в этот раз, она и не подозревала, что больше его не увидит.

Глава пятая. Дорога.

Дедушка умер где-то ближе к зиме. Сердце не выдержало новых перемен.  Так и не смог принять и понять, почему в доме, который, он отдал добровольно, новой власти, в правом крыле его бывшего дома, поместили конюшню, а в левом свинарник. Попытка разобраться в этом вопросе с новым председателем колхоза привела к странным результатам. Ему просто выделили денежную компенсацию, поблагодарили за оказанную помощь и отправили домой, отдыхать, с советом не вмешиваться в те дела, в которых он не компетентен.  Говорят, что утром, когда нашли его бездыханное тело, он так и держал эти деньги в руках. Этой суммы как раз хватило на похороны. Кто-то говорил.
- Сердце не выдержало из-за того, что дом осквернили.
-Просто компенсация была слишком маленькая.
-Еще бы он в этот дом вложил столько сил, любви и знания.
-А главное, своего умения
- А когда на его глазах стали все улучшать, да переделывать, то его сердце просто не выдержало.
Похороны прошли, как-то скомкано и быстро. Нюру не взяли с собой на кладбище, а оставили дома, следить за Раей. К ним приходили какие-то н знакомые люди, что-то говорили и все время жалели их. После похорон деда, Юля решили уехать из этой деревни. Что бы ничего ни напоминало им о прошлом.  Когда-то у каждой, был отдельно выстроенный трехэтажный терем. И они были самыми богатыми невестами в ближайших селениях или деревнях. А теперь просто дочери раскулаченных, да еще  и с не слишком удачной личной жизнью.
А слушать сочувствия и приколы соседей с перешептывание по углам Юля не хотела. Да и все сестры не желали обсуждать с кем-нибудь свое прошлое. И они разъехались. Разъехались, чтобы начать новую жизнь, с новой властью и по новым законам.
 Советская власть постепенно вступала в свои права. Многие переезжали с привычных мест. Кто-то искал лучшей жизни. Кто-то быстрой и легкой наживы. А кого-то вынудили обстоятельства. Потому что, вдруг, как-то внезапно, изменился их социальный статус. Вот и Юлия одна из дочерей, когда-то уважаемого всеми своего отца, потеряв свой дом и сестер, оставшись на обочине жизни в роли приживалки, на что она согласится, не могла ни при каких обстоятельства, вынуждена была ехать подальше на север работать дояркой, в только что, открывшуюся колхозную ферму.
А снег все падал. Лошадь ехала не быстро и не медленно. Нахлынувшие воспоминания о поминках невольно подкатывались к горлу. Она бы закричала от физически ощутимого вдруг одиночества, боли и обиды, но боялась напугать и разбудить дочек, мирно сопевших за ее спиной, укрывшись дедушкиным полушубком. Теперь с дочками ей ехать было некуда. И поехала работать на ферму, дояркой, чтобы, хоть как-то прокормиться в эту зиму. Ее размышления прервал звонкий голос Нюры.
-Мам! А ты помнишь, как я упала с печи, отдавая тебе кусочек пирожка. - Высунув голову из-под тулупа, сказала Нюра.
-Ну, ты меня напугала. Потерпи, немного еще осталось и мы уже на месте. Ничего, у нас еще будут пироги и не только с капустой и крапивой, но и с творогом. Залезай обратно, а то сестренку застудишь.
-Не застужу. Хорошо сейчас залезу обратно. Сейчас я его не отдала бы, а с удовольствием доела.
Снег падает неотвратимо и безостановочно, образовав сугробы на ее сонях. Прикрыв дочек пушистой белой периной, стряхнула снег из саней, поправив тулуп на дочках. Она поехала дальше.

Глава шестая. Прости.

О! Тот день ей врезался в память, очень четко. До деталей. Отправив дочку к отцу. Она стала прибирать горницу. После погрома, устроенного Нюрой, прибравшись и расставив все по местам, она присела на табуретку у окна, за которым росла береза. А на ней сидела, почти на уровне окна сорока и усилено стрекотала. Через какое-то время прилетел ворон. Что очень удивило Юлю. Обычно там, где появляется сороки, не появляются вороны. Черный ворон, что-то прокаркал и птицы улетели в разные стороны.
-Уезжать надо. Иначе все плохо кончится. - Сама себе сказала она. И задумавшись, стала смотреть в окно.
У нее были очень выразительные глаза, когда она грустила. То казалось, что в них отражается вся скорбь мира, но, а когда смеялась, и настроение было хорошее, то искорки ее веселых и радостных глаз озаряли всю комнату любовью и счастьем. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не оспины по всему лицу, которые остались у нее с самого детства, когда она заболела краснухой и расчесала красные точки, до крови, на лице, а взрослые слишком поздно это заметили. Услышав скрип дверных петель в сенях, она повернула голову, в дверях стоял отец Нюры и, что-то быстро и, извиняясь, говорил ей.
-Ты прости меня Юля. Я ничего не могу с собой поделать. Меня тянет к ней, и я не могу без нее, а когда вижу тебя и дочь начинаю вас тихо ненавидеть. Но я же люблю и тебя, и дочку. А как увижу, хочется наорать или сломать, что-нибудь. Я понимаю, что это она меня приворожила. Но она этого даже и не скрывает. Понимаешь.
-Приворожить помимо воли нельзя.
-Это меня просто приворожили. Я ухожу к ней.
Он развернулся, хлопнул дверью и ушёл. А Юля продолжала молча сидеть на стуле.
 -Интересно, а птицы, наверное, мне об этом сообщали…
И вспомнился ей один вечер. Это было уже ближе к ночи. Когда он пришёл, не сказав ни слова, сели ужинать. Окно, внезапно отварилось, и в проеме показалась огромная голова свиньи. Свиная голова рассмеялась потом, два раза хрюкнула и исчезла.
-Что это такое сейчас было. Удивленно спросил он.
-Говорят, в деревне появилась колдунья, которая может превращаться в свинью. И пугать неверных мужей. Колдуют на тебя. Встречаешься с кем-то что ли...
- Я нет. Да кому я нежен…- Пробурчал он что-то себе под нос и сел за стол.
- Ну что ж подождем, поживем, увидим. - Сказала она тогда.
 На что ее муж только рассмеялся. Прошло каких-то полгода и все изменилось. И муж не скрывал свои похождения.
-Вот и дождалась - сказала Юлия сама себе, смотря в окно на уходящего. Совершенно теперь   чужого ей человека.
-Если бы мне в детстве завязали руки, и я не растерла бы лицо до болячек, то мое лицо было бы гладкое и красивое, как у молодой, и никто бы не уходил. Уезжать надо от сюда подальше. Он все равно не вернется, а если вернется, то не найдет нас больше, никогда.
Как-то лениво скорее нехотя, она поднялась с табуретки у окна. Подошла к печке и стала вытаскивать пирожки из нее. - Не пропадать же добру из-за блудливых козлов. - Думала она, выкладывая румяные и горячие пирожки на вышитый ручник на столе. -Если не уедим сейчас, то весной точно...
***
Уехали они где-то посередине зимы. После похорон вдруг выяснилось, что дом, в котором они жили, принадлежит другим. А переоформить дом на свою дочь у отца, почему-то не хватило времени. А знающие люди шептали.
 -Что это чистой воды обман, подстроенный ее бывшим мужем с его полюбовницей.
-Надо просто пойти к новой власть и потребовать свой дом обратно. Так как был построен ее отцом и своими собственными руками.
Она сидела за поминальным столом уставшая и задумчивая, слушая советы со всех сторон. К ней подошла Нюра, подергала за подол платья и спросила.
-Мам, а что мы будем делать, когда все умрут? Мы тогда останемся совсем одни?- И заплакала, а за ней подняла рев и Рая.
-Ну, перестаньте. Я никуда не денусь и вас никогда не оставлю, перестали плакать и марш спать.
А на утро, собрав небольшой скарб, запрягла старую кобылу в сани. Одев девчонок потеплее, уехала ни с кем не попрощавшись, в неизвестном направлении.

Снег падать перестал. Появилось солнышко из-за туч. Дорога петляла сквозь лес вдоль реки. Им осталось только подняться на пригорок. Там стояла ферма и начиналась новая жизнь.  Вдруг лошадь, заржав, остановилась, почти у выезда из леса, где дорога сворачивала на пригорок. У подножия небольшой горы стояли какие-то сани. Две лошади заржали как бы, приветствуя друг друга. Нюра проснулась и высунула голову из-под тулупа и спросила.
-Мам, а что случилось? Мы приехали?
-Не знаю. Сиди и не высовывайся, ясно? Беря с собой топор, лежащий рядом, сказала Юля.
 -Да-да, хорошо. - Испугано сказала Нюра, залезая под тулуп деда, поближе к сестренке Рае.

 Глава шестая. Семен. Тихий.

Семен, коренастый мужик лет тридцати, был направлен в этот район после небольшого ранения. Он всегда жил в городе, работал на заводе. И не держал ни кошек, ни собак, так как у его мамы была аллергия на шерсть животных. К любым животным он относился отстраненно и недоверчиво. Революцию принял сразу, всем сердцем. Так и не смог понят почему, тот, кто работает по восемь часов и больше, получал значительно меньше того, кто управлял всем этим и не всегда хорошо. Потом пошёл защищать революцию, боролся с белогвардейцами и буржуями. И то же по идейным соображениям. Ну как можно было делить людей на белую кость и всех остальных, только по праву рождения. А теперь его направили работать в милицию, а еще прикрепили коня по кличке Тихий. Но скорее это был не Тихий, а упрямый. Заставить его делать что-то, если этот конь не желал, было практически невозможно. И как тут можно было следить за порядком, если деревни находились друг от друга на несколько километров. А из средств передвижения был только этот конь, Тихий. Следить за порядком в этом районе и с заданием выявить, куда пропадают три мешка отборного зерна для посева? И, каждый раз, когда привозили мешки с зерном, пропадали только три мешка. Как по заказу. Вот Семена и послали разбираться с этим делом. А тут эта лошадь, ни с того ни с сего, просто встала посредине дороги и не хотела двигаться дальше. Он обошел сани, попробовал подтолкнуть их, но конь не двигался с места. Его это стало уже раздражать. Тут подъехали другие сани, на которых сидела женщина, и похоже проблем с лошадью у нее не было. Да еще сегодня, его вызвал начальник и три часа давал наставления, отчитывая его как маленького.
-Ты уже как три месяца приступил к своим обязанностям, а где результат? Нету. А мешки с зерном как пропадали из склада, так и пропадают. Ты чем вообще там занимаешься? Ты хоть немного думаешь? И, что бы через месяц нашёл расхитителя.  Не обижайся, с меня тоже требуют. Я понимаю, ты человек новый и тебе нет доверия, но ты постарайся. Не подведи меня. Я за тебя поручился.
 Самое страшное для Семена были эти слова. Что за него кто-то поручился. Он начинал суетиться, нервничать и все время во что-то вляпываться. А тут еще конь, ему достался с норовом. Над ним уже вся деревня подшучивала. - Не может с конем справится, а еще опрашивает. Смешно ей богу. Вот и сейчас за ним пристроились сани, из которых вылезала бабка с топором в руках. И он невольно взялся за кобуру, висевшую на поясе.
-Ну что встал как вкопанный. О, и еще и за кобуру схватился. - К нему подошла женщина лет тридцати, одетая в полушубок, а на голове два платка, один шерстяной. На темную юбку до пола был повязан какой-то платок из красных связанных каким-то странным узором ниток. А еще в белых   валенках. Из далека она больше походила на какой-то комок из вещей. Вот он и принял ее за старую бабку. Но когда она подошла ближе и посмотрела ему прямо в глаза, без испуга, а с какой-то напряжённой усмешкой, его раздражение мгновенно прошло. И он сам не понял, как почему-то растерялся, глядя на нее. Не смог собраться с мыслями.
 У женщины были выразительные, серо-голубые глаза которые меняли цвет, как ему показалось  от ее настроения. Если она сердилась, то глаза из-под насупленных бровей, казались ярко синими. А когда настроение поднималось, то взгляд становился ярко зеленым с золотистыми искорками.
Сначала на Степана смотрели жесткие и синие глаза, но в процессе разговора, взгляд стал мягче. Ему показалось, что на его глазах, её глаза стали зелеными и с какой-то искоркой на ресницах. А может это была всего лишь снежинка, он так до конца и не понял.
-Да вот, конь встал и с места не двигается. - Растерянно сказал он.
-Так поэтому и встал, что божье создание тоже ласку любит. А вы, что и поговорить не умеете, и накормить толком не способны, сразу к делу преступаете. Неправильно это. Как звать-то?
-Семен. - Ответил мужик смотря на женщину, ловко распутывающие вожжи у его саней.
-Семен значит. Да не тебя, а коня твоего?
-Тихий.
-Семен, Тихий значит.
 Ей было забавно наблюдать за этим большим, но растерявшимся человеком, который на ее глазах то бледнел, то краснел, то переминался с места на место, как маленький мальчик.
-Я не тихий.
-А, значит буйный...
-Нет, я не Тихий. Это кличка у коня такая. Тихий. А меня зовут Семен Тарелкин.
-Господи, ну и фамиличко у тебя. Лучше бы ты был, Тихим. Ладно, отойди и не мешай. Ну, Тихий, ты, что тут встал? Так у тебя нога, за корягу зацепились, а хозяин и не видит совсем, что ли? Вот и топор пригодился. Сейчас освободим. Тихонечко сук то и подрубим, подсунем, дёрнем и побежишь родная, как миленькая.
Она отошла, выбрала небольшое деревце. Срубила его и подложила под сани, поддела их, сказав Семену.
-Ну что стоишь. Бери своего Тихого под уздцы и на счет три веди. И громко на весь лес крикнула.
-Раз, два, три, давай, вперед. - И конь спокойно к удивлению Семена, пошёл дальше.
-Если вы на ферму. То езжайте за мной. Я покажу дорогу.
-А то мы сами не знаем куда ехать. - Пробурчала мама Юля себе под нос.
-Что? Переспросил Семен.
-Да говорю, поехали. Двоим всегда лучше, чем одной. - Усмехнулась она, прикрыв высунувшую головы Нюры дедушкиным тулупом. До фермы оставалась полчаса езды.
-А что это у вас там, в повозке под тулупом? - Спросил Семён, вспомнив о том, что пришло постановление, проверять все сани, встречающиеся на пути. Он подошёл к саням и поднял дедушкин тулуп. Нюра выскочила из саней и вприпрыжку подбежала к маме.
-Ой, это что за заяц, тут скачет.
-Я не заяц, а Нюра. – Насупившись, сказала девочка, уткнувшись в мамину юбку. Семен улыбнулся, достал из котомки два яблока и дал Нюре, сказав:
-Не обижайся, не хотел напугать. Держи, тут я с задания возвращаюсь, ликвидировали склад с яблоками. Вот и взял себе немного. Нет, ты не подумай, просто один ящик упал и яблоки рассыпались. На снегу их собирать не стали. Кто захотел тот и брал, ну и я взял немного.
-Да мне собственно все равно, где ты зимой, взял яблоки. Нюр скажи дяде Семёну спасибо и лезь под тулуп, а то замерзнешь. - Нюра залезла в сани под тулуп и потом долго разглядывала яблоко, вспоминая это маленькое приключение на дороге.



ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава седьмая. Казарма.
 Воздух, вечернего, зимнего неба постепенно становился каким-то грустно печальным. На небе стали появляется первые звёзды. Мама Юля опустила вожжи, и ее кобыла тихо плелась за предыдущими санями. Она обернулась и увидела, что ее дочь проснулась, вылезла из-под полушубка и с любопытством смотрела по сторонам, откусывая яблоко, подаренное Семеном.
-Ты как, Нюр не замёрзла там? А сестрёнка спит? Держи ее крепче, мы уже приехали.
-Все хорошо мам не беспокойся, я уже большая, а Райка спит.
-Ну и, слава Богу. Уже, почти, приехали.
Подъехали к дому, где располагалось общежитие колхозной фермы. На встречу, им вышла женщина, небольшого роста, одетая в гимнастёрку, юбку и военные сапоги и в  шинели, накинутой на плечи. Ее черные волосы были слегка закручены. Она явно готовилось к этой встрече. И с распростертыми для объятия руками, просто кинулась на встречу к Семену. И тут заметили, что за ней стоял сухощавый мужчина лет тридцати в тюбетейке.
-Клав оппа. Клав оппа. Мне письмо есть, а. Очень нужно. Клава резко остановилась, повернулась к нему лицом и прошептала.
-Слушай, не мешай, а. Не тебя встречаю, не наглей. Вот получу все. Разберусь совсем, и ты будешь первым за своим письмом. Ясно?
-Ясно. Клав оппа. Ясно.
-И не называй меня этой опой. Я что старуха?
-Нет. Это же с большим уваженьем.
-Иди уж со своим уважением и не мешай. - Она опять развернулась к Семену. Но, он, уже выложив мешок с почтой, садился в сани.
-Семен, а как же чай, а то все заждались уже.
Семен сел в сани повернулся к Клаве и смеясь, сказал:
- Не серчай, Клав. Времени нет. Еще в две деревни надо заехать. Лови. - И он, достав из котомки яблоко, бросил ей.
-Ой! Клав опа. У нас есть поверие, если девушка поймала яблоко от джигита, значит, согласна стать его невестой.
- Нет, это я его невеста. Он мне, первой, яблоко подарил. - Сказала Нюра, ставя около ног Клавы, свою котомку. От таких неожиданных слов, идущих где-то от земли, Клава чуть не выронила свое яблоко. Но увидев маленькую девочку жующую такое же яблоко, громко рассмеялась.
Им выдали койку у самой печки. В самом дальнем углу. Подальше от входной двери.
-Так как у нее, маленькие дети и  она одна без мужа. - Сказала Клава - комендант этой казармы, резко цыкнув на возмущение других обитателей. А Нюре сказала:
- Ну не могу же я невесту самого Семена, поселить в проходе между койками...
Мама Юля с дочерями вошли в низкие двери. Нюре это сразу не понравилось. Еще бы, она всегда жила в красивых домах, где на полу лежали, сплетённые из цветных тряпочек половики, а на окнах, были вышитые на занавесках цветы. А здесь все было в каком-то коричнево сером цвете, да еще запахи были ужасные: то ли подгоревшей рыбы, то ли пропавшего продукта. Рая, спросонок и с непонятного поведения сестры, стала испуганно плакать. А Нюра, стояла за баулами и сурово из-под бровей, смотрела на комендантшу.
- Ух ты! Надо же, как смотрит. Напугала своим взглядом, почти. Ну, что как зовут то тебя, невеста. А?
- Меня Клава, будем знакомы.
Девочка сильнее прижала к себе сестренку, чтобы та не ревела, и уткнулась носом в платье мамы Юли.
-Ну, ты хоть поздоровайся. - Сказала мама Юля.
-Ладно, потом познакомимся. Идемте, покажу, где будите жить. Люди у нас хорошие, трудовые. И да, у нас все не пьющие. А если увижу у кого, выставлю на мороз. Так как пить у нас категорически запрещено.
Она отдернула старую занавеску в конце казармы, за которой стояли две кровати, стол и деревянная табуретка.
Сама казарма была разделена веревками на шесть условных комнат. Между стенами, были натянуты верёвки, а на них закрепили мешковину до пола. И каждая семья отгородила, таким образом, себе комнатку. Через какое то время, когда были расставлены по местам, небольшой скарб, к ним в комнатку вошла Клава - комендант этого общежития с кружкой молока и сказала:
-Вот теплое молоко. Пусть дети попьют с дороги и согреются, а завтра подъем в четыре и на ферму надо подойти к пяти. Ну а потом придешь, детей накормишь. Старшая, пусть в школу идет. Здесь недалеко, через перелесок она и стоит, а  с младшей пока Фрося посидит. Правда, Фрось?
Из-за занавески, показалось лицо в папильотках на голове, повязанная каким-то цветным платком. Как потом узнала Нюра, это был платок с восточного базара, который привез ей ее жених. Фрося была румяной, а веснушки на ее лице придавали ее лицу какую-то детскую наивность. Сердится на нее, было просто невозможно, подумала Нюра, улыбнувшись ей в ответ.
- Я здесь как бы за детьми приглядываю. Не волнуйся, все будет хорошо, поправляя сползающий платок, обратно на место, она подмигнула Нюре и скрылась за занавеской.


Прошла неделя как женщина с детьми обосновалась в этой казарме. Ее угол у печки, был завешан мешковиной, что создавала иллюзию отдельной комнаты. И главное - стояла личная буржуйка, маленькая железная печка, выделенная ей комендантшей в личное пользование. И как говорила дородная комендантша Ксения - Почему ей, а не Вам? Ха! Так она живет одна, да еще с двумя маленькими детьми. А если одна из них подхватит, дифтерит, пневмонию или коклюш? Одна заболеет и все заболеют. Все! И что мне тогда Вас всех лечить?… У вас у всех есть мужья, ну или сожители, вот пусть они о вас и заботятся. - Сказала она маме Юле, которая устало сидела у импровизированного стола из старых, деревянных ящиков. На руках она держала засыпающую Раю, а за столом сидела Нюра и что-то писала на листке бумаги. Раечка уснула. Юля тихонько встала с табуретки переложила дочку на кровать и шёпотом сказала -Ксения спасибо тебе. Вот возьми немного молока. Нам дают по кружке в день. А мне так три, мне и дочкам. Вот и приношу домой. И творог не плохой получается…Вроде...
-Нет молоко детям. А вот от твоего творожка, свежего, не откажусь. Знаю, он у тебя получается самый вкусный. Поделилась бы секретным рецептом.
-Да какой там секрет. - Сказала Юля, доставая небольшую кастрюли из-под кровати с крышкой, перевязанной махровым полотенцем. - Немного на огонь ставишь, чуть вскипятишь молоко в кастрюле, а потом под кровать на ночь, и так несколько раз. Потом еще раз вскипятить и перелить через марлю… Вот и все и никакой хитрости.
-Наверное, ты ведьма. Ни у кого такого творога нет, и не получается. Вот и Смена приворожила своим творогом…
-Да что за чушь, ты несешь, детей бы постыдилась. Я и ведьма... тоже мне придумала.
-Ладно, не серчай. Но почему этот милиционер, как приедет, сразу к тебе идет, и гостинцы твоим детям несет. А ты, да на тебя же посмотреть то страшно. И рябая, и с двумя детьми. А я кровь с молоком и одна. А у меня и мужика то никогда не было. А это знаешь как стыдно то.. Даже говорить об этом не могу, обидно так. Понимаешь меня?
-Да перестань, Ксюш. Я-то здесь причем…
-Знаю, что не причем. И что этим мужикам надо? У, кони залетные. Достали все. Вон еще этот твой начальник молокозавода. Он еще и фермой заведует. Все о тебе спрашивал. Мол, что за птица, а муж где запропастился? Обо мне никогда, ничего не спрашивал. Да просто у тебя врожденная женская премудрость. Я вот как ты не умею…- Сказала Ксюша, накладывая творог из кастрюли к себе в чашку. - Ну ладно завтра, я с утра, за Раей присмотрю, пока Нюра в школу сходит. А потом пусть сама, за сестренкой смотрит. Большая уже…
-Конечно, сама посмотрит. Благодарю тебя за помощь.
-Ты это, перестань благодарить. Сейчас это все не нужные предрассудки. А то какая-то белогвардейщина получается…
-Хорошо не буду… Нюра ложись тоже спать, а завтра после школы, забежишь ко мне не ферму, налью вам молока. Принесешь, подогреешь, и попьете, а я останусь на вторую смену. Не испугаетесь одни остаться?...Нюра подняла голову от тетради, в которой, что-то рисовала и сказала:
-Мам, ты не переживай, я уже большая, справлюсь.
-Я их в обиду не дам. - Сказала Ксения, забирая свою пиалу с творогом и торжественно удаляясь за мешковину, которая висела, как две нераскрытые занавески.
Каждое утро, Нюра сама себе, рассказывала разные придуманные истории, когда собиралась в школу. А если в это время просыпалась Раечка, то начиналось настоящее представление, собирания в школу. Начиналось все с носков, которые мама связала, из своей шерстяной кофты, она распустила ее. И теперь Нюра ходила в теплых шерстяных носках, но каждое утро она надевала носки на руки и разговаривала изменённым голосом с Раей. А та заливалась веселым и чистым смехом. Потом в ход шел, мамин пуховый платок, который летал по каморке и накрывал сестрёнку с головой и улетал прочь. Повязывая платок на голову, Нюра всегда напевала песенку и под эту небольшую колыбельную Рая засыпала. А старшая сестра, тихонечко уходила, стараясь не шуметь. К этому времени, в их каморке появлялась, Ксения. Набирала творога из кастрюли. Садилась за импровизированный стол, все съедала. Провожала Нюру в школу, а потом с чувством выполненного долга, ложилась на кровать и засыпала вместе с Раей.
Нюре очень нравилось ходить в школу. Еще бы, ведь там, ее называли Аней, и это было так, по-взрослому. А то мама и все в казарме называли ее Нюрой. А она уже большая и в школе ее все звали Анютой или Аней. Но Анютой ей нравилось больше, как цветочек, под названием Анютины глазки. Цветок, который ей показывал дед, когда он был жив, в своем огороде, не далеко от плетня. - Не буду думать о плохом. - Сказала, она сама себе и выбежала из казармы на свежий воздух.
С утра она ходила в поселковую школу, которая находилась за три километра, за старой графской усадьбой. Пробегая мимо странных статуй она, на всякий случай, с ними здоровалась. У нее было такое ощущение, что они следят за ней. Где бы она не стаяла, они все время на нее смотрели. Поэтому возвращаясь обратно из школы, она обходила этот парк стороной. И любила сама с собой, разговаривать.
 - Вот зачем, ставят такие скульптуры как живые. Лучше, сделали памятник кошечке или собачке. А лучше цыплёнку. А вот интересно, а как живут зимой цыплята? Они не замерзают? Сейчас же холодно. Наверное, они спят, как медведь впадает в спячку или, ну нет, я же слышу, что петух кукарекал, где-то с утра. Надо узнать, где он живет и посмотреть не замерзли  лицыплята? И принести Раюше-краюше два перышка. Она, наверное, и не видела еще перья. Все решено иду искать петуха или курицу, а вдруг он уронит перышко.
Так она и возвращаясь из школы, шла проторенной дорожкой. Протоптанной с утра другими людьми, спешащими на работу и обратно. Потом забегала на ферму к матери. Та наливала ей кружку парного, теплого молока, доставала из кармана завернутый в тряпочку кусочек белого хлеба, который превратился в сухарик, и отдавала Анюте. И она раскрасневшаяся сидела на приступке, пила парное молоко и ела кусок белого сухарика. И вкуснее еды в эту минуту, для нее не было. И начинала рассказывать, очередные школьные новости. Потом она доставала небольшой бидончик из своей школьной сумки, с хорошо закрывающейся крышкой, куда мама наливала молока для Раи, завязывала его платком. И Нюра гордая, что ей доверили такой ценный груз, для сестрёнки, опять брела по сугробам, стараясь выйти на протоптанную дорожку вдоль хорошо сколоченного забора. Но сегодня ноги ее сами понесли к небольшой пристройке возвышающейся неподалёку. Наверное, ей показалось, как в прошлый раз, она услышала небольшое похрюкивание, а сегодня прокукарекал петух. Но этого не может быть.  В школе учитель объяснил, что в сложившийся ситуации в стране на сегодняшний, день вся живность  находится под контролем у государства, то есть в колхозах. И ей доподлинно было известно, что ни поросят, ни цыплят в ближайших домах не было. А тут можно сказать просто чудо. Уже второй день подряд она слышит, кукареканье. И это надо было срочно разузнать. А вдруг там цыплята мерзнут? - Говорила она сама себе, подходя к этой странной постройке в кустах, занесенной снегом. Посмотрев по сторонам и никого, не заметив, она полезла под кусты прямо к сараю. Не удержалась и скатилась прямо под него. Над ней все затихло. Она боялась, открыт глаза, так как ей казалось, что шум от ее падения разнесся далеко за деревню. И  немного успокоилась, она только тогда, когда услышала над собой, как ей показалась, какое-то чавканье. Она потихоньку открыла глаза и  поняла, что скатилась прямо под сарай. И то, что служило полом в сарае, оказалось у нее над головой. Это были доски, на которых навалили сено, а по этому сену, гуляли животные и что-то ели, да еще с таким удовольствием чавкая, что Нюра не удержалась и стала ковырять дырку в полу сарая, чтобы посмотреть. А вдруг там не только поросёнок есть, но и цыплята бегают? Протянув руку к своему потолку, найдя щель  между досками, она стала делать пальцем не большое отверстие, чтобы посмотреть, как там все происходит. И вдруг ей прямо на голову посыпалась струйка золотых зерен. Вначале, она даже не поверила, что эти маленькие золотистые камешки, так похожие на бусинки, оказались отборным зерном, сыпавшееся ей на голову. Это было удивительно. В чем в чем,  а в распознание зерна она считала себя экспертом, так как часто помогала маме на ферме. Иногда, туда привозили пшеницу для подкормки коров. Правда не такую красивую, как ту, которую она нашла. И это точно была первосортная пшеница. Она заткнула щель землей, с сеном валяющейся около нее  и стала собирать все, что высыпалось на нее себе в карман. Ну, не пропадать же добру. Затем вылезла из-под сеновала и тихонечко пошла к себе в казарму. Убедившись, что ее ни кто не заметил, ей казалось, что за ней гонятся злые собаки, которых натравили злые люди, живущие за этим большим забором. Но прошло часа два и никакие собаки не прибежали по следу, и за ней никто не пришёл. Она немного успокоилась, разделась, нашла небольшой мешочек, в котором хранились обрезки материала и немного пуговиц, и вывалила все это на кровать. А в освободившейся мешочек сложила свою находку. Засунув это все  в самый темный угол под кроватью. Потом залезла на кровать, стала перебирать тряпочки и пуговицы, и стала рассуждать:
- Вот если соединить эти два кусочка ткани, то получится туловище, а это можно сделать как ушки.  И будет заяц. А потом, заполнить его этим зерном, то и не надо будет набивать чем-то еще  и у Райки появится новая игрушка.  - Так размышляя про себя, какую игрушку можно сделать из остатков материала и пуговиц, не заметно для себя она и уснула…
Семен стоял возле фермы в ожидании Юли. Уже было поздно. Все последние вышедшие  с недоумением смотрели на стоящего в стороне милиционера, который старательно ни на кого не смотрел и делал вид, что его здесь нет. Пришёл ночной сторож Василий и с удивлением увидел стоящего в стороне милиционера, спросил.-Ты по делу, аль так, вечерок скоротать ?Иль случилось что?
-Да мне с Юлей поговорить надо…
-Ты мне ее тут не обижай. Хорошая женщина, не смотря, что рябая, правильная. И главное любит всех. Не сердится ни на кого. Трудолюбивая и веселая.
-Дед Василий уж не меня ли ты тут расхваливаешь? А, ну привет провожатый. Что опять застрял и  помощь нужна?
-Дед ты иди, а мне поговорить надобно.
-А что я то. Меня уже здесь и нет.
Юля пошла дальше. Ей хотелось побыстрее добраться до казармы и накормить детей.
Семен догнал ее и стал, что то быстро ей говорить. В начале она его не слушала, но прислушавшись, остановилась и сказала.
-Я правильно тебя поняла, ты, что жить со мной хочешь?
-Да. Нет. Ты против?
-У меня дети и я старше тебя. Войны, войны. В  первую войну потеряла первого мужа, в гражданскую войну второго мужа. Сейчас соглашусь, и ты уйдешь воевать, а я опять останусь одна…
-Нет, не останешься. Я уже был на войне, у меня контузия. Ни чего опасного, просто иногда пропадает слух, но врачи говорят, что это пройдет со временем.
-Тебя же не переубедить. Значить так, найдешь язык с детьми, будем вместе, а если  нет- нет. Договорились?
-Хорошо, я постараюсь. Просто если в ближайшее время не создам семью, могу с работы полететь.
-Понятно. Семья значит. Хорошо, семья так семья…
Вечером, вернувшись с работы, собрала разбросанные пуговицы на кровати и небольшие отрезки материала, разбросанные Нюрой. Погладила спящую Раю по голове, присела на краешек кровати, где спала Нюра, погладила ее тоже и накрыла своим шерстяным платком, и стала с ней разговаривать. Тихонько, почти шепотом:
-Понимаешь, он хороший человек.
 Начала она разговор с дочкой, спящей рядом. Толи убеждая себя, толи, объясняя себе, что же произошло у фермы.
-Он хороший и главное добрый. Немного контуженный, но это даже хорошо, не заберут на войну.
А то одной знаешь как страшно. Он вроде хочет, что бы мы жили вместе. Ему скоро квартиру дадут, и мы переедим в нормальный дом.
Не успела она договорить через мешковину штор, просунулась голова соседки Фроси.
-Так вы поженитесь, здорово! Фархадик, слышишь, будет свадьба.
-Что, какая свадьба? Юль оппа выходит замуж. Вай дод. Вот держи, очень вкусная, почти как персик, сладкий…
Новость о том, что женщина с двумя детьми, выходит замуж моментально стала сенсацией для всей казармы. Кто-то подходил, поздравлял, кто-то не понимал, как такое вообще могло случиться. И кто этот герой, который осмелился взвалить на себя такую обузу, как женщину с двумя детьми. Мама Юля сидела на краю кровати, и устало повторяла всем:
-Что вы, какая свадьба? Еще ничего не известно. Мы просто договорились попробовать пожить вместе. От это возникшей суматохи Нюра проснулась и внимательно стала прислушиваться к тому, что стало происходить вокруг. Потом резко села на кровати и сказала:
-Мам, никого не слушай, дядя милиционер хороший и  он нас не обидит. Он же меня яблоком угостил.
Кира, услышав эту новость, чуть не разбила любимую чашку. Резко поставила ее на полку и выскочила на улицу.  Села на скамейку у входа в казарму, нервно закуривая.
-Кир, ну ты чего?- Выбежав за ней, спросила Фрося.
Кира отвернулась от подруги потом через какое то время, начала говорить.
-Ну почему так. Ведь, я же моложе и красивее. А она и уже не молодая, и на лицо с оспинками, а он с ней хочет жить, а не со мной. А у нее уже есть двое детей. А у меня вообще, ни кого.
-Ну, Кир, сердцу не прикажешь. Попыталась успокоить ее Фрося.
-Да причем здесь сердце. Она просто его приворожила…Ведьма. Ничего, я выведу ее на чистую
воду.
В небольшую коморку где жила Уля с детьми поставили еще одну кровать и Семен стал оставаться ночевать у Ульяны. Семен не называл ее, как все Юлей. А всегда говорил Ульяна. Ксения не заходила больше к ним, даже за творогом. Нюру он тоже стал называть Анной. От этого она чувствовала себя взрослой. Особенно когда провожая ее до школы, по дороге рассказывал ей разные истории.
-Я всегда любил сказки больше, чем другую литературу. Просто по мне, так в сказках зашифрованы знания, которые дошли до нас. Пусть изменили форму, но не изменили сути произведения. В театре мне всегда хотелось понять автора и попытаться ему соответствовать в вопросе, что же он хотел сказать и как это отражается с моими мыслями? И что сделать, чтобы эти мысли были понятны зрителю?
-А причем здесь театр? - Как-то идя вместе с Семеном, спросила Ульяна, ведя Анну в школу. Иногда они ходили провожать ее до школы вдвоём, и это был самый лучший день в ее жизни. Так она часто  сама говорила; «Это был самый лучший день в моей жизни». И вот сегодня Семен с ней говорил как с взрослой. Только мама почему-то иногда смеялась над его словами. Семен несколько смутился и продолжил.
–Да я тут подрабатывал до войны на даче, там ставили спектакли. Вот я и увлекся. Да и хозяин там был интересный, мы с ним много говорили о людях и о влиянии театра на людей. Я не то, что бы хотел выразить себя так, как не выражал ни кто другой, хотя это тоже имеет место быть, но мне это было не интересно.     А как в сказке все происходит, где скрыта правда? Вот сказка «Царевна лягушка». В обще принятом понимании Кощей — это злой дядька, выкравшей невесту у жениха, и тот пошел ее освобождать .Или  царь Кощей, который над златом чахнет....Кашей- набирает материальных знания и собирает их в сундук .Туда входят все материальные понятия, как знания полученные из разных источников: книги , .золото, дома, механические двигатели, машины, корабли. Любые физические ценности у него тоже есть: возлюбленная или дочь. В разных  сказках по разному она трактуется. Это не так важно кто она, но она та, которой он дорожит по факту собственности.  Тогда, почему он превращает ее в лягушку? В древности лягушками называли некоторых женщин, с не проявленным женским началом и их отправляли учиться. Сейчас бы сказали, что это будущая ведьма. Она должна пройти обряд и стать ведающей жрицей любви в миру. Это не совсем физическое понятие..
-Я не хочу быть лягушкой. - Как бы про себя сказала Нюра. А Семен продолжал рассуждать о сказках, держа Нюру за руку, и ведя ее к школу. Он сам не мог понять, почему в их присутствии он всегда спокойно мог говорить о чем угодно. А с другими не мог вымолвить ни слова.
.-Но, сейчас не об этом….
Получив знание, она уже не стремится к Кощею. Ей просто этого не надо. Понимаешь? Поняв суть того, что она изучила, факты становятся не нужными, как сброшенная шкура. Но тут она встречает Ивана царевича. И сила любви как стрела поражает ее ...
В этой сказке нет положительного героя, они все нарушили закон. Кощей тем, что апеллируя на факты, требует своего, не включая в понимание выбор сделанный той, которой дорожил. То есть любил не ее, а свою любовь к ней.  А она сбежав за своей любовью, не прошла посвящение, до конца которого осталась всего три дня. Как по сказке - нарушила данное слово. Иван сжигает шкуру, тем самым подписываясь в своей глупости, так как совершает поступок, не оберегающий свою невесту, а выводит ее якобы на чистую воду. И чтобы вернуть себе свое, разрушает мир кощея. Вот потому в древности, был очень сильный отбор, для тех, кто должен был передавать и хранить знания предков. Иначе знание, при отсутствие понимания, приведут к разрушению определенного мироощущения жизни, что могло привести к всемирному потопу.. Потому факты не есть знание и понимание происходящих событий. Если нет понимания, для чего это делается, почему это делается,  и именно так, а не по-другому, и кому это надо. Иначе все факты идут мимо мудрости, как говорится.
- Эх, ты мой доморощенный философ! - Сказала Уля и погладила Семена по небритой щеке.
Аня встала, посмотрела Семену в глаза и сказала. - Дядя Семен, ты не переживай так. Моя мама хорошая, она просто говорит грубо, но поступает хорошо, красиво. Так еще дедушка говорил. Ты только не уходи на войну, а то у нас и моего папку, и Райкиного на войне убило.
-А ты такая умная в маму? Обещаю никуда не уйду. Тем более, что меня не возьмут, я контуженный.
-И в маму, но, по-моему, больше в деда. А то, что контуженный, так это хорошо. Ты не бойся ,я тебе помогать буду. -Сказала Анюта с задумчивым видом.
И так было, почти каждый день. Утром Семен провожал ее в школу. А после школы забегая на ферму к маме, она возвращалась в казарму. Но как- то так получилось, что она опять оказалась в своем тайном месте. В своем подполье, где над ней спали и ели петухи, куры и поросята. Она нашла расщелину над головой, потянула за небольшой кусочек сена, которым заткнула ее в прошлый раз, и на нее посыпалась струйка золотых зерен. Она собрала только два кармана зерен, ведь сразу много брать нельзя, а то заметят и у мамы будут неприятности.
И теперь, каждый раз, после школы она шла в свое тайное место. Вползала на корточках под этот сарай, где над ее головой кудахтали куры и бегали поросята, находила тайную  расщелину в полу, вернее над головой и собирала в карман немного пшеницы. Потом вылезала обратно, стараясь, не попадаться никому на глаза и бежала в казарму. Залезала под кровать и выкладывала зерно из кармана, в импровизированный мешок из бывшего маминого платка.

-Существуют несколько взглядов и теорий на воспитание человека. Рассмотрим один из них, распространенный в наше время. Это можно обозвать так: «Человек с двумя домами счастливее, чем человек с одним домом». Тогда, с точки зрения выживания в этом мире, это очень передовое и востребованное, и необходимое. О, надо всегда откладывать немного на черный день, безусловно. Эта теория наверно шикарна и для жизни очень, наверное, полезна .Только обессмысливает любое творческое начало. Когда главным становится только  такое понятие как выгода, то в процессе познавание жизни появляется такое понятие, как привлечение человека не для решения духовных вопросов, а для наживы и быстрого зарабатывания денег. И работать над собой около пять лет для оттачивания мысли или своего отношения к миру, пытаясь понять себя и бога, становиться...
Никто не будет так тратить свое драгоценное время. Ведь результат не всегда окупается и виден другим с точки зрения денег. А вот с точки зрения человечности, которая пробуждается в человеке, то это происходит всегда, при не финансовой заинтересованности самого процесса. Но к сожалению, или к счастью, не знаю, Купцами не все могут быть. Особенно в переходное или военное  время.
Купечество сегодня, это не совсем то, что было до революции в России.
Купцы до революции строили Третьяковскую галерею, Большой театр. Поддерживали русских художников. И пожалуй главное, им стыдно было иметь большие капиталы. (Хотя это высказывание выглядит сегодня, смехотворным.) Но, они хотели что-то сделать для русского мира. И поддержать этим самым Русский народ. Сегодняшние торгаши рассматривают только прозападное настроение, и даже название для магазинов и трактиров у них все иностранные. А русское презирается. Вот и получается, что купечество в до революционной России больше заботилось о Русском мире и человеке, а современные на это просто не способны.  В далеком прошлом воспевалось такое понятие как соборность . А сегодня, это больше похоже на мафиозность. Тогда больше заботились о духовном воспитании и росте человека.  Сейчас думаю, о том, как легче, создать торгашей, для очередного накопления капитала, чтобы удовлетворить свои физические потребности, а не о том, что же он оставит в своей жизни, когда предстанет перед богом. И какое сотворчество с Богом он сотворил. Жаль, что этот вопрос, не поднимается ни в каком виде в последнее время. Нельзя не затронуть вопрос реинкарнации. Подобное притягивается к подобному. Все, что ты сотворил в этой  жизни, к тому и притягивается душа в следующем воплощении, да с учётом всего скопища деяний и мысли форм человека на Земле.
Нюра сидела в своем укрытии и с удивлением наблюдала как дядя Семен ,что-то громко и оживлённо рассказывал хозяину этого дома. А тот отвечал ему с какой-то усмешкой в голосе. Под полом, которого она сидела и наблюдала за жизнью курочек поросят и цыплят, Нюра совсем не ожидала увидеть Семена во дворе этого, страшного человека, а именно, хозяина этого дома, где жили ее любимые животные в заточении. Он ей казался очень худым, с большим каким-то стеклянным взором. Взгляд был непоколебимый и очень убежденного в   себе существа, уверенного в своей силе и безнаказанности. Она про себя называла таких людей, крысами.
И тут она вспомнила. Однажды, когда ей было пять лет, она осталась одна в амбаре и из норы в полу показалась крыса. Она так же смотрела на мир как этот дядька Крыса не убегала и не пугалась. А когда Нюра в нее, что-то бросила и закричала, то та посмотрела на всё стеклянным взглядом, ища себе наживу, и осознав, что легкой жертвы она не получит здесь, спокойно повернулась и уползла к себе в нору. Нюра очнулась от воспоминаний при противном смехе человека-крысы, он смеялся  и хлопал дядю Семена по плечу, произнося:
-Простой бытовой пример, которому меня учил отец: «Если ты своим трудом и знаниями создал благ на 20 ед. благ, то свое содержание сократи до 18 ед. благ, но никогда не позволяй 21 ед.
А желаешь, содержание на 25 ед., сначала создай благ на 28 ед. Простая арифметика. И никогда тебе не нужны будут кредиты и долги. Будь самостоятельным и самодостаточным».
-Ни у мамы ни у папы я с 14 лет ничего не просил и благодарю, и почитаю их за то, что подарили мне жизнь.
-Ростовщичество, Ну  ты своего точно не упустишь. Говоришь одно, делаешь только то, что бы для себя, было выгодно и удобно, и при это прикрываясь красивыми словами.
-Ну, ты и фрукт! В жизни всегда все придерживались и только своими корыстными интересами. И да, своя рубашка всегда, ближе к телу и да, я счастливей тебя в два дома, которые у меня есть. А ты со своей философией живешь в казарме. Вот когда у тебя будет то, что есть у меня, тогда и будешь со мной говорить на равных. А теперь ты никто, и звать тебя ни как, и предъявить тебе, мне нечего. Разошёлся он тут, учить меня вздумал. Да я сделаю все, чтобы, таких как ты идеалистов,  не было на свете, а твои дурацкие идеи о всеобщем братстве я высмею. И над добротой будут смеяться. И чтобы накормить ребенка, даже твоя жена, будет меня обслуживать за горсть зерновой пшеницы. И нечего на меня зыркать. А ее детей я научу восхищаться бусиками и новыми кофточками. И тогда они сами будут нести в массы мою идею. И мы, или такие как я, будем править миром, и учить всех вас как надо жить  для себя, а дети твои дети…
Договорить он не смог. Так как кулак разбил ему губу. И Семен сказал:
- Про меня говори все, что хочешь, но детей не тронь. И не выставляй из себя бога. Ты просто обожравшийся идиот. Крыса.
Дальше Нюра смотреть не стала, испугалась. Тихонько вылезла из-под подпола этого дома и побежала быстрей в свою казарму, которая заменила ей дом. Она прибежала к себе в отведенный и занавешенный мешковинами свой угол. Подбежала к кровати и залезла под нее от страха. Через какое-то время пришла мам со спящей Райей на руках. Положила ее на кровать, укутав одеялом, присела за стол и стала, пит чай. Вернее это был не чай, а горячая вода, так как чай у них давно закончился. Когда Нюра вылезала из под кровати, она немного напугала маму.
-Ты меня напугала. Это чего ты там прячешься?
-Мам смотри, что я собрала.- Сказала Нюра, вытаскивая из-под кровати свой мешочек из старого маминого платка, который за неделю стал довольно увесистым.
-Ну и зачем это ты столько себе камешков насобирала, что поднять не можешь? -Усмехнулась она, смотря как, Нюра вытаскивает осторожно и даже чуть испуганно свое сокровище из-под кровати.
-Это не камешки.- Она подняла свой мешочек на кровать  и позвала маму. Та нехотя подошла. А когда развязала его и увидела содержимое этого мешочка, резко накрыла его одеялом. И шёпотом спросила.
-Ты где это взяла? Это же пшеница! И это подсудное дело. Семён сейчас ищет пшеницу, по всем деревням, а тут, на тебе, пшеница под кроватью находится. Значит у нас завелась сорока воровка?
Нюра тихо всхлипнула и стала реветь. И так же шепотом   отвечала матери.
-Я ничего не украла, а просто поднимала с земли то, что само высыпалось, чтобы не пропало. Оно само падало под сараем.
-Но это воровство, брать чужое нельзя. Это неправильно. А если подобрала чужое, то и верни то, что нашла.
-Значит свиньям, можно есть зерно, а нам нельзя?
-Свиньи?
-Они так разбрасывали своими пяточками это зерно, что что-то и падало. А то, что падало, я и собирала. – Нюра захныкала, и слезы покатились по ее щекам.
-Ладно, не реви. Все будет хорошо, иди спать.
А наутро она попросила у комендантши, единственную лошадь. Запрягла ее и поехала к знакомому на мельницу. Мелить зерна пшеницы, чтобы превратить их в муку.
В прошлые выходные, когда она продавала творог, а на вырученные деньги, купила немного масла и сахара, для своих девчонок. Теперь, вернувшись в казарму,  замесила тесто и испекла пироги с творогом, которые так любили ее дети. По маленькому кусочку досталось почти всем,  кто находился в данный момент в казарме. На что Ксения на всю казарму заявила.
- Вот смотрите, как надо жить! А то ноют: и то плохо, и это. А сами палец об палец не ударяют. А тут одна, да еще с двумя детьми и не ноет, а пироги печет, да еще такие вкусные.
Открыв занавеску к ним в уголок у печки, заглянула соседка. В накрученных на голове папильотках,  на которых был, накинут платок из хан атласа.
-Вот, смотрите, что мне Тимурчик подарил, привез мне аж из самого Ташкента. Говорит, там такие платки носят все. А  я вот, вам решила подарить. Пусть Нюра с Раей поиграют.
Мама Юля молча отрезала кусок пирога и протянула соседки, налив ей теплого молока. Та села за стол, сняла платок и отдала Нюре, и сказала улыбаясь.
-А мне вот что интересно? Вокруг голод, борьба с преступностью. И где это ты берешь муку. Уж не Семен ли тебе ее со склада приносит по знакомству.
-Ты это что? Ешь пироги и докапываешься? Совести у тебя просто нет. - Не выдержала Ксения.
-А мне тоже было бы интересно это услышать! И откуда это я тебе что принес? -Раздался голос Семена из за мешковины, которая отодвинулась как занавеска в сторону. За ней стоял уставший Семен, держащий в руках полушубок. Он вернулся после очередного выговора у своего начальника. Из-за каких - то двух мешков пшеницы, вечно пропадающих каждый месяц, как по волшебству. Уже почти полгода длилась вся эта история. Разобраться с этим он пока не мог. Решил тихонько войти в казарму, что бы ни кого не будить, а тут на тебе такие разговоры, да еще и на ночь глядя.
-А что я? Я же просто пошутила. И вообще, это же по дружески…Я всегда знала, что  меня не правильно все понимают. Мне пора… Спасибо за угощение. И да, меня мало кто понимает.
Сказала она, дожёвывая кусок пирога. И гордо поднявшись, вышла  из-за стола, уплыв за занавеску, в свою часть казармы.
-Да нам всем тоже пора. Теперь точно или кого-то посадят, или расстреляют по законам военного времени. - Растерянно сказала Ксения и быстро ушла в свою часть казармы .От греха подальше…

Нюра молча сидела за столом и плакала. Мама Юля погладила ее по голове и пошла ставит чайник на буржуйку. Потом  подошла к столу, отрезала кусок пирога и сказала.
-Садись, поешь, попей. Отдохни, а потом уже будешь задавать свои вопросы. А то
совсем девчонку напугали...
И только тут, Семен заметил, как по щекам Нюры, текут слезы. Он очень не любил когда плачут. Особенно маленькие дети.
-Ну, ты чего разревелась? Испугалась? Я не хотел тебя напугать. Не обижайся, просто я немного устал, ну и голос у меня громкий. Ну, перестань реветь. Расскажи, что случилось?
-Я не хочу, чтобы нас расстреляли. Из-за меня. Я же не знала, что собирать упавшие зернышки с земли нельзя.
Семен рассмеялся, сел за стол, придвинул себе кусок пирога и сказал:
-Ну, во-первых, не надо верить всему, что говорят глупые тетки со страха. А во-вторых, кто это будет вас расстреливать? Да я же просто им не разрешу, я же милиционер. Только расскажи, где ты собирала эти зернышки? И где это находится столь волшебное место? Ну, а сейчас почему ревешь?
Нюра вытирая слезы сказала:
Мне стыдно за то, что я туда ходила и собирала без спроса.
- А ну перестань реветь. Ты уже большая. Ты же не знала, что там ссыпаются зернышки. Так что все нормально, не переживай. А утром, ну, ты же давно хотела посмотреть на карусели, покататься, сделаем совместную фотокарточку  и, что-ни- будь съедим  вкусное. Ну и потом, если получится, покажешь мне это место, где с земли эти зернышки собрала, договорились? А теперь спать, Нюра.

На следующее утро, они отправились в город на ярмарку. Сфотографироваться, погулять и отметить, какой-то праздник. Нюра, все время думала.
- Это какой же такой праздник? День рождения у Раи уже прошло. У меня ещё не скоро, а у мамы вообще летом. И вообще, это  какой праздник мы собираемся отмечать?
Она решила спросить у мамы, а мама спросила у дяди Семена.
- А на самом деле Семён, это какой такой праздник у нас  намечается?
- Да, Вот хочу узаконить наши с тобой отношения. И что бы Нюрка и Рая запомнили этот день надолго. С сегодняшнего дня я стану ее отцом, а ты моей женой.

Отцом.- От этого слова Нюра немного растерялась. Она ни как не могла понять, что это слово для нее значило. В ее жизни слово Отец  всегда несло с собой какие-то трудности и проблемы. А так, как в  ее такой небольшой жизни, можно сказать, его
никогда и не было. Был дедушка,  мамины знакомые. Но так, что бы кто-то называл себя, Отцом, да ещё потом водил на праздник, как это сейчас сделал Семён, такого не было никогда. Она увидела, как маму немного передёрнуло в плечах, и она сказала..
- Зачем тебе это надо?
- Что, зачем?
Становится официально моим мужем. Это дурацкая запись в документах. Тебе что, и так чего-то не хватает? Зачем это всё делать официально и так пафосно ?
-Пафосно ? Юль, я человек служащий и несу ответственность перед тобой и перед партией. И не имею право порочить звание советского милиционера за свои поступки. И мне не хочется, чтобы про тебя плохо говорили. А человек должен нести ответственность  не только за поступки, но и за чувства. Ведь, если мы не будем придерживаться света в душе, как же мы сможем понять, как жить правильно дальше? Если в душе нет порядка, тогда за что мы боролись столько времени?
А я, как представитель власти, должен нести правильное отношение ко всем, перед тобой и детьми.
- Господи, если бы все так думали! - Сказала мама Юля.
- Будут, обязательно будут! Я в это верю!- Сказал Семён и приобнял её.

Солнце светит, но почему-то ещё не прогрелся воздух. Было очень морозно. Весна уже чувствовалась, но Зима не собиралась так быстро сдавать свои позиции. Вокруг все было как-то по хрустальному звонко и чисто, и прозрачно. Мама Юля, что-то говорила Семёну, а тот в ответ  смеялся. И на душе у Ню;ры становилось так тепло и радостно. Этот день запомнился, как самым светлым и каким-то пронзительно звенящим. Заехав в фотоателье, они долго пересаживались с места на место. Ни как не могли выбрать, как лучше встать, или сесть, что бы лучше  сфотографироваться,
пока старый фотограф в черной кепке не взял бразды правления в свои руки.
- Так значит, послушали старого мудрого дедушку и встали так. Военный офицер присядет сюда и  рядом с ним прекрасная дама, а очаровательные девочки встанут рядом. А теперь, стараемся не моргать и смотрим в объектив. Сейчас вылетит, возможно, птичка...
Как не ждала Нюра появление птички, но кроме какой-то вспышки, ничего не было. Но и это для нее было чудо. Потом они зашли в большой красивый дом, где Семён и мам написали заявление. Выйдя оттуда такие радостные, по дороге купили яблоки в сахаре, вкуснее Нюра ничего не ела. И потом, всю дорогу до казармы она ехала, пересказывая Рае, как они здорово катались на карусели. А Рая грызла яблоко и тихонечко кивала в ответ. Когда до казармы оставалась совсем немного Семен сказал
-Юль ,мы тут с Нюрой договорились ,что она покажет мне место, где насобирала зёрнышек пшеницы. Покажешь, ладно?
-Хорошо. Дожёвывая свое яблоко в сахаре, сказала Нюра.
-Ну раз вы договорились, тогда конечно, только смотрите недолго. А мы с Раей пока чай заварим, да на стол накроем.
Нюра и Семён соскочили с саней и пошли вдоль забора, в другую сторону от казармы.
-Вот это место. -Сказала Нюра и показала на небольшой выступающий домик из забора, запрятанный в кустах ежевики и малины.
-Ух ты! Никогда бы не подумал, что здесь что то есть.
-Там если подлезть, то можно увидеть даже поросёнка, а не только петушка. Он иногда так смешно кукарекает...
-Я зайду в этот дом, а ты беги к маме и больше сюда не приходи, договорились?
-Хорошо, а почему не приходить?
-Беги, потом объясню. - Сказал Семён и пошёл вдоль забора к калитке. Нюра пошла в сторону казармы, но любопытство взяло вверх, и она опять полезла под этот домик, и стала смотреть, зачем дядя Семён пошёл в этот дом. В этот отгороженный от всех людей странный и колючий дом. Лежа в укрытии, Нюра говорила сама с собой:
- Ничего, я здесь посмотрю, а если этот плохой человек будет что-то плохое делать Семёну, то я как закричу, а он испугается и убежит...

Семёну открыл хозяин дома. Они оба прошли в центр двора, встали друг против друга, на расстоянии двух метров. И молча уставились друг другу в глаза...
-Блага тебе, друг мой… Солнца в душе и мирного неба...С чем пожаловал, о долгожданный друг мой? Ибо знал я, что прибудешь ты ко мне за советом...
От его слов Нюра, в своем укрытии, чуть не поперхнулась. Такие резкие перемены случились с этом человека,  у которого был стеклянный взгляд и куцая бородка. Он стоял напротив Семена, руки у него были соединены в ладонях, а глаза он направлял к небу... «Ну, прям просветлённый»- подумала Нюра и тут услышала как стал говорить Семён:
-С чего это ты вдруг в святость ударился, а при этом жалобы пишешь о том ,что мешки с зерном продают? А вот говорят, что ты зерном то этим животинку свою кормишь, а в центр пишешь ,мол украли...
Хозяин дома поморщился и сказал:
- Ну так Божья тварь тоже жить то хочет. Я вот и поддерживаю, чтоб не померла.
-Ну а что ж ,не платишь за зерно, а воруешь?
-Ну что ты ,я ж не воровал. Это всего лишь остатки. А два мешка, каждый месяц, кто-то прям, из сарая уносит, сил на этих воров просто нет. И как Бога не боятся?...Я тут всего лишь лесопилкой заведую и то стараюсь лишнюю копейку себе не брать ..
- А что ж это ты, раз такой просветлённый, заповедную рощу спилил? Не уж-то Бог тебе это позволил?
-Мне Бог во сне объясняет как заработать и где какие проценты  получать, чтоб ни- кому обидно не было...
-Бог значит. И проценты...Ну, ну. Только вот пришёл я тебя арестовать за расхищение народного имущества, да и за то, что спилил без спроса рощу то заповедную..
-Арестовать ,а кишка у тебя тонка...У меня знаешь какие связи? сам генерал- майор  в кумовьях находится. Не по зубам я тебе милок, ступай-ка своей дорогой. – Сказал, перестав улыбаться, хозяин дома и вытащил из-за пояса наган и спрятал его за спину.
Увидев наган Нюра очень испугалась. Она не выдержала и крикнула:
- Дядя Семён, там у него наган за спиной!
Человек с ледяным взглядом повернулся на голос и сказал:
- Так вот, кто ворует мое зерно?! Завелись тут всякие кошки и  под амбаром лазят. Убивать таких надо.
Схватил пистолет и стал стрелять под пол амбара, где сидела Нюра. Она испугалась, вылезла из-под пола и побежала к маме. Бежала и плакала, и при этом говорила:
-Ноженьки, несите меня быстрее к маме ,а то кажется мне, плохо дело с дядей Семёном может приключится...
                ***
Придя в казарму, Мама Юля растопила буржуйку ,поставила чайник, достала позавчерашние пироги, накрыла на стол и стала ждать Семена с дочкой. Занавеска в их уголок отодвинулась и на пороге встала Ксения. Уперлась руками в бока и сказала:
-Я вот что хочу узнать?!Ты что колдуешь, признайся честно. Вот я моложе тебя, а он на тебя запал. Ты что такого делаешь, что он сразу к тебе пришёл? Я тут его обхаживали месяцами, а ты как появилась, то он к тебе прям прилип..
Мама Юля взглянула своими голубыми глазами на Ксению, усмехнулась как-то про себя и сказала:
- Ну, как говорят, в ногах правды нет, присаживайся, чай будим пить, пока моих нет.
-Вот, Вот уже мой...А ты ж рябая и старая. Ну, скажи, что ему от тебя нужно?
- Да ничего я не требую. Есть и хорошо, а нет, то  и не надо ...
Так они потрепались минут пять, каждая о своем, не слушая и не понимая друг друга, но с полной уверенностью, что помогли и успокоили собеседницу, пока в казарму не распахнулись дверь и топая, и всхлипывая внеслась Нюра с криком:
- Его там убивает!!!
- Ты успокойся и не реви. Где кто кого убивает?
Выслушав ее рассказ, вся казарма бросилась спасать Семёна. А Нюру уложили в постель и наказали спать. Но какой спать? Она вскочила и тихонько побежала за толпой.
Ворота были открыты настежь. Семён лежал с простреленной грудью на земле и задыхался. К нему подбежала мама Юля. Тихонько подняла голову и положила к себе на колени. Мама Юля повторяла:
-Врача надо, везти в больницу. Врача позовите. Фельдшера. Семен тихо стал говорить:
- Слышь, Мам Юль, ты это, уезжай. Срочно уезжай и подальше. А то на Нюрку дело завели в грабеже. Не удалось мне его арестовать, он же родственник моего начальника. Боюсь, что он ещё ей стрельбу припишет.. .Слышь, уезжай с детьми. Ксения помоги ей в этом. А ты, Фархад, отвези ее в свой Ташкент, жить им здесь больше нельзя...
Плача мама Юля сказала:
-Я без тебя не поеду.
-Надо, ты не бойся, я тебя найду. Обязательно найду .Только ехать надо прямо сейчас.
Фархад сказал.
- Я должен был уезжать завтра, но раз такое дело, то  поедим сейчас.
Нюра, вбежавшая в последний момент, испуганно смотрела на все, немигающими глазами…
Семен ее увидал, улыбнулся и сказал:
-Не плач, не надо. Мы обязательно ещё покатаемся на карусели ..Уходи.
Пригнали телегу, положили на нее Семена и повезли в районную больницу. А мама Юля и Нюра ушли в казарму вместе с Ксенией, которая стала помогать им собирать вещи. Уже вечером вместе с Фархадом проводила их к выходу. И  они уехали в сторону вокзала.
Они ехали в Ташкент. В этот солнечный и такой пугающе заманчивый Узбекистан. Где, по рассказам всегда светило солнце на деревьях росли ягоды и фрукты. А в арыках всегда текла теплая и чистая вода, которую можно было пить как какой-то нектар.
-Мам, а правда то, что говорит Фархад? Ну, что там, на деревьях растут яблоки оранжевого цвета? На деревьях растут сладкие помидоры?
-Это не помидоры, а хурма! Вы главное держитесь меня, и я всегда помогу, если что случится. - Оторвавшись от своей пиалы, в котором был заварен его любимый зеленый чай, сказал засмеявшись Фархад. Он сопровождал маму Юлю в такую экзотическую и загадочную страну, где много солнца и тепла. Полно фруктов и витаминов.
-А хурма созревает ближе к зиме. И потом, когда опадают листья, осенью стоит такое деревце с темными ветками на фоне ясного голубого неба, и на темных ветках,   висят оранжевые солнышки. Это так красиво! Знаешь, как у нас в ауле красиво?! Все цветет, а ароматы просто кружат голову. Вот представь, во дворе растет три вишни и когда весной они зацветают, то там же, расцветает дикая роза, оплетающая ветки как лиана. Это всегда очень красиво, налюбоваться не могу.
Продолжал свой рассказ Фархад, сопровождая туда, где много солнца и полно разных фруктов, которые растут на деревьях, прямо на улице. Это же витамины, которые были так нужны маленькой Рае. Она росла слабенькой и на ножках у нее от этого появлялись разные болячки. Наверное, это потому, что она ни как не могла согреться. Так думала мама Юля, укачивая двух девчонок около себя под стук колес поезда. Всматриваясь в окно, в бескрайние степи Казахстана, по которым они ехали уже вторые сутки. Когда дети заснули, с верхней полки показалась голова Фархада. Он, свесив голову сказал:
-Оппа, мама Юля! Мне тут наша знакомая сказала передать тебе письмо. Когда мы будем уже далеко от всего. Думаю, что мы уже далеко от всего. Скоро в мой любимый аул приедем. Вот, на держи, а я спать. И на ее колени упал небольшой листок бумаги свернутый в четыре раза.
Письмо Юля открывала медленно, как бы боясь и зная содержимое заранее. Ей не хотелось его читать, но она сделала над собой усилие и прочитала. Письмо было от Ксении.
«Юля, как же я тебя терпеть не могу, потому что всегда завидовала тебе.. Ведь ты старая, рябая, да еще с двумя детьми. А он все равно выбрал тебя, а не меня, хотя я его всегда ждала. Мы с ним всегда вместе пили чай, который я, между прочим, заваривала лучше чем ты. Но появилась ты со своими пирогами и забрала его у меня. И если бы не Семен, то никогда бы тебе не написала. Он всегда все знал немного заранее и во всем был прав. Господи, как же я его любила! Да, любила! Он просто истек кровью. Это Семен попросил меня написать обо всем, если что-то случится. Поэтому пишу в второпях, чтобы успеть передать со знакомым, который встретит Фархада и передаст ему мое письмо для тебя. Ты должна знать, Семен умер. Мы не смогли его довести до врача. Слишком большая потеря крови. Если бы у нас был свой врач, то его бы спасли. И он, даже умирая, думал только о тебе…И хорошо, что ты уехала, иначе я бы сама тебя убила»
Мама Юля положила письмо на колени и проревела тихо в платок до самого утра, не заметив как уснула, прям там же за столом.
Поезд остановился на небольшой станции недалеко от условной границе  Узбекистана с Казахстаном .К вагону подбегали люди,  продающие кто пирожки, кто сладости..
-Мам, а можно я сбегаю на перрон и  наберу воды. Вон, я вижу там на станции есть колонка. Я быстро, туда и обратно.
-Нет, одна ты никуда не пойдешь. Вот если дядя Фархад с тобой пойдет, вернее ты с ним, тогда другое дело.
-О, конечно! И мне не помешает набрать воды. Пошли, только быстро, а то поезд уже давно стоит. Как бы нам, не отстать от него.  Они сквозь тюки и  чемоданы стали пробираться к выходу из вагона. Нюра была в восторге! Это первый раз когда, она как большая, шла за водой в незнакомом месте. И почти ничего не боялось. И она смела, прыгнула на горячий песок у вагона, чуть не обожгла при этом свои пятки, А потом   стала прыгать, как на раскаленной сковородке пока не попала ногами на место заросшей травой.
-Ну почему ты не надела свои туфли? Здесь на солнце, земля становится очень горячей. И ты можешь обжечься. - Сказал Фархад, смотря на колонку и стараясь  быстрее до нее добраться.
-Да я уже поняла…
-Ну, тогда иди потихоньку, там не так горячо будет. А когда подойдешь к крану, наберешь воды, сполосни ножки…
-Так они же будут мокрые и  мама заругает
-Не бойся, пока добежим до вагона, они высохнут. Жарко..
Вокруг них было много людей. Кто-то что-то продавал, кто-то кого-то встречал, а  недалеко играли дети лет пяти или шести. Неожиданно прозвучал резкий звук, и  они стали к чему-то прислушиваться, и с опаской смотреть по сторонам. Раздался милицейский свисток. И как стая испуганных воробьев, дети разбежались  в разные стороны. Кого-то поймали и стали  отводить в отделение милиции,  находящее в здании вокзала. Один из милиционеров подошёл к Нюре и  Фархаду.
-А ты, что здесь делаешь, девочка? - Удивленно спросил милиционер. От такого неожиданного вопроса Фархад стал как-то странно улыбаться и  переминаться с одной ноги на другую.
-Я за водой, мы с мамой едим в Ташкент. Там говорят, на деревьях растут сладкие фрукты, и они оранжевые. Улыбаясь, она  продолжала говорить, при этом набирая воды в бутылку.
-А этого дядю ты знаешь? Показывая на Фархада, спросил милиционер.
-Да, это мамин друг Фархад. Он мне помогает, набирать воды. А мама в вагоне сейчас с Раей сидит. Рая у нас еще маленькая.
-Это хорошо, что ваша мама в вагоне сидит, а то есть такие женщины, оставляют своих детей на станции и уезжают в  неизвестном направлении. Вот и приходится оставленных детей, потом собирать. Ну и ловить  по всюду.
-А зачем вы их ловите и ведете куда-то? И забираете куда-то? Они же там умрут от холода.
-Да никуда мы их не забираем. И уж тем более не умрут от голода. Скорее здесь умрут, от жары и подхваченной заразы. Отправляем их в детский приемник .  А там трех- разовое питание. Ну, бегите, а то поезд отправляется. И уедет без вас...
Как только они влезли на первые ступеньки ведущие в вагон, то потихоньку состав двинулся со своего места дальше, набирая обороты.  Рая уснула, и мама Юля стала высматривать из окна поезда. А потом и в тамбур посмотрела, не идут ли Фархад и Нюра .Когда поезд стал немного двигаться, она решила взять спящую Раю на руки и Нюра. Но увидев, пробирающихся сквозь тюки, корзины и чемоданы маленькую, но уверенную в себе Нюру, села рядом с Раей и сделала вид, что ей абсолютно все равно. Она никогда, не любила, когда видели ее переживания, и все время это скрывала. Всегда казалась надменной и холодной, неприступной дамой. Иногда, даже чрезмерно грубой. Жизнь давно вытравила всю, хоть какую-то,  возвышенную сентиментальность из ее прожитых лет. Так как за всю ее жизнь, каждые двадцать лет, случались какие-то военные действия, то  жалость и помощь от кого-то, пожалуй, ее больше раздражали, чем успокаивали.
-Мам представляешь, а   нас чуть не арестовали! - Сказала Нюра, усаживаясь рядом с Раей,  и чуть перейдя на шепот, продолжила.- Милиционер подошёл и стал спрашивать кто я, да откуда и где мая мама. Ну, я ему все и рассказала. Что мы едим в Ташкент. А это -  дядя Фархад и он нам помогает до него добраться. Так как является нашим с мамой другом. Но, почему-то, сам дядя Фархад молчал все время.
Мама Юля посмотрела на Фархада  своими большими серо – зелеными глазами чуть удивленно. А Фархад всегда немного побаивался смотреть ей в глаза, так как считал ее немного ведьмой. Еще бы у нее цвет глаз менялся от настроения. То от серых становился зелеными, то в друг, когда она улыбалась или смеялась, они становились голубыми как небо. Его это всегда шокировало, и от этого он не знал как с ней себя вести. А когда он не знал как себя вести, то его тянула сделать какую-нибудь гадость. Он испугался своих мыслей, а от этого ему сразу захотелось спать,  и растерянно  сказал:
-Я просто не люблю милицию. И полез на верхнюю полку, чтобы избежать дальнейших объяснений.- Все, я спать!
Вагон потихоньку утихомиривался. Все ложились спать.  Тихо и не заметно наступила ночь. Проводник притушил свет в вагоне. Цыкнул на еще не уснувших, но шумящих  пассажиров. И ушёл к себе в купы, так как утром был уже Ташкент, и ему надо было быть в форме, чтобы ничего не перепутать. Все потихоньку готовились ко сну.
Мама Юля сидела на скамье, а  рядом спали Нюра и Рая. Она не могла заснуть и стала перебирать свой скудный скарб.  И все думала, что ее ждет в этом солнечном Ташкенте? Ведь там только недавно образовалась советская власть, к которой она до сих пор не знала, как относится. Но бесспорно, эта власть гораздо лучше той, царской, которая была в ее жизни. Да просто она и не знала ничего другого. Был только дед, вернее ее отец, но с ним, она общалась очень редко. Больше с матерью или сестрами. Так, раздумывая обо всем и не о чем конкретном, убаюкиваемая стуками колес, двигающего поезда, она не заметила, как заснула.
Поезд подъезжал к Ташкенту. Люди стали потихоньку просыпаться, чтобы встретить новый день, в этом загадочном, наполненным разных запахов от цветов и ароматов городе. И теперь, их ждет только счастье. Люди вставали, брали свои пожитки, продвигаясь к выходу. Кто-то вышел немного раньше, когда поезд, всего на три минуты, остановился у придорожной станции. И через какое то мгновение  движение продолжалось и наконец, поезд остановился на перроне и люди стали потихоньку выходить из него.
Первыми проснулись девчонки. Они немного удивленно и испуганно смотрели по сторонам. Через какое-то время проснулась мама Юля увидела, что у девчонки не спят. Достала из котомки по яблоку и кусочку хлеба, отдала им  и стала собирать вещи. Пока ее дети ели и о чем то болтали вернее Нюра болтала а Райя слушала и ела яблоко. И ту мама Юля заметила пропажу. исчезла ее сумка с документами и деньгами, которые ей дал Семен на первое время, чтобы обосноваться на новом месте. Она хотела обратиться к Фархаду, но его полка была пуста. И ни вещей, ни его там уже не было. «Он вышел на придорожной станции и, наверное, случайно прихватил ее сумку»- подумала она, но тут же рассмеялась, а потом как-то нервно села и заплакала.
-Не надо было нам уезжать. Надо было дождаться и по-человечески попрощаться с Семеном. Это теперь мне наказание, что не похоронила его и не простилась с ним.
-А что, папа Семен умер? - Спросила Нюра, пересаживаясь к маме поближе.
-Да, а Фархад, наверное, случайно, забрал мою сумку с документами и деньгами. И куда мы пойдем? Ни кого не знаем. В совершенно незнакомом городе. Без работы, без денег, без жилья…
И тут на Нюру снизошла прекрасная мысль. Ну, так она подумала и сказала:
-Значит так. Ты сейчас выйдешь из другого вагона, а я с Ракой на руках, выйду в эту дверь. Сяду на лавочку в тенек и будем ждать милиционера. А когда он подойдет, я скажу, что мы потерялись или мама нас оставила, а сама уехала. Нас определят в детскую комнату милиции. А там трех разовое питание, а потом, ты нас заберешь к себе, когда устроишься на работу. И у нас опять будет свой дом.
-Что ты говоришь такое? Это просто немыслимо?!
- Мам, успокойся. Я сейчас возьму немного хлеба, а то вдруг Райка будет плакать и пойдем. А ты пока собери вещи, а потом найдешь нас.
Она подняла Райку на руки, и с небольшой котомкой в руках, пошла в направлении выхода их вагона, пока мама Юля собирала вещи.
Усевшись с Раисой в теньке, на скамейке Нюра стала ждать милиционера. Через какое-то время Райка чего-то испугалась и заревела. Нюра попыталась ее успокоить, но тоже вместе с сестрой стала плакать.
-  Вы чего здесь одни и плачете?- Спросил военный, подошедший к ним.
-Мы потерялись! - сквозь слезы проговорила Нюра.
Потом подошёл милиционер, а потом еще  женщина в военной форме, и стала спрашивать:
-Как тебя зовут? Ты знаешь свое имя и фамилию?
-Меня зовут Аня, а сестренку Рая.
-А отчество ты не знаешь?
-Отчество?
-Ну, как звали твоего папу?
-Папу знаю- Семен.
-Ну что ж, понятно все, Анна Семеновна. Теперь ты поедешь со мной, а Рая поедет вот с этой женщиной.
-Нет!! Нас нельзя разъединять, мы же сестры.
Ну, ты пойми, твоя сестра еще маленькая и она не сможет пока жить в интернате, где учатся дети. Понимаешь? Ты же уже большая, а Рая еще маленькая.
-Нет!! Нас надо только вместе! Я же ее потом не найду, и мама нас не найдет по отдельности. Мы потеряемся.
-Успокойся, вы не потеряетесь. И ты будешь навещать свою сестричку в доме малютки. Ты же у нас теперь большая? Да, Анна Семеновна?
Из-за вагона, за этим душераздирающим зрелищем смотрела мама Юля и ревела в три ручья. Она видела, как с перрона уводили ее детей и проследила за ними до дома малютки. Вот  так Нюра превратилась в Анну Семеновну.