Ода колее

                В России нет прямых дорог.
                Россия выбирает направления.
                Кто выбрать колею по вкусу смог,
                Тот дальше не испытывал сомнения.
                *********************************

ОДА КОЛЕЕ

   Поехали мы  как-то на рыбалку на далекий пруд. Я, брат и Татар.  Татар, знаток местных водоемов и рыбаков заявил: «Хырла сказал, что ездил на неделе на Бересток. Там сейчас хороший карась клюёт».  Хырла – уличное прозвище, данное пацану в юности. По документам он Александр Николаевич. Он давно разменял полтинник, но близкие друзья продолжают меж собой его звать Хырлой. Так вот получилось и с Татаром. По паспорту он Виктор Сергеич, а между своми – Татар. Удобно так, коротко, когда упоминаешь нужного человека в общении. Не перепутаешь между собой двух Александров и Викторов.

    Мы не ездили туда уже несколько лет – рыба после ублюдков-электроудильщиков в водоёме пропала. И вот, погрузив снасти, ведра, алюминиевые стульчики и наживку, мы выдвинулись проверенной дорогой.
 
   «Интересно, и какая дальше будет колея?» – задался я вопросом, когда до вожделенного озера оставалось километра два-три полевой дороги, а я въехал в заброшенную деревню, где заканчивался асфальт. Передо мной был спуск к мосту, но вместо дороги впереди разверзлись две глубокие траншеи, на дне которых еще просматривались не облагороженные «УАЗами» отпечатки колес то ли «Кировца», то ли «Беларуси». "На цыпочках" я двинулся "в разрез" колеи. Остановившись перед мостом через небольшую речушку, я задумался. Соваться дальше на «Москвиче» будет крайне неосмотрительно. Мост напоминал собой деревянные развалины. Но навигатор, висевший на лобовом стекле, упорно предлагал ехать через груду перемешанных бревен,  а затем и дальше, в поле. Я засомневался в благополучном исходе  штурма моста. Мои товарищи-рыболовы благоразумно молчали – за рулем сидел я и решать было мне. Точку в раздумьях поставила мама-хорь, прошмыгнувшая во главе семейства по вывороченной балке, лежащей поверх настила. «Пожалуй, я на двух колесах так не смогу» – сказал  я и решил – едем обратно. С трудом, задним ходом, мы выбрались на асфальт и, полистав атлас автомобильных дорог СССР, двинулись в объезд, южнее. Асфальт вскоре опять пропал, а через пару километров проселок уперся во вспаханное поле. Навигатор настойчиво советовал двигаться дальше. То ли тяготел к «центру Европы», который тут рядом, на Украине, то ли ему скормили карты из эксклюзивного атласа полевых дорог России, не знаю. Но мои пассажиры пришли к выводу, что наши карты деланы для интервентов и делал их прямой потомок Сусанина. Пришлось вместо двух километров полевой дороги с мостком  сделать крюк в добрых шесть десятков, но мы таки добрались по хорошей дороге до вожделенного озера в тот же день, и не напрасно. Но это тема уже другого рассказа…

  Обратно выехали, когда на небе мерцали редкие звёзды. По наводке местного Сусанина, чтобы срезать половину пути, поехали полевыми дорогами на север, выключив ненужный навигатор. Сусаниным тут подвизался местный пастух, но явно из натурализованных шпионов: похоже, что он машинально ошибся в единицах измерения. Его обещанные три километра легли под колеса тремя лье или четырьмя лигами. Ехали по утоптанной колее, ориентировались исключительно по звездам и доверялись  коллективному разуму. Точнее, интуиции. Наколесили в привычном исчислении километров двенадцать. Появившись в сгущающейся темноте, из глубины полей, мы вызвали нездоровый ажиотаж у юных аборигенов, собиравшихся на дискотеку в сельский клуб. Миновав клуб, а затем и полевой стан, который  оказался последним препятствием на нашем пути, мы выехали на шоссе.
Под колесами зашуршал асфальт, и я, облегченно стряхнув пыль с колес, задал философский вопрос своим оппонентам по рыбалке, счастливым обладателям пары десятков карасей: «Интересно, а какая вообще бывает колея?» Завязалась дискуссия. А наши дорожные рассуждения я несколько позднее положил на бумагу, и вот что из этого вышло.

  Первая по значимости колея, решили мы, будет рельсовая. Самая важная и нужная  – это железнодорожная. Мы, можно сказать, выросли рядом с ней. Отец наш с братом достаточно долго работал дежурным по станции «Хозветка», и вся наша с братом  юность была с ней связана. Да и Татар немало пересчитал своими ногами её километров. Колея была основательная, на черных шпалах, тяжелая, железная и блестящая. По ней, неспешно клацая шатунами, ходили паровозы и бегали шустрые «пионерки». Еще она могла гудеть и цокать, когда приближался поезд. Идти по ней трудно: по шпалам – нужно частить, по рельсе – балансировать; того и гляди упадешь. Раньше ходить по такой колее было интересно, особенно у вокзала. Там, на основных путях,  останавливались дальние поезда, грузовые и пассажирские, и можно было найти какую-либо интересную или полезную в хозяйстве вещь: коробок, пустой или со спичками, с интересной этикеткой; сигаретный бычок с фильтром, почти целый; кусок серы или угля, кому повезет – монетку. Техника по железнодорожной колее катится себе в удовольствие, громыхая на стыках, зимой и летом, осенью-весной. Даже и автомобили приспосабливают для езды по рельсам. Про БАМ опять вспомнили. Значит, железнодорожная колея – важная.

   Вспомнили, что эту колею чистят зимой от снега. В зависимости от количества и плотности снега впереди локомотива прицепляют специальный вагон или целый поезд. И называется он снегоочистителем. В снегоочистителе есть свой машинист и бригада, которые управляют многочисленным оборудованием и дают команды на локомотив, который толкает вперед этот состав.

   Знакомы были каждому из нас и другие рельсовые пути-направления. Узкоколейки. По маленьким и тоненьким рельсам, но с широкой колеей катали ручные вагонетки с бревнами по территориям лесопильного завода «Победа» и промкомбината. Из таких же рельсов на поселковом кирпичном заводе была другая колея, раза в два уже. По ней катали вагонетки с кирпичом-сырцом в длинные сушилки, а потом – в обжиговую печь. На шпальном заводе Навли приходилось видеть не только пути и стрелки с узкой колеей и тонкими рельсами, но и крохотный паровозик, таскавший специальные тележки со шпалами. Со временем его заменил такой же крохотный тепловоз. Есть свои узкоколейки в шахтах и строящихся тоннелях: там применяют крохотные электровозы. Запомнилась огромная вагонетка на электрическом ходу, крутящаяся на поворотном круге: на неё мог заехать грузовик. Это было под Смоленском, на заводе дренажной трубки, в год московской Олимпиады. Войны в тех краях, твердо знаю, не было, а сейчас от завода – одни развалины…

   Обсудили мы в пути и другую колею. Техногенную, так сказать. Упомяну я, пожалуй, для начала, зимнюю колею.Она снежная, глубиной по пояс, проделанная гусеничным трактором или вездеходным автомобилем по свежему, недавно выпавшему снегу. Неважно, где: в чистом поле, в лесу или в погрязшем в снегу поселке, не дружащем с коммунальной снегоуборочной техникой. Ой, как тяжело брести по ней! По впадине идешь – заплетаются ноги в валенках, между впадинами от колес или гусениц ступаешь – снег рыхлый и в нем вязнут ноги. Снег набивается в обувь и холодными каплями холодит ступни. Но идти по целине – себе дороже. Как же тяжело ползет по этой колее транспорт, рычит с надрывом мотор, буксуют колеса!

   Есть другая зимняя колея – санно-тракторная. Редко кому теперь посчастливится ее увидеть. Это как след первого спутника земли – только в кино. Остается она после того, как гусеничный трактор, самый проходимый трактор в мире, протянет за собой сани-волокуши с каким-либо грузом. На таких санях зимой, где об асфальте знают из кино и телевизора, возили и возят все: начиная от заготовленного сена и дров, кончая домами и контейнерами. Эту колею не спутаешь ни с какой другой. Здесь полозья саней из цельных бревен или металлических труб оставляют на морозном снегу широкие блестящие  ледяные дорожки, по которым разбежавшись, можно скользить.

   Добавим в сухость технических и бытовых описаний деревенского колорита, представив следующую стихотворную картину :

                Зима, дорога, ветер дует,
                Спустился сумрак на поля.
                Лошадка с сеном, ног не чует.
                Мужик в санях, сидит молясь:
                Не сбиться б с нужного пути,
                И стаю волков обойти…
                Плетутся еле на ночлег,
                Везде глубокий ныне снег!

   Как тут не вспомнить о нерукотворной зимней конной колее! Она – как летняя, обязательно утоптанная. Образуется от множественного движения лошадей, запряженных в сани-розвальни. И если, как в нашей стихотворной картине, снег глубокий, то колея розвальней постепенно начинает напоминать глубокий желоб, прорезанный в рыхлом снегу боковыми отводами-крыльями. Ощущение от движения по такой колее в санях непередаваемое: всхрапывание и топот копыт рысящей лошади, скрип снега и повизг полозьев, контрастный запах упряжи на фоне чистого зимнего воздуха, пахнущего снегом. Возница и пассажир, включив лошадке "круиз-контроль", полулежа в охапке душистого сена, мчатся в полудреме мимо снежных стен, в считанных сантиметрах проносящихся рядом.

   А теперь живо представим себе, что солнце стало пригревать, побежали, набравшись смелости, ручейки. Что там с нашей зимней колеёй в распутицу? Ё-мое! Не пройти! И даже не проехать. Колея залита водой так, что в них порой скрываются шины самого вездепроходного автомобиля всей страны – «Урала», рискнувшего забраться в нее всеми шестью колесами. И гонит он перед собой волну, двигаясь не спеша, точнее – интуитивно, нащупывая глубокие ямы или коварные бугры, где может выбить руль из рук, и машина рыскнет в мокрую снежную целину – выковыривай потом ее оттуда.
   Бредут в распутицу два запоздалых путника, прыгая с одной стороны колеи на другую, которая повыше. Из одного райцентра в другой. Автобусы по распутице не на линию не выезжают. И ждет их на пол-пути, в сгустившихся сумерках, одинокий «козлик» (или уазик, неважно!), стоящий на горке и посылающий в небо луч света фары-искателя: я здесь, жду вас!...

   Не долго думая, окунулись мы и в лето, минуя промежуточный период, характеризующий переход природы от сна к бодрствованию. Перешли, так сказать, к третьему объекту нашего "философского" исследования.

  Летняя колея. И, как самая распространённая среди техногенных – автомобильная. В разных видах и исполнениях. Про нее можно рассказать больше. Летом и день длиннее и светлее, и пути-дорожки разные видны и становятся нужны – летних забот в стороне от асфальта намного больше, чем зимой.

   Начнем с мелкой автомобильной колеи, полевой. Она прокладывается по пашне случайным грузовиком, выползшим с лесной дороги на край свежевспаханного поля. У грузовичка оказывается крайняя надобность ехать в направлении дедушкиной деревни, а её отсюда и в перископ не видать. А квадрокоптером еще не всякий шофер обзавелся: гаджет с "пипеллерами" есть технически сложная штука – это вам не навигатор. И вот, трогается автомобиль, задумчиво ведомый шофером, в примерном направлении, испуганно подвывая и шарахаясь от бугорка или впадины, чтобы не завязнуть в свежей пашне. Так, героически, на селе прокладывают полевые дороги для себя и для того парня, который, может, завтра привезет на село продукты, а заберет нуждающегося до районной больнички. Со временем колея утаптывается другими машинами, становится плотной, быстрой и пыльной. Вокруг все зарастает высеянной культурой, едешь потом по такой дороге, укрытой колышущимися стеблями, и поражаешься изысканности траектории. И только солнце или звезды могут тебе показать, в том ли направлении ты перемещаешься.

   Есть летняя проселочная колея, она глубокая, вызревает между населенными пунктами не один год. Она может быть как полевой, так и лесной. Приводится в истинно колейное состояние исключительно по ранней весне, по мягкому грунту, желательно – по весенней жиже. Для этого в нужном, заранее известном, направлении несколько автомобилей шмыгают туда–сюда по мере надобности, по раскисшей жиже. Шмыгают до тех пор, пока не засядут так, что без помощи крепкого трактора на стальных гусеницах, крайне редкого теперь на селе, им не выбраться. Тогда движение прекращается на несколько дней, чтобы колея схватилась и профиль ее, сформированный осями и колесами автомобилей, основательно затвердел. После этого самый смелый водитель и его отчаянный и крепкий грузовик, набив под завязку бак бензином, спускаются в частично затвердевшую колею для ее окончательной шлифовки, для чего с надрывом коробки и мотора ползут по ней до конечной точки, где можно из нее вынырнуть. И потом обратно. Длина такой колеи достигает порой нескольких километров, а глубина – до метра. После шлифовки по маршруту можно двигаться на автопилоте: съехал в колею, включил подходящую передачу и положил кирпич на педаль газа. Теперь можно отпустить руль и заняться другими полезными делами: перекусить, покемарить, почитать любимую книгу или пощупать голые коленки попутчицы. Там, где трафик напряженный, нарезаются две колеи: туда и обратно.

   Существует в природе еще вид колеи колеи: непролазная. Часто она случается внутри селения. К ее подготовке и освоению подходят с выдумкой и фантазией. Взрослые, особо не задумываясь, используют для этого тяжелую технику, пацаны – ноги и лопату. Для начала подбирается подходящая лужа, чтобы грунт был хорошо размягчен, воду частично спускают, чтобы лужа казалась мелкой и неопасной. Когда машины освоятся в ней и хорошенько набьют колею, туда в свободное от грузовиков время протягивает по хозяйственной надобности свою лапу экскаватор или спускается самый смелый и сильный пацан с лопатой. Тот или другой делают в грязи ямки нужной глубины, в которые затем и ловится дикий грузовик. Попавшая машина рвется из ловушки, буксует, углубляя и удлиняя колею, пока не выбьется из сил или не выберется. Следующий грузовик продолжает начатое дело. На следующий день у лужи на чурбачках рассаживаются зрители, дожидаясь главных действующих лиц, чтобы предаться непередаваемому наслаждению созерцания борьбы двух противоположностей: автомобиля и его вечного соперника – колеи непролазной.

   Философски рассуждая под шелест шин и негромкий рокот мотора, не смогли мы обойти своим вниманием и другую разновидность летней автомобильной колеи – песчаной. Она всесезонна, по-восточному хитра и коварно подстерегает зазевавшегося водителя. Это как в пустыне: если въехал в нее – спасет только движение. Сбросил газ на секунду – закопался по уши. И будешь копаться в песке до прибытия помощи, а помощь — это точно не «скорая». Хорошо, что есть теперь мобильный телефон, и можно утешиться, сделав «звонок другу».
 
   «Мозговой штурм» колейной темы выявил другое техногенное явление – асфальтовую колею. Скорость, шипы и слякотные зимы породили стали порождать колею на асфальте. Справедливости ради можно признаться, что асфальтовая колея попадалась и раньше, на южных дорогах, где автомобили в жаркую погоду просто продавливали колесами мягкий асфальт, оставляя в нем многокилометровые ложбины. И явление это отнюдь не безобидное, особенно в дождь или снег: при быстрой езде колея выбрасывает машины в кюветы или на встречную полосу.
 
   Отметили мы своим вниманием мелкую луговую колею, произрастающую на летних лугах или опушках леса. Автомобилей по ней ездит мало, исключительно в том количестве, чтобы колея была в плотном состоянии,  оставалась неглубокой и не зарастала травой. В своем таком состоянии эта дорожка сродни асфальтовой: она ровная, твердая и гладкая. Включив прямую передачу, чтобы мотор лишь слегка бормотал свою песню и, открыв окна, едешь и наслаждаешься теми счастливыми мгновениями прикосновения к природе: запахи травы, цветов и деревьев; щебет и пение птиц; изысканность естества красок и картин, проплывающих рядом…
  Останови мгновенье! Сделай "перезагрузку"! Заглуши мотор и выйди из машины. Разуйся и пройди по мягкой траве, осторожно ступая, чтобы не наступить на какого-либо мураша или шмелика. Выйди на берег ручья или речки, присядь на бережке, восхитись чистой и прозрачной водой, цветущей кувшинкой и играющей рыбой! Ополосни этой водой лицо и ноги, и ты почувствуешь, что ты и природа –  едины. А мы и природа – это «мир во всем Мире».

   Мои оппоненты, сторонники лошадиных сил, загибая пальцы, привели в пример еще одну летнюю колею: гужевую. Летняя гужевая колея возникает от колес гужевого транспорта: телег, повозок, бричек, арб. Колеса у этих транспортных средств до недавнего времени были деревянные, узкие и острые, обод обит железной полосой (это сейчас рачительные хозяева оснащают повозки колесами на пневматиках и подшипниках). Поэтому и прорезает в грунте груженый возок узкие желоба, причудливо петляющие среди кочек и деревьев. Гужевая колея состоит из трех желобов: крайние два, самые глубокие – от колес, средний, менее глубокий, но более широкий и твердый – от копыт лошадей. Он приемлем для движения пешком, для езды на мотоцикле и даже на велосипеде. Конная колея в лесу неширока, извилиста и прихотлива: возница правил лошадью, выбирая лучший путь, а мягкая или низкая ветка ему не помеха. Умная лошадь, выйдя на колею, сама будет идти до дома…

   Мы прервали свои рассуждения, остановившись у перекрёстка,  у сельского придорожного магазинчика. На вывеске среди заснеженных гор голубела надпись «Холодный ключ». Ключа по близости не было, но в десяти метрах от перекрёстка в свете фар гордо высилась чугунная водяная колонка.
Летом в этом магазинчике всегда бывает вкусное и недорогое мороженое в стаканчиках, с брусничным вареньем. И что самое удивительное – не местное, а привезенное за тысячу километров от придорожного брянского села…

   «Холодный ключ» навел наши мысли на  горные склоны. «Там есть колея?» – спросят искушённые путешественники. Конечно! Горная колея – особая стать. Она, прижимаясь одной стороной к пропасти, а другой – к горе, как к плечу друга, петляет, огибая скалы и повторяя изыски Творца, воплощавшего свои земные фантазии. Иногда вырывается на простор горной речки и вместе с ней теряется в валунах: кажется – никто не проедет по ней. Ан нет, уазик, скрипя рессорами и грозясь сбросить водителя, настойчиво цепляется за валуны и, осторожно перебирая всеми четырьмя колесами, карабкается по каменистым ступеням и движется к своей, ему известной горной цели…

   «Ребят, слушай! О горно-каменной колее...»- прервал я легкие мысли своих напарников. «Поведаю об одном давнем событии: путешествуя по Крыму, я по совету племянника решил посмотреть на «Чуфутку». Долго припадая, подобно Пизанской башне, к горному склону и петляя по крутым тропинкам, я со своей молодою женой с трудом добрался до каменной лестницы, ведущей к музейной калитке. Войдя через неё на территорию городища, мы остановились в шоке: на средине старинной улицы, зажатой между древних построек, лежала глубокая колея, накатанная на камне за сотни лет деревянными колесами арб. Она вела  к городским воротам!»…

   Из-за длинного пологого поворота показались огоньки Поселка. Редкие фонари улиц, светящиеся окна, красные огни на вышке сотовой связи…
Мы остановились у дома Татара. Выгрузили его снасти, достали рыбу. Обычно у Татара был хороший улов, а тут – не срослось.
   «Это вы виноваты», - полушутя-полусерьезно выдвинул тезис Татар. «Рыбу на себя переманили».
   «Да ладно тебе ныть, сам ведь туда затащил» –  смеясь, сказал брат. «Вот тебе, порося,  сладкого карася» –  и он опрокинул наше ведерко с рыбой в бадью Татара.
   «И не жалко?» –  подумав, спросил тот.
   «Не последнюю же там вытащили…»  – говорю ему, захлопывая крышку багажника.
   «Ну, пойдем пожарим и по рюмке выпьем. У меня чача. Из своего винограда делал. А?» –  пригласил Татар.
   «Вить, ты на часы погляди, твои спят, да и наша мать небось, дергается. Давай, съездим еще, наловим, тогда и посидим. Выбирай место и время» –  усаживаясь на переднее сиденье, сказал брат.
 
   Моргнув на прощанье фарами мы поехали домой, а я по пути вслух рассуждал о колее:
«А мне нравится автомобильная лесная. Что на заброшенной дороге. Машинам нет нужды ездить по ней, крайне редко прошмыгнет тут заблудившийся грибник-мотоциклист или пройдет уставший ягодник. Края ее оплыли, лужи на ней уходят, высыхают очень быстро: взрыхленный всякими жуками-червяками грунт напоминает тонкое сито. Когда въезжаю на нее, то медленно двигаюсь вперед. Колея в центре и по краям заросла молодой травой, склоны ее покрылись мхом, ямы и корневые выступы присыпаны многолетней листвой и опавшей хвоей. Автомобиль двигается мягко и плавно, покачиваясь на неровностях. Невысокая поросль деревьев и кустов, отвоевывающая себе жизненное пространство, подгибаясь, уходит под днище автомобиля и, шелестя по бамперу, звенит по выпускной трубе, чтобы тут же сзади выпрямиться, встряхнувши своей зеленой шевелюрой. Ветки деревьев и кустов дотягиваются до стекол и дверей и противно пищат, оставляя на тонком слое краски следы прикосновения... Останавливаю машину в приглянувшемся месте. Не спеша открываю дверь и осторожно ставлю одну, а потом другую ногу на свободное место. Грибы. Я знаю: когда останавливаюсь в приглянувшемся месте – значит, возле машины обязательно будут грибы. Я иду дальше, по колее. В ложбинках или прямо посреди колеи, а то и на склоне среди молодого мха гордо стоят и приветствуют меня часовые лета – белые грибы»...

   «Ты не шибко тут художественно витийствуй» - обрывает меня брат. «А то белые, вон там, впереди, уже дорогу перебегают!»...

   Лежа в кровати, перед тем как заснуть, додумывал колейную тему уходящего дня.
О том, о чем не договорили. О виртуальной колее, нематериальной. Бытовало совсем недавно понятие «попал в колею». И смысл его заключался не в технической терминологии – мол все, пипец, погрузился по самые дверцы. Нет, имело оно смысл позитивный, что у «попавшего в свою колею» все дела идут прекрасно, и он двигается к светлой и радостной перспективе, не задумываясь, исключительно по «накатанной» дорожке. Ему «везёт», и его "везёт". Хотя у Владимира Семеновича по этому поводу было особое мнение. В «Чужой колее» он сказал:

                Сам виноват – и слезы лью,
                И охаю –
                Попал в чужую колею
                Глубокую.

   Все это сказано я про мирную колею.
Но в последнее время в виртуальном пространстве "накатываются" многочисленные колеи лжи и порока.  На фоне  всеобщей воинственности, охватывающей средства массовой информации отдельных стран.
Не хочу, чтобы, последнее, что видел человек в его жизни - это танковая колея в неубранном поле или следы в небе от боевых ракет. 

11.2019