Мгла 3. Глава II. Другая сторона

        Алешка отходил в школу всего две недели. Максим с несвойственной ему сентиментальностью и горечью последних событий, вспоминал ту восторженную нетерпеливость сына, собирающегося в школу первого сентября.
        Проснулся он, конечно, раньше всех. Это отец понял сквозь остатки сна по тихому позвякиванию, шороху, неоднократному вжиканью открываемой и закрываемой молнии школьного рюкзака, купленного давным-давно.
        Не иначе юный первоклассник решил еще раз, а может и не один,  проверить все ли он собрал в школу для первого в своей жизни урока – урока Знаний. Потом Лешка не придумал ничего другого как бесцеремонно заявиться в родительскую спальню с раздутым ранцем, чтобы его уверенность подтвердили родители.
Пришлось вставать…

        Неспешным шагом первоклассника дойти до школы, расположенной здесь же в микрорайоне можно было минут за пятнадцать. Правда, было одно «но», из-за которого первые две недели  пришлось малыша в школу провожать, и встречать по пути из школы.
        Путь к знаниям затрудняли две улицы, которые надо было перейти, причем желательно без происшествий. Одна-то ничего из себя не представляла, была такой же маленькой как сам первоклассник, и машин здесь было немного, а вот вторая, отделявшая половину микрорайона от больничного городка, за которым и была школа, с ее обилием машин служила серьезным препятствием.
        Здесь на пешеходном переходе недалеко от перекрестка постоянно мигал желтым светом светофор, и, тем не менее, переход не считался полностью безопасным. Периодически здесь случались разного рода эксцессы, пока заканчивающиеся, слава Богу, благоприятно.

        Именно для того, чтобы научить Алешку правильно переходить улицы и спокойно добираться до школы Максим, которому до своей работы было минут пять ходу, все две недели каждое утро провожал его, попутно обучая хитрым навыкам выживания маленького человека в большом городе.
        Уроки в школе начинались в половине девятого, а Макс работал с восьми, поэтому пару недель ему приходилось немного опаздывать, но заведующая, узнав причину, пошла ему навстречу и закрывала на это глаза.
        Встречала и провожала домой Алешку уже бабушка, впрочем, как и других первоклассников, которых тоже чаще родителей встречали любящие внуков бабули.

        Через две недели уже опытный первоклассник сдавал экзамен по правилам пешеходного движения, после которого должно было решиться – может он один ходить в школу, чтобы папа на работу не опаздывал, и из школы, чтобы не беспокоить бабушку.
        В пятницу Алешка вышел из подъезда совершенно самостоятельно и направился в школу. Он знал,  что сзади идет отец, но они условились, что сын даже не будет оглядываться назад, пока не дойдет до школьных ворот. Дошел он нормально, правда, пару раз все же оборачивался, отыскивал глазами отца и успокоенный шагал дальше. Перед пешеходным переходом остановился, посмотрел поочередно в обе стороны, убедился, что летящих машин нет, и спокойно перешел. Максим вздохнул с облегчением, хотя прекрасно понимал, что провожать всю жизнь своего парня он не может, да и не должен.

        Телефонному звонку, раздавшемуся вскоре после полудня, Максим не удивился. Удивился он, когда увидел кто звонит. Звонила теща.
        Лично ему Валентина Ивановна, мать Лены, звонила крайне редко и чаще тогда, когда не могла дозвониться до дочери, чтобы с ней порешать возникшие вопросы или просто поинтересоваться делами, хотя к зятю относилась вполне доброжелательно и уважительно. Максим платил ей тем же, но «мамой» все же не называл, обращался по имени-отчеству. Впрочем, Лена точно так же обращалась к его родителям.
        Пришли другие отнюдь не домостроевские времена.

        Сначала голос, обращавшийся без сомненья к нему, показался Максу совершенно незнакомым. Он был каким-то безжизненным, неживым, словно это говорил человек полностью лишенный эмоций, с трудом подбирающий слова. Голос человека, напоминающего резиновую игрушку, из которой выпустили воздух.
        И только когда до Максима дошел смысл сказанного, он понял, что звонит действительно теща,
        - Максим…, - длительная пауза, - Лешенька под машину попал, - и снова молчание.

        Макс попытался осмыслить услышанное, но совершенно не пытался применить это к себе, даже наоборот – разум силился абстрагироваться от этого, ведь этого просто не могло быть. Но, по мере осознания, что такими вещами шутить не принято и сказанное Валентиной Ивановной – правда, Максим сам стал напоминать сдувшуюся резиновую куклу.
        Колоссальная слабость, какой он никогда не испытывал, накатилась как гигантская волна, перекрывающая доступ воздуха. Он, не в силах сделать ни вдоха, ни движения, вынужденно прислонился к спинке стула. Мгновенно возникшее чувство дурноты, тошнота, шум в голове и головокружение в один миг выбили его из окружающей действительности. Непонятная пелена перед глазами размыла очертания предметов, и он видел все как в тумане.

        Если бы он мог рассмотреть себя сейчас со стороны, вряд ли бы узнал. Вместо молодого, симпатичного, уверенного в себе парня на стуле сидел белый как мел маленький, раздавленный человек, который все же через минуту стал приходить в себя.
        - Он… жив?.. - голос Макса тоже изменился до неузнаваемости, он хрипел и дребезжал.
        - Жив… - Валентина Ивановна пыталась взять себя в руки. – Его скорая увезла в центр реабилитации шахтеров… Он  без сознания… Черепно-мозговая травма, - и чуть тише с трудом, - тяжелая…

        Надо было что-то делать, и это осознание, что он, мужчина, в семье должен взять на свои плечи всю тяжесть случившегося, заставили его бороться со своим страхом, который поначалу захлестнул его до дрожи в коленках.
- Как это случилось? - голос его перестал дребезжать, хотя хрипота полностью не исчезла. - И где?..

        Валентина Ивановна, немного ободренная изменениями в голосе зятя, стала говорить быстро, почти без пауз и ее голос уже можно было узнать.
        - На Советской, на пешеходном переходе… Я за Алешенькой как обычно пошла, даже немножко пораньше, чтобы за ним проследить, как мы вчера договаривались… До перехода еще не дошла, смотрю он уже идет, такой гордый, самостоятельный. То ли их раньше из школы отпустили, то ли что другое приключилось, не знаю. А тут как на грех меня увидел, заулыбался, рукой замахал и побежал через переход мне навстречу.
        Дальше она замолчала, снова с ужасом вспоминая увиденную картину, и голос ее, наполненный слезами, опять потускнел.
        - Машина легковая… черная… Даже не затормозила… и не остановилась, только еще быстрее поехала…, когда Лешенька упал. Он головой об асфальт ударился…

        Все, больше она говорить не могла, и Максим услышал, что теща плачет, да не просто плачет, а давится слезами, с трудом пытаясь остановиться.
Оставался невыясненным еще один очень важный вопрос и Макс, прорвавшись сквозь невнятные звуки, спросил:
        - Лена знает?..
        - Нет, Максим… Я не могу… Ты уж сам позвони ей, пожалуйста, - голос ее стал опять тихим и безжизненным.
        - А Вы где? – пытался отвлечь ее своим вопросом Максим.
        - Я здесь, возле перехода. Гаишников жду… Так скорая сказала… Они им сообщили, а сами поехали… Им ждать нельзя было…

        Лена не отходила от Алешки все пять дней. Она сидела, упираясь в край кровати локтями, наклонившись над, казалось, ставшим еще меньше своим ребенком, постоянно держала его за руку и тихонько что-то говорила, совершенно не обращая внимания на окружающих. Лицо ее осунулось, черты лица заострились, под глазами появились темные круги, больше напоминающие синяки. Узнать в ней прежнюю Елену с веселой обаятельной улыбкой, уверенную в себе, раскрепощенную и способную принимать самостоятельные решения было невозможно.
        Все это как бы отошло на второй план, а на первом и единственном сейчас был вот этот малыш, беспомощный и беззащитный, лежащий перед ней.

        Робкие попытки мужа подменить ее хотя бы на ночь, чтобы та смогла нормально отдохнуть и хотя бы выспаться натыкались на непробиваемую стену отрицания. Она смотрела на Максима удивленными глазами, словно поражаясь его непонятливости и тихо, словно боясь разбудить спящего малыша, объясняла ему очевидные на ее взгляд вещи.
        - Макс, ну как ты не поймешь!.. Я не могу отсюда уйти. Не могу. Представь, Алешка просыпается, - ей проще было верить, что сын спит, а не балансирует где-то на грани жизни и смерти, - а меня рядом нет. Кого он позовет в первую очередь? Меня, Макс, меня… Маму… А меня рядом нет… Ты хочешь, чтобы он напугался? Хватит ему уже…

        Ее сумбурные объяснения  убедить Максима не могли, но поделать он ничего не мог. Он ежедневно приезжал в центр реабилитации, привозил все, о чем просила Лена, сидел рядом с ней возле Алешки, но на ночь по ее требованию неизменно уезжал домой.
        Взяв, как и жена, отпуск на работе по утрам он мотался в ГИБДД или пытался дозвониться до органа дознания, даже раз прождал возле кабинета этого пресловутого органа полдня, но безуспешно – там так никто из нужных ему людей и не появился. Нет, другие-то сотрудники появлялись, и иногда задерживались там подолгу, но вот к делу о наезде на пешеходном переходе на улице Советской они отношения не имели.

        Максу удалось выяснить, что дело о наезде на его сына ведет капитан Васнецов, который каким-то чудесным образом постоянно ускользает или прячется от него. На его претензии другие сотрудники с раздражением стали отвечать, что капитан как раз и работает по его делу, но верилось в это с трудом. Проще – совсем не верилось.

        За все время Лена ни разу не поинтересовалась делами, которые творились вне вот этой палаты. Она не спрашивала о здоровье матери, с которой Максим периодически созванивался, и которой дочь запретила приезжать в больницу, чтобы не видеть ее горя и слез. Она не интересовалась делами мужа, обстановкой дома и уж тем более не уточняла, как идет расследование преступления, приведшее ее сына на больничную койку.

        Тем не менее, в один из вечеров перед отъездом по заведенному порядку домой Максим решил поделиться с Леной своими проблемами, почему он никак не может встретиться с капитаном Васнецовым, и почему до сих пор не ясно кто же виновник ДТП.
        Увидеть в этой уставшей женщине следователя прокуратуры было сложно, да и слушала она, казалось, в пол уха, но когда Макс закончил рассказ о своих пустых похождениях, все же повернулась к нему и в глазах ее появилась четко читаемая работа мысли.

        - Макс, - не отпуская Алешкиной руки, медленно начала она, - я думаю, что это дело затягивают специально. Почему? Пытаются прикрыть виновника аварии, а это какое-то значимое лицо. Другой причины я просто не вижу. Даже если машина якобы в угоне.
        Одно дело если пешехода сбили ночью, где-то за городом, где этого никто не видел. Тогда - да, поиски могут затянуться, а могут виновника и совсем не найти.
        Совсем другое, когда это случается посреди города, где камеры наблюдения на каждом перекрестке, светлым днем, когда свидетелей  вокруг десятки.

        Второй момент, - Лена оживала на глазах, и, оказывается, следователь никуда не исчез, он просто был занят другими делами, - мама сказала, что при опросе гаишники взяли наши с тобой координаты, в том числе и телефоны. Поэтому, где я работаю, они прекрасно знают, и, тем не менее, молчат. Значит здесь ситуация совсем не простая и силы задействованы серьезные.
        Позвонить, чтобы дать хоть кроху информации, большого труда не составило бы, если бы они того хотели, или могли. А не могут потому, что им запретили это делать? Так, выходит?

        Кого Лена имела в виду под словом «они» было понятно – все те темные силы, которые и пытаются потянуть время и спустить все дело на тормозах. Пока здесь виделись только гаишники, так было проще называть представителей ГИБДД.

        - Макс, - Лена опять наклонилась над Алешкой и с невыразимой нежностью провела ладонью по волосам сына, - я пока не смогу заняться этим делом. Я должна быть здесь, - потом перевела взгляд на мужа. – Этим займешься ты, потому что зло должно быть наказано. Не удивляйся. У тебя получится.
Я могла бы обратиться к шефу, но не буду. С одной стороны не хочу его подставлять, с другой – не хочу разочаровываться, ведь пока неизвестно, что за силы стоят за всем этим.
        А нам с тобой не впервой.

        Она с грустной улыбкой посмотрела на мужа.
        - Помнишь, как мы дело «светящихся мертвецов» раскрутили, да и «Принцессу Ильсионору» домой вместе с детьми отправили.
        Они оба словно замерли на секунду, потом одновременно посмотрели на лежащего Алешку и отвели глаза в разные стороны. И Максим, и Лена думали об одном и том же, но первым об этом заговорил Максим.
        - Если бы здесь был «Павел Иванович» со своей медкапсулой Алешка бы уже был здоров…
        - Макс, не надо… - с болью в голосе пыталась остановить его жена. – Ты же понимаешь, что все это бессмысленно.
        Она немного помолчала и горестно добавила:
        - Проще к Богу обратиться… До него быстрее молитва дойдет… - и тут же добавила. - Ты думаешь я не просила за Алешку?.. Я каждый день за него прошу…

        Макс внезапно ожесточился.
        - Лена, почему – «не надо»? Помнишь, этот искин говорил, что у тебя хорошие ментальные способности, да и мыслесвязью ты владеешь. Попробуй связаться с ним, или прямо с принцессой. Ты же и ее тоже спасла.
        - Макс… Макс… - пыталась урезонить его жена, - успокойся. Мы даже не знаем в какой галактике эта империя Туран, где эта планета – Селия. В какую сторону поворачиваться?
         Да и что толку? Ждать пятьсот световых лет или может больше? И ничего не дождаться, потому что мы не знаем на каком расстоянии моя мыслесвязь действует. Здесь на участке все было в пределах полукилометра, или даже меньше.

        Максим, несмотря на достаточно весомые аргументы, стоял на своем.
        - Лена, мы должны использовать любой шанс. Понимаешь – любой. Даже такой призрачный. По большому счету мы ничего не знаем о туранцах, кроме того, что они и временем и пространством заправляют, как мы автомобилем. Кроме того, мы ведь ничего не теряем…
        Елена больше чтобы успокоить закусившего удила мужа пообещала.
        - Хорошо, Макс, я попробую.
        - А я попробую разобраться с этой затянувшейся историей с наездом, - обрадованный хотя бы тенью появившейся надежды заявил тот.
        - Ты сначала попробуй установить камеры, с которых должен быть виден переход, - инструктировала его Лена, -  и просто поинтересуйся – брали гаишники записи себе или нет. Тебе их, конечно, не покажут, но попробуй быть убедительным,  - она впервые за все время чуть улыбнулась. - Только не покалечь никого.
        - Это уж как пойдет, - отшутился Максим.

                Продолжение следует