Открытое письмо митрополиту Тихону Шевкунову

                Ваше Высокопреосвященство, наш двадцать первый век – век невиданных научных открытий и технических изобретений, но это – трагический век, когда любовь все более оскудевает в сердцах человеческих, а люди утрачивают критерий различия добра и зла. В преддверии Своих крестных страданий, беседуя с учениками Своими на Елеонской горе, Христос сказал, что последние времена будут похожи на состояние человечества накануне всемирного потопа – как во дни Ноя произойдет массовое отступление людей от Бога – весь мир охватит эпидемия бездуховности. Разве мы не наблюдаем ныне всемирный потоп греха, вырвавшийся из глубин преисподней и затопившей землю? Наше время развенчивает наивный утопизм сциентистов и наглядно демонстрирует, что научно-технический прогресс не знаменует собой духовно-нравственный прогресс, а может сопровождаться духовным кризисом и упадком нравов и культуры. Задаваясь вопросом – «как можно назвать наш век?», Вы справедливо и точно писали, что двадцать первое столетие – это век новейших суперсовременных технологий,  эпоха постгуманизма и ожидания создания искусственного интеллекта, но наше время нельзя назвать веком любви, мудрости, мира и веры. Наш двадцать первый век – это век грандиозного духовного кризиса, эпоха поругания идеалов и святынь, когда на статус нормы в жизни человека и общества, в нравах и искусстве открыто, агрессивно и успешно претендуют цинизм и пошлость. Душа моя скорбит оттого, что мелочная обывательская среда порождает измельчавших людей, не имеющих духовных устремлений, не читающих Гомера и Эсхила, Данте и Шекспира, не внимающих прозрениям поэтов и мудрецов, не раскрывающих Библию и не молящихся, людей, чьи сердца не замирают в священном трепете во время Божественной Литургии, людей, не имеющих святынь и идеалов, но живущих лишь низкими расчетами и страстями. И мне хочется воскликнуть с Тютчевым:

Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует…
Он к свету рвется из ночной тени
И. свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры… но о ней не просит…

Не скажет век, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит перед замкнутой дверью:
«Впусти меня! – Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью!..

                Мы живем в эпоху апостасии, когда мир не понимает высокие порывы души, но воздает почести людям, избравшим служение не Богу, а мамоне, мир глумится над искусством и верой, встречает презрительной насмешкой духовные искания и философские раздумья. Я – христианский поэт и философ, Бог – величайшая  Святыня моего сердца, я не могу жить без веры, молитвы и творчества, и вслед за нашим великим русским писателем и православным мыслителем Ф. М. Достоевским, я могу сказать о себе: «Я неисправимый идеалист; я ищу святынь, я люблю их, мое сердце их жаждет, потому что я так создан, что не могу жить без святынь…». Я думаю, что человек не может жить без святынь и идеалов и оставаться человеком – отнимите у него все святое и он утратит лик человеческий. Человек есть существо не только чувственное, но и духовное, он не может жить без смысла существования и жаждет понять: кто он? откуда пришел, куда идет и в чем его предназначение? Как мореплаватель нуждается в путеводных звездах, чтобы держать верный курс, плывя в темную ночь по бескрайнему океану, так и человек нуждается в святынях и идеалах, дабы не заблудиться на дорогах жизни. Если научные истины помогают нам понять, как устроен мир и объясняют законы вселенной, то духовно-нравственные ценности – это жизненные ориентиры, отвечающие на вопрос: как и для чего нам жить, что значит быть человеком и что такое человечность? На протяжении всей жизни человек поставлен в ситуацию выбора – в том числе и выбора жизненных ориентиров, и в зависимости от того, какой выбор он совершает и какую иерархию ценностей исповедует, таковой будет его философия жизни. Если человек является мамонистом, то он считает, что главной ценностью являются деньги, ведь они дают возможность жить в комфорте и достатке, развлекаться и наслаждаться, претворять в жизнь свои мечты и планы. Но преподобный Ефрем Сирин, развенчивая суетные блага преходящего мира, в размышлении «О бренности настоящей жизни, будущем суде и воздаянии» замечает, что богатство, слава и власть – лишь мимолетные ценности, пред лицом вечности они не более чем горсть пыли: «Где жившие прежде нас, которые трудились, не щадили трудов своих, не давали себе покоя? Тела их поглотила земля, и в ней стали они прахом. Где древние цари и могущественная их власть? Где покорявшие себе землю во бранях и людей в ратоборствах? У Них столько же было золота, сколько праха на земле, и сокровищ боле, нежели сколько песка морского. Они для прославления своего имени созидали города, сооружали стены и твердыни. Перед взорами всех ставили изваяния и величественные изображения, чтобы воздавали им честь. И вот, они в земле, обратились в прах, исчезла их жизнь от дыхания смерти. Где судии, которые ездили на колесницах и для колесниц своих приобретали красивых и легких коней? Они в земле, и тля поедает тела их. Где исполины, прославившиеся во бранях? Сошли они в ненасытный Ад и в нем обратились во прах. Где богатые, которые собирали и запасали сокровища на многие года? Смерть в одну минуту, в одно мгновение ока поглотила жизнь их. Где красота жен, красивые лица Евиных дщерей, стройность их членов, пышность одежд? Истлевают они в Аду и исчезают, как будто и не бывало их. Золото, братья, не избавляет от смерти, богатство и имение не дают человеку жизни. Царя не спасают порфира, драгоценные камни и великолепные царские украшения, власть царей проходит, и смерть в одну кучу складывает их тела, и исчезают они, как будто бы их и не было. Она берет судей, которые производили суды и умножали грехи свои, властителей, злочестиво царствовавших на земле. Внезапно похищает богатых и корыстолюбцев, поражает грабителей и прахом наполняет уста их». Для гедонистов высшей ценностью является чувственное наслаждение – желание взять от жизни все и насладиться каждым моментом существования, причем наслаждение может быть как грубым, так и утонченным – например, наслаждение музыкой, страдание же рассматривается как зло, но в таком случае отвергаются такие добродетели как сострадание, сочувствие, жертвенная любовь и самоотречение. Сциентисты убеждены, что высшей ценностью является научное знание и научно-технический прогресс, в нем – надежда всего человечества, но, во-первых, научные знания и технические изобретения относятся скорее к понятию цивилизации, чем культуры, а во-вторых, наука и техника могут служить как добру, так и злу. Технический прогресс – это прогресс технологий и изобретений, а не морали и духовности. Научно-технический прогресс призван служить духовным целям и ценностям, а без «духовного овладения» техника ставит мир на грань тотальной катастрофы. По убеждению утилитаристов высшей ценностью является польза, а полезность вещи можно легко свести к экономической оценке – стоимости, поэтому утилитарная этика – неразлучный спутник прагматизма и материализма, она чужда бескорыстию. Наш великий русский поэт А.С. Пушкин в своем знаменитом стихотворении «Поэт и толпа» с блеском остроумия развенчал утилитарную этику как низменную мораль толпы, не имеющей высших идеалов:

Молчи, бессмысленный народ,
Поденщик раб нужды, забот!
Несносен мне твой ропот дерзкий,
Ты червь земли, не сын небес;
Тебе бы польза все – на вес
Кумир ты ценишь Бельведерский…

                Человек есть существо совестливое, совесть есть судья наших мыслей, желаний и чувств, речей и поступков, это нравственный закон, начертанный Богом на скрижалях сердца, она – голос, разоблачающий лицемерие и фальшь, предостерегающий от злодеяний и призывающий к покаянию и добродетели. Совесть присуща всем людям – все мы имеем способность различать добро и зло, но есть люди, не внимающие голосу совести – их именуют бессовестными, сожженными в совести своей. По слову религиозного философа Левицкого, совесть дана человеку, чтобы выстроить верную иерархию ценностей: «В человеке есть живой орган познания абсолютных ценностей – совесть. «Совесть без Бога есть ужас», но совесть, вдохновляемая Божественным Откровением, есть подлинный орган познания добра и зла». По блестящему изречению философа Николая Бердяева не отвлеченный «моральный закон» Канта, а евангельский лик Христа Спасителя – единственно верный путеводитель совести, ведь с Богом человек – божественен, а без Бога человек – бесчеловечен. Современный человек ищет ценности везде – в успехе и деньгах, в искусстве и науках, в путешествиях и развлечениях, в наслаждениях и мимолетной славе, но он словно забыл о Боге и вечности. В одной из своих проповедей Вы точно раскрыли трагедию современного человека: «Человек бежит, торопится, суетится, строит планы, возводит Вавилонскую башню современной технотронной цивилизации, а посреди Вселенной стоит Крест Христов! Человек ищет для себя смысл в чем-то помимо Бога: в искусстве, науке, философии, в гедонизме, судорожно ищет какое-то основание, какой-то внутренний стержень, центр, и не понимает, что в центре всего мира –  Крест Христов!.. Человеку стремительного сверхскоростного жестокого XXI века очень трудно правильно воспользоваться свободой. Он или неправильно понимает свободу, делая ее чем-то самоценным без Бога, превращая ее в сияющего идола, или взяв в руки эту бесценную жемчужину и приняв ее за простую стекляшку, морщась, выбрасывает на помойку. Если свобода превращается в самоцель, без Христа и без Креста, то это – тот же концлагерь, только украшенный мертвыми искусственными цветами вседозволенности». В нашу эпоху поруганных идеалов и попранных святынь человек более всего нуждается в Божественном Мериле, а единственно непогрешимое мерило – это Христос, Он есть совершенный Бог и совершенный человек, Им разрешена тайна добра и зла – разрешена не умозрительно, а существенно, в Нем миру открылась Божественная Истина. Преподобный Иустин Попович подчеркивал, что для христианского сердца Христос есть высочайшая сверхценность.
                Во все времена люди искали счастья и смысл жизни – с древних веков величайшие умы человечества задумывались над тем как устроен мир и зачем нам дана жизнь, а ныне – ученые пристально вглядываются через мощнейшие телескопы в самые удаленные уголки вселенной и пытаются постичь законы квантовой физики, но мало кто из людей вглядывается в самого себя – в свое сердце, и мало кто из нас обращает сердце свое к Богу. Человек – самое загадочное существо во всех мирах, он – одновременно велик и ничтожен, воля его колеблется между добром и злом, его сердце – арена битвы Бога и дьявола, его дух бессмертен, а плоть его стала бренной и смертной в результате грехопадения, он обладает умом и свободой, умением любить и творить, но вместе с тем, зачастую он действует импульсивно и иррационально, а над душой его властвуют страсти. В книге Бытия сказано, что человек создан из горсти праха земного, но он имеет в себе неземное дыхание жизни – душу, он причастен двум мирам – духовному и материальному. Человек создан по образу и подобию Божиему, он призван быть совершенным как Творец – обожиться, поэтому он ощущает на своих плечах великую миссию, не может удовлетвориться ничем земным, вечно тоскует и какой-то трагической потери – как тоскует царь, потерявший свое царство и заключенный в темницу. Святитель Игнатий Брянчанинов в своем позднем произведении «Слово о человеке», излагая православную антропологию, вопрошал – «Кто я? Откуда и для чего являюсь на земле? Какая вообще цель моего существования?», и констатировал, что человек есть тайна для самого себя, ее запечатал грех – после грехопадение люди утратили духовную мудрость и знание самих себя, и никакая наука и мирская философия по стихиям мира сего и преданиям человеческим не в силах вернуть утраченное знание и раскрыть тайну человека, но тайна эта раскрывается Словом Божием и боговдохновенной апостольской философией по Христу, ибо во Христе заключены все сокровища премудрости и ведения, Он – предвечный Божественный Логос и Ипостасная Премудрость и Сила Божия: «Среди предметов необъятного мироздания вижу и себя – человека. Кто я? Откуда и для чего являюсь на земле? Какая вообще цель моего существования? Какая причина и цель моей земной жизни, этого странствования, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе? Являюсь в бытие бессознательно, без всякого со стороны моей согласия; увожусь из этой жизни против моей воли, в час неопределенный, непредугаданный. Являюсь и увожусь, как невольник. Более! Являюсь и увожусь, как творение. Живу на земле, не зная будущего. Мне неизвестно, что сделается со мною чрез день, чрез несколько минут. Постоянно встречаюсь с неожиданным. Постоянно нахожусь под влиянием обстоятельств и обстановки, которые порабощают меня себе... Что делается со мною, когда я, пробыв на земле срочное время, исчезаю с лица ее, исчезаю в неизвестность, подобно всем прочим человекам? Способ отшествия моего из земной жизни страшен: он именуется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования; но во мне живет убеждение невольное, естественное, что я – бессмертен. Чувствую себя бессмертным: постоянно действую из этого чувства. Умирающие при сохранении сознания говорят и действуют, как отходящие и переселяющиеся, отнюдь не как уничтожающиеся. Человек – тайна для самого себя. Неужели эта тайна запечатлена окончательно и нет никакого средства раскрыть ее?.. Тайна – человек – отверзается в степени, доступной и нужной для нас, вочеловечившимся Богом, Господом нашим Иисусом Христом, «в Нем же суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна» (Кол.2:3)».
                Истинное величие человека заключается в том, что он может жить духовной жизнью – верить и молиться, творить, мыслить и любить, возвышать душу и восходить по лестнице духовных совершенств, уподобляясь Христу Богочеловеку и украшая душу свою евангельскими добродетелями. В своих проповедях и статьях Вы проповедовали о том, что «христианин – это часовой Вечности!», он призван жить, помня о смерти и совершая выбор в пользу Христа, переплавляя мрачный свинец своих грехов через горнило покаяния – в блистательное ожерелье добра и любви. Современный человек ищет не познания Божественной Истины, а развлечений и наслаждений, он хочет сделать жизнь комфортней и желает все более изощренных удовольствий, но душа его ощущает горечь неудовлетворенности жизнью – никчемность бытия без смысла и высшей цели, так проходит скоротечная земная жизнь, а затем наступает смерть, неминуемо и внезапно настигающая свою жертву. Наша современная культура эвтаназийна, она погружает человека в суетную и бессмысленную жизнь, изгоняет мысль о смерти за горизонт его сознания, в то время, как святые отцы Церкви учили, что память о смерти – это добродетель христианской души, ведь наша земная жизнь есть лишь приуготовление ко дню Страшного Суда и вечности. Подавляющее большинство современных людей живут так, будто Бога не существует, их мимолетная земная жизнь проходит в погоне за преходящими материальными благами, в то время, как Христос в Нагорной проповеди призывает всех нас икать Царство Небесное и правду его – обратить ум, волю и сердце к Богу, к вечному, духовному и непреходящему, стяжать нетленное сокровище горнего Иерусалима – благодать Святого Духа, а это – призыв к нашему обожению и духовному преображению.
                Русский религиозный философ и славянофил Иван Киреевский писал, что Православие – это душа России, без православной веры Россия утеряет смысл своего исторического существования, а ее культура погибнет. Мы живем в эпоху апостасии и жизненно нуждаемся в православном просвещении и православной культуре, а значит, и задача нашего времени – возрождение православной культуры в России и в мире, нам нужно выбраться из ямы постмодернизма и вернуться к святоотеческой мудрости в богословии, к чему призывали Георгий Флоровский и Владимир Лосский, в искусстве – вернуться к священному канону русской поэзии, запечатленному в произведениях Державина и Жуковского, Пушкина и Лермонтова, Тютчева и Фета, воспринять духовное наследие корифеев русского культурного ренессанса начала двадцатого столетия и воцерковить русскую религиозную философию, сделав ее философией по Христу. Со старших классов школы и студенческой скамьи великие русские поэты и писатели – Пушкин и Лермонтов, Некрасов и Фет, Достоевский, Гоголь и Чехов, философы – Бердяев и Вышеславцев, Иван Ильин и Франк, Хомяков и Киреевский, а затем и святые отцы Церкви – от Игнатия Богоносца и Григория Богослова, Ефрема Сирина и Иоанна Дамаскина до Силуана Афонского – стали для меня вечными спутниками и самыми родными и близкими людьми – конечно, после Христа Богочеловека и Пресвятой Богородицы – но порой я ощущаю себя «лишним человеком» и мне хочет горько воскликнуть с Лермонтовым: «Как в ночь звезды падучей пламень, не нужен в мире я». Я люблю Слово Божие и Церковь, ее святоотеческие творения, Божественную Литургию, иконографию и гимнографию, но в душе моей назрел вопрос, который я решился обратить к Вам – человеку церковному и культурному: нужно ли мое творчество России и миру?