тростник 1

                ТРОСТНИК 1

                (Пьеса написана на основе материала из немецкой прессы)

                Действующие лица

                Бригита, 71 год
                Йеромей, афроамериканец, 51 год
                Иван, русский, 33 года
                Джин-Клауди, француз, 64 года
                Лиза, 65 лет
                Томас, 74 года
                Журналист
                Охранник
                Бездомные

     Действие происходит в наши дни в одной из берлинских ночлежек.

                Акт первый

                Сцена первая

      Просторная комната. Обстановка состоит из простых столов на       алюминиевых ножках и таких же стульев. В глубине сцены на кронштейнах, закрепленных в стене, голубым экраном светится телевизор. Звук приглушен. Перед ним сидят несколько зрителей. На авансцене за столом, на котором стоят         цветы в банке из-под огурцов, двое: журналист и Бригита.

       Журналист: фрау Миллер, не могли бы вы рассказать немного о себе?

       Бригита (настороженно): это еще зачем?

       Ж.: газета, в котой я работаю журналистом, хочет привлечь внимание общественности к судьбе бездомных в Германии.

       Б.: а нам-то, бомжам, от этого какая польза?

       Ж.: может быть, это облегчит вашу судьбу.

       Б.: а если не облегчит?

       Ж.: наша задача, как и задача нашего правительства, служить простому народу.

       Б.: вижу, как вы служите. Портфельчик, небось, из крокодиловой кожи. А сам-то, я видела из окна, на мерседесе подкатил.

       Ж. (потупившись): нет, это кожезаменитель. А машина? Так это ж не моя. Казенная. Редакции принадлежит. Свою я разбил. Пару дней назад гололед был. Так я в столб врезался.

       Б.: ну, если в столб, тогда другое дело. Коль охота, то слушай.

       Ж.: весь внимания. (включает диктофон)

       В это время из соседнего помещения, служащего столовой,  раздаются шум,
       гам. Слышатся крики. Бригита встает и, переваливаясь как утка, шаркающей
       походкой идет в столовую. Остальных бездомных, как ветром сдуло. Все               
       побежали туда же.

      Крики постепенно стихают. Бригита возвращается назад.

      Ж.: что случилось?

      Б.: ах, (махнула рукой) обычная история. Польские нищие подрались. Они сюда на заработки приезжают. Выручку не поделили. Я, например, так считаю: живешь ли ты во дворце или в ночлежке, как я уже 21 год живу, человек должен оставаться человеком, иначе он превратится в зверя. Я ведь тоже в Польше родилась. Отца своего не помню, но добрые люди говорили, что мы благородных кровей, а я, мол, принцесса, и меня ждет богатое наследство. Когда разбогатею, вставлю себе золотые зубы, куплю большой дом где-нибудь на берегу Вислы и буду помогать бездомным и нищим.

      Ж.: фрау Миллер, а семья у вас есть?

      Б.: была. И муж был, и квартира была. Все как у людей. Но муженек мой давно умер. Царство ему небесное. (крестится) А квартиру я потеряла. Правда, у меня еще дочка есть, Марта. (и голос ее теплеет) Она со своей дочкой в Бонне живет.

      Бригита копается в своем ридикюле, достает из него помятую фотографию и
      показывает ее журналисту.

Вот она, моя внученька.

      Ж.: а ваша дочь знает, что ее мать в ночлежке живет?

      Б.: нет. Зачем ей знать? У нее своя жизнь, у меня своя. И это хорошо.

      На сцене появляется темнокожий мужчина средних лет. Он бережно несет чашку
      и ставит ее на стол перед Бригитой.

      Б.: Йеромей, шатц, пожалуйста, принеси и журналисту кофе.

      Мужчина уходит.

   Однажды я нашла его, замерзающего, под мостом. И мы с ним пролежали всю ночь под одним одеялом, согревая друг друга. А потом я привела его сюда. Теперь он мне, как сын родной.

                Сцена вторая

      Бригита уходит в тень, оставаясь в то же время за столом. Вновь появляется
      Йеромей с чашкой в руке.

      Йеромей: вот, пожалуйста. (ставит чашку перед журналистом)

      Ж.: спасибо. (отхлебывает из чашки) Вкусно. Не хотите компанию составить?

      Й.: я только что поел. Нас тут каждый вечер бесплатно кормят.(присаживается, закуривает)

      Ж.: а вкусно кормят?

      Й.: по-разному. День на день не приходится. Когда какой-нибудь ресторан расщедрится и жратву пригонит, тогда еще ничего. А сегодня только спагетти с томатным соусом. Но, как говорят русские, (у меня тут один русский корешь есть) дареному коню в зубы не смотрят. И на том спасибо. Одна радость - кофе горячий. Утром та же бодяга, а днем уж сам соображай.

      Ж.: a как насчет алкоголя?

      Й.: бухать здесь нельзя. Запрещено. На входе шмонают.

      Ж.: расскажите, Йеромей, можно я буду вас так называть? (тот в знак согласия кивает головой) Какими судьбами вы здесь оказались?

      Й.: ну, что ж, судьба моя простая. Родился и вырос я в Гарлеме. Это негритянский район Нью-Йорка. Самый бедный. У матери нас трое было: я и две мои младшие сестры. Отца своего я не знал. Мать санитаркой в больнице работала. Денег всегда не хватало. Помню, однажды в школу пришел офицер и спросил: "Кто хочет с оружием в руках защищать честь родины?" Пообещал хорошие бабки. Я согласился одним из первых. Когда рассказал об этом матери, она заплакала от счастья: тяжело ей было троих поднимать.

   В восемнадцать лет я оказался в Ираке. Там впервые понял, что такое война. Не дай вам Бог увидеть то, что видел я. Если вы убьете человека, то это преступление. Если вы делаете это каждый день, то это работа. После Ирака была Германия. Здесь я познакомился с одной немкой. Звали ее Ингрид. Мы полюбили друг друга. Она родила мне двух мальчиков: сначала Тома, а через год Майкла. Я уволился из армии, и кем я только не работал: разносил газеты, работал на стройке, укладывал кабель. Одно время я даже был раппером. Мы сколотили джаз-банд и записали на Youtube несколько роликов. Просмотры перевалили за миллион.

   Однажды, как гром среди ясного неба: я понял, что не могу заплатить за квартиру. Через три месяца нас выгнали на улицу. Я не знаю, где моя семья. Если бы не Бригита, я бы уже давно, как бездомная собака, сдох под забором. (он нежно смотрит на Бригиту) Она мой ангел-спаситель.

       Ж.: а на что вы живете?

       Й.: я, как ветеран войны в Ираке, получаю немного денег от американского правительства. Если быть экономным, то на одного хватает. Когда я бесцельно шатаюсь по улицам Берлина, то часто слышу разные словечки в мой адрес. "Черножопый" - это самое мягкое выражение. Но от меня все отскакивает, как горох от стенки. Иначе я бы уже давно сошел с ума. Но я надеюсь, что все будет хорошо.

       Он надевает наушники, нажимает кнопку на своем хэнди и, закрыв глаза,
       начинает танцевать. Играет музыка.

                Сцена третья

       На авансцене те же. Из темноты к ним приближается русоволосый мужчина лет
       тридцати.

       Мужчина: эй, Ерёма, кончай свои приколы.

       Он подходит к Йеромею и нажимает кнопку на его хэнди. Музыка смолкает.

       Й.: а! Что? (открывает глаза) А, это ты, Иван. (снимает наушники)

       Иван (с сильным акцентом): пойдем, лучше "козла" забьем. Мне как раз не хватает напарника.

      Й. (обращаясь к журналисту): это мой русский корешь, Иван. Он меня научил русской игре. "До-ми-но" называется.

      Ж. (обращаясь к Ивану): простите, если я вас займу на пару минут. Я журналист, и мне бы очень хотелось поговорить с русским.

      И.: пожалуйста.

      Пододвигает стул и присаживается к столу.

   Разрешите, я закурю.

      Б.: я не возражаю.

      Иван закуривает.

      Ж.: не могли бы вы рассказать, как вы оказались здесь?

      И.: охотно. До этого я жил в Москве. У меня была работа, квартира, семья. Ну, в общем, все путем. А потом началась война с хохлами.

      Ж.: простите, с кем?

      И.: у нас так принято украинцев называть. Путин объявил мобилизацию. Мне 33 года на Рождество исполнилось. И хотя я достиг возраста Христа, умирать мне все же не хотелось, и я сбежал. Вот так все бросил и сбежал. У меня есть родственники в Берлине, и пока я искал работу, они еще терпели мое присутствие. Но когда через полгода увидели, что меня никуда не берут, то сказали: "Извини, парень, нам и самим тесно."

   Я перебрался в дешевенькую гостиницу, и пока еще были бабки, ну, в смысле деньги, жил там. А потом опустился на дно. Но оказалось, что и здесь можно жить. Кормят бесплатно. Можно помыться в душе, побриться, зарядить телефон. Я еще плохо говорю по-немецки, но зато знаю английский, поэтому быстро подружился с Йеромеем. Я его по-русски называю "Ерёма".

      Ж.: а что вы делаете днем?

      И.: я в мусорных бачках ищу пустые бутылки, а потом сдаю их. Если вечером денег у меня оказалось больше, чем было утром, значит день прожит не зря. Часто приходится воевать за бутылки с конкурентами, такими же бомжами, как я сам. Но я себя в обиду не даю.

      Ж.: а ваша семья знает, что вы "бомжуете"?

      И.: что вы! Они не пережили бы такого позора.

      В это время раздается сирена. 22 часа. Отбой. Сцена медленно погружается во тьму.

                (Конец первой части)