Что запомнилось из Потупчик, Шараповой и Ландер

     - Ты, Кокий Пармяныч, - подхалимисто юлил возле покойно восседавшего по суровой тактильно лавке трактира на Пятницкой боярина Ведрищева, утратившего бороду по Указу Воинского устава Преображенских тайных дел царя Петры, а потому красующегося свежевыбритым отсутствующим подбородком, с которого, известно, лицо начинается, впрочем, как и заканчивается, сотский Памятковой чети Замоскворецких мкадышей Афонька фон Шлиппенбух, по тому же Указу сменивший шило среднероссийских низменностей на столичную приабцужность мыла приобщения к минимальной возможности лицезреть и облизывать сморщенные от почвенности анусы очередных стратегов, чья стратегичность автоматически сходила Годохмой с момента миропомазания всем миром народного волеизъязвления, твердыми шанкрами и мягонькими помыслами считаемого памфиловцами теми ужасающими патриотов Ашхабадского фронта чугунными танками танковой армии генерал - полковника танковых войск Вермахта Гейнца Гудериана, что во времена оны были твердо остановлены глубокоэшелонированными мифологемами очень странной территории на планете Земля, вечно и всегда воюющей с супостатами пока еще живым мясом, просто и гениально заваливая врагов трупами, а такие помыслы отчего - то никогда не приходили на разум ни одному полководцу от Темуджина и до - эвон кому ! - самой до Жмеринки, - не посетуй на искусственное затяжение этого величального абзаца, ты вникни.
     Ведрищев благостно порыкивал, сам даже не зная, что копирует персидских и японских больших людей, так как первые считали, что громко кричащий человек имеет право именно кричать, что не дозволено шелупени всякой, а самураи прямо бросали отрывистые гортанные звуки ярости в бледнеющие от ужаса лица кишащих вокруг, впрочем, и те и другие в случаях неадекватной реакции окружающих имели все права снести пару - другую сотен бошек сабелькой вострой, в чем, подозреваю, крылся куда как больший смысл, нежели в произнесенных словах и целых фразах. В темном углу трактира пировали молча и жутко сальные пупы, еще вчера шепотком обсуждавшие купецкие сделки по  " Хаймерсам " и прочей х...не, не стоящей десятка тысчонок никем не считанных двуногих, легко и весело уложенных штабелями с восточной стороны, но ныне, овеянные отблесками славы боярина и Афоньки, притихли, скукожившись, почти засохнув, за нечистой столешницей, под которой елозила толстыми коленками Марта Костюк, красочно и трепетно демонстрируя присущую спортивным особенность к принудительной ампутации мозга, что вообще - то такая же, но Пришакариу, показывала еще нагляднее, запараллелив ногомячепинателей с прочей поганью гладиаторских игр, в коих не осталось ни крови, ни зрелища, ни даже простой скуки зевающих на трибунах Колизея зрителей, остались лишь чужие миллионы рекламных контрактов, перемежаемые листочками гербария с пидорковатыми скандалами, допинговыми расследованиями и неожиданными фотками папарацц, жующих пончики в ожидании, сука, когда же, б...дь, Балдерис сделает предложение Тицкой, чтобы, падло, тут же и запостить сорока тысячами курьеров сногсшибательную, зубодробительную, душераздирающую новость, способную изменить все.
     - Да ни х...я не изменится, - подумал царь Петра, долгообразной спиной подпирая притолоку у входа в трактир, не решаясь войти и осенить, - эти уроды как жевали говно, так и будут бухать, ездия на рыбалку. Наверное, это правильно.
     Решив так - то, царь Петра, попер, зачесав волосы назад, буром, как командировочный, строить флот, дорогую игрушку для себя лично, ибо ( шикарное словечко ! ) нужность корабликов с морячками действительно была необходима в то время, но в совершенно ином месте, что хорошо просекла природная немка Екатерина, подобрав себе не только трахаля, но и государственного деятеля по уму и понятиям. А царь Петра сделал - таки флот, сгнивший за ненадобностью после смерти мечтателя, построившего на костях рабов нелепый и фуфельный выморочный город, проклятый еще с проекта, хорошо символизирующий одну - единственную мысль и идею : никогда отсюда не будет окружающим ничего не хотя бы хорошего, но и просто достойного. Будет ненависть, зависть, глупость, невежество и прочая х...ня, и составляющая историю моей милой родины с доваряжских времен, покрытых тайной почему - то бесписьменной истуар пур лямур, хотя те же суны еще за три тысячи лет до самого великого народа в джунглях зачем - то выдумали иероглифы, прямо родившиеся из еще более древних пиктограмм, чье начертание уходит в глубины веков неолита, наконец - то наступившего и тута, в чем может убедиться всякий, кто не пожалеет пяти минут личного времени на ознакомление с руссиш тиви, рунетом, русской литературой и российским же кинематографом. Жаль, конечно, что конкретно у меня нет этих пяти минут, но все равно греет душу уверенное осознание : есть такой народ, самый великий в джунглях, отличающийся от меня лишь наличием хвостов.