Новые хозяева жизни

         Состояние уныния зашкаливало,  особенно в моменты, когда сознавала во что превратилась  её  жизнь,  попав в  ловушку  времени, и в  те обстоятельства, которые заставили остановиться и время,  и её саму.

          Будто и не было того прошлого, в котором было всё по другому. Там была жизнь, которая била ключом, когда бежали часы и минуты, а она этого не замечала.

         Но теперь время стояло. Оно перестало двигаться, жить и отсчитывать прежние часы и минуты. И она почти что,  тоже вместе с ним, не двигалась, и не жила, по прежнему совершая  привычные действия, но выполняя  их,  как на автомате.


        Сначала она ещё чего- то хотела,  как остаточное явление из  того, что было, но жизнь уже как-то вяло трепыхалась  и не только в ней, а и за окном, наглухо  закрытого решётками.

        По началу она казалась себе птицей, насильно посаженной  в клетку, а потом уже заключённым, сидящем  в камере и взирающим  на мир из - за железных  решёток, будто дикий зверь, попавший в капкан, а потом посаженный в клетку,  которая была заперта на крепкий замок, означающий, что выхода  из неё нет и обратной дороги на волю,  тоже.

       Но хотелось ли ему или ей той воли, воли, в которую она  невольно попала и  почти  что сама отказалась  от неё, глядя  сейчас на  то, что в ней происходит   из окон своей клетки - западни.

        А там стояла  тяжёлая, утомляющая,   глухая тишина, отягощённая какими- то непонятными потусторонними  звуками, напоминающими лязганье  металла, что больше  напоминало лично ей  звук лезвия  ножа, режущего стекло, а  заодно и её нервы, превращая их  в жалкие остатки какой - то  неизвестной материи, почти  в  лохмотья, которые  уже не суждено было  собрать в единое целое. Их же даже не заштопать было, это не были дыры, это были клочья из её нервов, на которые с силой давила та обстановка за окном, давно уже напоминающая  случившийся апокалипсис.
 
        Там носились стаями давно  одичавшие  собаки.  Они не были бездомными, просто  у них никогда не было дома  и они не знали, что это такое.
 
        Их было много, не пересчитать. На всех еды не хватало, и в этом ночном  сумеречном апокалипсисе  светились багрово-красным их окровавленные  сытые, но недовольные морды.

       Они были смачно  пропитаны  кровью своих жертв, которых псы поджидали, сидя у неё под окном  с решётками,  а потом у неё же на глазах с ними и  расправляясь.

      Жертвами диких собак становились  ещё  живые и полумёртвые   люди,  которые  всё уменьшались в своём количестве, и собаки давно  уже превосходили их численно, ещё  кошки и птицы, мыши и крысы, всё  то, что могло  ещё двигаться или даже шевелиться.

       Собачьи стаи давно заняли  господствующую  позицию в этом мире случившегося апокалипсиса,  где почти не осталось людей и даже других зверей.

      Их экспансия  протянула  свои огромные   щупальца  далеко за пределы этой планеты, они оккупировали всю космическую галактику, давно расправившись с теми, кто населял её,  и вот сейчас принялись за Землю, которая, как бедная родственница ещё  как-то существовала в космическом пространстве, уже дёргаясь, будто дребезжащее отражение луны в водяной глади,  в предсмертных судорогах.

        Но этого не знали люди, те самые земляне, что не были гуманны по отношению друг к другу, но вот  собаки и кошки...  Это было нечто другое, и их  сочувственно- понимающее отношение  распространялось практически только на них, но ни в коем случае не на своих  же соратников по разуму.

        Эта забота о младшем брате  привела к тому, что в живых не осталось  сначала кошек, а до них птиц, крыс,  мышей  и прочих, исчезли даже вечно живучие тараканы.   А следом собаки, почувствовавшие  себя королями этой жизни, принялись за людей,  за своих благодетелей  и защитников.

        Они никогда не были лицемерны, эти животные.  И не скрывали своих истинных чувств и намерений, когда спокойно кусали дающую руку, закусывая  её до смерти, зная, что на очереди  стоит ещё одна,  такая же рука, которая  не даст им умереть с голоду.

         Но  однажды руки начали заканчиваться и вот тогда и наступил  тот земной апокалипсис,  когда для   НЕЁ остановилось  время.

      Она не знала, радоваться ей или плакать, видя во что превратилась её жизнь, но не зная,  какой стала жизнь людей за окном.

        Понимая, что так не должно быть — та её   клетка, похожая на  тюрьму, в камере в которой она сидела вот уже почти год,  и это  безвыходное  положение, когда она  была реально не выходной, и потому впадала  в уныние, которое реально зашкаливало, ещё  и вспоминая иногда  свою недавнюю жизнь, она и вовсе опускала руки, её  тошнило от всего и   от той ситуации,   в которой она  оказалась,  в первую очередь.


       Так наверное, чувствовали себя люди в блокаду Ленинграда, сидя в  нетопленых квартирах и медленно  умирая с голоду.

       Но сейчас тоже где - то была война, которая шла помимо неё, потому что война в мире людей  была  всегда, когда где - то близко, а  когда  где - то далеко, и когда кто-то в ней участвовал,  а кто-то, и  ты тоже, нет.

        Вот как сейчас,  она,  вроде была, а вроде  нет. Но ощущения,  как в блокаду во время прошлой  давно закончившейся войны, были.

        Это её  вынужденное нахождение в одном месте, когда глоток свежего воздуха заменял выхлоп угарного газа,  несущегося  ей прямо в лёгкие  и оседая там навечно,  отчего она не просто кашляла, а заходилась в диком приступе.

         Кончалась еда,  заказанная  ранее.   Службы  доставки больше не работали, курьеры почти все были съедены  теми собаками, что полностью оккупировали  этот город, в  котором она  оказалась, как в западне.

          Не видя выхода из создавшегося положения, а только наблюдая через железные прутья решётки апокалипсис, происходящий за окном, в котором  слышен был громкий  беспрерывный  лай собак и  их злобное угрожающее  рычание, которые  никогда не были   бездомными,  и думая о том,  во что превратилась её жизнь, она тихо плакала, стоя всё   у того же  окна,  и понимая,  что вот- вот останется совсем одна  в этом  городе, в котором  больше  не будет вообще людей, их время миновало, настала эра диких собак, которых  до своей собственной  смерти  закормили люди, те самые,  с которыми, набрав  силу, расправились  псы  и те  умерли    страшной смертью в муках и страданиях, которые могли  ждать их   только в Аду, в который они, неизвестно  было попали  или нет после содеянного. 

         И потому её  посетила  мысль  о том, что  она- то умрёт своей естественной,  хоть и голодной,  смертью, но  не насильственной, погибнув на зубах  обезумевших животных,  которых  тоже ждал апокалипсис в тот момент,  когда  будет съеден последний человек.


        Но он не будет так страшен, ибо умрут они, как и она,  голодной,  но своей  смертью, не сумев ощутить радость от того, что    стали властелинами  этой планеты,  полноценными хозяевами на ней.

      Ведь город, оказавшийся для неё  западней, в котором непонятно во что превратилась  её  жизнь,  который  наполнили стаи собак, был символом того, что ждало и другие поселения людей на этой планете, которую действительно  ожидала участь апокалипсиса и наступившей эры  собак, захвативших с помощью людей их жизнь  и их землю.

04.02.2023 г
Марина Леванте